[Форум "Пикник на опушке"]  [Книги на опушке]  [Фантазия на опушке]  [Проект "Эссе на опушке"]


  

1967


    

Песенка про йогов



 Чем славится индийская культура?
 Ну, скажем, - Шива - многорук, клыкаст...
 Еще артиста знаем - Радж Капура,
 И касту йогов - странную из каст.

         Говорят, что раньше йог
                                мог
         Ни черта не бравши в рот -
                                год, -
         А теперь они рекорд
                                бьют -
         Все едят и целый год
                                пьют!

 А что же мы? И мы не хуже многих -
 Мы тоже можем много выпивать, -
 И бродят многочисленные йоги -
 Их, правда, очень трудно распознать.

         Очень много может йог
                                штук:
         Вот один недавно лег
                                вдруг,
         Третий день уже летит, -
                                стыд! -
         Ну, а он себе лежит
                                спит.

 Я знаю, что у них секретов много, -
 Поговорить бы с йогом тет-на-тет, -
 Ведь даже яд не действует на йога:
 На яды у него иммунитет.

         Под водой не дышит час -
                                раз,
         Не обидчив на слова -
                                два,
         Если чует, что старик
                                вдруг -
         Скажет: "стоп!", и в тот же миг -
                                труп!

 Я попросил подвыпившего йога
 (Он бритвы, гвозди ел, как колбасу):
 "Послушай, друг, откройся мне - ей-бога,
 С собой в могилу тайну унесу!"

         Был ответ на мой вопрос
                                прост,
         Но поссорились мы с ним
                                в дым, -
         Я бы мог открыть ответ
                                тот,
         Но йог велел хранить секрет,
                                 вот...

 1967

Профессионалы



 Профессионалам -
                зарплата навалом, -
 Плевать, что на лед они зубы плюют.
 Им платят деньжищи -
                огромные тыщи, -
 И даже за проигрыш, и за ничью.

        Игрок хитер - пусть
                        берет на корпус,
         Бьет в зуб ногой и - ни в зуб ногой, -
         А сам в итоге
                             калечит ноги -
         И вместо клюшки идет с клюкой.

 Профессионалам,
                отчаянным малым,
 Игра - лотерея, - кому повезет.
 Играют с партнером -
                 как бык с матадором, -
 Хоть, кажется, принято - наоборот.

         Как будто мертвый
                        лежит партнер твой.
         И ладно, черт с ним - пускай лежит.
         Не оплошай, бык, -
                        бог хочет шайбы,
         Бог на трибуне - он не простит!

 Профессионалам
                судья криминалом
 Ни бокс не считает, ни злой мордобой, -
 И с ними лет двадцать
                кто мог потягаться -
 Как школьнику драться с отборной шпаной?!

         Но вот недавно
                        их козырь главный -
         Уже не козырь, а так, - пустяк, -
         И их оружьем
                        теперь не хуже
         Их бьют, к тому же - на скоростях.

 Профессионалы
                в своем Монреале
 Пускай разбивают друг другу носы, -
 Но их представитель
                (хотите - спросите!)
 Недавно заклеен был в две полосы.

         Сперва распластан,
                        а после - пластырь...
         А ихний пастор - ну как назло! -
         Он перед боем
                        знал, что слабо им, -
         Молились строем - не помогло.

 Профессионалам
                по разным каналам -
 То много, то мало - на банковский счет, -
 А наши ребята
                за ту же зарплату
 Уже пятикратно уходят вперед!

         Пусть в высшей лиге
                        плетут интриги
         И пусть канадским зовут хоккей -
         За нами слово, -
                        до встречи снова!
         А футболисты - до лучших дней...

 1967

Песня-сказка про джина



 У вина достоинства, говорят, целебные, -
 Я решил попробовать - бутылку взял, открыл...
 Вдруг оттуда вылезло чтой-то непотребное:
 Может быть, зеленый змий, а может - крокодил!

        Если я чего решил - я выпью обязательно, -
        Но к этим шуткам отношусь очень отрицательно!

 А оно - зеленое, пахучее, противное -
 Прыгало по комнате, ходило ходуном, -
 А потом послышалось пенье заунывное -
 И виденье оказалось грубым мужиком!

         Если я чего решил - я выпью обязательно, -
        Но к этим шуткам отношусь очень отрицательно!

 И если б было у меня времени хотя бы час -
 Я бы дворников позвал бы с метлами, а тут
 Вспомнил детский детектив - "Старика Хоттабыча" -
 И спросил: "Товарищ ибн, как тебя зовут?"

        Если я чего решил - я выпью обязательно, -
        Но к этим шуткам отношусь очень отрицательно!

 "Так, что хитрость, - говорю, - брось свою иудину -
 Прямо, значит, отвечай: кто тебя послал,
 Кто загнал тебя сюда, в винную посудину,
 От кого скрывался ты и чего скрывал?"

 Тот мужик поклоны бьет, отвечает вежливо:
 "Я не вор, я не шпион, я вообще-то - дух, -
 За свободу за мою - захотите ежели вы -
 Изобью за вас любого, можно даже двух!"

 Тут я понял: это - джин, - он ведь может многое -
 Он ведь может мне сказать: "Враз озолочу!"...
 "Ваше предложение, - говорю, - убогое.
 Морды будем после бить - я вина хочу!

 Ну а после - чудеса по такому случаю:
 Я до небес дворец хочу - ты на то и бес!.."
 А он мне: "Мы таким делам вовсе не обучены, -
 Кроме мордобитиев - никаких чудес!"

 "Врешь!" - кричу. "Шалишь!" - кричу. Но и дух - в амбицию, -
 Стукнул раз - специалист! - видно по нему.
 Я, конечно, побежал - позвонил в милицию.
 "Убивают, - говорю, - прямо на дому!"

 Вот они подъехали - показали аспиду!
 Супротив милиции он ничего не смог:
 Вывели болезного, руки ему - за спину
 И с размаху кинули в черный воронок.

 ...Что с ним стало? Может быть, он в тюряге мается, -
 Чем в бутылке, лучше уж в Бутырке посидеть!
 Ну а может, он теперь боксом занимается, -
 Если будет выступать - я пойду смотреть!

 1967

x x x


 Вы учтите, я раньше был стоиком,
 Физзарядкой я - систематически...
 А теперь ведь я стал параноиком
 И морально слабей и физически.

 Стал подвержен я всяким шатаниям -
 И в физическом смысле и в нравственном,
 Расшатал свои нервы и знания,
 Приходить стали чаще друзья с вином...

 До сих пор я на жизнь не сетовал:
 Как приказ на работе - так премия.
 Но... связался с гражданкою этой вот,
 Обманувшей меня без зазрения.

 ...Я женился с завидной поспешностью,
 Как когда-то на бабушке - дедушка.
 Оказалось со всей достоверностью,
 Что была она вовсе не девушка,

 Я был жалок, как нищий на паперти, -
 Ведь она похвалялась невинностью!
 В загсе я увидал в ее паспорте
 Два замужества вместе с судимостью.

 Но клялась она мне, что любимый я,
 Что она - работящая, скромная,
 Что мужья ее были фиктивные,
 Что судимости - только условные.

 И откуда набрался терпенья я,
 Когда мать ее - подлая женщина -
 Поселилась к нам без приглашения
 И сказала: "Так было обещано!"

 Они с мамой отдельно обедают,
 Им, наверное, очень удобно тут,
 И теперь эти женщины требуют
 Разделить мою мебель и комнату.

 ...И надеюсь я на справедливое
 И скорейшее ваше решение.
 Я не вспыльчивый и не трусливый я -
 И созревший я для преступления!

 1967

Песня о вещем Олеге



 Как ныне сбирается вещий Олег
         Щита прибивать на ворота,
 Как вдруг подбегает к нему человек -
         И ну шепелявить чего-то.
 "Эй, князь, - говорит ни с того ни с сего, -
 Ведь примешь ты смерть от коня своего!"

 Но только собрался идти он на вы -
         Отмщать неразумным хазарам,
 Как вдруг прибежали седые волхвы,
         К тому же разя перегаром, -
 И говорят ни с того ни с сего,
 Что примет он смерть от коня своего.

 "Да кто вы такие, откуда взялись?! -
         Дружина взялась за нагайки, -
 Напился, старик, - так пойди похмелись,
         И неча рассказывать байки
 И говорить ни с того ни с сего,
 Что примет он смерть от коня своего!"

 Ну, в общем, они не сносили голов, -
         Шутить не могите с князьями! -
 И долго дружина топтала волхвов
         Своими гнедыми конями:
 Ишь, говорят ни с того ни с сего,
 Что примет он смерть от коня своего!

 А вещий Олег свою линию гнул,
         Да так, что никто и не пикнул, -
 Он только однажды волхвов вспомянул,
         И то - саркастически хмыкнул:
 Ну надо ж болтать ни с того ни с сего,
 Что примет он смерть от коня своего!

 "А вот он, мой конь - на века опочил, -
         Один только череп остался!.."
 Олег преспокойно стопу возложил -
         И тут же на месте скончался:
 Злая гадюка кусила его -
 И принял он смерть от коня своего.

 ...Каждый волхвов покарать норовит, -
         А нет бы - послушаться, правда?
 Олег бы послушал - еще один щит
         Прибил бы к вратам Цареграда.
 Волхвы-то сказали с того и с сего,
 Что примет он смерть от коня своего!

 1967

Песня о вещей Кассандре



 Долго Троя в положении осадном
 Оставалась неприступною твердыней,
 Но троянцы не поверили Кассандре, -
 Троя, может быть, стояла б и поныне.

         Без умолку безумная девица
         Кричала: "Ясно вижу Трою, павшей в прах!"
         Но ясновидцев - впрочем, как и очевидцев -
         Во все века сжигали люди на кострах.

 И в ночь, когда из чрева лошади на Трою
 Спустилась смерть, как и положено, крылата,
 Над избиваемой безумною толпою
 Кто-то крикнул: "Это ведьма виновата!"

         Без умолку безумная девица
         Кричала: "Ясно вижу Трою, павшей в прах!"
         Но ясновидцев - впрочем, как и очевидцев -
         Во все века сжигали люди на кострах.

 И в эту ночь, и в эту смерть, и в эту смуту
 Когда сбылись все предсказания на славу,
 Толпа нашла бы подходящую минуту,
 Чтоб учинить свою привычную расправу.

         Без умолку безумная девица
         Кричала: "Ясно вижу Трою, павшей в прах!"
         Но ясновидцев - впрочем, как и очевидцев -
         Во все века сжигали люди на кострах.

 Конец простой - хоть не обычный, но досадный:
 Какой-то грек нашел Кассандрину обитель, -
 И начал пользоваться ей, не как Кассандрой,
 А как простой и ненасытный победитель.

         Без умолку безумная девица
         Кричала: "Ясно вижу Трою, павшей в прах!"
         Но ясновидцев - впрочем, как и очевидцев -
         Во все века сжигали люди на кострах.

 1967

Два письма



I


 Здравствуй, Коля, милый мой, друг мой ненаглядный!
 Во первых строках письма шлю тебе привет.
 Вот приедешь ты, боюсь, занятой, нарядный -
 Не заглянешь и домой, - сразу в сельсовет.

 Как уехал ты - я в крик, - бабы прибежали.
 "Ой, разлуки, - говорят, - ей не перенесть".
 Так скучала за тобой, что меня держали, -
 Хоть причины не скучать очень даже есть.

 Тута Пашка приходил - кум твой окаянный, -
 Еле-еле не далась - даже щас дрожу.
 Он три дня уж, почитай, ходит злой и пьяный -
 Перед тем как приставать, пьет для куражу.

 Ты, болтают, получил премию большую;
 Будто Борька, наш бугай, - первый чемпион...
 К злыдню этому быку я тебя ревную
 И люблю тебя сильней, нежели чем он.

 Ты приснился мне во сне - пьяный, злой, угрюмый, -
 Если думаешь чего - так не мучь себя:
 С агрономом я прошлась, - только ты не думай -
 Говорили мы весь час только про тебя.

 Я-то ладно, а вот ты - страшно за тебя-то:
 Тут недавно приезжал очень важный чин, -
 Так в столице, говорит, всякие развраты,
 Да и женщин, говорит, больше, чем мужчин.

 Ты уж Коля, там не пей - потерпи до дому, -
 Дома можно хоть чего: можешь - хоть в запой!
 Мне не надо никого - даже агроному, -
 Хоть культурный человек - не сравню с тобой.

 Наш амбар в дожди течет - прохудился, верно, -
 Без тебя невмоготу - кто создаст уют?!
 Хоть какой, но приезжай - жду тебя безмерно!
 Если можешь, напиши - что там продают.

 1967

II


 Не пиши мне про любовь - не поверю я:
 Мне вот тут уже дела твои прошлые.
 Слушай лучше: тут - с лавсаном материя, -
 Если хочешь, я куплю - вещь хорошая.

 Водки я пока не пью - ну ни стопочки!
 Экономлю и не ем даже супу я, -
 Потому что я куплю тебе кофточку,
 Потому что я люблю тебя, глупая.

 Был в балете, - мужики девок лапают.
 Девки - все как на подбор - в белых тапочках.
 Вот пишу, а слезы душат и капают:
 Не давай себя хватать, моя лапочка!

 Наш бугай - один из первых на выставке.
 А сперва кричали - будто бракованный, -
 Но очухались - и вот дали приз-таки:
 Весь в медалях он лежит, запакованный.

 Председателю скажи, пусть избу мою
 Кроет нынче же, и пусть травку выкосют, -
 А не то я телок крыть - не подумаю:
 Рекордсмена портить мне - на-кось, выкуси!

 Пусть починют наш амбар - ведь не гнить зерну!
 Будет Пашка приставать - с им как с предателем!
 С агрономом не гуляй, - ноги выдерну, -
 Можешь раза два пройтись с председателем.

 До свидания, я - в ГУМ, за покупками:
 Это - вроде наш лабаз, но - со стеклами...
 Ты мне можешь надоесть с полушубками,
 В сером платьице с узорами блеклыми.

 ...Тут стоит культурный парк по-над речкою,
 В ем гуляю - и плюю только в урны я.
 Но ты, конечно, не поймешь - там, за печкою, -
 Потому - ты темнота некультурная.

 1966

Случай на шахте



 Сидели пили вразнобой
 "Мадеру", "старку", "зверобой" -
 И вдруг нас всех зовут в забой, до одного:
 У нас - стахановец, гагановец,
 Загладовец, - и надо ведь,
 Чтоб завалило именно его.

 Он - в прошлом младший офицер,
 Его нам ставили в пример,
 Он был, как юный пионер - всегда готов, -
 И вот он прямо с корабля
 Пришел стране давать угля, -
 А вот сегодня - наломал, как видно, дров.

 Спустились в штрек, и бывший зек -
 Большого риска человек -
 Сказал: "Беда для нас для всех, для всех одна:
 Вот раскопаем - он опять
 Начнет три нормы выполнять,
 Начнет стране угля давать - и нам хана.

 Так что, вы, братцы, - не стараться,
 А поработаем с прохладцей -
 Один за всех и все за одного".
 ...Служил он в Таллине при Сталине -
 Теперь лежит заваленный, -
 Нам жаль по-человечески его...

 1967

Ой, где был я вчера



 Ой, где был я вчера - не найду, хоть убей!
 Только помню, что стены - с обоями,
 Помню - Клавка была, и подруга при ей, -
 Целовался на кухне с обоими.

         А наутро я встал -
         Мне давай сообщать,
         Что хозяйку ругал,
         Всех хотел застращать,
         Будто голым скакал,
         Будто песни орал,
         А отец, говорил,
         У меня - генерал!

 А потом рвал рубаху и бил себя в грудь,
 Говорил, будто все меня продали,
 И гостям, говорят, не давал продыхнуть -
 Донимал их блатными аккордами.

         А потом кончил пить -
         Потому что устал, -
         Начал об пол крушить
         Благородный хрусталь,
         Лил на стены вино,
         А кофейный сервиз,
         Растворивши окно,
         Взял да выбросил вниз.

 И никто мне не мог даже слова сказать.
 Но потом потихоньку оправились, -
 Навалились гурьбой, стали руки вязать,
 А потом уже - все позабавились.

         Кто - плевал мне в лицо,
         А кто - водку лил в рот,
         А какой-то танцор
         Бил ногами в живот...
         Молодая вдова,
         Верность мужу храня, -
         Ведь живем однова -
         Пожалела меня.

 И бледнел я на кухне разбитым лицом,
 Делал вид, что пошел на попятную,
 "Развяжите, - кричал, - да и дело с концом!"
 Развязали, - но вилки попрятали.

         Тут вообще началось -
         Не опишешь в словах, -
         И откуда взялось
         Столько силы в руках! -
         Я как раненый зверь
         Напоследок чудил:
         Выбил окна и дверь
         И балкон уронил.

 Ой, где был я вчера - не найду днем с огнем!
 Только помню, что стены - с обоями, -
 И осталось лицо - и побои на нем, -
 Ну куда теперь выйти с побоями!

         ...Если правда оно -
         Ну, хотя бы на треть, -
         Остается одно:
         Только лечь помереть!
         Хорошо, что вдова
         Все смогла пережить,
         Пожалела меня -
         И взяла к себе жить.

 1967

Зарисовка о Ленинграде



 В Ленинграде-городе
                у Пяти Углов
 Получил по морде
                Саня Соколов:
 Пел немузыкально,
                скандалил, -
 Ну и, значит, правильно,
                что дали.

 В Ленинграде-городе -
                 тишь и благодать!
 Где шпана и воры где?
                Просто не видать!
 Не сравнить с Афинами -
                прохладно,
 Правда - шведы с финнами, -
                ну ладно!

 В Ленинграде-городе -
                как везде, такси, -
 Но не остановите -
                даже не проси!
 Если сильно водку пьешь
                по пьянке -
 Не захочешь, а дойдешь
                к стоянке!

 1967

Сказка

о несчастных сказочных персонажах



 На краю края земли, где небо ясное
 Как бы вроде даже сходит за кордон,
 На горе стояло здание ужасное,
 Издаля напоминавшее ООН.

         Все сверкает как зарница -
         Красота, - но только вот
         В этом здании царица
         В заточении живет.

 И Кощей Бессмертный грубую животную
 Это здание поставил охранять, -
 Но по-своему несчастное и кроткое,
 Может, было то животное - как знать!

        От большой тоски по маме
        Вечно чудище в слезах, -
        Ведь оно с семью главами,
        О пятнадцати глазах.

 Сам Кащей (он мог бы раньше - врукопашную)
 От любви к царице высох и увял -
 Стал по-своему несчастным старикашкою, -
 Ну а зверь - его к царице не пускал.

        "Пропусти меня, чего там.
        Я ж от страсти трепещу!.."
        "Хоть снимай меня с работы -
        Ни за что не пропущу!"

 Добрый молодец Иван решил попасть туда:
 Мол, видали мы кощеев, так-растак!
 Он все время: где чего - так сразу шасть туда, -
 Он по-своему несчастный был - дурак!

        То ли выпь захохотала,
        То ли филин заикал, -
        На душе тоскливо стало
        У Ивана-дурака.

 Началися его подвиги напрасные,
 С баб-ягами никчемушная борьба, -
 Тоже ведь она по-своему несчастная -
 Эта самая лесная голытьба.

        Скольких ведьмочек пошибнул! -
        Двух молоденьких, в соку, -
        Как увидел утром - всхлипнул:
        Жалко стало, дураку!

 Но, однако же, приблизился, дремотное
 Состоянье превозмог свое Иван, -
 В уголку лежало бедное животное,
 Все главы свои склонившее в фонтан.

        Тут Иван к нему сигает -
        Рубит головы спеша, -
        И к Кощею подступает,
        Кладенцом своим маша.

 И грозит он старику двухтыщелетнему.
 "Щас, - говорит, - бороду-то мигом обстригу!
 Так умри ты, сгинь, Кощей!" А тот в ответ ему:
 "Я бы - рад, но я бессмертный - не могу!"

        Но Иван себя не помнит:
        "Ах ты, гнусный фабрикант!
        Вон настроил сколько комнат, -
        Девку спрятал, интриган!

 Я докончу дело, взявши обязательство!.."
 И от этих-то неслыханных речей
 Умер сам Кощей, без всякого вмешательства, -
 Он неграмотный, отсталый был Кощей.

        А Иван, от гнева красный,
        Пнул Кощея, плюнул в пол -
        И к по-своему несчастной
        Бедной узнице взошел!..

 1967

x x x


 Запретили все цари всем царевичам
 Строго-настрого ходить по Гуревичам,
 К Рабиновичам не сметь, тоже - к Шифманам!
 Правда, Шифманы нужны лишь для рифмы нам.

 В основном же речь идет за Гуревичей:
 Царский род ну так и прет к ихней девичьей -
 Там три дочки - три сестры, три красавицы...
 За царевичей цари опасаются.

 И Гуревичи всю жизнь озабочены:
 Хоть живьем в гробы ложись из-за доченек!
 Не устали бы про них песню петь бы мы,
 Но назвали всех троих дочек ведьмами.

 И сожгли всех трех цари их, умеючи,
 И рыдали до зари все царевичи,
 Не успел растаять дым костров еще -
 А царевичи пошли к Рабиновичам.

 Там три дочки - три сестры, три красавицы.
 И опять, опять цари опасаются...
 Ну, а Шифманы смекнули - и Жмеринку
 Вмиг покинули, махнули в Америку.

 1967

x x x


 Бывало, Пушкина читал всю ночь до зорь я -
 Про дуб зеленый и про цепь златую там.
 И вот сейчас я нахожусь у Лукоморья,
 Командированный по пушкинским местам.

        Мед и пиво предпочел зелью приворотному,
        Хоть у Пушкина прочел: "Не попало в рот ему..."

                Правда, пиво, как назло,
                        Горьковато стало,
                Все ж не можно, чтоб текло
                        Прям куда попало!

 Работал я на ГЭСах, ТЭЦах и каналах,
 Я видел всякое, но тут я онемел:
 Зеленый дуб, как есть, был весь в инициалах,
 А Коля Волков здесь особо преуспел.

 И в поэтических горячих моих жилах,
 Разгоряченных после чайной донельзя,
 Я начал бешено копаться в старожилах,
 Но, видно, выпала мне горькая стезя.

 Лежали банки на невидимой дорожке,
 А изб на ножках - здесь не видели таких.
 Попались две худые мартовские кошки,
 Просил попеть, но результатов никаких.

 1967

Лукоморья больше нет


Антисказка



 Лукоморья больше нет,
 От дубов простыл и след, -
 Дуб годится на паркет -
                так ведь нет:
 Выходили из избы
 Здоровенные жлобы -
 Порубили все дубы
                на гробы.

        Ты уймись, уймись, тоска
        У меня в груди!
        Это - только присказка,
        Сказка - впереди.

 Распрекрасно жить в домах
 На куриных на ногах,
 Но явился всем на страх
                вертопрах, -
 Добрый молодец он был -
 Бабку Ведьму подпоил,
 Ратный подвиг совершил,
                 дом спалил.

 Тридцать три богатыря
 Порешили, что зазря
 Берегли они царя
                и моря, -
 Каждый взял себе надел -
 Кур завел - и в ем сидел,
 Охраняя свой удел
                не у дел.

 Ободрав зеленый дуб,
 Дядька ихний сделал сруб,
 С окружающими туп
                стал и груб, -
 И ругался день деньской
 Бывший дядька их морской,
 Хоть имел участок свой
                под Москвой.

 Здесь и вправду ходит Кот, -
 Как направо - так поет,
 Как налево - так загнет
                анекдот, -
 Но, ученый сукин сын,
 Цепь златую снес в торгсин,
 И на выручку - один -
                в магазин.

 Как-то раз за божий дар
 Получил он гонорар, -
 В Лукоморье перегар -
                 на гектар!
 Но хватил его удар, -
 Чтоб избегнуть больших кар,
 Кот диктует про татар
                мемуар.

 И Русалка - вот дела! -
 Честь недолго берегла -
 И однажды, как могла,
                 родила, -
 Тридцать три же мужука
 Не желают знать сынка, -
 Пусть считается пока -
                сын полка.

 Как-то раз один Колдун -
 Врун, болтун и хохотун -
 Предложил ей как знаток
                дамских струн:
 Мол, Русалка, все пойму
 И с дитем тебя возьму, -
 И пошла она к ему
                 как в тюрьму.

 Бородатый Черномор -
 Лукоморский первый вор -
 Он давно Людмилу спер, -
                ох хитер!
 Ловко пользуется, тать,
 Тем, что может он летать:
 Зазеваешься - он хвать! -
                и тикать.

 А коверный самолет
 Сдан в музей в запрошлый год -
 Любознательный народ
                так и прет!
 Без опаски старый хрыч
 Баб ворует, хнычь не хнычь, -
 Ох, скорей ему накличь
                 паралич!

 Нету мочи, нету сил, -
 Леший как-то недопил -
 Лешачиху свою бил
                и вопил:
 "Дай рубля, прибью а то, -
 Я добытчик али кто?!
 А не дашь - тады пропью
                долото!"

 "Я ли ягод не носил?! -
 Снова Леший голосил. -
 А коры по сколько кил
                приносил!
 Надрывался - издаля,
 Все твоей забавы для, -
 Ты ж жалеешь мне рубля -
                 ах ты тля!"

 И невиданных зверей,
 Дичи всякой - нету ей:
 Понаехало за ей
                егерей...
 В общем, значит, не секрет:
 Лукоморья больше нет, -
 Все, про что писал поэт,
                это - бред.

        Ты уймись, уймись, тоска, -
        Душу мне не рань!
        Раз уж это присказка -
        Значит, сказка - дрянь.

 1967

x x x


        Мне каждый вечер зажигают свечи,
        И образ твой окуривает дым, -
        И не хочу я знать, что время лечит,
        Что все проходит вместе с ним.

 Я больше не избавлюсь от покоя:
 Ведь все, что было на душе на год вперед,
 Не ведая, она взяла с собою -
 Сначала в порт, а после - в самолет.

        Мне каждый вечер зажигают свечи,
        И образ твой окуривает дым, -
        И не хочу я знать, что время лечит,
        Что все проходит вместе с ним.

 В душе моей - пустынная пустыня, -
 Так что ж стоите над пустой моей душой!
 Обрывки песен там и паутина, -
 А остальное все она взяла с собой.

        Теперь мне вечер зажигает свечи,
        И образ твой окуривает дым, -
        И не хочу я знать, что время лечит,
        Что все проходит вместе с ним.

 В душе моей - все цели без дороги, -
 Поройтесь в ней - и вы найдете лишь
 Две полуфразы, полудиалоги, -
 А остальное - Франция, Париж...

        И пусть мне вечер зажигает свечи,
        И образ твой окуривает дым, -
        Но не хочу я знать, что время лечит,
        Что все проходит вместе с ним.

 1967, ред. 1968

x x x


 Вот и кончилось все, продолжения жду, хоть в других городах,
 Но надежды, надежды, одной лишь надежды хотим мы.
 Словно все порвалось, словно слышится SOS на далеких судах...
 Или нет - это птицы на запад уносят любимых.

        И вот я жду письма, я жду письма, я жду письма...
        Мне все про тебя интересно!
        Но это ты знаешь сама, ты знаешь сама, ты знаешь сама,
        А вот что напишешь, что - неизвестно.

 1967

Спасите наши души



 Уходим под воду
 В нейтральной воде.
 Мы можем по году
 Плевать на погоду, -
 А если накроют -
 Локаторы взвоют
 О нашей беде.

        Спасите наши души!
        Мы бредим от удушья.
        Спасите наши души!
                Спешите к нам!
        Услышьте нас на суше -
        Наш SOS все глуше, глуше, -
        И ужас режет души
                 Напополам...

 И рвутся аорты,
 Но наверх - не сметь!
 Там слева по борту,
 Там справа по борту,
 Там прямо по ходу -
 Мешает проходу
 Рогатая смерть!

        Спасите наши души!
        Мы бредим от удушья.
        Спасите наши души!
                Спешите к нам!
        Услышьте нас на суше -
        Наш SOS все глуше, глуше, -
        И ужас режет души
                 Напополам...

 Но здесь мы - на воле, -
 Ведь это наш мир!
 Свихнулись мы, что ли, -
 Всплывать в минном поле!
 "А ну, без истерик!
 Мы врежемся в берег", -
 Сказал командир.

        Спасите наши души!
        Мы бредим от удушья.
        Спасите наши души!
                Спешите к нам!
        Услышьте нас на суше -
        Наш SOS все глуше, глуше, -
        И ужас режет души
                 Напополам...

 Всплывем на рассвете -
 Приказ есть приказ!
 Погибнуть во цвете -
 Уж лучше при свете!
 Наш путь не отмечен...
 Нам нечем... Нам нечем!..
 Но помните нас!

        Спасите наши души!
        Мы бредим от удушья.
        Спасите наши души!
                Спешите к нам!
        Услышьте нас на суше -
        Наш SOS все глуше, глуше, -
        И ужас режет души
                 Напополам...


 Вот вышли наверх мы.
 Но выхода нет!
 Вот - полный на верфи!
 Натянуты нервы.
 Конец всем печалям,
 Концам и началам -
 Мы рвемся к причалам
 Заместо торпед!

        Спасите наши души!
        Мы бредим от удушья.
        Спасите наши души!
                Спешите к нам!
        Услышьте нас на суше -
        Наш SOS все глуше, глуше, -
        И ужас режет души
                 Напополам...

        Спасите наши души!
        Спасите наши души...

 1967

Песня о новом времени



 Как призывный набат, прозвучали в ночи тяжело шаги, -
 Значит, скоро и нам - уходить и прощаться без слов.
 По нехоженным тропам протопали лошади, лошади,
 Неизвестно к какому концу унося седоков.

 Значит, время иное, лихое, но счастье, как встарь, ищи!
 И в погоню за ним мы летим, убегающим, вслед.
 Только вот в этой скачке теряем мы лучших товарищей,
 На скаку не заметив, что рядом - товарищей нет.

 И еще будем долго огни принимать за пожары мы,
 Будет долго зловещим казаться нам скрип сапогов,
 О войну будут детские игры с названьями старыми,
 И людей будем долго делить на своих и врагов.

 Но когда отгрохочет, когда отгорит и отплачется,
 И когда наши кони устанут под нами скакать,
 И когда наши девушки сменят шинели на платьица, -
 Не забыть бы тогда, не простить бы и не потерять!..

 1966-1967

Аисты



 Небо этого дня -
                ясное,
 Но теперь в нем - броня
                лязгает.
 А по нашей земле -
                гул стоит,
 И деревья в смоле -
                грустно им.

        Дым и пепел встают
                        как кресты,
        Гнезд по крышам не вьют
                        аисты.

 Колос - в цвет янтаря, -
                успеем ли?
 Нет! Выходит, мы зря
                сеяли.
 Что там, цветом в янтарь,
                светится?
 Это в поле пожар
                мечется.

        Разбрелись все от бед
                        в стороны...
        Певчих птиц больше нет -
                        вороны!

 И деревья в пыли
                к осени.
 Те, что песни могли, -
                бросили.
 И любовь не для нас, -
                верно ведь,
 Что нужнее сейчас
                ненависть?

        Дым и пепел встают
                        как кресты,
        Гнезд по крышам не вьют
                        аисты.

 Лес шумит, как всегда,
                кронами,
 А земля и вода -
                стонами.
 Но нельзя без чудес -
                аукает
 Довоенными лес
                звуками.

        Побрели все от бед
                        на восток,
        Певчих птиц больше нет,
                        нет аистов.

 Воздух звуки хранит
                разные,
 Но теперь в нем - гремит,
                лязгает.
 Даже цокот копыт -
                топотом,
 Если кто закричит -
                шепотом.

        Побрели все от бед
                        на восток, -
        И над крышами нет
                        аистов...

 1967

x x x


 У нас вчера с позавчера
                шла спокойная игра -
 Козырей в колоде каждому хватало,
 И сходились мы на том,
                что оставшись при своем,
 Расходились, а потом - давай сначала!

        Но вот явились к нам они - сказали: "Здрасьте!".
        Мы их не ждали, а они уже пришли...
        А в колоде как-никак - четыре масти, -
        Они давай хватать тузы и короли!

 И пошла у нас с утра
                неудачная игра,-
 Не мешайте и не хлопайте дверями!
 И шерстят они нас в пух -
                им успех, а нам испуг, -
 Но тузы - они ведь бьются козырями!

        Но вот явились к нам они - сказали: "Здрасьте!".
        Мы их не ждали, а они уже пришли...
        А в колоде как-никак - четыре масти, -
        И им достались все тузы и короли!

 Неудачная игра -
                одолели шулера, -
 Карта прет им, ну а нам - пойду покличу!
 Зубы щелкают у них -
                видно, каждый хочет вмиг
 Кончить дело - и начать делить добычу.

        Но вот явились к нам они - сказали: "Здрасьте!".
        Мы их не ждали, а они уже пришли...
        А в колоде как-никак - четыре масти, -
        И им достались все тузы и короли!

 Только зря они шустры -
                не сейчас конец игры!
 Жаль, что вечер на дворе такой безлунный!..
 Мы плетемся наугад,
                нам фортуна кажет зад, -
 Но ничего - мы рассчитаемся с фортуной!

        Но вот явились к нам они - сказали: "Здрасьте!".
        Мы их не ждали, а они уже пришли...
        Но в колоде все равно - четыре масти, -
        И нам достанутся тузы и короли!

 1967

Дом хрустальный



 Если я богат, как царь морской,
 Крикни только мне: "Лови блесну!" -
 Мир подводный и надводный свой,
 Не задумываясь, выплесну!

         Дом хрустальный на горе - для нее,
         Сам, как пес бы, так и рос - в цепи.
         Родники мои серебряные,
         Золотые мои россыпи!

 Если беден я, как пес - один,
 И в дому моем - шаром кати, -
 Ведь поможешь ты мне, господи,
 Не позволишь жизнь скомкати!

         Дом хрустальный на горе - для нее,
         Сам, как пес бы, так и рос - в цепи.
         Родники мои серебряные,
         Золотые мои россыпи!

 Не сравнил бы я любую с тобой -
 Хоть казни меня, расстреливай.
 Посмотри, как я любуюсь тобой, -
 Как мадонной Рафаэлевой!

         Дом хрустальный на горе - для нее,
         Сам, как пес бы, так и рос - в цепи.
         Родники мои серебряные,
         Золотые мои россыпи!

 1967

Песня Саньки



 У моря, у порта
 Живет одна девчонка, -
 Там моряков до черта
 Из дальних разных стран,
        Загадочных стран.
 И все они едва ли
 Девчонку эту знали, -
 Одни не замечали:
 Мол, не было печали, -
 Ну а другим, кто пьян,
 Скорее бы - стакан.

 Подруга, блондинка,
 Та, что живет у рынка:
 Как день - так вечеринка, -
 Веселье там и смех,
        Веселье и смех.
 А тихая девчонка,
 Хоть петь умела звонко,
 К подруге не ходила -
 Ей не до песен было, -
 Веселье и успех
 В почете не у всех;

 Манеры, поклоны,
 Мегеры и матроны,
 Красавчики пижоны -
 До них ей далеко,
        До них далеко.
 Ей не до поцелуев -
 Ведь надо бить буржуев!
 И надо бить, заметьте,
 На всем на белом свете -
 И будет всем легко,
 И будет всем легко!

 1967

Гром прогремел



 Гром прогремел - золяция идет,
 Губернский розыск рассылает телеграммы,
 Что вся Одесса переполнута з ворами,
 И что настал критический момент -
 И заедает темный элемент.

 Не тот расклад - начальники грустят, -
 Во всех притонам пьют не вины, а отравы,
 Во всем у городе - убийства и облавы, -
 Они приказ дают - идти ва-банк
 И применить запасный вариант!

 Вот мент идет - идет в обход,
 Губернский розыск рассылает телеграммы,
 Что вся Одесса переполнута з ворами
 И что настал критический момент -
 И заедает темный элемент.

 А им в ответ дают такой совет:
 Имейте каплю уваженья к этой драме,
 Четыре сбоку - ваших нет в Одессе-маме!
 Пусть мент идет, идет себе в обход, -
 Расклад не тот - и нумер не пройдет!

 1967

x x x


 До нашей эры соблюдалось чувство меры,
 Потом бандитов называли - "флибустьеры", -
 Потом названье звучное "пират"
        Забыли, -
        Бить их
        И словом оскорбить их
        Всякий рад.

 Бандит же ближних возлюбил, - души не чает,
 И если чтой-то им карман отягощает -
 Он подходет к им как интеллигент,
        Улыбку
        Выжмет -
        И облегчает ближних
        За момент.

 А если ближние начнут сопротивляться,
 Излишне нервничать и сильно волноваться, -
 Тогда бандит поступит как бандит:
        Он стрельнет
        Трижды -
        И вмиг приводит ближних
        В трупный вид.

 А им за это - ни чинов, ни послаблений, -
 Доходит даже до взаимных оскорблений, -
 Едва бандит выходит за порог,
        Как сразу:
        "Стойте!
        Невинного не стройте!
        Под замок!"

 На теле общества есть много паразитов,
 Но почемуй-то все стесняются бандитов, -
 И с возмущеньем хочется сказать:
        "Поверьте, -
        Боже,
        Бандитов надо тоже
        Понимать!"

 1967

Песня Бродского



 Как все, мы веселы бываем и угрюмы,
 Но если надо выбирать и выбор труден -
 Мы выбираем деревянные костюмы, -
        Люди! Люди!

 Нам будут долго предлагать не прогадать:
 "Ах, - скажут, - что вы! Вы еще не жили!
 Вам надо только-только начинать!.." -
 Ну, а потом предложат: или - или.

        Или пляжи, вернисажи, или даже
        Пароходы, в них наполненные трюмы,
        Экипажи, скачки, рауты, вояжи -
        Или просто деревянные костюмы.

 И будут веселы они или угрюмы,
 И будут в роли злых шутов и добрых судей, -
 Но нам предложат деревянные костюмы, -
        Люди! Люди!

 Нам могут даже предложить и закурить:
 "Ах, - вспомнят, - вы ведь долго не курили!
 Да вы еще не начинали жить!.." -
 Ну а потом предложат: или - или.

        Дым папиросы навевает что-то, -
        Одна затяжка - веселее думы.
        Курить охота! Как курить охота!
        Но надо выбрать деревянные костюмы.

 И будут вежливы и ласковы настолько -
 Предложат жизнь счастливую на блюде, -
 Но мы откажемся - и бьют они жестоко, -
        Люди! Люди! Люди!

 1967

x x x


        Не отдавайте в физики детей,
        Из них уже не вырастут Эйнштейны,
        Сейчас сплошные кризисы идей -
        Все физик на редкость безыдейны.

        У математиков еще какой-то сдвиг,
        Но он у вас не вызовет улыбок,
        Ведь сдвиг намечен по теорьи игр,
        А также и по линии ошибок.

 Математики все голову ломают, как замять грехи,
 Кибернетики машины заставляют сочинять стихи,
 А биологи искусственно мечтают про живой белок,
 А филологи все время выясняют, кто такой Блок.

        Мы, граждане, привыкли с давних пор,
        Что каждая идея - есть идея,
        А кто-то там с фамилией Нильс Бор
        Сказал, что чем безумней - тем вернее...

        Нет, Бор, ты от ответа не уйдешь!
        Не стыдно ли ученым называться?
        Куда же ты толкаешь молодежь
        При помощи таких ассоциаций?!

 Математики все голову ломают, как замять грехи,
 Кибернетики машины заставляют сочинять стихи,
 А биологи искусственно мечтают про живой белок,
 А филологи все время выясняют, кто такой Блок.

        Мы все в себе наследников несем,
        Но ведь обидно, до каких же пор так?
        Так много наших ген и хромосом
        Испорчено в пробирках и ретортах!

        Биологи - у них переполох,
        Их итальянцы малость обскакали:
        Пока они у нас растят белок -
        Уж те зародыш пестуют в стакане.

 Математики все голову ломают, как замять грехи,
 Кибернетики машины заставляют сочинять стихи,
 А биологи искусственно мечтают про живой белок,
 А филологи все время выясняют, кто такой Блок.

 1967

Письмо



 Полчаса до атаки,
 Скоро снова - под танки,
 Снова слышать разрывов концерт, -
 А бойцу молодому
 Передали из дому
 Небольшой голубой треугольный конверт.

 И как будто не здесь ты,
 Если - почерк невесты
 Или пишут отец твой и мать, -
 Но случилось другое -
 Видно, зря перед боем
 Поспешили солдату письмо передать.

 Там стояло сначала:
 "Извини, что молчала,
 Ждать не буду". - И все, весь листок.
 Только снизу - приписка:
 "Уезжаю не близко, -
 Ты спокойно воюй, и прости, если что".

 Вместе с первым разрывом
 Парень крикнул тоскливо:
 "Почтальон, что ты мне притащил! -
 За минуту до смерти
 В треугольном конверте
 Пулевое ранение я получил".

 Он шагнул из траншеи
 С автоматом на шее,
 Он осколков беречься не стал, -
 И в бою над Сурою
 Он обнялся с землею,
 Только - ветер обрывки письма разметал.

 1967

x x x


 Наши предки - люди темные и грубые, -
 Кулаками друг на дружку помахав,
 Вдруг увидели: громадное и круглое
 Пролетело, всем загадку загадав.

        А в спорах, догадках, дебатах
        Вменяют тарелкам в вину
        Утечку энергии в Штатах
        И горькую нашу слюну.

 Ой, вон блюдце пролетело над Флоренцией! -
 И святая инквизиция под страх
 Очень бойко продавала индульгенции,
 Очень шибко жгла ученых на кострах.

        А в спорах, догадках, дебатах
        Вменяют тарелкам в вину
        Утечку энергии в Штатах
        И горькую нашу слюну.

 Нашу жизнь не назовешь ты скучной, серенькой -
 Тем не менее не радует сейчас:
 Ктой-то видел пару блюдец над Америкой,
 Ктой-то видел две тарелки и у нас.

        И в спорах, догадках, дебатах
        Вменяют тарелкам в вину
        Утечку энергии в Штатах
        И горькую нашу слюну.

 1967, ред. 1968

x x x


 Приехал в Монако какой-то вояка,
 Зашел в казино и спустил капитал,
 И внутренний голос воскликнул, расстроясь:
 "Эх, елки-моталки, - опять проиграл!"

 Вот я выпиваю, потом засыпаю,
 Потом просыпаюсь попить натощак -
 И вот замечаю: не хочется чаю,
 А в крайнем случае - желаю коньяк.

 Всегда по субботам мне в баню охота,
 Но нет - иду соображать на троих...
 Тут врали ребяты, что есть телепаты
 И даже читали в газете про них.

 А я их рассказу поверил не сразу -
 Сперва я женился - и вспомнил, ей-ей:
 Чтоб как у людей, я желаю жить с нею -
 Ан нет - все выходит не как у людей!

 У них есть агенты и порпациенты,
 Агенты - не знаю державы какой,
 У них инструменты - магнитные ленты,
 И нас они делают "левой нагой".

 Обидно, однако - вчера была драка:
 Подрались - обнялись, гляжу - пронесло.
 А агент внушает: "Добей - разрешаю!"
 Добил... Вот уже восемь суток прошло.

 Мне эта забота совсем не по нраву:
 пусть гнусности мне перестанут внушать!
 Кончайте калечить людям каждый вечер
 И дайте возможность самим поступать!

 1967

x x x


 Я тут подвиг совершил - два пожара потушил.
        Про меня вчера в газете напечатали.
 И вчера ко мне припер вдруг японский репортер,
        Обещает кучу всякой всячины.

        "Мы, - говорит, - организм ваш изучим до йот,
        И мы запишем - баш на баш - наследственный ваш код!"

                "Ни за какие иены
                Я не продам свои гены,
                Ни за какие хоромы
                Не уступлю хромосомы!"

 Он мне "Сони" предлагал, джиу-джитсою стращал,
        Диапозитивы мне прокручивал.
 Думал он, пробьет мне брешь чайный домик, полный гейш -
        Ничего не выдумали лучшего!

        Досидел до ужина - бросает его в пот.
        "Очень, - говорит, - он нужен нам, наследственный ваш код!"

                "Ни за какие иены
                Я не продам свои гены,
                Ни за какие хоромы
                Не уступлю хромосомы!"

 Хотя японец желтолиц - у него шикарный "блиц":
        "Дай, хоть фотографией порадую!"
 Я не дал: а вдруг он врет? Вон, с газеты пусть берет -
        Там я схожий с ихнею микадою.

        Я спросил его в упор: "А ну, - говорю, - ответь:
        Код мой нужен, репортер, не для забавы ведь?

                Ни за какие иены
                Я не продам свои гены,
                Ни за какие хоромы
                Не уступлю хромосомы!"

 Он решил, что победил, сразу карты мне открыл.
        Разговор пошел без накомарников:
 "Код ваш нужен сей же час - будем мы учить по вас
        Всех японских нашенских пожарников..."

        "Эх, неопытный народ, где до наших вам!
        Лучше этот самый код я своим отдам.

                Ни за какие иены
                Я не продам свои гены,
                Только для нашей науки -
                Ноги мои и руки!"

 1967

x x x


 Он был хирургом, даже "нейро",
 Хотя и путал мили с га,
 На съезде в Рио-де-Жанейро
 Пред ним все были мелюзга.

        Всех, кому уже жить не светило,
        Превращал он в нормальных людей.
        Но огромное это светило,
        К сожалению было еврей.

 В науке он привык бороться.
 И за скачком - всегда скачок!
 Он одному первопроходцу
 Поставил новый мозжечок.

        Всех, кому уже жить не светило,
        Превращал он в нормальных людей.
        Но огромное это светило,
        К сожалению было еврей.

 1967

x x x


 Мао Цзедун -
        большой шалун -
 Он до сих пор не прочь кого-нибудь потискать, -
 Заметив слабину,
         меняет враз жену.
 И вот недавно докатился до артистки.

 Он маху дал -
        он похудал:
 У ней открылся темперамент слишком бурный, -
 Не баба - зверь, -
        она теперь
 Вершит делами "революции культурной".

 А ну-ка встань, Цин Цзянь,
         а ну талмуд достань, -
 Уже трепещут мужнины враги!
 Уже видать концы -
         жена Лю Шаоцы
 Сломала две свои собачие ноги.

 А кто не чтит цитат,
         тот - ренегат и гад, -
 Тому на задницы наклеим дацзыбао!
 Кто с Мао вступит в спор,
         тому дадут отпор
 Его супруга вместе с другом Линем Бяо.

 А кто не верит нам,
         тот - негодяй и хам.
 А кто не верит нам, тот - прихвостень и плакса.
 Марксизм для нас - азы,
         ведь Маркс не плыл в Янцзы, -
 Китаец Мао раздолбал еврея Маркса!

 1967

Песня про плотника Иосифа, деву Марию, Святого Духа и непорочное зачатие



 Возвращаюся с работы,
 Рашпиль ставлю у стены,
 Вдруг в окно порхает кто-то
 Из постели от жены!

 Я, конечно, вопрошаю:
        "Кто такой?"
 А она мне отвечает:
        "Дух святой!"

         Ох, я встречу того Духа -
         Ох, отмечу его в ухо!
         Дух он тоже Духу рознь:
         Коль святой - так Машку брось!

         Хоть ты - кровь голубая,
        Хоть ты - белая кость, -
        Ведь родится Он, и знаю -
         Не пожалует Христос!

 Машка - вредная натура -
 Так и лезет на скандал, -
 Разобиделася, дура:
 Вроде, значит, помешал!

 Я сперва-сначала с лаской:
        То да се...
 А она - к стене с опаской:
        "Нет, и все!"

         Я тогда цежу сквозь зубы,
        Но уже, конечно, грубо:
         "Хоть он возрастом и древний,
         Хоть годов ему тыщ шесть, -
         У него в любой деревне
        Две-три бабы точно есть!"

 Я - к Марии с предложеньем, -
 Я на выдумки мастак! -
 Мол, в другое воскресенье
 Ты, Мария, сделай так:

 Я потопаю под утро -
        Мол, пошел, -
 А ты прими его как будто,
        Хорошо?

         Ты накрой его периной -
         И запой, - тут я с дубиной!
         Он - крылом, а я - колом,
         Он - псалмом, а я - кайлом!

         Тут, конечно, он сдается -
         Честь Марии спасена, -
         Потому что мне сдается,
         Этот Ангел - Сатана!

 ...Вот влетаю с криком, с древом,
 Весь в надежде на испуг...
 Машка плачет. "Машка, где он?"
 "Улетел, желанный Дух!"

 "Как же это, я не знаю,
        Как успел?"
 "Да вот так вот, - отвечает, -
        Улетел!

         Он псалом мне прочитал
         И крылом пощекотал..."
        "Так шутить с живым-то мужем!
         Ах ты скверная жена!.."
         Я взмахнул своим оружьем...
         Смейся, смейся, Сатана!

 1967

x x x


 От скучных шабашей
 Смертельно уставши,
 Две ведьмы идут и беседу ведут:
 "Ну что ты, брат-ведьма,
 Пойтить посмотреть бы,
 Как в городе наши живут!

 Как все изменилось!
 Уже развалилось
 Подножие Лысой горы.
 И молодцы вроде
 Давно не заходят -
 Остались одни упыри..."

 Спросил у них леший:
 "Вы камо грядеши?"
 "Намылились в город - у нас ведь тоска!.
 "Ах, гнусные бабы!
 Да взяли хотя бы
 С собою меня, старика".

 Ругая друг дружку,
 Взошли на опушку.
 Навстречу попался им враг-вурдалак.
 Он скверно ругался,
 Он к ним увязался,
 Кричал, будто знает, что как.

 Те к лешему: как он?
 "Возьмем вурдалака!
 Но кровь не сосать и прилично вести!"
 Тот малость покрякал,
 Клыки свои спрятал -
 Красавчиком стал, - хоть крести.

 Освоились быстро, -
 Под видом туристов
 Поели-попили в кафе "Гранд-отель".
 Но леший поганил
 Своими ногами -
 И их попросили оттель.

 Пока леший брился,
 Упырь испарился, -
 И леший доверчивость проклял свою.
 А ведьмы пошлялись -
 И тоже смотались,
 Освоившись в этом раю.

 И наверняка ведь
 Прельстили бега ведьм:
 Там много орут, и азарт на бегах, -
 И там проиграли
 Ни много ни мало -
 Три тысячи в новых деньгах.

 Намокший, поблекший,
 Насупился леший,
 Но вспомнил, что здесь его друг, домовой, -
 Он начал стучаться:
 "Где друг, домочадцы?!"
 Ему отвечают: "Запой".

 Пока ведьмы выли
 И все просадили,
 Пока леший пил-надирался в кафе, -
 Найдя себе вдовушку,
 Выпив ей кровушку,
 Спал вурдалак на софе.

 1967

Невидимка



 Сижу ли я, пишу ли я, пью кофе или чай,
 Приходит ли знакомая блондинка -
 Я чувствую, что на меня глядит соглядатай,
 Но только не простой, а - невидимка.

         Иногда срываюсь с места
         Будто тронутый я,
         До сих пор моя невеста -
         Мной не тронутая!

         Про погоду мы с невестой
         Ночью диспуты ведем,
         Ну, а что другое если -
         Мы стесняемся при ем.

                 Обидно мне,
                Досадно мне, -
                Ну ладно!

 Однажды выпиваю - да и кто сейчас не пьет! -
 Нейдет она: как рюмка - так в отрыжку, -
 Я чувствую - сидит, подлец, и выпитому счет
 Ведет в свою невидимую книжку.

         Иногда срываюсь с места
         Как напудренный я,
         До сих пор моя невеста -
         Целомудренная!

         Про погоду мы с невестой
         Ночью диспуты ведем,
         Ну, а что другое если -
         Мы стесняемся при ем.

                 Обидно мне,
                Досадно мне, -
                Ну ладно!

 Я дергался, я нервничал - на хитрости пошел:
 Вот лягу спать и поднимаю храп; ну,
 Коньяк открытый ставлю и - закусочку на стол, -
 Вот сядет он - тут я его и хапну!

         Иногда срываюсь с места
         Будто тронутый я,
         До сих пор моя невеста -
         Мной не тронутая!

         Про погоду мы с невестой
         Ночью диспуты ведем,
         Ну, а что другое если -
         Мы стесняемся при ем.

                 Обидно мне,
                Досадно мне, -
                Ну ладно!

 К тому ж он мне вредит, - да вот не дале, как вчера -
 Поймаю, так убью его на месте! -
 Сижу, а мой партнер подряд играет "мизера",
 А у меня "гора" - три тыщи двести!

         Побледнев, срываюсь с места
         Как напудренный я,-
         До сих пор моя невеста -
         Целомудренная!

         Про погоду мы с невестой
         Ночью диспуты ведем,
         Ну, а что другое если -
         Мы стесняемся при ем.

                 Обидно мне,
                Досадно мне, -
                Ну ладно!

 А вот он мне недавно на работу написал
 Чудовищно тупую анонимку, -
 Начальник прочитал, мне показал, - а я узнал
 По почерку - родную невидимку.

         Оказалась невидимкой -
        Нет, не тронутый я -
         Эта самая блондинка,
        Мной не тронутая!

         Эта самая блондинка...
        У меня весь лоб горит!
         Я спросил: "Зачем ты, Нинка?"
        "Чтоб женился", - говорит.

                 Обидно мне,
                Досадно мне, -
                Ну ладно!

 1967

x x x


 - Ну что, Кузьма?
 - А что, Максим?
 - Чего стоймя
 Стоим глядим?

 - Да вот глядим,
 Чего орут, -
 Понять хотим,
 Про что поют.

 Куда ни глянь -
 Все голытьба,
 Куда ни плюнь -
 Полна изба.

 И полн кабак
 Нетрезвыми -
 Их как собак
 Нерезанных.

 Кто зол - молчит,
 Кто добр - поет.
 И слух идет,
 Что жив царь Петр!

 - Ох не сносить
 Им всем голов!
 Пойти спросить
 Побольше штоф?!

 ................

 - Кузьма! Андрей!
 - Чего, Максим?
 - Давай скорей
 Сообразим!

 И-и-их -
 На троих!
 - А ну их -
 На троих!
 - На троих,
 Так на троих!

 ................

 - Ну что, Кузьма?
 - А что, Максим?
 - Чего стоймя
 Опять стоим?

 - Теперь уж вовсе
 Не понять:
 И там висять -
 И тут висять!

 Им только б здесь
 Повоевать!
 И главный есть -
 Емелькой звать!

 - Так был же Петр!
 - Тот был сперва.
 - Нет, не пойдет
 У нас стрезва!

 - Кузьма!
        - Готов!
 - Неси-ка штоф!
 - И-и-их -
 На троих!..

 - Подвох!
        - Не пойдет!
 На трех - не возьмет!
 - Чего же ждем -
 Давай вдвоем!

 А ты, Кузьма,
 Стрезва взглянешь -
 И, может статься,
 Сам возьмешь.

 ................

 - Кузьма, Кузьма!
 Чего ты там?
 Помрешь глядеть!
 Ходи-ка к нам!

 - Да что ж они -
 Как мухи мрут,
 Друг дружку бьют,
 Калечат, жгут!

 Не понять ничего!
 Андрей, Максим!
 На одного -
 Сообразим!

 Такой идет
 Раздор у них,
 Что не возьмет
 И на двоих!

 - Пугач! Живи!
 Давай! Дави!
 - А ну его! -
 На одного!

 ................

 - Э-эй, Кузьма!
 - Э-эй, Максим!
 Эх-ма, эх-ма!
 - Что так, Кузьма?

 - Да всех их черт
 Побрал бы, что ль!
 Уж третий штоф -
 И хоть бы что!

 Пропился весь я
 До конца -
 А все трезвее
 Мертвеца!

 Уже поник -
 Такой нарез:
 Взгляну на них -
 И снова трезв!

 - Мы тоже так -
 Не плачь, Кузьма, -
 Кругом - бардак
 И кутерьма!

 Ведь до петли
 Дойдем мы так -
 Уж все снесли
 Давно в кабак!

 Но не забыться -
 Вот беда!
 И не напиться
 Никогда!

 И это - жисть,
 Земной наш рай?!
 Нет, хоть ложись
 И помирай!

 1967

Моя цыганская



 В сон мне - желтые огни,
 И хриплю во сне я:
 "Повремени, повремени -
 Утро мудренее!"
 Но и утром все не так,
 Нет того веселья:
 Или куришь натощак,
 Или пьешь с похмелья.

 В кабаках - зеленый штоф,
 Белые салфетки, -
 Рай для нищих и шутов,
 Мне ж - как птице в клетке.
 В церкви - смрад и полумрак,
 Дьяки курят ладан...
 Нет и в церкви все не так,
 Все не так, как надо!

 Я - на гору впопыхах,
 Чтоб чего не вышло, -
 На горе стоит ольха,
 А под горою - вишня.
 Хоть бы склон увит плющом -
 Мне б и то отрада,
 Хоть бы что-нибудь еще...
 Все не так, как надо!

 Я - по полю вдоль реки:
 Света - тьма, нет Бога!
 В чистом поле - васильки,
 Дальняя дорога.
 Вдоль дороги - лес густой
 С бабами-ягами,
 А в конце дороги той -
 Плаха с топорами.

 Где-то кони пляшут в такт,
 Нехотя и плавно.
 Вдоль дороги все не так,
 А в конце - подавно.
 И ни церковь, ни кабак -
 Ничего не свято!
 Нет, ребята, все не так!
 Все не так, ребята...

 1967

Москва-Одесса



 В который раз лечу Москва - Одесса, -
 Опять не выпускают самолет.
 А вот прошла вся в синем стюардесса как принцесса -
 Надежная, как весь гражданский флот.

        Над Мурманском - ни туч, ни облаков,
        И хоть сейчас лети до Ашхабада,
        Открыты Киев, Харьков, Кишинев,
        И Львов открыт, - но мне туда не надо!

 Сказали мне: "Сегодня не надейся -
 Не стоит уповать на небеса!"
 И вот опять дают задержку рейса на Одессу:
 Теперь - обледенела полоса.

        А в Ленинграде - с крыши потекло, -
        И что мне не лететь до Ленинграда?!
        В Тбилиси - там все ясно, там тепло,
        Там чай растет, - но мне туда не надо!

 Я слышу: ростовчане вылетают, -
 А мне в Одессу надо позарез!
 Но надо мне туда, куда меня не принимают, -
 И потому откладывают рейс.

        Мне надо - где сугробы намело,
        Где завтра ожидают снегопада!..
        Пусть где-нибудь все ясно и светло -
        Там хорошо, - но мне туда не надо!

 Отсюда не пускают, а туда не принимают, -
 Несправедливо - грустно мне, - но вот
 Нас на посадку скучно стюардесса приглашает,
 Доступная, как весь гражданский флот.

        Открыли самый дальний закуток,
        В который не заманят и награды,
        Открыт закрытый порт Владивосток,
        Париж открыт, - но мне туда не надо!

 Взлетим мы, распогодится - теперь запреты снимут!
 Напрягся лайнер, слышен визг турбин...
 А я уже не верю ни во что - меня не примут, -
 Опять найдется множество причин.

        Мне надо - где метели и туман,
        Где завтра ожидают снегопада!..
        Открыты Лондон, Дели, Магадан -
        Открыли все, - но мне туда не надо!

 Я прав, хоть плачь, хоть смейся, - но опять задержка рейса -
 И нас обратно к прошлому ведет
 Вся стройная, как "ТУ", та стюардесса мисс Одесса, -
 Похожая на весь гражданский флот.

        Опять дают задержку до восьми -
        И граждане покорно засыпают...
        Мне это надоело, черт возьми, -
        И я лечу туда, где принимают!

 1967

x x x


                   О. Ефремову

 Вот Вы докатились до сороковых...
 Неправда, что жизнь скоротечна:
 Ведь Ваш "Современник" - из "Вечно живых",
 А значит, и быть ему - вечно!

 На "ты" не назвать Вас - теперь Вы в летах,
 В царях, королях и в чекистах.
 Вы "в цвет" угадали еще в "Двух цветах",
 Недаром цветы - в "Декабристах".

 Живите по сто и по сто пятьдесят,
 Несите свой крест - он тяжелый.
 Пусть Вам будет сорок полвека подряд:
 Король оказался не голый!

 1967


    


    

Две песни об одном воздушном бое



I. Песня летчика


 Их восемь - нас двое, - расклад перед боем
 Не наш, но мы будем играть!
 Сережа, держись! Нам не светит с тобою,
 Но козыри надо равнять.

 Я этот небесный квадрат не покину -
 Мне цифры сейчас не важны:
 Сегодня мой друг защищает мне спину,
 А значит - и шансы равны.

 Мне в хвост вышел "мессер", но вот задымил он,
 Надсадно завыли винты, -
 Им даже не надо крестов на могилы -
 Сойдут и на крыльях кресты!

 Я - "Первый", я - "Первый", - они под тобою!
 Я вышел им наперерез!
 Сбей пламя, уйди в облака - я прикрою!
 В бою не бывает чудес.

 Сергей, ты горишь! Уповай, человече,
 Теперь на надежность строп!
 Нет, поздно - и мне вышел "мессер" навстречу, -
 Прощай, я приму его в лоб!..

 Я знаю - другие сведут с ними счеты, -
 Но, по облакам скользя,
 Взлетят наши души, как два самолета, -
 Ведь им друг без друга нельзя.

 Архангел нам скажет: "В раю будет туго!"
 Но только ворота - щелк, -
 Мы Бога попросим: "Впишите нас с другом
 В какой-нибудь ангельский полк!"

 И я попрошу Бога, Духа и Сына, -
 Чтоб выполнил волю мою:
 Пусть вечно мой друг защищает мне спину,
 Как в этом последнем бою!

 Мы крылья и стрелы попросим у Бога, -
 Ведь нужен им ангел-ас, -
 А если у них истребителей много -
 Пусть примут в хранители нас!

 Хранить - это дело почетное тоже, -
 Удачу нести на крыле
 Таким, как при жизни мы были с Сережей,
 И в воздухе и на земле.

II. Песня самолета-истребителя


                             Ю. Любимову

 Я - "ЯК", истребитель, - мотор мой звенит,
 Небо - моя обитель, -
 А тот, который во мне сидит,
 Считает, что он - истребитель.

 В этом бою мною "юнкерс" сбит -
 Я сделал с ним, что хотел, -
 А тот, который во мне сидит,
 Изрядно мне надоел!

 Я в прошлом бою навылет прошит,
 Меня механик заштопал, -
 А тот, который во мне сидит,
 Опять заставляет - в штопор!

 Из бомбардировщика бомба несет
 Смерть аэродрому, -
 А кажется - стабилизатор поет:
 "Мир вашему дому!"

 Вот сзади заходит ко мне "мессершмитт", -
 Уйду - я устал от ран!..
 Но тот, который во мне сидит,
 Я вижу, решил - на таран!

 Что делает он?! Вот сейчас будет взрыв!..
 Но мне не гореть на песке, -
 Запреты и скорости все перекрыв,
 Я выхожу из пике!

 Я - главный, а сзади... Ну, чтоб я сгорел! -
 Где же он, мой ведомый?
 Вот он задымился, кивнул - и запел:
 "Мир вашему дому!"

 И тот, который в моем черепке,
 Остался один - и влип, -
 Меня в заблужденье он ввел - и в пике
 Прямо из мертвой петли.

 Он рвет на себя - и нагрузки вдвойне, -
 Эх, тоже мне - летчик-ас!..
 Но снова приходится слушаться мне, -
 Но это - в последний раз!

 Я больше не буду покорным - клянусь! -
 Уж лучше лежать на земле...
 Но что ж он не слышит, как бесится пульс:
 Бензин - моя кровь - на нуле!

 Терпенью машины бывает предел,
 И время его истекло, -
 И тот, который во мне сидел,
 Вдруг ткнулся лицом в стекло.

 Убит! Наконец-то лечу налегке,
 Последние силы жгу...
 Но что это, что?! Я - в глубоком пике, -
 И выйти никак не могу!

 Досадно, что сам я не много успел, -
 Но пусть повезет другому!
 Выходит, и я напоследок спел:
 " Мир вашему дому!"

 1968

Песня Геращенко



        Аппарат и наметанный глаз -
        И работа идет эффективно, -
        Только я - столько знаю про вас,
        Что подчас мне бывает противно.

 Нат Пинкертон - вот с детства мой кумир,
 Сравниться с ним теперь никто не может, -
 Но он имел такой преступный мир,
 Что плохо спится мне, и зависть гложет.

 Не скрыться вам, ведь от меня секретов нет.
 Мой метод прост: брать всех под подозренье.
 Любой преступник оставляет след
 И возвращается на место преступленья.

 У детективов хмурый вид и мрачный нрав,
 Характер наш достоин укоризны, -
 Имеем дело с попираньем прав
 И только с темной стороною нашей жизни.

 Другие люди пьют всем горестям назло,
 Гуляют всласть по Ноябрю и Маю, -
 Я ж не сижу за праздничным столом,
 Хожу кругом и в окна наблюдаю.

 "Наш мир - театр" - так говорил Шекспир, -
 Я вижу лишь характерные роли:
 Тот - негодяй, тот - жулик, тот - вампир, -
 И все, - как Пушкин говорил: "чего же боле?"

 Но имя есть - я повторяю как пароль, -
 Не верь, что детективы нелюдимы:
 Она играет голубую роль,
 Мне голубая роль - необходима.

        Аппарат и наметанный глаз -
        И работа идет эффективно, -
        Только я - столько знаю про вас,
        Что подчас мне бывает противно.

 1968

Утренняя гимнастика



 Вдох глубокий, руки шире,
 Не спешите - три-четыре! -
 Бодрость духа, грация и пластика!
 Общеукрепляющая,
 Утром отрезвляющая,
 Если жив пока еще, -
        гимнастика!

 Если вы в своей квартире, -
 Лягте на пол - три-четыре! -
 Выполняйте правильно движения!
 Прочь влияние извне -
 Привыкайте к новизне, -
 Вдох глубокий до изне-
        можения!

 Очень вырос в целом мире
 Гриппа вирус - три-четыре! -
 Ширится, растет заболевание.
 Если хилый - сразу в гроб!
 Сохранить здоровье чтоб -
 Применяйте, люди, об-
        тирание!

 Если вы уже устали -
 Сели-встали, сели-встали, -
 Не страшны нам Арктика с Антарктикой!
 Главный академик Иоффе
 Доказал: коньяк и кофе
 Вам заменят спорта профи-
        лактика.

 Разговаривать не надо -
 Приседайте до упада,
 Да не будьте мрачными и хмурыми!
 Если вам совсем неймется -
 Обтирайтесь чем придется,
 Водными займитесь проце-
        дурами!

 Не страшны дурные вести -
 Мы в ответ бежим на месте, -
 В выигрыше даже начинающий.
 Красота - среди бегущих
 Первых нет и отстающих, -
 Бег на месте общеприми-
        ряющий!

 1968

Песня Снежина



 Вот некролог, словно отговорка,
 Объяснил смертельный мой исход
 Просто: он - помер, он - поморка, -
 Это то же, что огонь и лед...

        И тогда все поймут, кого потеряли,
        И осудят ее - это точно, -
        Скажут: "Как он любил! А она..." - и так далее.
        Вот причина: "Муму" и пощечина.

 Будет так - суда и караваны
 Проревут про траурную весть,
 И запьют от горя капитаны,
 И суровей станет Север весь.

        И тогда все поймут, кого потеряли,
        И осудят ее - это точно, -
        Скажут: "Как он любил! А она..." - и так далее.
        Вот причина: "Муму" и пощечина.

 И матросы, крепко зажав штурвалы
 И судьбу жестоко матеря,
 Перестанут уповать на тралы:
 Разве тут до сельди - нет меня!

        И тогда все поймут, кого потеряли,
        И осудят ее - это точно, -
        Скажут: "Как он любил! А она..." - и так далее.
        Вот причина: "Муму" и пощечина.

 1968

Песня Понедельника



 Понятие "кресло" -
 Интересно:
 Ведь в креслах отдыхают, -
 Так почему же словом "кресло"
 Рабочье место
 Называют?

        Кресло стоит - ангел на нем,
                                бес ли?
        Как усидеть мне на своем
                                кресле!

 Приятно, если
 Сидишь на кресле, -
 Оно не возражает.
 И выбрать кресло -
 Тоже лестно, -
 Но чаще - кресло выбирает.

        Надо напрячь на ответственном
                                мне слух,
        Чтоб поступать соответственно креслу.

 1968

Я уехал в Магадан



 Ты думаешь, что мне - не по годам,
 Я очень редко раскрываю душу, -
 Я расскажу тебе про Магадан -
 Слушай!

        Как я видел Нагайскую бухту
                да тракты, -
        Улетел я туда не с бухты-
                барахты.

 Однажды я уехал в Магадан -
 Я от себя бежал, как от чахотки.
 Я сразу там напился вдрабадан
 Водки!

        Но я видел Нагайскую бухту
                да тракты, -
        Улетел я туда не с бухты-
                барахты.

 За мной летели слухи по следам,
 Опережая самолет и вьюгу, -
 Я все-таки уехал в Магадан
 К другу!

        И я видел Нагайскую бухту
                да тракты, -
        Улетел я туда не с бухты-
                барахты.

 Я повода врагам своим не дал -
 Не взрезал вену, не порвал аорту, -
 Я взял да как уехал в Магадан,
 К черту!

        Я увидел Нагайскую бухту
                да тракты, -
        Улетел я туда не с бухты-
                барахты.

 Я, правда, здесь оставил много дам, -
 Писали мне: "Все ваши дамы биты!" -
 Ну что ж - а я уехал в Магадан, -
 Квиты!

        И я видел Нагайскую бухту
                да тракты, -
        Улетел я туда не с бухты-
                барахты.

 Когда подходит дело к холодам, -
 Пусть это далеко, да и накладно, -
 Могу уехать к другу в Магадан -
 Ладно!

        Ты не видел Нагайскую бухту
                да тракты, -
        Улетел я туда не с бухты-
                барахты.

 1968

x x x


 "На стол колоду, господа, -
 Крапленная колода!
 Он подменил ее". - "Когда?"
 "Барон, вы пили воду...

 Валет наколот, так и есть!
 Барон, ваш долг погашен!
 Вы проходимец, ваша честь, -
 И я к услугам вашим!

        Что? Я не слышу ваш апарт...
        О нет, так не годится!"
        ...А в это время Бонапарт
        Переходил границу.

 "Закончить не смогли вы кон -
 Верните бриллианты!
 А вы, барон, и вы, виконт,
 Пожалте в секунданты!

 Ответьте, если я не прав, -
 Но наперед все лживо!
 Итак, оружье ваше, граф?!
 За вами выбор - живо!

        Вы не получите инфаркт,
        Вам не попасть в больницу!"
        ...А в это время Бонапарт
        Переходил границу.

 "Да полно, назначаю сам:
 На шпагах, пистолетах,
 Хотя сподручней было б вам -
 На дамских амулетах.

 Кинжал... - ах, если б вы смогли!.. -
 Я дрался им в походах!
 Но вы б, конечно, предпочли -
 На шулерских колодах!

        Вам скоро будет не до карт -
        Вам предстоит сразиться!"
        ...А в это время Бонапарт
        Переходил границу.

 "Не поднимайте, ничего, -
 Я встану сам, сумею!
 И снова вызову его,
 Пусть даже протрезвею.

 Барон, молчать! Виконт, не хнычь!
 Плевать, что тьма народу!
 Пусть он расскажет, старый хрыч,
 Чем он крапил колоду!

        Когда откроет тайну карт -
        Дуэль не состоится!"
        ...А в это время Бонапарт
        Переходил границу.

 "А коль откажется сказать -
 Клянусь своей главою:
 Графиню можете считать
 Сегодня же вдовою.

 И хоть я шуток не терплю,
 Но я могу взбеситься, -
 Тогда я графу прострелю,
 Эскьюз ми, ягодицу!"

        Стоял июль, а может - март...
        Летели с юга птицы...
        А в это время Бонапарт
        Переходил границу.

 ..."Ах, граф, прошу меня простить -
 Я вел себя бестактно, -
 Я в долг хотел у вас просить,
 Но не решился как-то.

 Хотел просить наедине -
 Мне на людях неловко -
 И вот пришлось затеять мне
 Дебош и потасовку.

 О да, я выпил целый штоф -
 И сразу вышел червой...
 Дурак?! Вот как! Что ж, я готов!
 Итак, ваш выстрел первый..."

        Стоял весенний месяц март,
        Летели с юга птицы...
        А в это время Бонапарт
        Переходил границу.

 1968

x x x


 Сколько чудес за туманами кроется -
 Ни подойти, ни увидеть, ни взять, -
 Дважды пытались, но бог любит троицу -
 Глупо опять поворачивать вспять.

         Выучи намертво, не забывай
         И повторяй как заклинанье:
         "Не потеряй веру в тумане,
         Да и себя не потеряй!"

 Было когда-то - тревожили беды нас, -
 Многих туман укрывал от врагов.
 Нынче, туман, не нужна твоя преданность -
 Хватит тайгу запирать на засов!

         Выучи намертво, не забывай
         И повторяй как заклинанье:
         "Не потеряй веру в тумане,
         Да и себя не потеряй!"

 Тайной покрыто, молчанием сколото -
 Заколдовала природа-шаман.
 Черное золото, белое золото
 Сторож седой охраняет - туман.

         Только ты выучи, не забывай
         И повторяй как заклинанье:
         "Не потеряй веру в тумане,
         Да и себя не потеряй!"

 Что же выходит - и пробовать нечего,
 Перед туманом ничто человек?
 Но от тепла, от тепла человечьего
 Даже туман поднимается вверх!

         Выучи, вызубри, не забывай
         И повторяй как заклинанье:
         "Не потеряй веру в тумане,
         Да и себя не потеряй!"

 1968

Песенка ни про что,

или Что случилось в Африке



   Одна семейная хроника

 В желтой жаркой Африке,
 В центральной ее части,
 Как-то вдруг вне графика
 Случилося несчастье, -
 Слон сказал, не разобрав:
 "Видно, быть потопу!.."
 В общем, так: один Жираф
 Влюбился - в Антилопу!

        Тут поднялся галдеж и лай, -
        Только старый Попугай
        Громко крикнул из ветвей:
        "Жираф большой - ему видней!"

 "Что же что рога у ней, -
 Кричал Жираф любовно, -
 Нынче в нашей фауне
 Равны все пороговно!
 Если вся моя родня
 Будет ей не рада -
 Не пеняйте на меня, -
 Я уйду из стада!"

        Тут поднялся галдеж и лай, -
        Только старый Попугай
        Громко крикнул из ветвей:
        "Жираф большой - ему видней!"

 Папе Антилопьему
 Зачем такого сына:
 Все равно - что в лоб ему,
 Что по лбу - все едино!
 И Жирафов зять брюзжит:
 "Видали остолопа?!"
 И ушли к Бизонам жить
 С Жирафом Антилопа.

        Тут поднялся галдеж и лай, -
        Только старый Попугай
        Громко крикнул из ветвей:
        "Жираф большой - ему видней!"

 В желтой жаркой Африке
 Не видать идиллий -
 Льют Жираф с Жирафихой
 Слезы крокодильи, -
 Только горю не помочь -
 Нет теперь закона:
 У Жирафов вышла дочь
 Замуж - за Бизона!

        ...Пусть Жираф был не прав, -
        Но виновен не Жираф,
        А тот, кто крикнул из ветвей:
        "Жираф большой - ему видней!"

 1968

Еще не вечер



                 К 4-летию Таганки, Ю. Любимову

 Четыре года рыскал в море наш корсар, -
 В боях и штормах не поблекло наше знамя,
 Мы научились штопать паруса
 И затыкать пробоины телами.

         За нами гонится эскадра по пятам, -
         На море штиль - и не избегнуть встречи!
         Но нам сказал спокойно капитан:
         "Еще не вечер, еще не вечер!"

 Вот развернулся боком флагманский фрегат -
 И левый борт окрасился дымами, -
 Ответный залп - на глаз и наугад -
 Вдали пожар и смерть! Удача с нами!

         Из худших выбирались передряг,
         Но с ветром худо, и в трюме течи, -
        А капитан нам шлет привычный знак:
         Еще не вечер, еще не вечер!

 На нас глядят в бинокли, в трубы сотни глаз -
 И видят нас от дыма злых и серых, -
 Но никогда им не увидеть нас
 Прикованными к веслам на галерах!

             Неравный бой - корабль кренится наш, -
             Спасите наши души человечьи!
             Но крикнул капитан: "На абордаж!
             Еще не вечер, еще не вечер!"

 Кто хочет жить, кто весел, кто не тля, -
 Готовьте ваши руки к рукопашной!
 А крысы - пусть уходят с корабля, -
 Они мешают схватке бесшабашной.

             И крысы думали: а чем не шутит черт, -
             И тупо прыгали, спасаясь от картечи.
             А мы с фрегатом становились к борту борт, -
         Еще не вечер, еще не вечер!

 Лицо в лицо, ножи в ножи, глаза в глаза, -
 Чтоб не достаться спрутам или крабам -
 Кто с кольтом, кто с кинжалом, кто в слезах, -
 Мы покидали тонущий корабль.

             Но нет, им не послать его на дно -
             Поможет океан, взвалив на плечи, -
             Ведь океан-то с нами заодно.
             И прав был капитан: еще не вечер!

 1968

x x x


                       Н.С. Хрущеву

 Жил-был добрый дурачина-простофиля.
 Куда только его черти не носили!
         Но однажды, как назло,
                 Повезло -
 И в совсем чужое царство занесло.

         Слезы градом - так и надо
        Простофиле:
         Не усаживайся задом
        На кобыле.
         Ду-ра-чи-на!

 Посреди большого поля - глядь - три стула, -
 Дурачину в область печени кольнуло, -
         Сверху - надпись: "Для гостей",
                "Для князей",
 А на третьем - "Стул для царских кровей".

         Вот на первый стул уселся
        Простофиля,
         Потому что он у сердца
        Обессилел,
         Ду-ра-чи-на!

 Только к стулу примостился дурачина -
 Сразу слуги принесли хмельные вина, -
         Дурачина ощутил
                Много сил -
 Элегантно ел, кутил и шутил.

         Погляди-ка, поглазей -
        В буйной силе
         Влез на стул для князей
        Простофиля,
         Ду-ра-чи-на!

 И сейчас же бывший добрый дурачина
 Ощутил, что он - ответственный мужчина, -
         Стал советы отдавать,
                 Кликнул рать
 И почти уже решил воевать.

         Дальше - больше руки грей,
        Ежли в силе! -
         Влез на стул для королей
        Простофиля,
         Ду-ра-чи-на!

 Сразу руки потянулися к печати,
 Сразу топать стал ногами и кричати:
         "Будь ты князь, будь ты хоть
                 Сам господь -
 Вот возьму и прикажу запороть!"

         Если б люди в сей момент
        Рядом были -
         Не сказали б комплимент
        Простофиле,
         Ду-ра-чи-не!

 Но был добрый этот самый простофиля -
 Захотел издать Указ про изобилье...
         Только стул подобных дел
                Не терпел:
 Как тряхнет - и, ясно, тот не усидел...

         И очнулся добрый малый
        Простофиля
         У себя на сеновале
        В чем родили, -
         Ду-ра-чи-на!

 1968

Марш аквалангистов



 Нас тянет на дно как балласты.
 Мы цепки, легки как фаланги,
 А ноги закованы в ласты,
 А наши тела - в акваланги.

 В пучину не просто полезли,
 Сжимаем до судорог скулы,
 Боимся кессонной болезни
 И, может, немного - акулы.

 Замучила жажда - воды бы!
 Красиво здесь - все это сказки, -
 Здесь лишь пучеглазые рыбы
 Глядят удивленно нам в маски.

 Понять ли лежащим в постели,
 Изведать ли ищущим брода?!
 Нам нужно добраться до цели,
 Где третий наш без кислорода!

 Мы плачем - пускай мы мужчины:
 Застрял он в пещере кораллов, -
 Как истинный рыцарь пучины,
 Он умер с открытым забралом.

 Пусть рок оказался живучей, -
 Он сделал что мог и должен.
 Победу отпраздновал случай, -
 Ну что же, мы завтра продолжим!

 1968

x x x


 Все было не так, как хотелось вначале,
 Хоть было все как у людей,
 Но вот почему-то подолгу молчали,
 И песни для них по-другому звучали,
 Но, может, не надо, им так тяжелей...
 И нужно чуть-чуть веселей.
        Ну пожалуйста!

 Нам так хорошо, но куда интересней,
 Когда все не так хорошо,
 И люди придумали грустные песни,
 Со мной ей не скучно, не скучно и мне с ней,
 И любят, и хвалят их - песни с душой:
 "Пожалуйста, сройте еще!"
        Ну пожалуйста!

 Со средневековья подобных идиллий
 Не видел никто из людей:
 Они друг без друга в кино не ходили,
 Они друг у друга часы проводили -
 Хитрили, чтоб встретиться им поскорей.
 Не верите? Что? Для детей?
        Ну пожалуйста!

 1968

x x x


 Красивых любят чаще и прилежней,
 Веселых любят меньше, но быстрей, -
 И молчаливых любят, только реже,
 Зато уж если любят, то сильней.

        Не кричи нежных слов, не кричи,
        До поры подержи их в неволе, -
        Пусть кричат пароходы в ночи,
        Ну а ты промолчи, промолчи, -
        Поспешишь - и ищи ветра в поле.

 Она читает грустные романы, -
 Ну пусть сравнит, и ты доверься ей, -
 Ведь появились черные тюльпаны -
 Чтобы казались белые белей.

        Не кричи нежных слов, не кричи,
        До поры подержи их в неволе, -
        Пусть кричат пароходы в ночи,
        Ну а ты промолчи, промолчи, -
        Поспешишь - и ищи ветра в поле.

 Слова бегут, им тесно - ну и что же! -
 Ты никогда не бойся опоздать.
 Их много - слов, но все же если можешь -
 Скажи, когда не можешь не сказать.

        Не кричи нежных слов, не кричи,
        До поры подержи их в неволе, -
        Пусть кричат пароходы в ночи,
        Ну а ты промолчи, промолчи, -
        Поспешишь - и ищи ветра в поле.

 1968

x x x


                   В. Абрамову

 Вот и разошлись пути-дороги вдруг:
 Один - на север, другой - на запад, -
 Грустно мне, когда уходит друг
 Внезапно, внезапно.

        Ушел, - невелика потеря
        Для многих людей.
        Не знаю, как другие, а я верю,
        Верю в друзей.

 Наступило время неудач,
 Следы и души заносит вьюга,
 Все из рук плохо - плач не плач, -
 Нет друга, нет друга.

        Ушел, - невелика потеря
        Для многих людей.
        Не знаю, как другие, а я верю,
        Верю в друзей.

 А когда вернется друг назад
 И скажет: "Ссора была ошибкой",
 Бросим на минувшее мы взгляд
 С улыбкой, с улыбкой.

        Ушло, - невелика потеря
        Для многих людей...
        Не знаю, как другие, а я верю,
        Верю в друзей.

 1968

x x x


 Давно смолкли залпы орудий,
 Над нами лишь солнечный свет, -
 На чем проверяются люди,
 Если войны уже нет?

         Приходится слышать нередко
         Сейчас, как тогда:
         "Ты бы пошел с ним в разведку?
         Нет или да?"

 Не ухнет уже бронебойный,
 Не быть похоронной под дверь,
 И кажется - все так спокойно,
 Негде раскрыться теперь...

         Но все-таки слышим нередко
         Сейчас, как тогда:
         "Ты бы пошел с ним в разведку?
         Нет или да?"

 Покой только снится, я знаю, -
 Готовься, держись и дерись! -
 Есть мирная передовая -
 Беда, и опасность, и риск.

         Поэтому слышим нередко
         Сейчас, как тогда:
         "Ты бы пошел с ним в разведку?
         Нет или да?"

 В полях обезврежены мины,
 Но мы не на поле цветов, -
 Вы поиски, звезды, глубины
 Не сбрасывайте со счетов.

         Поэтому слышим нередко
         Сейчас, как тогда:
         "Ты бы пошел с ним в разведку?
         Нет или да?"

 1968

Песня

командировочного



 Всего один мотив
 Доносит с корабля;
 Один аккредитив -
 На двадцать два рубля.

         А жить еще две недели,
         Работы - на восемь лет, -
         Но я докажу на деле,
        На что способен аскет!

 Дежурная по этажу
 Грозилась мне на днях, -
 В гостиницу вхожу
 Бесшумно - на руках.

         А жить еще две недели,
         Работы - на восемь лет, -
         Но я докажу на деле,
        На что способен аскет!

 В столовой номер два
 Всегда стоит кефир;
 И мыслей полна голова,
 И все - про загробный мир.

         А жить еще две недели,
         Работы - на восемь лет, -
         Но я докажу на деле,
        На что способен аскет!

 Одну в кафе позвал, -
 Увы, романа нет, -
 Поел - и побежал,
 Как будто в туалет.

         А жить еще две недели,
         Работы - на восемь лет, -
         Но я докажу на деле,
        На что способен аскет!

 А пляжи все полны
 Пленительнейших вдов, -
 Но стыдно снять штаны:
 Ведь я здесь с холодов.

         А жить еще две недели,
         Работы - на восемь лет, -
         Но я докажу на деле,
        На что способен аскет!

 О проклятый Афон! -
 Влюбился, словно тля, -
 Беру последний фонд -
 Все двадцать два рубля.

 Пленительна, стройна, -
 Все деньги на проезд,
 Наверное, она
 Сегодня их проест.

         А жить еще две недели,
         Работы - на восемь лет, -
         Но я докажу на деле,
        На что способен... скелет!

 1968

Песня Рябого



 На реке ль, на озере -
 Работал на бульдозере,
 Весь в комбинезоне и в пыли, -
 Вкалывал я до зари,
 Считал, что черви - козыри,
 Из грунта выколачивал рубли.

        Не судьба меня манила,
        И не золотая жила, -
        А широкая моя кость
        И природная моя злость.

 Мне ты не подставь щеки:
 Не ангелы мы - сплавщики, -
 Недоступны заповеди нам...
 Будь ты хоть сам бог Аллах,
 Зато я знаю толк в стволах
 И весело хожу по штабелям.

        Не судьба меня манила,
        И не золотая жила, -
        А широкая моя кость
        И природная моя злость.

 1968

Куплеты Бенгальского



 Дамы, господа! Других не вижу здесь.
 Блеск, изыск и общество - прелестно!
 Сотвори господь хоть пятьдесят Одесс -
 Все равно в Одессе будет тесно.

        Говорят, что здесь бывала
        Королева из Непала
        И какой-то крупный лорд из Эдинбурга,
        И отсюда много ближе
        До Берлина и Парижа,
        Чем из даже самого Санкт-Петербурга.

 Вот приехал в город меценат и крез -
 Весь в деньгах, с задатками повесы.
 Если был он с гонором, так будет - без,
 Шаг ступив по улицам Одессы.

        Из подробностей пикантных -
        Две: мужчин столь элегантных
        В целом свете вряд ли встретить бы смогли вы.
        Ну а женщины Одессы -
        Все скромны, все - поэтессы,
        Все умны, а в крайнем случае - красивы.

 Грузчики в порту, которым равных нет,
 Отдыхают с баснями Крылова.
 Если вы чуть-чуть художник и поэт -
 Вас поймут в Одессе с полуслова.

        Нет прохода здесь, клянусь вам,
        От любителей искусства,
        И об этом много раз писали в прессе.
        Если в Англии и в Штатах
        Недостаток в меценатах -
        Пусть приедут, позаимствуют в Одессе.

 Дамы, господа! Я восхищен и смят.
 Мадам, месье! Я счастлив, что таиться!
 Леди, джентльмены! Я готов стократ
 Умереть и снова здесь родиться.

        Все в Одессе - море, песни,
        Порт, бульвар и много лестниц,
        Крабы, устрицы, акации, мезон шанте, -
        Да, наш город процветает,
        Но в Одессе не хватает
        Самой малости - театра варьете!

 1968

Цыганская песня



 Камнем грусть весит на мне, в омут меня тянет, -
 Отчего любое слово больно нынче ранит?
 Просто где-то рядом встали табором цыгане
 И тревожат душу вечерами.

        И, как струны, поют тополя.
        Ля-ля-ля-ля, ля-ля, ля-ля-ля-ля!
        И звенит, как гитара, земля.
        Ля-ля-ля-ля, ля-ля, ля-ля-ля-ля!

 Утоплю тоску в реке, украду хоть ночь я, -
 Там в степи костры горят и пламя меня манит.
 Душу и рубаху - эх! - искромсаю в клочья, -
 Только пособите мне, цыгане!

        Я сегодня пропьюсь до рубля!
        Ля-ля-ля-ля, ля-ля, ля-ля-ля-ля!
        Пусть поет мне цыганка, шаля.
        Ля-ля-ля-ля, ля-ля, ля-ля-ля-ля!

 Все уснувшее во мне - струны вновь разбудят,
 Все поросшее быльем - да расцветет цветами!
 Люди добрые простят, а злые - пусть осудят, -
 Я, цыгане, жить останусь с вами!

        Ты теперь не дождешься, петля!
        Ля-ля-ля-ля, ля-ля, ля-ля-ля-ля!
        Лейся, песня, как дождь на поля!
        Ля-ля-ля-ля, ля-ля, ля-ля-ля-ля!

 1968

Баллада о цветах,

деревьях и миллионерах



 В томленье одиноком
 В тени - не на виду -
 Под неусыпным оком
 Цвела она в саду.

 Маман - всегда с друзьями,
 Папа от них сбежал,
 Зато Каштан ветвями
 От взглядов укрывал.

        Высоко ль или низко
        Каштан над головой, -
        Но Роза-гимназистка
        Увидела - его.

 Нарцисс - цветок воспетый,
 Отец его - магнат,
 И многих Роз до этой
 Вдыхал он аромат.

 Он вовсе был не хамом -
 Изысканных манер.
 Мама его - гран-дама,
 Папа - миллионер.

        Он в детстве был опрыскан -
        Не запах, а дурман, -
        И Роза-гимназистка
        Вступила с ним в роман.

 И вот, исчадье ада,
 Нарцисс тот, ловелас,
 "Иди ко мне из сада!" -
 Сказал ей как-то раз.

 Когда еще так пелось?!
 И Роза, в чем была,
 Сказала: "Ах!" - зарделась -
 И вещи собрала.

        И всеми лепестками
        Вмиг завладел нахал.
        Маман была с друзьями,
        Каштан уже опал.

 Искала Роза счастья
 И не видала, как
 Сох от любви и страсти
 Почти что зрелый Мак.

 Но думала едва ли,
 Как душен пошлый цвет, -
 Все лепестки опали -
 И Розы больше нет.

        И в черном цвете Мака
        Был траурный покой.
        Каштан ужасно плакал,
        Когда расцвел весной.

 1968

Романс



        Было так - я любил и страдал.
        Было так - я о ней лишь мечтал.
        Я ее видел тайно во сне
        Амазонкой на белом коне.

 Что мне была вся мудрость скучных книг,
 Когда к следам ее губами мог припасть я!
 Что с вами было, королева грез моих?
 Что с вами стало, мое призрачное счастье?

        Наши души купались в весне,
        Плыли головы наши в огне.
        И печаль, с ней и боль - далеки,
        И казалось - не будет тоски.

 Ну а теперь - хоть саван ей готовь, -
 Смеюсь сквозь слезы я и плачу без причины.
 Вам вечным холодом и льдом сковало кровь
 От страха жить и от предчувствия кончины.

        Понял я - больше песен не петь,
        Понял я - больше снов не смотреть.
        Дни тянулись с ней нитями лжи,
        С нею были одни миражи.

 Я жгу остатки праздничных одежд,
 Я струны рву, освобождаясь от дурмана, -
 Мне не служить рабом у призрачных надежд,
 Не поклоняться больше идолам обмана!

 1968

Охота на волков



 Рвусь из сил - и из всех сухожилий,
 Но сегодня - опять как вчера:
 Обложили меня, обложили -
 Гонят весело на номера!

 Из-за елей хлопочут двустволки -
 Там охотники прячутся в тень, -
 На снегу кувыркаются волки,
 Превратившись в живую мишень.

        Идет охота на волков, идет охота -
        На серых хищников, матерых и щенков!
        Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,
        Кровь на снегу - и пятна красные флажков.

 Не на равных играют с волками
 Егеря - но не дрогнет рука, -
 Оградив нам свободу флажками,
 Бьют уверенно, наверняка.

 Волк не может нарушить традиций, -
 Видно, в детстве - слепые щенки -
 Мы, волчата, сосали волчицу
 И всосали: нельзя за флажки!

        И вот -  охота на волков, идет охота -
        На серых хищников, матерых и щенков!
        Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,
        Кровь на снегу - и пятна красные флажков.

 Наши ноги и челюсти быстры, -
 Почему же, вожак, - дай ответ -
 Мы затравленно мчимся на выстрел
 И не пробуем - через запрет?!

 Волк не может, не должен иначе.
 Вот кончается время мое:
 Тот, которому я предназначен,
 Улыбнулся - и поднял ружье.

        Идет охота на волков, идет охота -
        На серых хищников, матерых и щенков!
        Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,
        Кровь на снегу - и пятна красные флажков.

 Я из повиновения вышел -
 За флажки, - жажда жизни сильней!
 Только сзади я с радостью слышал
 Удивленные крики людей.

 Рвусь из сил - и из всех сухожилий,
 Но сегодня не так, как вчера:
 Обложили меня, обложили -
 Но остались ни с чем егеря!

        Идет охота на волков, идет охота -
        На серых хищников, матерых и щенков!
        Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,
        Кровь на снегу - и пятна красные флажков.

 1968

Банька по-белому



 Протопи ты мне баньку, хозяюшка,
 Раскалю я себя, распалю,
 На полоке, у самого краюшка,
 Я сомненья в себе истреблю.

 Разомлею я до неприличности,
 Ковш холодной - и все позади, -
 И наколка времен культа личности
 Засинеет на левой груди.

        Протопи ты мне баньку по-белому, -
        Я от белого свету отвык, -
        Угорю я - и мне, угорелому,
        Пар горячий развяжет язык.

 Сколько веры и лесу повалено,
 Сколь изведано горя и трасс!
 А на левой груди - профиль Сталина,
 А на правой - Маринка анфас.

 Эх, за веру мою беззаветную
 Сколько лет отдыхал я в раю!
 Променял я на жизнь беспросветную
 Несусветную глупость мою.

        Протопи ты мне баньку по-белому, -
        Я от белого свету отвык, -
        Угорю я - и мне, угорелому,
        Пар горячий развяжет язык.

 Вспоминаю, как утречком раненько
 Брату крикнуть успел: "Пособи!" -
 И меня два красивых охранника
 Повезли из Сибири в Сибирь.

 А потом на карьере ли, в топи ли,
 Наглотавшись слезы и сырца,
 Ближе к сердцу кололи мы профили,
 Чтоб он слышал как рвутся сердца.

        Протопи ты мне баньку по-белому, -
        Я от белого свету отвык, -
        Угорю я - и мне, угорелому,
        Пар горячий развяжет язык.

 Ох, знобит от рассказа дотошного!
 Пар мне мысли прогнал от ума.
 Из тумана холодного прошлого
 Окунаюсь в горячий туман.

 Застучали мне мысли под темечком:
 Получилось - я зря им клеймен, -
 И хлещу я березовым веничком
 По наследию мрачных времен.

        Протопи ты мне баньку по-белому, -
        Чтоб я к белому свету привык, -
        Угорю я - и мне, угорелому,
        Ковш холодной развяжет язык.
        Протопи!...
                Не топи!..
                        Протопи!..

 1968

x x x


 У Доски, где почетные граждане,
 Я стоял больше часа однажды и
        Вещи слышал там очень важные...

        "...В самом ихнем тылу,
                Под какой-то дырой,
        Мы лежали в пылу
                Да над самой горой, -

                На природе, как в песне - на лоне,
                И они у нас как на ладони, -
                Я и друг - тот, с которым зимой
                Из Сибири сошлись под Москвой.

 Раньше оба мы были охотники -
 А теперь на нас ватные потники
        Да протертые подлокотники!

        Я в Сибири всего
                Только соболя бил, -
        Ну а друг - он того -
                На медведя ходил.

                Он колпашевский - тоже берлога! -
                Ну а я из Выезжего Лога.
                И еще (если друг не хитрит):
                Белку - в глаз, да в любой, говорит.

 Разговор у нас с немцем двухствольчатый:
 Кто шевелится - тот и кончатый, -
        Будь он лапчатый, перепончатый!

        Только спорить любил
                Мой сибирский дружок -
        Он во всем находил
                Свой, невидимый прок, -

                Оторвался на миг от прицела
                И сказал: "Это мертвое тело -
                Бьюсь на пачку махорки с тобой!"
                Я взглянул, говорю: "Нет - живой!

 Ты его лучше пулей попотчевай.
 Я опричь же того ставлю хошь чего -
        Он усидчивый да улежчивый!"

        Друг от счастья завыл -
                Он уверен в себе:
        На медведя ходил
                Где-то в ихней тайге, -

                Он аж вскрикнул (негромко, конечно.
                Потому что - светло, не кромешно),
                Поглядел еще раз на овраг -
                И сказал, что я лапоть и враг.

 И еще заявил, что икра у них!
 И вообще, мол, любого добра у них!..
        И - позарился на мой браунинг.

        Я тот браунинг взял
                После ходки одной:
        Фрица, значит, подмял,
                А потом - за спиной...

                И за этот мой подвиг геройский
                Подарил сам майор Коханойский
                Этот браунинг - тот, что со мной, -
                Он уж очень был мне дорогой!

 Но он только на это позарился.
 Я и парился, и мытарился...
        Если б знал он, как я отоварился!

        Я сначала: "Не дам,
                Не поддамся тебе!"
        А потом: "По рукам!" -
                И аж плюнул в злобе.

                Ведь не вещи же - ценные в споре!
                Мы сошлись на таком договоре:
                Значит, я прикрываю, а тот -
                Во весь рост на секунду встает...

 Мы еще пять минут погутарили -
 По рука, как положено, вдарили, -
        Вроде на поле, на базаре ли!

        Шепчет он: "Коль меня
                И в натуре убьют -
        Значит, здесь схоронят,
                И - чего еще тут..."

                Поглядел еще раз вдоль дороги -
                И шагнул как медведь из берлоги, -
                И хотя уже стало светло -
                Видел я, как сверкнуло стекло.

 Я нажал - выстрел был первосортненький,
 Хотя "соболь" попался мне вертненький.
        А у ног моих - уже мертвенький...

        Что теперь и наган мне -
                Не им воевать.
        Но свалился к ногам мне -
                Забыл, как и звать, -

                На природе, как в песне - на лоне,
                И они у нас как на ладони.
                ...Я потом разговор вспоминал:
                Может, правда - он белок стрелял?

 Вот всю жизнь и кручусь я как верченый.
 На доске меня этой зачерчивай!
        ...Эх, зачем он был недоверчивый!"

 {1968}

x x x


 С Средней Азии - безобразие
 (Мне письмо передали с оказией):

 Как воскресение - так землетрясение,
 В аэропортах - столпотворение...

 И если в Кении - наводнение,
 То, скажем, в Сопоте - песнопения.

 Грущу я в сумерки и в новолуние:
 В Китае - жуткая маоцзедуния...

 ...Остановился вдруг на середине я:
 В Каире жарко и насерединия.

 1968

x x x


 Угадаешь ли сегодня, елки-палки,
 Что засядет нам назавтра в черепа?!
 Я, к примеру, собираю зажигалки,
 Ну а Севка - начал мучать черепах.

 Друг мой Колька увлекается Ириной,
 Друг мой Юрка бредит верховой ездой,
 Друг мой Витька дни проводит под машиной,
 Друг мой Левка летом ходит с бородой.

        Если я задурю, захандрю -
        Зажигалки я вмиг раздарю -
        Или выбросить просто могу,
        Или одновременно зажгу.

 1968

x x x


 Как тесто на дрожжах, растут рекорды,
 И в перспективе близкой, может быть,
 Боксеры разобью друг другу морды
 И скоро будет не по чему бить.

 Прыгун в длину упрыгнет за границу,
 А тот, кто будет прыгать в высоту, -
 Взлетит - и никогда не приземлится,
 Попав в "ТУ-104" на лету.

 Возможности спортсмена безграничны,
 И футболисты - даже на жаре -
 Так станут гармоничны и тактичны,
 Что все голы забьют в одной игре.

 Сейчас за положенье вне игры - жмут,
 А будет, тот, кто вне, тот - молодец,
 Штангисты вырвут, вытолкнут и выжмут
 Всю сталь, чугун, железо и свинец.

 Сольются вместе финиши и старты,
 Болельщикам - задышится легко,
 Любители азарта - сядут в карты,
 Стремясь набрать заветное "очко".

 И - враз и навсегда поставят маты
 Друг другу все гроссмейстеры в момент,
 А судьи подадутся в адвокаты, -
 Любой экс-чемпион для них клиент.

 1968

Песенка про метателя молота



I


 Я раззудил плечо - трибуны замерли,
 Молчанье в ожидании храня.
 Эх, что мне мой соперник - Джон ли, Крамер ли, -
 Рекорд уже в кармане у меня!

 Заметано, заказано, заколото, -
 Мне кажется - я следом полечу.
 Но мне нельзя, ведь я - метатель молота:
 Приказано метать - и я мечу.

 Эх, жаль, что я мечу его в Италии:
 Я б дома кинул молот без труда, -
 Ужасно далеко, куда подалее,
 И лучше - если б враз и навсегда.

 Я против восхищения повального,
 Но я надеюсь: года не пройдет -
 Я все же зашвырну в такую даль его,
 Что и судья с ищейкой не найдет...

 Вокруг меня корреспонденты бесятся.
 "Мне помогли, - им отвечаю я, -
 Подняться по крутой спортивной лестнице
 Мой коллектив, мой тренер и - семья".

 1968

II


 Два пижона из "Креста и полумесяца"
 И еще один из "Дейли телеграф" -
 Передали ахинею с околесицей,
 Обзывая меня "Русский Голиаф".

 Два приятеля моих - копьеметатели -
 И еще один товарищ-дискобол -
 Показали неплохие показатели...
 Я - в гостинице позвал их в нижний холл.

 И сказал я им: "Товарищи, внимание!
 Взявши в руки копья, диски всех систем, -
 При метаньи культивируйте желание
 Позакидывать их к черту насовсем!"

 1968

Песня про правого инсайда



 Ох, инсайд! Для него - что футбол, что балет,
 И всегда он играет по правому краю, -
 Справедливости в мире и на поле нет -
 Потому я всегда только слева играю.

         Мяч затаился в стриженой траве.
         Секунда паузы на поле и в эфире...
         Они играют по системе "дубль-вэ", -
         А нам плевать, у нас - "четыре-два-четыре".

 Вот инсайд гол забил, получив точный пас.
 Я хочу, чтоб он встретился мне на дороге, -
 Не могу: меня тренер поставил в запас,
 А ему сходят с рук перебитые ноги.

         Мяч затаился в стриженой траве.
         Секунда паузы на поле и в эфире...
         Они играют по системе "дубль-вэ", -
         А нам плевать, у нас - "четыре-два-четыре".

 Ничего! Я немножечко повременю,
 И пускай мне дают от команды квартиру -
 Догоню, я сегодня его догоню, -
 Пусть меня не заявят на первенство миру.

         Мяч затаился в стриженой траве.
         Секунда паузы на поле и в эфире...
         Они играют по системе "дубль-вэ", -
         А нам плевать, у нас - "четыре-два-четыре".

 Ничего! После матча его подожду -
 И тогда побеседуем с ним без судьи мы, -
 Попаду, чует сердце мое - попаду
 Со скамьи запасных на скамью подсудимых.

         Мяч затаился в стриженой траве.
         Секунда паузы на поле и в эфире...
         Они играют по системе "дубль-вэ", -
         А нам плевать, у нас - "четыре-два-четыре".

 1967, ред. 1968

x x x


 У нее
        все свое - и белье, и жилье, -
 Ну а я
        ангажирую угол у тети.
 Для нее -
        все свободное время мое,
 На нее
        я гляжу из окна, что напротив.

 У нее
        и под утро не гаснет окно,
 И вчера
        мне лифтер рассказал за полбанки:
 У нее
        два знакомых артиста кино
 И один
        популярный артист из "Таганки".

 И пока
        у меня в ихнем ЖЭКе рука,
 Про нее
        я узнал очень много нюансов:
 У нее
        старший брат - футболист "Спартака",
 А отец -
        референт в Министерстве финансов.

 Я скажу,
        что всегда на футболы хожу -
 На "Спартак", -
        и слова восхищенья о брате.
 Я скажу,
        что с министром финансов дружу
 И что сам
        как любитель играю во МХАТе.

 У нее,
        у нее на окошке - герань,
 У нее,
        у нее - занавески в разводах, -
 У меня,
        у меня на окне - ни хрена,
 Только пыль,
        только толстая пыль на комодах...

 1968

x x x


 Я все чаще думаю о судьях.
 Я такого не предполагал:
 Если обниму ее при людях -
 Будет политический скандал.

 Будет тон в печати комедийный,
 Я представлен буду чудаком:
 Начал целоваться с беспартийной,
 А теперь целуюсь с вожаком!

 Трубачи, валяйте, дуйте в трубы!
 Я еще не сломлен и не сник:
 Я в ее лице целую в губы
 Общество "Франс - Юньон Советик".

 1968

x x x


                Марине

 То ли - в избу и запеть,
 Просто так, с морозу,
 То ли взять и помереть
 От туберкулезу.

 То ли выстонать без слов,
 А может - под гитару?..
 Лучше - в сани рысаков
 И уехать к "Яру"!

         Вот напасть! -  то не всласть,
         То не в масть карту класть, -
         То ли счастье украсть,
         То ли просто упасть
        В грязь...

 Навсегда в никуда -
 Вечное стремленье.
 То ли - с неба вода,
 То ль - разлив весенний...

 Может, эта песня - без конца,
 А может - без идеи...
 А я строю печку в изразцах
 Или просто сею.

        Сколько лет счастья нет,
        Впереди - все красный свет...
        Недопетый куплет,
        Недодаренный букет...
         Бред!

 Назло всем - насовсем
 Со звездою в лапах,
 Без реклам, без эмблем,
 В пимах косолапых...

 Не догнал бы кто-нибудь,
 Не почуял запах, -
 Отдохнуть бы, продыхнуть
 Со звездою в лапах!

         Без нее, вне ее -
         Ничего не мое,
         Невеселое житье, -
         И былье - и то ее...
        Е-мое!

 1968

x x x


 Возвратился друг у меня
        Неожиданно.
 Бабу на меня променял -
        Где же это видано?

        Появился друг,
        Когда нет вокруг
                Никого - с этим свыкнулся! -
        Ну а он в первый раз
        Враз все понял без фраз
                И откликнулся.

 Может, это бред, может - нет,
        Только знаю я:
 Погасить бы мне красный свет!
        И все же зажигаю я...

        Оказался он,
        Как брони заслон,
                А кругом - с этим свыкнулся! -
        Нет как нет ни души -
        Хоть пиши, хоть вороши...
                А он откликнулся.

 Правда, этот друг - если нет
        Ну ни грамма вам!
 (А у меня - уже много лет,
        С детства самого) -

        Он передо мной,
        Как лист перед травой,
                А кругом - с этим свыкнулся! -
        Ни души святой,
        Даже нету той...
                А он откликнулся.

 1968

Песня

о двух красивых автомобилях



         Без запретов и следов,
        Об асфальт сжигая шины,
         Из кошмара городов
         Рвутся за город машины, -
         И громоздкие, как танки,
         "Форды", "линкольны", "селены",
         Элегантные "мустанги",
         "Мерседесы", "ситроены".

 Будто знают - игра стоит свеч, -
 Это будет как кровная месть городам!
 Поскорей - только б свечи не сжечь,
 Карбюратор... и что у них есть еще там...

         И не видно полотна -
         Лимузины, лимузины...
         Среди них - как два пятна -
         Две красивые машины, -
         Будто связанные тросом
         (А где тонко, там и рвется).
         Акселераторам, подсосам
         Больше дела не найдется.

 Будто знают - игра стоит свеч, -
 Только вырваться - выплатят все по счетам!
 Ну а может, он скажет ей речь
 На клаксоне... и что у них есть еще там...

         Это скопище машин
         На тебя таит обиду, -
         Светло-серый лимузин,
         Не теряй ее из виду!
         Впереди, гляди, разъезд, -
         Больше риску, больше веры!
         Опоздаешь!.. Так и есть -
        Ты промедлил, светло-серый!

 Они знали - игра стоит свеч, -
 А теперь - что ж сигналить рекламным щитам?!
 Ну а может, гора ему с плеч, -
 И с капота... и что у них есть еще там...

         Нет, развилка - как беда,
        Стрелки врозь - и вот не здесь ты!
         Неужели никогда
        Не сближают нас разъезды?
         Этот - сходится, один!
        И, врубив седьмую скорость,
         Светло-серый лимузин
        Позабыл нажать на тормоз...

 Что ж съезжаться - пустые мечты?
 Или это есть кровная месть городам?..
 Покатились колеса, мосты, -
 И сердца... или что у них есть еще там...

 1968

Я не люблю



 Я не люблю фатального исхода,
 От жизни никогда не устаю.
 Я не люблю любое время года,
 Когда веселых песен не пою.

 Я не люблю открытого цинизма,
 В восторженность не верю, и еще -
 Когда чужой мои читает письма,
 Заглядывая мне через плечо.

 Я не люблю, когда - наполовину
 Или когда прервали разговор.
 Я не люблю, когда стреляют в спину,
 Я также против выстрелов в упор.

 Я ненавижу сплетни в виде версий,
 Червей сомненья, почестей иглу,
 Или - когда все время против шерсти,
 Или - когда железом по стеклу.

 Я не люблю уверенности сытой, -
 Уж лучше пусть откажут тормоза.
 Досадно мне, что слово "честь" забыто
 И что в чести наветы за глаза.

 Когда я вижу сломанные крылья -
 Нет жалости во мне, и неспроста:
 Я не люблю насилье и бессилье, -
 Вот только жаль распятого Христа.

 Я не люблю себя когда я трушу,
 Обидно мне, когда невинных бьют.
 Я не люблю, когда мне лезут в душу,
 Тем более - когда в нее плюют.

 Я не люблю манежи и арены:
 На них мильон меняют по рублю,
 Пусть впереди большие перемены -
 Я это никогда не полюблю!

 1968


    


    

Оловянные солдатики



                       Н. Высоцкому

 Будут и стихи, и математика,
 Почести, долги, неравный бой, -
 Нынче ж оловянные солдатики
 Здесь, на старой карте, стали в строй.

 Лучше бы уж он держал в казарме их,
 Только - на войне как на войне -
 Падают бойцы в обеих армиях,
 Поровну на каждой стороне.

 Может быть - пробелы в воспитании
 И в образованье слабина, -
 Но не может выиграть кампании
 Та или другая сторона.

 Совести проблемы окаянные -
 Как перед собой не согрешить?
 Тут и там - солдаты оловянные, -
 Как решить, кто должен победить?

 И какая, к дьяволу, стратегия,
 И какая тактика, к чертям!
 Вот сдалась нейтральная Норвегия.
 Ордам оловянных египтян.

 Левою рукою Скандинавия
 Лишена престижа своего, -
 Но рука решительная правая
 Вмиг восстановила статус-кво.

 Где вы, легкомысленные гении,
 Или вам являться недосуг?
 Где вы, проигравшие сражения
 Просто, не испытывая мук?

 Или вы, несущие в венце зарю
 Битв, побед, триумфов и могил, -
 Где вы, уподобленные Цезарю,
 Что пришел, увидел, победил?

 Нервничает полководец маленький,
 Непосильной ношей отягчен,
 Вышедший в громадные начальники,
 Шестилетний мой Наполеон.

 Чтобы прекратить его мучения,
 Ровно половину тех солдат
 Я покрасил синим - шутка гения, -
 Утром вижу - синие лежат.

 Я горжусь успехами такими, но
 Мысль одна с тех пор меня гнетет:
 Как решил он, чтоб погибли именно
 Синие, а не наоборот?..

 1969

x x x


 У меня долги перед друзьями, -
 А у них зато - передо мной,
 Но своими странными делами
 И они чудят, и я чудной.

        Напишите мне письма, ребята,
        Подарите мне пару минут, -
        А не то моя жизнь будет смята,
        И про вас меньше песен споют.

 Вы мосты не жгите за собою,
 Вы не рушьте карточных домов.
 Бог с ними совсем, кто рвется к бою
 Просто из-за женщин и долгов!

        Напишите мне письма, ребята,
        Осчастливьте меня хоть чуть-чуть, -
        А не то я умру без зарплаты,
        Не успев вашей ласки хлебнуть.

 1969

x x x


 Я лежу в изоляторе,
 Здесь кругом резонаторы:
 Если что-то случается -
 Тут же врач появляется.

 Здесь врачи - узурпаторы,
 Злые, как аллигаторы!
 Персонал - то есть нянечки -
 Запирают в предбанничке.

 Что мне север, экваторы,
 Что мне бабы-новаторы,
 Если в нашем предбанничке
 Так свирепствуют нянечки!

 Санитары - как авторы,
 Хоть не бегай в театры вы! -
 Бьют и вяжут, как веники,
 Правда, мы - шизофреники.

 У них лапы косматые,
 У них рожи усатые
 И бутылки початые,
 Но от нас их попрятали.

 1969

x x x


 Нет рядом никого, как ни дыши!
 Давай с тобой организуем встречу!
 Марина, ты письмо мне напиши,
 По телефону я тебе отвечу.

 Пусть будет так, как года два назад,
 Пусть встретимся надолго или вечно,
 Пусть наши встречи только наугад, -
 Хотя ведь ты работаешь, конечно.

 Не видел я любой другой руки,
 Которая бы так меня ласкала, -
 Вот по таким тоскуют моряки...
 Сейчас - моя душа затосковала.

 Я песен петь не буду никому!
 Пусть, может быть, ты этому не рада, -
 Я для тебя могу пойти в тюрьму, -
 Пусть это будет за тебя награда.

 Не верь тому, что будут говорить, -
 Не верю я тому, что люди рады.
 Когда-нибудь мы будем вместе пить
 Любовный взор и трепетного яда.

 1969

Ноль семь



         Для меня эта ночь - вне закона,
         Я пишу - по ночам больше тем.
         Я хватаюсь за диск телефона,
         Набираю вечное ноль семь.

 "Девушка, здравствуйте! Как вас звать?" - "Тома".
 "Семьдесят вторая! Жду дыханье затая...
 Быть не может, повторите, я уверен - дома!..
 Вот уже ответили.
                Ну здравствуй, это я!"

         Эта ночь для меня вне закона,
         Я не сплю - я кричу: "Поскорей!.."
         Почему мне в кредит, по талону
         Предлагают любимых людей!

 "Девушка, слушайте! Семьдесят вторая!
 Не могу дождаться, и часы мои стоят...
 К дьяволу все линии - я завтра улетаю!..
 Вот уже ответили.
                Ну здравствуй, это я!"

         Телефон для меня - как икона,
         Телефонная книга - триптих,
         Стала телефонистка мадонной,
         Расстоянье на миг сократив.

 "Девушка, милая! Я прошу - продлите!
 Вы теперь как ангел - не сходите ж с алтаря!
 Самое главное - впереди, поймите...
 Вот уже ответили.
                Ну здравствуй, это я!"

         Что, опять поврежденье на трассе?
         Что, реле там с ячейкой шалят?
         Мне плевать - буду ждать, - я согласен
         Начинать каждый вечер с нуля!

 "Ноль семь, здравствуйте! Снова я". - "Да что вам?"
 "Нет, уже не нужно, - нужен город Магадан.
 Не даю вам слова, что звонить не буду снова, -
 Просто друг один - узнать, как он, бедняга, там..."

        Эта ночь для меня вне закона,
        Ночи все у меня не для сна, -
        А усну - мне приснится мадонна,
        На кого-то похожа она.

 "Девушка, милая! Снова я, Тома!
 Не могу дождаться - жду дыханье затая...
 Да, меня!.. Конечно, я!.. Да, я!.. Конечно, дома!"
 "Вызываю... Отвечайте..." - "Здравствуй, это я!"

 1969

x x x


 Не писать мне повестей, романов,
 Не читать фантастику в углу, -
 Я лежу в палате наркоманов,
 Чувствую - сам сяду на иглу.

         Кто-то раны лечил боевые,
         Кто-то так, обеспечил тылы...
         Эх вы парни мои "шировые",
         Поскорее слезайте с иглы!

 В душу мне сомнения запали,
 Голову вопросами сверлят, -
 Я лежу в палате, где глотали,
 Нюхали, кололи все подряд.

        Кто-то там проколол свою душу,
        Кто-то просто остался один...
        Эй вы парни, бросайте "морфушу" -
        Перейдите на апоморфин!

 Тут один знакомый шизофреник -
 В него тайно няня влюблена -
 Говорит "Когда не будет денег -
 Перейду на капли Зимина".

        Кто-то там проколол свою совесть,
        Кто-то в сердце вкурил анашу...
        Эх вы парни, про вас нужно повесть,
        Жалко, повестей я не пишу.

 Требуются срочно перемены!
 Самый наш веселый - тоже сник.
 Пятый день кому-то ищут вены -
 Не найдут, - он сам от них отвык.

        Кто-то даже нюхнул кокаина, -
        Говорят, что - мгновенный приход;
        Кто-то съел килограмм кодеина -
        И пустил себя за день в расход.

 Я люблю загульных, но не пьяных,
 Я люблю отчаянных парней.
 Я лежу в палате наркоманов, -
 Сколько я наслушался здесь, в ней!

        Кто-то гонит кубы себе в руку,
        Кто-то ест даже крепкий вольфрам...
        Добровольно принявшие муку,
        Эта песня написана вам!

 1969

x x x


 И душа и голова, кажись, болит, -
 Верьте мне, что я не притворяюсь.
 Двести тыщ - тому, кто меня вызволит!
 Ну и я, конечно, постараюсь.

 Нужно мне туда, где ветер с соснами, -
 Нужно мне, и все, - там интереснее!
 Поделюсь хоть всеми папиросами
 И еще вдобавок тоже - песнями.

 Дайте мне глоток другого воздуха!
 Смею ли роптать? Наверно, смею.
 Запах здесь... А может быть, вопрос в духах?..
 Отблагодарю, когда сумею.

 Нервы у меня хотя луженые,
 Кончилось спокойствие навеки.
 Эх вы мои нервы обнаженные!
 Ожили б - ходили б как калеки.

 Не глядите на меня, что губы сжал, -
 Если слово вылетит, то - злое.
 Я б отсюда в тапочках в тайгу сбежал, -
 Где-нибудь зароюсь - и завою!

 1969

x x x


 Жизни после смерти нет.
 Это все неправда.
 Ночью снятся черти мне,
 Убежав из ада.

 {1969}

Песенка о переселении душ



 Кто верит в Магомета, кто - в Аллаха, кто - в Исуса,
 Кто ни во что не верит - даже в черта, назло всем, -
 Хорошую религию придумали индусы:
 Что мы, отдав концы, не умираем насовсем.

        Стремилась ввысь душа твоя -
        Родишься вновь с мечтою,
        Но если жил ты как свинья -
        Останешься свиньею.

 Пусть косо смотрят на тебя - привыкни к укоризне, -
 Досадно - что ж, родишься вновь на колкости горазд.
 А если видел смерть врага еще при этой жизни,
 В другой тебе дарован будет верный зоркий глаз.

        Живи себе нормальненько -
        Есть повод веселиться:
        Ведь, может быть, в начальника
        Душа твоя вселится.

 Пускай живешь ты дворником - родишься вновь прорабом,
 А после из прораба до министра дорастешь, -
 Но, если туп, как дерево - родишься баобабом
 И будешь баобабом тыщу лет, пока помрешь.

        Досадно попугаем жить,
        Гадюкой с длинным веком, -
        Не лучше ли при жизни быть
        Приличным человеком?!

 Так кто есть кто, так кто был кем? - мы никогда не знаем.
 Кто был никем, тот станет всем - задумайся о том!
 Быть может, тот облезлый кот - был раньше негодяем,
 А этот милый человек - был раньше добрым псом.

        Я от восторга прыгаю,
        Я обхожу искусы, -
        Удобную религию
        Придумали индусы!

 1969

Поездка в город



 Я - самый непьющий из всех мужуков:
 Во мне есть моральная сила, -
 И наша семья большинством голосов,
 Снабдив меня списком на восемь листов,
 В столицу меня снарядила.

        Чтобы я привез снохе
                с ейным мужем по дохе,
        Чтобы брату с бабой - кофе растворимый,
        Двум невесткам - по ковру,
                зятю - черную икру,
        Тестю - что-нибудь армянского розлива.

 Я ранен, контужен - я малость боюсь
 Забыть, что кому по порядку, -
 Я список вещей заучил наизусть,
 А деньги зашил за подкладку.

        Значит, брату - две дохи,
                сестрин муж - ему духи,
        Тесть сказал: "Давай бери что попадется!"
        Двум невесткам - по ковру,
                зятю - заячью икру,
        Куму - водки литра два, - пущай зальется!

 Я тыкался в спины, блуждал по ногам,
 Шел грудью к плащам и рубахам.
 Чтоб список вещей не достался врагам,
 Его проглотил я без страха.

        Но помню: шубу просит брат,
                Куму с бабой - все подряд,
        Тестю - водки ереванского розлива,
        Двум невесткам - по ковру,
                зятю - заячью нору,
        А сестре - плевать чего, но чтоб - красиво!

 Да что ж мне - пустым возвращаться назад?!
 Но вот я набрел на товары.
 "Какая валюта у вас?" - говорят.
 "Не бойсь, - говорю, - не доллары!"

        Растворимой мне махры,
                зять - подохнет без икры,
        Тестю, мол, даешь духи для опохмелки!
        Двум невесткам - все равно,
                мужу сестрину - вино,
        Ну а мне - вот это желтое в тарелке!

 Не помню про фунты, про стерлинги слов,
 Сраженный ужасной загадкой:
 Зачем я тогда проливал свою кровь,
 Зачем ел тот список на восемь листов,
 Зачем мне рубли за подкладкой?!

        Где же все же взять доху,
                зятю - кофе на меху?
        Тестю - хрен, а кум и пивом обойдется.
        Где мне взять коня в пуху,
                растворимую сноху?
        Ну а брат и самогоном перебьется!

 1969

x x x


 Как-то раз, цитаты Мао прочитав,
 Вышли к нам они с большим его портретом.
 Мы тогда чуть-чуть нарушили устав...
 Остальное вам известно по газетам.

        Вспомнилась песня, вспомнился стих,
        Словно шепнули мне в ухо:
        "Сталин и Мао слушают их..."
        Вот почему - заваруха.

 При поддержке минометного огня,
 Молча, медленно, как-будто - на охоту,
 Рать китайская бежала на меня...
 Позже выяснилось - численностью в роту.

        Вспомнилась песня, вспомнился стих,
        Словно шепнули мне в ухо:
        "Сталин и Мао слушают их..."
        Вот почему - заваруха.

 Раньше - локти хоть кусать, но не стрелять!
 Лучше дома пить сгущенное какао.
 Но сегодня приказали: не пускать!
 Теперь вам шиш, no рasarans, товарищ Мао!

        Вспомнилась песня, вспомнился стих,
        Словно шепнули мне в ухо:
        "Сталин и Мао слушают их..."
        Вот почему - заваруха.

 Раньше я стрелял с колена: на бегу
 Не привык я просто к медленным решеньям,
 Раньше я стрелял по мнимому врагу,
 А теперь придется по живым мишеням.

        Вспомнилась песня, вспомнился стих,
        Словно шепнули мне в ухо:
        "Сталин и Мао слушают их..."
        Вот почему - заваруха.

 Мины падают, и рота так и прет,
 Кто как может - по воде, не зная броду.
 Что обидно! - этот самый миномет
 Подарили мы китайскому народу.

        Вспомнилась песня, вспомнился стих,
        Словно шепнули мне в ухо:
        "Сталин и Мао слушают их..."
        Вот почему - заваруха.

 Он давно - Великий Кормчий - вылезал,
 А теперь, не успокоившись на этом,
 Наши братья залегли - и дали залп...
 Остальное вам известно по газетам.

        Вспомнилась песня, вспомнился стих,
        Словно шепнули мне в ухо:
        "Сталин и Мао слушают их..."
        Вот почему - заваруха.

 1969

x x x


 Подумаешь - с женой не очень ладно,
 Подумаешь - неважно с головой,
 Подумаешь - ограбили в парадном, -
 Скажи еще спасибо, что - живой!

 Ну что ж такого - мучает саркома,
 Ну что ж такого - начался запой,
 Ну что ж такого - выгнали из дома, -
 Скажи еще спасибо, что - живой!

 Плевать - партнер по  покеру дал дуба,
 Плевать, что снится ночью домовой,
 Плевать - в "Софии" выбили два зуба, -
 Скажи еще спасибо, что - живой!

 Да ладно - ну уснул вчера в опилках,
 Да ладно - в челюсть врезали ногой,
 Да ладно - потащили на носилках, -
 Скажи еще спасибо, что - живой!

 Да, правда - тот, кто хочет, тот и может,
 Да, правда - сам виновен, бог со мной,
 Да, правда, - но одно меня тревожит:
 Кому сказать спасибо, что - живой!

 1969

x x x


 Я склонен думать, гражданин судья,
 Что прокурор сегодня был поддавши,
 Ведь нападавшим вовсе не был я,
 А я, скорее, даже - пострадавший.

        Зачем я дрался?
        Я вам отвечу:
        Я возвращался,
        А он - навстречу!

        Я вижу - тучи
        По небу мчаться...
        Конечно, лучше б
        Нам не встречаться.

 Так вот, товарищ гражданин судья,
 Поймите, не заваривал я кашу.
 Учтите - это ложная статья
 Мешком камней на совесть ляжет вашу.

 1969

x x x


 "Рядовой Борисов!" - "Я!" - "Давай, как было дело!"
 "Я держался из последних сил:
 Дождь хлестал, потом устал, потом уже стемнело...
 Только я его предупредил!

         На первый окрик: "Кто идет?" он стал шутить,
         На выстрел в воздух закричал: "Кончай дурить!"
         Я чуть замешкался и, не вступая в спор,
         Чинарик выплюнул - и выстрелил в упор".

 "Бросьте, рядовой, давайте правду, - вам же лучше!
 Вы б его узнали за версту..."
 "Был туман - узнать не мог - темно, на небе тучи, -
 Кто-то шел - я крикнул в темноту.

         На первый окрик: "Кто идет?" он стал шутить,
         На выстрел в воздух закричал: "Кончай дурить!"
         Я чуть замешкался и, не вступая в спор,
         Чинарик выплюнул - и выстрелил в упор".

 "Рядовой Борисов, - снова следователь мучил, -
 Попадете вы под трибунал!"
 "Я был на посту - был дождь, туман, и были тучи, -
 Снова я устало повторял. -

         На первый окрик: "Кто идет?" он стал шутить,
         На выстрел в воздух закричал: "Кончай дурить!"
         Я чуть замешкался и, не вступая в спор,
         Чинарик выплюнул - и выстрелил в упор".

 ...Год назад - а я обид не забываю скоро -
 В шахте мы повздорили чуток, -
 Правда, по душам не получилось разговора:
 Нам мешал отбойный молоток.

         На крик души: "Оставь ее!" он стал шутить,
         На мой удар он закричал: "Кончай дурить!"
         Я чуть замешкался - я был обижен, зол, -
         Чинарик выплюнул, нож бросил и ушел.

 Счастие мое, что оказался он живучим!...
 Ну а я - я долг свой выполнял.
 Правда ведь, - был дождь, туман, по небу плыли тучи...
 По уставу - правильно стрелял!

         На первый окрик: "Кто идет?" он стал шутить,
         На выстрел в воздух закричал: "Кончай дурить!"
         Я чуть замешкался и, не вступая в спор,
         Чинарик выплюнул - и выстрелил в упор.

 1969

x x x


 Я уверен, как ни разу в жизни -
 Это точно, -
 Что в моем здоровом организме
 Червоточина.

 Может, мой никчемный орган - плевра,
 Может - многие,
 Но лежу я в отделеньи невро-
 Паталогии.

 Выдам то, что держится в секрете,
 Но наверное,
 Наше населенье на две трети -
 Люди нервные.

 Эврика! Нашел - вот признак первый,
 Мной замеченный:
 Те, кто пьют - у них сплошные нервы
 Вместо печени.

 Высох ты и бесподобно жилист,
 Словно мумия,
 Знай, что твои нервы обнажились
 До безумия.

 Если ты ругаешь даже тихих
 Или ссоришься -
 Знай, что эти люди тоже психи,
 Ох, напорешься!

 1969

x x x


 Слухи по России верховодят
 И со сплетней в терции поют.
 Ну а где-то рядом с ними ходит
 Правда, на которую плюют.

 1969

Песенка о слухах



 Сколько слухов наши уши поражает,
 Сколько сплетен разъедает, словно моль!
 Ходят сухи, будто все подорожает -
                                      абсолютно, -
 А особенно - штаны и алкоголь!

        Словно мухи, тут и там
        Ходят слухи по домам,
        А беззубые старухи
        Их разносят по умам!

 - Слушай, слышал? Под землею город строют, -
 Говорят - на случай ядерной войны!
 - Вы слыхали? Скоро бани все закроют -
                                  повсеместно -
 Навсегда, - и эти сведенья верны!

        Словно мухи, тут и там
        Ходят слухи по домам,
        А беззубые старухи
        Их разносят по умам!

 - А вы знаете? Мамыкина снимают -
 За разврат его, за пьянство, за дебош!
 - Кстати, вашего соседа забирают,
                                 негодяя, -
 Потому что он на Берию похож!

        Словно мухи, тут и там
        Ходят слухи по домам,
        А беззубые старухи
        Их разносят по умам!

 - Ой, что деется! Вчерась траншею рыли -
 Так откопали две коньячные струи!
 - Говорят, шпионы воду отравили
                                 самогоном.
 Ну а хлеб теперь - из рыбной чешуи!

        Словно мухи, тут и там
        Ходят слухи по домам,
        А беззубые старухи
        Их разносят по умам!

 Закаленные во многих заварухах,
 Слухи ширятся, не ведая преград, -
 Ходят сплетни, что не будет больше слухов
                                  абсолютно.
 Ходят слухи, будто сплетни запретят!

        Словно мухи, тут и там
        Ходят слухи по домам,
        А беззубые старухи
        Их разносят по умам!

 1969

Старательская


(Письмо друга)



                        И. Кохановскому

 Друг в порядке - он, словом, при деле, -
 Завязал он с газетой тесьмой:
 Друг мой золото моет в артели, -
 Получил я сегодня письмо.

 Пишет он, что работа - не слишком...
 Словно лозунги клеит на дом:
 "Государство будет с золотишком,
 А старатель будет - с трудоднем!"

 Говорит: "Не хочу отпираться,
 Что поехал сюда за рублем..."
 Говорит: "Если чуть постараться,
 То вернуться могу королем!"

 Написал, что становится злее.
 "Друг, - он пишет, - запомни одно:
 Золотишко всегда тяжелее
 И всегда оседает на дно.

 Тонет золото - хоть с топорищем.
 Что ж ты скис, захандрил и поник?
 Не боись: если тонешь, дружище, -
 Значит, есть и в тебе золотник!"

 Пишет он второпях, без запинки:
 "Если грязь и песок над тобой -
 Знай: то жизнь золотые песчинки
 Отмывает живящей водой..."

 Он ругает меня: "Что ж не пишешь?!
 Знаю - тонешь, и знаю - хандра, -
 Все же золото - золото, слышишь! -
 Люди бережно снимут с ковра..."

 Друг стоит на насосе и в метку
 Отбивает от золота муть.
 ...Я письмо проглотил как таблетку -
 И теперь не боюсь утонуть!

 Становлюсь я упрямей, прямее, -
 Пусть бежит по колоде вода, -
 У старателей - все лотерея,
 Но старатели будут всегда!

 1969

x x x


 И вкусы и запросы мои - странны, -
 Я экзотичен, мягко говоря:
 Могу одновременно грызть стаканы -
 И Шиллера читать без словаря.

 Во мне два Я - два полюса планеты,
 Два разных человека, два врага:
 Когда один стремится на балеты -
 Другой стремится прямо на бега.

 Я лишнего и в мыслях не позволю,
 Когда живу от первого лица, -
 Но часто вырывается на волю
 Второе Я в обличье подлеца.

 И я боюсь, давлю в себе мерзавца, -
 О, участь беспокойная моя! -
 Боюсь ошибки: может оказаться,
 Что я давлю не то второе Я.

 Когда в душе я раскрываю гранки
 На тех местах, где искренность сама, -
 Тогда мне в долг дают официантки
 И женщины ласкают задарма.

 Но вот летят к чертям все идеалы,
 Но вот я груб, я нетерпим и зол,
 Но вот сижу и тупо ем бокалы,
 Забрасывая Шиллера под стол.

 ...А суд идет, весь зал мне смотрит в спину.
 Вы, прокурор, вы, гражданин судья,
 Поверьте мне: не я разбил витрину,
 А подлое мое второе Я.

 И я прошу вас: строго не судите, -
 Лишь дайте срок, но не давайте срок! -
 Я буду посещать суды как зритель
 И в тюрьмы заходить на огонек.

 Я больше не намерен бить витрины
 И лица граждан - так и запиши!
 Я воссоединю две половины
 Моей больной раздвоенной души!

 Искореню, похороню, зарою, -
 Очищусь, ничего не скрою я!
 Мне чуждо это е мое второе, -
 Нет, это не мое второе Я.

 1969

Про любовь в каменном веке



 А ну отдай мой каменный топор!
 И шкур моих набедренных не тронь!
 Молчи, не вижу я тебя в упор, -
 Сиди вон и поддерживай огонь!

 Выгадывать не смей на мелочах,
 Не опошляй семейный наш уклад!
 Не убрана пещера и очаг, -
 Избаловалась ты в матриархат!

        Придержи свое мнение:
        Я - глава, и мужчина - я!
        Соблюдай отношения
        Первобытнообщинныя.

 Там мамонта убьют - поднимут вой,
 Начнут добычу поровну делить...
 Я не могу весь век сидеть с тобой -
 Мне надо хоть кого-нибудь убить!

 Старейшины сейчас придут ко мне, -
 Смотри еще - не выйди голой к ним!
 Век каменный - и не достать камней, -
 Мне стыдно перед племенем моим!

        Пять бы жен мне - наверное,
        Разобрался бы с вами я!
        Но дела мои - скверные,
        Потому - моногамия.

 А все - твоя проклятая родня!
 Мой дядя, что достался кабану,
 Когда был жив, предупреждал меня:
 Нельзя из людоедок брать жену!

 Не ссорь меня с общиной - это ложь,
 Что будто к тебе кто-то пристает, -
 Не клевещи на нашу молодежь,
 Она - надежда наша и оплот!

 Ну что глядишь - тебя пока не бьют, -
 Отдай топор - добром тебя прошу!
 А шкуры - где? Ведь люди засмеют!..
 До трех считаю, после - задушу!

 1969

Семейные дела

в Древнем Риме



 Как-то вечером патриции
 Собрались у Капитолия
 Новостями поделиться и
 Выпить малость алкоголия.

 Не вести ж бесед тверезыми!
 Марк-патриций не мытарился -
 Пил нектар большими дозами
 И ужасно нанектарился.

 И под древней под колонною
 Он исторг из уст проклятия:
 "Эх, с почтенною матреною
 Разойдусь я скоро, братия!

 Она спуталась с поэтами,
 Помешалась на театрах -
 Так и шастает с билетами
 На приезжих гладиаторов!

 "Я, - кричит, - от бескультурия
 Скоро стану истеричкою!" -
 В общем, злобствует как фурия,
 Поощряема сестричкою!

 Только цыкают и шикают...
 Ох, налейте мне "двойных"!
 Мне ж - рабы в лицо хихикают.
 На войну бы мне, да нет войны!

 Я нарушу все традиции -
 Мне не справиться с обеими, -
 Опускаюсь я, патриции,
 Дую горькую с плебеями!

 Я ей дом оставлю в Персии -
 Пусть берет сестру-мегерочку, -
 На отцовские сестерции
 Заведу себе гетерочку.

 У гетер хотя безнравственней,
 Но они не обезумели.
 У гетеры пусть все явственней,
 Зато родственники умерли.

 Там сумею исцелиться и
 Из запоя скоро выйду я!"
 ...И пошли домой патриции,
 Марку пьяному завидуя.

 1969

x x x


 В прекрасном зале Гранд-Опера
 Затихли клакеры, погасли все огни,
 Шуршали платья и веера.
 Давали "Фронду" при участии Дени.

        А в ложе "Б", обняв за талью госпожу,
        Маркиз шептал: "Ах, я у ваших ног лежу!
        Пока вступленье - я скажу, что больше нету терпежу,
        Я из-за вас уж третий месяц как гужу".

 Оркестр грянул - и зал затих.
 Она сказала: "Но я замужем, синьор.
 Во-первых - это, а во-вторых -
 Я вам не верю, пьете вы из-за нее".

        "Мадам, клянусь, я вам на деле докажу!
        Мадам, я жизни и себя не пощажу.
        Да я именье заложу, я всех соперников - к ножу!
        Я даже собственного папу накажу".

 Пел Риголетто как на духу, -
 Партер и ярусы закончили жевать, -
 Он "ля" спокойно взял наверху...
 И лишь двоим на это было наплевать.

        И в ложе "Б" маркиз шептал: "Я весь дрожу,
        Я мужа вашего ударом награжу,
        А ту, другую, я свяжу, но, если вас не заслужу -
        То в монастырь я в этом разе ухожу".

 1969

Про любовь в Средние века



 Сто сарацинов я убил во славу ей -
 Прекрасной даме посвятил я сто смертей, -
 Но наш король - лукавый сир -
         затеял рыцарский турнир, -
 Я ненавижу всех известных королей!

 Вот мой соперник - рыцарь Круглого стола, -
 Чужую грудь мне под копье король послал.
 Но - в сердце нежное ее
        мое направлено копье, -
 Мне наплевать на королевские дела!

 Герб на груди его - там плаха и петля,
 Но будет дырка там, как в днище корабля.
 Он - самый первый фаворит,
        к нему король благоволит, -
 Но мне сегодня наплевать на короля!

 Король сказал: "Он с вами справится шаля! -
 И пошутил: - Пусть будет пухом вам земля!"
 Я буду пищей для червей -
        тогда он женится на ней, -
 Простит мне бог, я презираю короля!

 Вот подан знак - друг друга взглядом пепеля,
 Коней мы гоним, задыхаясь и пыля.
 Забрало поднято - изволь!
        Ах, как волнуется король!..
 Но мне, ей-богу, наплевать на короля!

 Ну вот все кончено - пусть отдохнут поля, -
 Вот льется кровь его на стебли ковыля.
 Король от бешенства дрожит,
        но мне она принадлежит -
 Мне так сегодня наплевать на короля!

 ...Но в замке счастливо мы не пожили с ней:
 Король в поход послал на сотни долгих дней, -
 Не ждет меня мой идеал,
        ведь он - король, а я - вассал, -
 И рано, видимо, плевать на королей!

 1969

Про любовь

в эпоху Возрождения



 Может быть, выпив поллитру,
 Некий художник от бед
 Встретил чужую палитру
 И посторонний мольберт.

 Дело теперь за немногим -
 Нужно натуры живой, -
 Глядь - симпатичные ноги
 С гордой идут головой.

 Он подбегает к Венере:
 "Знаешь ли ты, говорят -
 Данте к своей Алигьери
 Запросто шастает в ад!

 Ада с тобой нам не надо -
 Холодно в царстве теней...
 Кличут меня Леонардо.
 Так раздевайся скорей!

 Я тебя - даже нагую -
 Действием не оскорблю, -
 Дай я тебя нарисую
 Или из глины слеплю!"

 Но отвечала сестричка:
 "Как же вам не ай-яй-яй!
 Честная я католичка -
 И не согласная я!

 Вот испохабились нынче -
 Так и таскают в постель!
 Ишь - Леонардо да Винчи -
 Тоже какой Рафаэль!

 Я не привыкла без чувства -
 Не соглашуся ни в жисть!
 Мало что ты - для искусства, -
 Сперва давай-ка женись!

 Там и разденемся в спальной -
 Как у людей повелось...
 Мало что ты - гениальный! -
 Мы не глупее небось!"

 "Так у меня ж - вдохновенье, -
 Можно сказать, что экстаз!" -
 Крикнул художник в волненье...
 Свадьбу сыграли на раз.

 ...Женщину с самого низа
 Встретил я раз в темноте, -
 Это была Монна Лиза -
 В точности как на холсте.

 Бывшим подругам в Сорренто
 Хвасталась эта змея:
 "Ловко я интеллигента
 Заполучила в мужья!.."

 Вкалывал он больше года -
 Весь этот длительный срок
 Все ухмылялась Джоконда:
 Мол, дурачок, дурачок!

 ...В песне разгадка дается
 Тайны улыбки, а в ней -
 Женское племя смеется
 Над простодушьем мужей!

 1969

Песня о Земле



 Кто сказал: "Все сгорело дотла,
 Больше в землю не бросите семя!"?
 Кто сказал, что Земля умерла?
 Нет, она затаилась на время!

 Материнства не взять у Земли,
 Не отнять, как не вычерпать моря.
 Кто поверил, что Землю сожгли?
 Нет, она почернела от горя.

 Как разрезы, траншеи легли,
 И воронки - как раны зияют.
 Обнаженные нервы Земли
 Неземное страдание знают.

 Она вынесет все, переждет, -
 Не записывай Землю в калеки!
 Кто сказал, что Земля не поет,
 Что она замолчала навеки?!

 Нет! Звенит она, стоны глуша,
 Изо всех своих ран, из отдушин,
 Ведь Земля - это наша душа, -
 Сапогами не вытоптать душу!

 Кто поверил, что Землю сожгли?!
 Нет, она затаилась на время...

 1969

В темноте



 Темнота впереди - подожди!
 Там - стеною закаты багровые,
 Встречный ветер, косые дожди
 И дороги неровные.

        Там - чужие слова, там - дурная молва,
        Там ненужные встречи случаются,
        Там пожухла, сгорела трава
        И следы не читаются, -
                В темноте.

 Там проверка на прочность - бои,
 И закаты, и ветры с прибоями, -
 Сердце путает ритмы свои
 И стучит с перебоями.

        Там - чужие слова, там - дурная молва,
        Там ненужные встречи случаются,
        Там пожухла, сгорела трава
        И следы не читаются, -
                В темноте.

 Там и звуки и краски - не те,
 Только мне выбирать не приходится -
 Видно, нужен я там, в темноте, -
 Ничего - распогодится!

        Там - чужие слова, там - дурная молва,
        Там ненужные встречи случаются,
        Там пожухла, сгорела трава
        И следы не читаются, -
                В темноте.

 1969

Он не вернулся из боя



 Почему все не так? Вроде - все как всегда:
 То же небо - опять голубое,
 Тот же лес, тот же воздух и та же вода...
 Только - он не вернулся из боя.

 Мне теперь не понять, кто же прав был из нас
 В наших спорах без сна и покоя.
 Мне не стало хватать его только сейчас -
 Когда он не вернулся из боя.

 Он молчал невпопад и не в такт подпевал,
 Он всегда говорил про другое,
 Он мне спать не давал, он с восходом вставал, -
 А вчера не вернулся из боя.

 То, что пусто теперь, - не про то разговор:
 Вдруг заметил я - нас было двое...
 Для меня - будто ветром задуло костер,
 Когда он не вернулся из боя.

 Нынче вырвалась, словно из плена, весна,
 По ошибке окликнул его я:
 "Друг, оставь прикурить!" - а в ответ - тишина...
 Он вчера не вернулся из боя.

 Наши мертвые нас не оставят в беде,
 Наши павшие - как часовые...
 Отражается небо в лесу, как в воде, -
 И деревья стоят голубые.

 Нам и места в землянке хватало вполне,
 Нам и время текло - для обоих...
 Все теперь - одному, - только кажется мне  -
 Это я не вернулся из боя.

 1969

Сыновья уходят в бой



 Сегодня не слышно биенье сердец -
 Оно для аллей и беседок.
 Я падаю, грудью хватая свинец,
 Подумать успев напоследок:

        "На этот раз мне не вернуться,
        Я ухожу - придет другой".
        Мы не успели оглянуться -
        А сыновья уходят в бой!

 Вот кто-то решил: после нас - хоть потоп,
 Как в пропасть шагнул из окопа.
 А я для того свой покинул окоп,
 Чтоб не было вовсе потопа.

        Сейчас глаза мои сомкнутся,
        Я крепко обнимусь с землей.
        Мы не успели оглянуться -
        А сыновья уходят в бой!

 Кто сменит меня, кто в атаку пойдет?
 Кто выйдет к заветному мосту?
 И мне захотелось - пусть будет вон тот,
 Одетый во все не по росту.

        Я успеваю улыбнуться,
        Я видел, кто придет за мной.
        Мы не успели оглянуться -
        А сыновья уходят в бой!

 Разрывы глушили биенье сердец,
 Мое же - мне громко стучало,
 Что все же конец мой - еще не конец:
 Конец - это чье-то начало.

        Сейчас глаза мои сомкнутся,
        Я крепко обнимусь с землей.
        Мы не успели оглянуться -
        А сыновья уходят в бой!

 1969

К вершине



                Памяти Михаила Хергиани

 Ты идешь по кромке ледника,
 Взгляд не отрывая от вершины.
 Горы спят, вдыхая облака,
 Выдыхая снежные лавины.

 Но они с тебя не сводят глаз -
 Будто бы тебе покой обещан,
 Предостерегая всякий раз
 Камнепадом и оскалом трещин.

 Горы знают - к ним пришла беда, -
 Дымом затянуло перевалы.
 Ты не отличал еще тогда
 От разрывов горные обвалы.

 Если ты о помощи просил -
 Громким эхом отзывались скалы,
 Ветер по ущельям разносил
 Эхо гор, как радиосигналы.

 И когда шел бой за перевал, -
 Чтобы не был ты врагом замечен,
 Каждый камень грудью прикрывал,
 Скалы сами подставляли плечи.

 Ложь, что умный в гору не пойдет!
 Ты пошел - ты не поверил слухам, -
 И мягчал гранит, и таял лед,
 И туман у ног стелился пухом...

 Если в вечный снег навеки ты
 Ляжешь - над тобою, как над близким,
 Наклонятся горные хребты
 Самым прочным в мире обелиском.

 1969

x x x


 Ну, вот исчезла дрожь в руках,
         Теперь - наверх!
 Ну вот, сорвался в пропасть страх
         Навек, навек, -
 Для остановки нет причин -
         Иду, скользя...
 И в мире нет таких вершин,
         Что взять нельзя!

 Среди нехоженных путей
         Один - пусть мой,
 Среди невзятых рубежей
         Один - за мной!
 А имена тех, кто здесь лег,
         Снега таят...
 Среди непройденных дорог
         Одна - моя!

 Здесь голубым сияньем льдов
         Весь склон облит,
 И тайну чьих-нибудь следов
         Гранит хранит...
 И я гляжу в свою мечту
         Поверх голов
 И свято верю в чистоту
         Снегов и слов!

 И пусть пройдет немалый срок -
         Мне не забыть,
 Как здесь сомнения я смог
         В себе убить,
 В тот день шептала мне вода:
         Удач - всегда!..
 А день... какой был день тогда?
         Ах да - среда!..

 1969

x x x


 Долго же шел ты в конверте, листок, -
 Вышли последние сроки!
 Но потому он и Дальний Восток,
 Что - далеко на востоке...

        Ждешь с нетерпеньем ответ ты -
        Весточку в несколько слов...
        Мы здесь встречаем рассветы
        Раньше на восемь часов.

 Здесь до утра пароходы ревут
 Средь океанской шумихи -
 Не потому его Тихим зовут,
 Что он действительно тихий.

        Ждешь с нетерпеньем ответ ты -
        Весточку в несколько слов...
        Мы здесь встречаем рассветы
        Раньше на восемь часов.

 Ты не пугайся рассказов о том,
 Будто здесь самый край света, -
 Сзади еще Сахалин, а потом -
 Круглая наша планета.

        Ждешь с нетерпеньем ответ ты -
        Весточку в несколько слов...
        Мы здесь встречаем рассветы
        Раньше на восемь часов.

 Что говорить - здесь, конечно, не рай,
 Но невмоготу переписка, -
 Знаешь что, милая, ты приезжай:
 Дальний Восток - это близко!

        Скоро получишь ответ ты -
        Весточку в несколько слов!
        Вместе бы встретить рассветы
        Раньше на восемь часов!

 1969

Цунами



 Пословица звучит витиевато:
 Не восхищайся прошлогодним небом, -
 Не возвращайся - где был рай когда-то,
 И брось дурить - иди туда, где не был!

         Там что творит одна природа с нами!
         Туда добраться трудно и молве.
         Там каждый встречный - что ему цунами! -
         Со штормами в душе и в голове!

 Покой здесь, правда, ни за что не купишь -
 Но ты вернешься, говорят ребята,
 Наперекор пословице поступишь -
 Придешь туда, где встретил их когда-то!

         Здесь что творит одна природа с нами!
         Сюда добраться трудно и молве.
         Здесь иногда рождаются цунами
         И рушат все в душе и в голове!

 На море штиль, но в мире нет покоя -
 Локатор ищет цель за облаками.
 Тревога - если что-нибудь такое -
 Или сигнал: внимание - цунами!

         Я нынче поднимаю тост с друзьями!
         Цунами - равнодушная волна.
         Бывают беды пострашней цунами
         И - радости сильнее, чем она!

 1969

x x x


 Парад-alle, не видно кресел, мест.
 Оркестр шпарил марш, и вдруг, весь в черном,
 Эффектно появился шпрехшталмейстер
 И крикнул о сегодняшнем коверном.

 Вот на манеже мощный черный слон,
 Он показал им свой нерусский норов.
 Я раньше был уверен, будто он -
 Главою у зверей и у жонглеров.

 Я был не прав - с ним шел холуй с кнутом,
 Кормил его, ласкал, лез целоваться
 И на ухо шептал ему, о чем?
 В слоне я сразу начал сомневаться.

 Потом слон сделал что-то вроде па
 С презреньем, и уведен был куда-то...
 И всякая полезла шантрапа
 В лице людей, певиц и акробатов.

 Вот выскочили трое молодцов,
 Одновременно всех подвергли мукам,
 Но вышел мужичок - из наглецов -
 И их убрал со сцены ловким трюком.

 Потом, когда там кто-то выжимал
 Людей ногами, грудью и руками, -
 Тот мужичок весь цирк увеселял
 Какой-то непонятностью с шарами.

 Он все за что-то брался, что-то клал,
 Хватал за все, я понял: вот работа!
 Весь трюк был в том, что он не то хватал -
 Наверное, высмеивал кого-то.

 Убрав его - он был навеселе -
 Арену занял сонм эквилибристов.
 Ну все, пора кончать парад-алле
 Коверных! Дайте туш, даешь артистов!

 1969

x x x


 Маринка! Слушай, милая Маринка!
 Кровиночка моя и половинка!
 Ведь если разорвать, то - рубль за сто! -
 Вторая будет совершать не то.

 Маринка, слушай, милая Маринка,
 Прекрасная, как детская картинка,
 Ну кто сейчас ответит - что есть то?
 Ты, только ты, ты можешь - и никто.

 Маринка! Слушай! Милая Маринка,
 Далекая, как в сказке Метерлинка,
 Ты птица моя синяя вдали.
 Вот только жаль, ее в раю нашли.

 Маринка, слушай, милая Маринка,
 Загадочная, как жилище инка.
 Идем со мной! Куда-нибудь идем!
 Мне все равно куда, но мы найдем!

 Поэт - а слово долго не стареет -
 Сказал: "Россия, Лета, Лорелея..."
 Россия - ты, и Лета, где мечты.
 Но Лорелея - нет! Ты - это ты.

 1969

x x x


 Посмотришь - сразу скажешь: "Это кит,
 А вот - дельфин, любитель игр и танцев"...
 Лицо же человека состоит
 Из глаз и незначительных нюансов.

        Там - ухо, рот и нос,
                Вид и цвет волос,
                Челюсть - чо в ней: сила или тупость?
                Да! Еще вот лоб,
                Чтоб понять без проб:
                Этот лоб с намеком на преступность.

 В чужой беде нам разбираться лень -
 Дельфин зарезан и киту не сладко.
 Не верь, что кто-то там на вид - тюлень,
 Взгляни в глаза - в них, может быть, касатка!

        Вот - череп на износ:
                Нет на нем волос,
                Правда, он медлителен, как филин,
                А лицо его -
                Уши с головой,
                С небольшим количеством извилин.

 Сегодня оглянулся я назад,
 Труба калейдоскопа завертелась,
 И вспомнил все глаза и каждый взгляд,
 И мне пожить вторично захотелось.

        И... видел я носы,
                Бритых и усы,
                Щеки, губы, шеи - все, как надо,
                Неба, языки,
                Зубы, как клыки,
                И ни одного прямого взгляда.

 Не относя сюда своих друзей,
 Своих любимых не подозревая,
 Привязанности все я сдам в музей -
 Так будет, если вывезет кривая.

        Пусть врет экскурсовод:
                "Благородный рот,
                Волевой квадратный подбородок..."
                Это все не жизнь,
                Это - муляжи,
                Вплоть до носовых перегородок.

 Пусть переводит импозантный гид
 Про типы древних римлян и германцев -
 Не знает гид: лицо-то состоит
 Из глаз и незначительных нюансов.

 1969

Человек за бортом



                        Анатолию Гарагуле

 Был шторм - канаты рвали кожу с рук,
 И якорная цепь визжала чертом,
 Пел ветер песню грубую, - и вдруг
 Раздался голос: "Человек за бортом!"

         И сразу - "Полный назад! Стоп машина!
         На воду шлюпки, помочь -
         Вытащить сукина сына
         Или, там, сукину дочь!"

 Я пожалел, что обречен шагать
 По суше, - значит, мне не ждать подмоги -
 Никто меня не бросится спасать
 И не объявит шлюпочной тревоги.

         А скажут: "Полный вперед! Ветер в спину!
         Будем в порту по часам.
         Так ему, сукину сыну, -
         Пусть выбирается сам!"

 И мой корабль от меня уйдет -
 На нем, должно быть, люди выше сортом.
 Впередсмотрящий смотрит лишь вперед -
 Не видит он, что человек за бортом.

        Я вижу - мимо суда проплывают,
         Ждет их приветливый порт, -
         Мало ли кто выпадает
         С главной дороги за борт!

 Пусть в море меня вынесет, а там -
 Шторм девять баллов новыми деньгами, -
 За мною спустит шлюпку капитан -
 И обрету я почву под ногами.

         Они зацепят меня за одежду, -
         Значит, падать одетому - плюс, -
         В шлюпочный борт, как в надежду,
         Мертвою хваткой вцеплюсь.

 Я на борту, курс прежний, прежний путь -
 Мне тянут руки, души, папиросы, -
 И я уверен: если что-нибудь -
 Мне бросят круг спасательный матросы.

         Правда, с качкой у них перебои там,
         В штормы от вахт не вздохнуть, -
         Но человеку за бортом
         Здесь не дадут утонуть!

 1969

x x x


 Бросьте скуку, как корку арбузную,
 Небо ясное, легкие сны.
 Парень лошадь имел и судьбу свою -
 Интересную - до войны.

        Да, на войне как на войне,
        А до войны как до войны, -
        Везде, по всей вселенной.
        Он лихо ездил на коне
        В конце весны, в конце весны -
        Последней, довоенной.

 Но туманы уже по росе плелись,
 Град прошел по полям и мечтам, -
 Для того чтобы тучи рассеялись,
 Парень нужен именно там.

        Там - на войне как на войне,
        А до войны как до войны, -
        Везде, по всей вселенной.
        Он лихо ездил на коне
        В конце весны, в конце весны -
        Последней, довоенной.

 1969

Романс



 Она была чиста как снег зимой.
 В грязь - соболя, - иди по ним - по праву...
 Но вот мне руки жжет ея письмо -
 Я узнаю мучительную правду...

 Не ведал я: смиренье - только маска,
 И маскарад закончится сейчас, -
 Да, в этот раз я потерпел фиаско -
 Надеюсь, это был последний раз.

 Подумал я: дни сочтены мои,
 Дурная кровь в мои проникла вены, -
 Я сжал письмо как голову змеи -
 Сквозь пальцы просочился яд измены.

 Не ведать мне страданий и агоний,
 Мне встречный ветер слезы оботрет,
 Моих коней обида не нагонит,
 Моих следов метель не заметет.

 Итак, я оставляю позади,
 Под этим серым неприглядным небом,
 Дурман фиалок, наготу гвоздик
 И слезы вперемешку с талым снегом.

 Москва слезам не верит и слезинкам -
 И не намерен больше я рыдать, -
 Спешу навстречу новым поединкам -
 И, как всегда, намерен побеждать!

 1969

Танго



        Как счастье зыбко!..
        Опять ошибка:
        Его улыбка,
        Потом - бокал на стол, -
        В нем откровенно
        Погасла пена;
        А он надменно
        Простился и ушел.

        Хрустальным звоном
        Бокалы стонут.
        Судьба с поклоном
        Проходит стороной.
        Грустно
                вино мерцало,
        Пусто
                на сердце стало,
        Скрипки смеялись надо мной...

 Впервые это со мной:
 В игре азартной судьбой,
 Казалось, счастье выпало и мне -
 На миг
        пригрезился он,
 Проник
        волшебником в сон, -
 И вспыхнул яркий свет в моем окне.

        Но счастье зыбко -
        Опять ошибка!
        Его улыбка,
        Потом - бокал на стол, -
        В бокале, тленна,
        Погасла пена;
        А он надменно
        Простился - и ушел.

        Хрустальным звоном
        Бокалы стонут.
        Бесцеремонно он
        Прервал мой сон.
                Вино мерцало...
                А я рыдала.
        Скрипки рыдали в унисон.

 1969

x x x


 Грезится мне наяву или в бреде,
        Как корабли уплывают!
 Только своих я не вижу на рейде -
        Или они забывают?
 Или уходят они в эти страны
        Лишь для того, чтобы смыться,
 И возвращаются в Наши Романы,
        Чтоб на секунду забыться.
 Чтобы сойти в той закованной спальне -
        Слушать ветра в перелесье,
 Чтобы похерить весь рейс этот дальний -
        Вновь оказаться в Одессе.
 Слушайте, вы! Ну кого же мы судим
        И для чего так поемся?
 Знаете вы? Эти грустные люди
        Сдохнут - и мы испечемся!

 1969

x x x


 Я думал: это все без сожаленья,
        Уйду - невеждой!
 Мою богиню, сон мой и спасенье
        Я жду с надеждой!

 Я думал: эти траурные руки
        Уйдут в забвенье.
 Предполагал, что эти все докуки -
        Без вдохновенья.

 Я думал: эти слезы мало стоят
        Сейчас - в запарке...
 Но понял я - тигрица это стонет,
        Как в зоопарке.

 1969

x x x


 Я скольжу по коричневой пленке...
 Или это - красивые сны?
 Простыня на постели в сторонке
 Смята комом, они зажжены.

 Или просто погашены свечи?
 Я проснусь - липкий пот и знобит.
 Лишь во вне долгожданные речи,
 Лишь во сне яркий факел горит.

 И усталым, больным каннибалом,
 Что способен лишь сам себя съесть,
 Я грызу свои руки шакалом -
 Это так, это все, это есть!

 Оторвите от сердца аорту, -
 Сердце можно давно заменять!
 Не послать ли тоску мою к черту?
 Оторвите меня от меня!

 Путь блестящий наш - смех и загадка, -
 Вот и время всех бледных времен.
 Расплескалась судьба без остатка...
 Кто прощает, тот не обречен.

 1969

x x x


 Теперь я буду сохнуть от тоски
 И сожалеть, проглатывая слюни,
 Что не доел в Батуми шашлыки
 И глупо отказался от сулгуни.

 Пусть много говорил белиберды
 Наш тамада - вы тамаду не троньте, -
 За Родину был тост алаверды,
 За Сталина, - я думал - я на фронте.

 И вот уж за столом никто не ест
 И тамада над всем царит шерифом, -
 Как будто бы двадцатый с чем-то съезд
 Другой - двадцатый - объявляет мифом.

 Пил тамада за город, за аул
 И всех подряд хвалил с остервененьем, -
 При этом он ни разу не икнул -
 И я к нему проникся уваженьем.

        Правда, был у тамады
        Длинный тост алаверды
        За него - вождя народов,
        И за все его труды.

 Мне тамада сказал, что я - родной,
 Что если плохо мне - ему не спится, -
 Потом спросил меня: "Ты кто такой?"
 А я сказал: "Бандит и кровопийца".

 В умах царил шашлык и алкоголь, -
 Вот кто-то крикнул, что не любит прозы,
 Что в море не поваренная соль -
 Что в море человеческие слезы.

 И вот конец - уже из рога пьют,
 Уже едят инжир и мандаринки,
 Которые здесь запросто растут,
 Точь-точь как те, которые на рынке.

 Обхвалены все гости, и пока
 Они не окончательно уснули -
 Хозяина привычная рука
 Толкает вверх бокал "Киндзмараули"...

 О как мне жаль, что я и сам такой:
 Пусть я молчал, но я ведь пил - не реже, -
 Что не могу я моря взять с собой
 И захватить все солнце побережья.

 1969

x x x


                Анатолию Гарагуле

 Ну вот и все! Закончен сон глубокий!
 Никто и ничего не разрешает!
 Я ухожу отдельный, одинокий
 По полю летному, с которого взлетают!

 Я посещу надводную обитель,
 Что кораблем зовут другие люди.
 Мой капитан, мой друг и мой спаситель!
 Давай с тобой хоть что-нибудь забудем!

 Забудем что-нибудь - мне нужно, можно!
 Все - женщину, с которою знакомы!
 Все помнить - это просто невозможно,
 Да это просто и не нужно, - что мы?

 1969

x x x


 Ну почему, ну для чего - сюда?
 Чем объяснить такой поступок странный?
 Какие бы ни строились суда -
 На них должны быть люди-капитаны.

 1969

x x x


        В Азии, в Европе ли
        Родился озноб -
        Только даже в опере
        Кашляют взахлеб.

 Не поймешь, откуда дрожь - страх ли это, грипп ли?
 Духовые дуют врозь, струнные - урчат,
 Дирижера кашель бьет, тенора охрипли,
 Баритоны запили, и басы молчат.

        Раньше было в опере
        Складно, по уму,
        И хоть хору хлопали -
        А теперь кому?!

 Не берет и верхних нот и сопрано-меццо,
 У колоратурного не бельканто - бред!
 Цены резко снизились до рубля за место.
 Словом, все понизилось и сошло на нет.

        Сквозняками в опере
        Дует, валит с ног,
        Как во чистом во поле
        Ветер-ветерок.

 Партии проиграны, песенки отпеты,
 Партитура съежилась, и софит погас.
 Развалились арии, разошлись дуэты,
 Баритон - без бархата, без металла - бас.

        Что ни делай - все старо,
        Гулок зал и пуст.
        Тенорово серебро
        Вытекло из уст.

 Тенор в арьи Ленского заорал: "Полундра!" -
 Буйное похмелье ли, просто ли заскок?
 Дирижера Вилькина мрачный бас-профундо
 Чуть едва не до смерти струнами засек.

 1969

Песня о нотах



 Я изучил все ноты от и до,
 Но кто мне на вопрос ответит прямо? -
 Ведь начинают гаммы с ноты "до"
 И ею же заканчивают гаммы.

        Пляшут ноты врозь и с толком,
        Ждут "до","ре","ми","фа","соль","ля" и "си", пока
        Разбросает их по полкам
        Чья-то дерзкая рука.

 Известно музыкальной детворе -
 Я впасть в тенденциозность не рискую, -
 Что занимает место нота "ре"
 На целый такт и на одну восьмую.

 Какую ты тональность ни возьми -
 Неравенством от звуков так и пышет:
 Одна и та же нота - скажем, "ми", -
 Одна внизу, другая - рангом выше.

        Пляшут ноты врозь и с толком,
        Ждут "до","ре","ми","фа","соль","ля" и "си", пока
        Разбросает их по полкам
        Чья-то дерзкая рука.

 За строфами всегда идет строфа -
 Как прежние, проходит перед взглядом, -
 А вот бывает, скажем, нота "фа"
 Звучит сильней, чем та же нота рядом.

 Вот затесался где-нибудь "бемоль" -
 И в тот же миг, как влез он беспардонно,
 Внушавшая доверье нота "соль"
 Себе же изменяет на полтона.

        Пляшут ноты врозь и с толком,
        Ждут "до","ре","ми","фа","соль","ля" и "си", пока
        Разбросает их по полкам
        Чья-то дерзкая рука.

 Сел композитор, жажду утоля,
 И грубым знаком музыку прорезал, -
 И нежная как бархат нота "ля"
 Свой голос повышает до "диеза".

 И наконец - Бетховена спроси -
 Без ноты "си" нет ни игры, ни пенья, -
 Возносится над всеми нота "си"
 И с высоты взирает положенья.

        Пляшут ноты врозь и с толком,
        Ждут "до","ре","ми","фа","соль","ля" и "си", пока
        Разбросает их по полкам
        Чья-то дерзкая рука.

 Напрасно затевать о нотах спор:
 Есть и у них тузы и секретарши, -
 Считается, что в "си-бемоль минор"
 Звучат прекрасно траурные марши.

 А кроме этих подневольных нот,
 Еще бывают ноты-паразиты, -
 Кто их сыграет, кто их пропоет?..
 Но с нами - бог, а с ними - композитор!

 Пляшут ноты врозь и с толком,
 Ждут "до","ре","ми","фа","соль","ля" и "си", пока
 Разбросает их по полкам
 Чья-то дерзкая рука.

 1969

Пиратская



 На судне бунт, над нами чайки реют!
 Вчера из-за дублона золотых
 Двух негодяев вздернули на рею, -
 Но мало - нужно было четверых.

         Ловите ветер всеми парусами!
         К чему гадать, любой корабль - враг!
         Удача - миф, но эту веру сами,
         Мы создали, поднявши черный флаг!

 Катился ком по кораблю от бака,
 Забыто все - и честь, и кутежи, -
 И, подвывая, может быть от страха,
 Они достали длинные ножи.

         Ловите ветер всеми парусами!
         К чему гадать, любой корабль - враг!
         Удача - миф, но эту веру сами,
         Мы создали, поднявши черный флаг!

 Вот двое в капитана пальцем тычут:
 Достать его - и им не страшен черт!
 Но капитан вчерашнюю добычу
 При всей команде выбросил за борт.

         Ловите ветер всеми парусами!
         К чему гадать, любой корабль - враг!
         Удача - миф, но эту веру сами,
         Мы создали, поднявши черный флаг!

 И вот волна, подобная надгробью,
 Все смыла, с горла сброшена рука...
 Бросайте ж за борт все, что пахнет кровью, -
 Поверьте, что цена невысока!

         Ловите ветер всеми парусами!
         К чему гадать, любой корабль - враг!
         Удача - здесь, и эту веру сами,
         Мы создали, поднявши черный флаг!

 1969

x x x


 В царстве троллей - главный тролль
        И гражданин
 Был, конечно, сам король -
        Только один.

 И бывал он, правда, лют -
        Часто порол! -
 Но был жуткий правдолюб
        Этот король.

 Десять раз за час серчал
        Бедный король.
 Каждый вечер назначал
        Новый пароль.

 Своих подданных забил
        До одного.
 Правда, правду он любил
        Больше всего.

 Может, правду кто кому
        Скажет тайком,
 Но королю жестокому -
        Нет дураков!

 И созвал король - вот смех! -
        Конкурс шутов:
 Кто сострит удачней всех -
        Деньги и штоф.

 Что за цель? А в шутке - соль,
        Доля правды там.
 Правду узнавал король
        По мелочам.

 Но все больше корчился,
        Вскоре - готов!
 И плачевно кончился
        Конкурс шутов.

 {1969}

Странная сказка



 В Тридевятом государстве
 (Трижды девять - двадцать семь)
 Все держалось на коварстве -
 Без проблем и без систем.

        Нет того чтоб сам - воевать, -
        Стал король втихаря попивать,
        Расплевался с королевой,
        Дочь оставил старой девой, -
        А наследник пошел воровать.

 В Тридесятом королевстве
 (Трижды десять - тридцать, что ль?)
 В добром дружеском соседстве
 Жил еще один король.

        Тишь да гладь, да спокойствие там, -
        Хоть король был отъявленный хам,
        Он прогнал министров с кресел,
        Оппозицию повесил -
        И скучал от тоски по делам.

 В Триодиннадцатом царстве,
 (То бишь - в царстве Тридцать три)
 Царь держался на лекарстве:
 Воспалились пузыри.

        Был он - милитарист и вандал, -
        Двух соседей зазря оскорблял -
        Слал им каждую субботу
        Оскорбительную ноту, -
        Шел на международный скандал.

 В Тридцать третьем царь сказился:
 Не хватает, мол, земли, -
 На соседей покусился -
 И взбесились короли:

          "Обуздать его, смять!" - только глядь -
          Нечем в Двадцать седьмом воевать,
          А в Тридцатом - полководцы
          Все утоплены в колодце,
          И вассалы восстать норовят...

 1969-1970

x x x


 Не возьмут и невзгоды в крутой оборот -
 Мне плевать на поток новостей:
 Мои верные псы сторожат у ворот
 От воров и нежданных гостей.

 1969-1970

{К 5-летию Театра на Таганке}



 Даешь пять лет! Ну да! Короткий срок!
 Попробуйте, допрыгните до МХАТа! -
 Он просидел все семьдесят - он смог,
 Но нам и пять - торжественная дата.

 Спасибо! Дали испытать ее,
 Хлебнули Горького, глаголют нам, что правы.
 Пусть Зине Славиной за "Мать" ее
 Вручают орден материнской славы.

 И пусть проходит каждый наш спектакль
 Под гром оваций ли, под тихий вздох ли,
 Но вы должны играть "Мать" вашу так,
 Чтоб все отцы от зависти подохли.

 Лет через сто, когда снесут театр
 И все кругом, не тронут только "Каму", -
 Потомки вспомнят нас, вскричат "Vivat!"
 За нашего отца и нашу "маму".

 1969


    


    

Посещение Музы,

или Песенка плагиатора



 Я щас взорвусь, как триста тонн тротила, -
 Во мне заряд нетворческого зла:
 Меня сегодня Муза посетила, -
 Немного посидела и ушла!

 У ней имелись веские причины -
 Я не имею права на нытье, -
 Представьте: Муза... ночью... у мужчины! -
 Бог весть что люди скажут про нее.

 И все же мне досадно, одиноко:
 Ведь эта Муза - люди подтвердят! -
 Засиживалась сутками у Блока,
 У Пушкина жила не выходя.

 Я бросился к столу, весь нетерпенье,
 Но - господи помилуй и спаси -
 Она ушла, - исчезло вдохновенье
 И - три рубля: должно быть, на такси.

 Я в бешенстве мечусь, как зверь, по дому,
 Но бог с ней, с Музой, - я ее простил.
 Она ушла к кому-нибудь другому:
 Я, видно, ее плохо угостил.

 Огромный торт, утыканный свечами,
 Засох от горя, да и я иссяк.
 С соседями я допил, сволочами,
 Для Музы предназначенный коньяк.

 ...Ушли года, как люди в черном списке, -
 Все в прошлом, я зеваю от тоски.
 Она ушла безмолвно, по-английски,
 Но от нее остались две строки.

 Вот две строки - я гений, прочь сомненья,
 Даешь восторги, лавры и цветы:
 "Я помню это чудное мгновенье,
 Когда передо мной явилась ты"!

 1970

x x x


 Нет меня - я покинул Расею, -
 Мои девочки ходят в соплях!
 Я теперь свои семечки сею
 На чужих Елисейских полях.

 Кто-то вякнул в трамвае на Пресне:
 "Нет его - умотал наконец!
 Вот и пусть свои чуждые песни
 Пишет там про Версальский дворец".

 Слышу сзади - обмен новостями:
 "Да не тот! Тот уехал - спроси!.."
 "Ах не тот?!" - и толкают локтями,
 И сидят на коленях в такси.

 Тот, с которым сидел в Магадане,
 Мой дружок по гражданской войне -
 Говорит, что пишу я ему: "Ваня!
 Скучно, Ваня, - давай, брат, ко мне!"

 Я уже попросился обратно -
 Унижался, юлил, умолял...
 Ерунда! Не вернусь, вероятно, -
 Потому что я не уезжал!

 Кто поверил - тому по подарку, -
 Чтоб хороший конец, как в кино:
 Забирай Триумфальную арку,
 Налетай на заводы Рено!

 Я смеюсь, умираю от смеха:
 Как поверили этому бреду?!
 Не волнуйтесь - я не уехал,
 И не надейтесь - я не уеду!

 1970

Веселая покойницкая



 Едешь ли в поезде, в автомобиле
 Или гуляешь, хлебнувши винца, -
 При современном машинном обилье
 Трудно по жизни пройти до конца.

 Вот вам авария: в Замоскворечье
 Трое везли хоронить одного, -
 Все, и шофер, получили увечья,
 Только который в гробу - ничего.

 Бабы по найму рыдали сквозь зубы,
 Дьякон - и тот верхней ноты не брал,
 Громко фальшивили медные трубы, -
 Только который в гробу - не соврал.

 Бывший начальник - и тайный разбойник -
 В лоб лобызал и брезгливо плевал,
 Все приложились, - а скромный покойник
 Так никого и не поцеловал.

 Но грянул гром - ничего не попишешь,
 Силам природы на речи плевать, -
 Все побежали под плиты и крыши, -
 Только покойник не стал убегать.

 Что ему дождь - от него не убудет, -
 Вот у живущих - закалка не та.
 Ну а покойники, бывшие люди, -
 Смелые люди и нам не чета.

 Как ни спеши, тебя опережает
 Клейкий ярлык, как отметка на лбу, -
 А ничего тебе не угрожает,
 Только когда ты в дубовом гробу.

 Можно в отдельный, а можно и в общий -
 Мертвых квартирный вопрос не берет, -
 Вот молодец этот самый - усопший -
 Вовсе не требует лишних хлопот.

 В царстве теней - в этом обществе строгом -
 Нет ни опасностей, нет ни тревог, -
 Ну а у нас - все мы ходим под богом,
 Только которым в гробу - ничего.

 Слышу упрек: "Он покойников славит!"
 Нет, - я в обиде на злую судьбу:
 Всех нас когда-нибудь ктой-то задавит, -
 За исключением тех, кто в гробу.

 1970

x x x


 Переворот в мозгах из края в край,
 В пространстве - масса трещин и смещений:
 В Аду решили черти строить рай
 Для собственных грядущих поколений.

 Известный черт с фамилией Черток -
 Агент из Рая - ночью, внеурочно
 Отстукал в Рай: в Аду черт знает что, -
 Что точно - он, Черток, не знает точно.

 Еще ввернул тревожную строку
 Для шефа всех лазутчиков Амура:
 "Я в ужасе, - сам Дьявол начеку,
 И крайне ненадежна агентура".

 Тем временем в Аду сам Вельзевул
 Потребовал военного парада, -
 Влез на трибуну, плакал и загнул:
 "Рай, только рай - спасение для Ада!"

 Рыдали черти и кричали: "Да!
 Мы рай в родной построим Преисподней!
 Даешь производительность труда!
 Пять грешников на нос уже сегодня!"

 "Ну что ж, вперед! А я вас поведу! -
 Закончил Дьявол. - С богом! Побежали!"
 И задрожали грешники в Аду,
 И ангелы в Раю затрепетали.

 И ангелы толпой пошли к Нему -
 К тому, который видит все и знает, -
 А он сказал: "Мне плевать на тьму!" -
 И заявил, что многих расстреляет.

 Что Дьявол - провокатор и кретин,
 Его возня и крики - все не ново, -
 Что ангелы - ублюдки, как один
 И что Черток давно перевербован.

 "Не Рай кругом, а подлинный бедлам, -
 Спущусь на землю - там хоть уважают!
 Уйду от вас к людям ко всем чертям -
 Пускай меня вторично распинают!.."

 И он спустился. Кто он? Где живет?..
 Но как-то раз узрели прихожане -
 На паперти у церкви нищий пьет,
 "Я Бог, - кричит, - даешь на пропитанье!"

 Конец печален (плачьте, стар и млад, -
 Что перед этим всем сожженье Трои?)
 Давно уже в Раю не рай, а ад, -
 Но рай чертей в Аду зато построен!

 1970

x x x


 Надо с кем-то рассорить кого-то,
 Только с кем и кого?
 Надо сделать трагичное что-то.
 Только что, для чего?

 Надо выстрадать, надо забыться.
 Только в чем и зачем?
 Надо как-то однажды напиться.
 Только с кем, только с кем?

 Надо сделать хорошее что-то.
 Для кого, для чего?
 Это, может быть, только работа
 Для себя самого!

 Ну, а что для других, что для многих?
 Что для лучших друзей?
 А для них - земляные дороги
 Души моей!

 1970

x x x


 Мне в душу ступит кто-то посторонний,
 А может, даже плюнет, - что ему?!
 На то и существует посторонний
 На противоположном берегу.

 Он, посторонний, - он поту-сторонний -
 По ту, другую сторону от нас...
 Ах, если бы он был потусторонний,
 Тогда б я был спокойнее в сто раз.

 1970

x x x


 Цыган кричал, коня менял:
 "С конем живется вольно.
 Не делай из меня меня,
 С меня - меня довольно!

        Напрасно не расстраивай,
        Без пользы не радей...
        Я не гожусь в хозяева
        Людей и лошадей.

 Не совещайся с гадиной,
 Беги советов бабских...
 Клянусь, что конь не краденый
 И - что кровей арабских".

 1970

x x x


 Запомню, оставлю в душе этот вечер -
 Не встречу с друзьями, не праздничный стол:
 Сегодня я сам - самый главный диспетчер,
 И стрелки сегодня я сам перевел.

         И пусть отправляю составы в пустыни,
         Где только барханы в горячих лучах, -
         Мои поезда не вернутся пустыми,
         Пока мой оазис еще не зачах.

 Свое я отъездил, и даже сверх нормы, -
 Стою, вспоминаю, сжимая флажок,
 Как мимо меня проносились платформы
 И реки - с мостами, которые сжег.

         Теперь отправляю составы в пустыни,
         Где только барханы в горячих лучах, -
         Мои поезда не вернутся пустыми,
         Пока мой оазис еще не зачах.

 Они без меня понесутся по миру -
 Я рук не ломаю, навзрыд не кричу, -
 А то мне навяжут еще пассажиров -
 Которых я вовсе сажать не хочу.

         Итак, я отправил составы в пустыни,
         Где только барханы в горячих лучах, -
         Мои поезда не вернутся пустыми,
         Пока мой оазис еще не зачах.

 Растаяли льды, километры и годы -
 Мой первый состав возвратился назад, -
 Он мне не привез драгоценной породы,
 Но он - возвратился, и рельсы гудят.

        Давай постоим и немного остынем:
        ты весь раскален - ты не встретил реки.
        Я сам не поехал с тобой по пустыням -
        И вот мой оазис убили пески.

 1970

x x x


 Я стою, стою спиною к строю, -
 Только добровольцы - шаг вперед!
 Нужно провести разведку боем, -
 Для чего - да кто ж там разберет...

        Кто со мной? С кем идти?
        Так, Борисов... Так, Леонов...
        И еще этот тип
        Из второго батальона!

 Мы ползем, к ромашкам припадая, -
 Ну-ка, старшина, не отставай!
 Ведь на фронте два передних края:
 Наш, а вот он - их передний край.

        Кто со мной? С кем идти?
        Так, Борисов... Так, Леонов...
        И еще этот тип
        Из второго батальона!

 Проволоку грызли без опаски:
 Ночь - темно, и не видать ни зги.
 В двадцати шагах - чужие каски, -
 С той же целью - защищать мозги.

        Кто со мной? С кем идти?
        Так, Борисов... Так, Леонов...
        Ой!.. Еще этот тип
        Из второго батальона.

 Скоро будет "Надя с шоколадом" -
 В шесть они подавят нас огнем, -
 Хорошо, нам этого и надо -
 С богом, потихонечку начнем!

        С кем обратно идти?
        Так, Борисов... Где Леонов?!
        Эй ты, жив? Эй ты, тип
        Из второго батальона!

 Пулю для себя не оставляю,
 Дзот накрыт и не рассекречен дот...
 А этот тип, которого не знаю,
 Очень хорошо себя ведет.

        С кем в другой раз идти?
        Где Борисов? Где Леонов?..
        Правда жив этот тип
        Из второго батальона.

 ...Я стою спокойно перед строем -
 В этот раз стою к нему лицом, -
 Кажется, чего-то удостоен,
 Награжден и назван молодцом.

        С кем в другой раз ползти?
        Где Борисов? Где Леонов?
        И парнишка затих
        Из второго батальона...

 1970

О моем старшине



 Я помню райвоенкомат:
 "В десант не годен - так-то, брат, -
 Таким, как ты, - там невпротык..." И дальше - смех:
 Мол, из тебя какой солдат?
 Тебя - хоть сразу в медсанбат!..
 А из меня - такой солдат, как изо всех.

 А на войне как на войне,
 А мне - и вовсе, мне - вдвойне, -
 Присохла к телу гимнастерка на спине.
 Я отставал, сбоил в строю, -
 Но как-то раз в одном бою -
 Не знаю чем - я приглянулся старшине.

 ...Шумит окопная братва:
 "Студент, а сколько дважды два?
 Эй, холостой, а правда - графом был Толстой?
 А кто евонная жена?..."
 Но тут встревал мой старшина:
 "Иди поспи - ты ж не святой, а утром - бой".

 И только раз, когда я встал
 Во весь свой рост, он мне сказал:
 "Ложись!.. - и дальше пару слов без падежей. -
 К чему две дырки в голове!"
 И вдруг спросил: "А что в Москве,
 Неужто вправду есть дома в пять этажей?.."

 Над нами - шквал, - он застонал -
 И в нем осколок остывал, -
 И на вопрос его ответить я не смог.
 Он в землю лег - за пять шагов,
 За пять ночей и за пять снов -
 Лицом на запад и ногами на восток.

 1970

Песенка прыгуна в высоту



 Разбег, толчок... И - стыдно подыматься:
 Во рту опилки, слезы из-под век, -
 На рубеже проклятом два двенадцать
 Мне планка преградила путь наверх.

 Я признаюсь вам, как на духу:
 Такова вся спортивная жизнь, -
 Лишь мгновение ты наверху -
 И стремительно падаешь вниз.

         Но съем плоды запретные с древа я,
         И за хвост подергаю славу я.
        У кого толчковая - левая,
        А у меня толчковая - правая!

 Разбег, толчок... Свидетели паденья
 Свистят и тянут за ноги ко дну.
 Мне тренер мой сказал без сожаленья:
 "Да ты же, парень, прыгаешь в длину!

 У тебя - растяженье в паху;
 Прыгать с правой - дурацкий каприз, -
 Не удержишься ты наверху -
 Ты стремительно падаешь вниз".

         Но, задыхаясь словно от гнева я,
         Объяснил толково я: главное,
         Что у них толчковая - левая,
         А у меня толчковая - правая!

 Разбег, толчок... Мне не догнать канадца -
 Он мне в лицо смеется на лету!
 Я снова планку сбил на два двенадцать -
 И тренер мне сказал напрямоту,

 Что - начальство в десятом ряду,
 И что мне прополощут мозги,
 Если враз, в сей же час не сойду
 Я с неправильной правой ноги.

         Но я лучше выпью зелье с отравою,
         И над собой что-нибудь сделаю -
         Но свою неправую правую
         Я не сменю на правую левую!

 Трибуны дружно начали смеяться -
 Но пыл мой от насмешек не ослаб:
 Разбег, толчок, полет... И два двенадцать -
 Теперь уже мой пройденный этап!

 Пусть болит мая травма в паху,
 Пусть допрыгался до хромоты, -
 Но я все-таки был наверху -
 И меня не спихнуть с высоты!

 Я им всем показал "ху из ху", -
 Жаль, жена подложила сюрприз:
 Пока я был на самом верху -
 Она с кем-то спустилася вниз...

         Но съел плоды запретные с древа я,
         И за хвост подергал все же славу я, -
         Хоть у них толчковая - левая,
         Но моя толчковая  -  правая!

 1970

x x x


                Вагоны не обедают,
                Им перерыва нет.
                Вагоны честно бегают
                По лучшей из планет.

 Вагоны всякие,
 Для всех пригодные.
 Бывают мягкие,
 Международные.

 Вагон опрятненький,
 В нем нету потненьких,
 В нем все - десятники
 И даже сотники.

 Ох, степь колышется!
 На ней - вагончики.
 Из окон слышится:
 "Мои лимончики!.."

 Лежат на полочке
 Мешки-баллончики.
 У каждой сволочи
 Свои вагончики.

 Порвешь животики
 На аккуратненьких! -
 Вон едут сотники
 Да на десятниках!

 Многосемейные
 И просто всякие -
 Войдут в купейные
 И даже в мягкие.

 А кто с мешком - иди
 По шпалам в ватнике.
 Как хошь - пешком иди,
 А хошь - в телятнике.

 На двери нулики -
 Смердят вагончики.
 В них едут жулики
 И самогонщики.

 А вот теплушка та -
 Прекрасно, душно в ней, -
 На сорок туш скота
 И на сто душ людей.

 Да в чем загвоздка-то?
 Бей их дубиною!
 За одного скота -
 Двух с половиною.

 А ну-ка, кончи-ка,
 Гармонь хрипатая!
 Вон в тех вагончиках -
 Голь перекатная...

 Вестимо, тесно тут,
 Из пор - сукровица...
 Вагоны с рельс сойдут
 И остановятся!

 1970

x x x


 В тайгу!
        На санях, на развалюхах,
        В соболях или в треухах,
                И богатый, и солидный, и убогий.

 Бегут!
        В неизведанные чащи, -
        Кто-то реже, кто-то чаще, -
                В волчьи логова, в медвежие берлоги.

 Стоят!
        Как усталые боксеры,
        Вековые гренадеры -
                В два обхвата, в три обхвата и поболе.

 И я
        Воздух ем, жую, глотаю,
        Да я только здесь бываю -
                За решеткой из деревьев - но на воле.

 1970

x x x


 Нараспашку - при любой погоде,
 Босиком хожу по лужам и росе.
 Даже конь мой иноходью ходит,
 Это значит - иначе, чем все.

 Я иду в строю всегда не в ногу,
 Сколько раз уже обруган старшиной.
 Шаг я прибавляю понемногу,
 И весь строй сбивается на мой.

 Мой кумир - на рынке зазывалы,
 Каждый хвалит свой товар вразвес.
 Из меня не выйдет запевалы -
 Я пою с мелодией вразрез.

 Знаю, мне когда-то будет лихо,
 Мне б заранее могильную плиту.
 На табличке "Говорите тихо!"
 Я второго слова не прочту.

 "Говорите тихо!" Как хотите, -
 Я второго слова не терплю,
 Я читаю только - "Говорите" -
 И, конечно, громко говорю.

 Из двух зол - из темноты и света -
 Люди часто выбирают темноту,
 Мне с любимой наплевать на это,
 Мы гуляем только на свету.

 Ах, не кури, когда не разрешают,
 Закури, когда невмоготу.
 Не дури, когда не принимают
 Наготу твою и немоту!

 1970

Бег иноходца



 Я скачу, но я скачу иначе, -
 По камням, по лужам, по росе.
 Бег мой назван иноходью - значит:
 По-другому, то есть - не как все.

        Мне набили раны на спине,
        Я дрожу боками у воды.
        Я согласен бегать в табуне -
        Но не под седлом и без узды!

 Мне сегодня предстоит бороться, -
 Скачки! - я сегодня фаворит.
 Знаю, ставят все на иноходца, -
 Но не я - жокей на мне хрипит!

        Он вонзает шпоры в ребра мне,
        Зубоскалят первые ряды...
         Я согласен бегать в табуне,
         Но не под седлом и без узды!

 Нет, не будут золотыми горы -
 Я последним цель пересеку:
 Я ему припомню эти шпоры -
 Засбою, отстану на скаку!..

         Колокол! Жокей мой "на коне" -
         Он смеется в предвкушенье мзды.
         Ох, как я бы бегал в табуне, -
         Но не под седлом и без узды!

 Что со мной, что делаю, как смею -
 Потакаю своему врагу!
 Я собою просто не владею -
 Я прийти не первым не могу!

         Что же делать? Остается мне -
         Вышвырнуть жокея моего
         И бежать, как будто в табуне, -
         Под седлом, в узде, но - без него!

 Я пришел, а он в хвосте плетется -
 По камням, по лужам, по росе...
 Я впервые не был иноходцем -
 Я стремился выиграть, как все!

 1970

Баллада о брошенном корабле



 Капитана в тот день называли на ты,
 Шкипер с юнгой сравнялись в талантах;
 Распрямляя хребты и срывая бинты,
 Бесновались матросы на вантах.

        Двери наших мозгов
        Посрывало с петель
        В миражи берегов,
        В покрывала земель,

        Этих обетованных, желанных -
        И колумбовых, и магелланных.

        Только мне берегов
        Не видать и земель -
        С хода в девять узлов
        Сел по горло на мель!
        А у всех молодцов -
        Благородная цель...
        И в конце-то концов -
        Я ведь сам сел на мель.

 И ушли корабли - мои братья, мой флот, -
 Кто чувствительней - брызги сглотнули.
 Без меня продолжался великий поход,
 На меня ж парусами махнули.

        И погоду и случай
        Безбожно кляня,
        Мои пасынки кучей
        Бросали меня.

        Вот со шлюпок два залпа - и ладно! -
        От Колумба и от Магеллана.

        Я пью пену - волна
        Не доходит до рта,
        И от палуб до дна
        Обнажились борта,
        А бока мои грязны -
        Таи не таи, -
        Так любуйтесь на язвы
        И раны мои!

 Вот дыра у ребра - это след от ядра,
 Вот рубцы от тарана, и даже
 Видны шрамы от крючьев - какой-то пират
 Мне хребет перебил в абордаже.

        Киль - как старый неровный
        Гитаровый гриф:
        Это брюхо вспорол мне
        Коралловый риф.

        Задыхаюсь, гнию - так бывает:
        И просоленное загнивает.

        Ветры кровь мою пьют
        И сквозь щели снуют
        Прямо с бака на ют, -
        Меня ветры добьют:
        Я под ними стою
        От утра до утра, -
        Гвозди в душу мою
        Забивают ветра.

 И гулякой шальным все швыряют вверх дном
 Эти ветры - незваные гости, -
 Захлебнуться бы им в моих трюмах вином
 Или - с мели сорвать меня в злости!

        Я уверовал в это,
        Как загнанный зверь,
        Но не злобные ветры
        Нужны мне теперь.

        Мои мачты - как дряблые руки,
        Паруса - словно груди старухи.

        Будет чудо восьмое -
        И добрый прибой
        Мое тело омоет
        Живою водой,
        Моря божья роса
        С меня снимет табу -
        Вздует мне паруса,
        Словно жилы на лбу.

 Догоню я своих, догоню и прощу
 Позабывшую помнить армаду.
 И команду свою я обратно пущу:
 Я ведь зла не держу на команду.

        Только, кажется, нет
        Больше места в строю.
        Плохо шутишь, корвет,
        Потеснись - раскрою!

        Как же так - я ваш брат,
        Я ушел от беды...
        Полевее, фрегат, -
        Всем нам хватит воды!

        До чего ж вы дошли:
        Значит, что - мне уйти?!
        Если был на мели -
        Дальше нету пути?!
        Разомкните ряды,
        Все же мы - корабли, -
        Всем нам хватит воды,
        Всем нам хватит земли,

        Этой обетованной, желанной -
        И колумбовой, и магелланной!

 1970

Охота на кабанов



 Грязь сегодня еще непролазней,
 Сверху мразь, словно бог без штанов, -
 К черту дождь - у охотников праздник:
 Им сегодня стрелять кабанов.

 Били в ведра и гнали к болоту,
 Вытирали промокшие лбы,
 Презирали лесов позолоту,
 Поклонялись азарту пальбы.

         Егерей за кровожадность не пинайте,
         Вы охотников носите на руках, -
         Любим мы кабанье мясо в карбонате,
         Обожаем кабанов в окороках.

 Кабанов не тревожила дума:
 Почему и за что, как в плену, -
 Кабаны убегали от шума,
 Чтоб навек обрести тишину.

 Вылетали из ружей жаканы,
 Без разбору разя, наугад, -
 Будто радостно бил в барабаны
 Боевой пионерский отряд.

         Егерей за кровожадность не пинайте,
         Вы охотников носите на руках, -
         Любим мы кабанье мясо в карбонате,
         Обожаем кабанов в окороках.

 Шум, костер и тушенка из банок,
 И "охотничья" водка - на стол.
 Только полз присмиревший подранок,
 Завороженно глядя на ствол.

 А потом - спирт плескался в канистре,
 Спал азарт, будто выигран бой:
 Снес подранку полчерепа выстрел -
 И рога протрубили отбой.

         Егерей за кровожадность не пинайте,
         Вы охотников носите на руках, -
         Любим мы кабанье мясо в карбонате,
         Обожаем кабанов в окороках.

 Мне сказали они про охоту,
 Над угольями тушу вертя:
 "Стосковались мы, видно, по фронту, -
 По атакам, да и по смертям.

 Это вроде мы снова в пехоте,
 Это вроде мы снова - в штыки,
 Это душу отводят в охоте
 Уцелевшие фронтовики..."

         Егерей за кровожадность не пинайте,
         Вы охотников носите на руках, -
         Любим мы кабанье мясо в карбонате,
         Обожаем кабанов в окороках.

 1970

x x x


 Комментатор из своей кабины
 Кроет нас для красного словца, -
 Но недаром клуб "Фиорентины"
 Предлагал мильон за Бышевца.

        Что ж, Пеле, как Пеле,
        Объясняю Зине я,
        Ест Пеле крем-брюле,
        Вместе с Жаирзинио.

 Муром занялась прокуратура, -
 Что ему - реклама! - он и рад.
 Здесь бы МУР не выбрался из МУРа -
 Если б был у нас чемпионат.

        Я сижу на нуле, -
        Дрянь купил жене - и рад.
        А у Пеле - "шевроле"
        В Рио-де-Жанейро.

 Может, не считает и до ста он, -
 Но могу сказать без лишних слов:
 Был бы глаз второй бы у Тостао -
 Он вдвое больше б забивал голов.

        Что ж, Пеле, как Пеле,
        Объясняю Зине я,
        Ест Пеле крем-брюле,
        Вместе с Жаирзинио.

        Я сижу на нуле, -
        Дрянь купил жене - и рад.
        А у Пеле - "шевроле"
        В Рио-де-Жанейро.

 1970

x x x


 Не покупают никакой еды -
 Все экономят вынужденно деньги:
 Холера косит стройные ряды, -
 Но люди вновь смыкаются в шеренги.

 Закрыт Кавказ, горит "Аэрофлот",
 И в Астрахани лихо жгут арбузы, -
 Но от станка рабочий не уйдет,
 И крепнут все равно здоровья узы.

 Убытки терпит целая страна,
 Но вера есть, все зиждется на вере, -
 Объявлена смертельная война
 Одной несчастной, бедненькой холере.

 На трудовую вахту встал народ
 В честь битвы с новоявленною порчей, -
 Но пасаран, холера не пройдет,
 Холере - нет, и все, и бал окончен!

 Я погадал вчера на даму треф,
 Назвав ее для юмора холерой, -
 И понял я: холера - это блеф,
 Она теперь мне кажется химерой.

 Во мне теперь прибавилось ума,
 Себя я ощущаю Гулливером,
 Ведь понял я: холера - не чума, -
 У каждого всегда своя холера!

 Уверен я: холере скоро тлеть.
 А ну-ка - залп из тысячи орудий!
 Вперед!.. Холерой могут заболеть
 Холерики - несдержанные люди.

 1970

Песня про первые ряды



 Была пора - я рвался в первый ряд,
 И это все от недопониманья, -
 Но с некоторых пор сажусь назад:
 Там, впереди, как в спину автомат -
 Тяжелый взгляд, недоброе дыханье.

        Может, сзади и не так красиво,
        Но - намного шире кругозор,
        Больше и разбег, и перспектива,
        И еще - надежность и обзор.

 Стволы глазищ - числом до десяти -
 Как дуло на мишень, но на живую, -
 Затылок мой от взглядов не спасти,
 И сзади так удобно нанести
 Обиду или рану ножевую.

        Может, сзади и не так красиво,
        Но - намного шире кругозор,
        Больше и разбег, и перспектива,
        И еще - надежность и обзор.

 Мне вреден первый ряд, и говорят -
 От мыслей этих я в ненастье ною.
 Уж лучше - где темней - последний ряд:
 Отсюда больше нет пути назад,
 А за спиной стоит стена стеною.

        Может, сзади и не так красиво,
        Но - намного шире кругозор,
        Больше и разбег, и перспектива,
        И еще - надежность и обзор.

 И пусть хоть реки утекут воды,
 Пусть будут в пух засалены перины -
 До лысин, до седин, до бороды
 Не выходите в первые ряды
 И не стремитесь в примы-балерины.

        Может, сзади и не так красиво,
        Но - намного шире кругозор,
        Больше и разбег, и перспектива,
        И еще - надежность и обзор.

 Надежно сзади, но бывают дни -
 Я говорю себе, что выйду червой:
 Не стоит вечно пребывать в тени -
 С последним рядом долго не тяни,
 А постепенно пробивайся в первый.

        Может, сзади и не так красиво,
        Но - намного шире кругозор,
        Больше и разбег, и перспектива,
        И еще - надежность и обзор.

 1970

Черное золото



 Не космос - метры грунта надо мной,
 И в шахте не до праздничных процессий, -
 Но мы владеем тоже внеземной -
 И самою земною из профессий!

 Любой из нас - ну чем не чародей?!
 Из преисподней наверх уголь мечем.
 Мы топливо отнимем у чертей -
 Свои котлы топить им будет нечем!

        Взорвано, уложено, сколото
        Черное надежное золото.

 Да, сами мы - как дьяволы - в пыли,
 Зато наш поезд не уйдет порожний.
 Терзаем чрево матушки-Земли -
 Но на земле теплее и надежней.

 Вот вагонетки, душу веселя,
 Проносятся, как в фильме о погонях, -
 И шуточку "Даешь стране угля!"
 Мы чувствуем на собственных ладонях.

        Взорвано, уложено, сколото
        Черное надежное золото.

 Воронками изрытые поля
 Не позабудь - и оглянись во гневе, -
 Но нас, благословенная Земля,
 Прости за то, что роемся во чреве.

 Не бойся заблудиться в темноте
 И захлебнуться пылью - не один ты!
 Вперед и вниз! Мы будем на щите -
 Мы сами рыли эти лабиринты!

        Взорвано, уложено, сколото
        Черное надежное золото.

 1970

Маски



 Смеюсь навзрыд - как у кривых зеркал, -
 Меня, должно быть, ловко разыграли:
 Крючки носов и до ушей оскал -
 Как на венецианском карнавале!

 Вокруг меня смыкается кольцо -
 Меня хватают, вовлекают в пляску, -
 Так-так, мое нормальное лицо
 Все, вероятно, приняли за маску.

 Петарды, конфетти... Но все не так, -
 И маски на меня глядят с укором, -
 Они кричат, что я опять - не в такт,
 Что наступаю на ногу партнерам.

 Что делать мне - бежать, да поскорей?
 А может, вместе с ними веселиться?..
 Надеюсь я - под масками зверей
 Бывают человеческие лица.

 Все в масках, в париках - все как один, -
 Кто - сказочен, а кто - литературен...
 Сосед мой слева - грустный арлекин,
 Другой - палач, а каждый третий - дурень.

 Один - себя старался обелить,
 Другой - лицо скрывает от огласки,
 А кто - уже не в силах отличить
 Свое лицо от непременной маски.

 Я в хоровод вступаю, хохоча, -
 Но все-таки мне неспокойно с ними:
 А вдруг кому-то маска палача
 Понравится - и он ее не снимет?

 Вдруг арлекин навеки загрустит,
 Любуясь сам своим лицом печальным;
 Что, если дурень свой дурацкий вид
 Так и забудет на лице нормальном?!

 Как доброго лица не прозевать,
 Как честных угадать наверняка мне? -
 Они решили маски надевать,
 Чтоб не разбить свое лицо о камни.

 Я в тайну масок все-таки проник, -
 Уверен я, что мой анализ точен:
 И маски равнодушия у них -
 Защита от плевков и от пощечин.

 1970

x x x


 Вот я вошел, и дверь прикрыл,
 И показал бумаги,
 И так толково объяснил
 Зачем приехал в лагерь!..

 Начальник - как уключина:
 Скрипит - и ни в какую.
 "В кино мне роль поручена, -
 Опять ему толкую.

        И вот для изучения -
        Такое ремесло -
        Имею направление.
        Дошло теперь?" - "Дошло!

 Вот это мы приветствуем!
 Чтоб было, как с копирки, -
 Еще бы вам под следствием
 Полгодика в Бутырке,

 Чтоб ощутить затылочком,
 Что чуть не расстреляли,
 Потом по пересылочкам...
 Тогда бы вы сыграли!"

        Внушаю бедолаге я
        Настойчиво, с трудом:
        "Мне нужно - прямо с лагеря,
        Не бывши под судом".

 "Да вы ведь знать не знаете,
 За что вас осудили.
 Права со мной качаете,
 А вас еще не брили".

 "Побреют! - рожа сплющена,
 Но все же знать желаю, -
 А что уже упущено -
 Талантом наверстаю..."

        "Да что за околесица? -
        Опять он возражать. -
        Пять лет в четыре месяца,
        Экстерном, так сказать?"

 Он даже шаркнул мне ногой
 (Для секретарши Светы):
 "У нас, товарищ дорогой, -
 Не университеты.

 У нас не выйдет с кондачка
 Из ничего - конфетка.
 Здесь - от звонка и до звонка,
 У нас не пятилетка.

        Так что, давай-ка ты, валяй!..
        Какой с артиста толк?
        У нас своих - хоть отбавляй," -
        Сказал он и умолк.

 Я снова вынул пук бумаг,
 Ору до хрипа в глотке:
 Мол, не имеешь права, враг, -
 Мы здесь не в околотке!

 Мол, я начальству доложу,
 Оно, мол, разберется!..
 Я стервенею, в роль вхожу,
 А он, гляжу, - сдается.

        Я в раже, удержа мне нет,
        Бумагами трясу:
        "Мне некогда сидеть пять лет -
        Премьера на носу!"

 {1970}

Песенка киноактера



 Словно в сказке, на экране -
 И не нужен чародей -
 В новом фильме вдруг крестьяне
 Превращаются в князей!

 То купец - то неимущий,
 То добряк - а то злодей, -
 В жизни же - почти непьющий
 И отец восьми детей.

        Мальчишки, мальчишки бегут по дворам,
        Загадочны и голосисты.
        Скорее! Спешите! Приехали к вам
        Живые киноартисты!

 Но для нашего для брата,
 Откровенно говоря,
 Иногда сыграть солдата
 Интересней, чем царя.

 В жизни все без изменений,
 А в кино: то бог, то вор, -
 Много взлетов и падений
 Испытал киноактер.

        Мальчишки, мальчишки бегут по дворам,
        Загадочны и голосисты.
        Скорее! Спешите! Приехали к вам
        Живые киноартисты!

 Сколько версий, сколько спора
 Возникает тут и там!
 Знают про киноактера
 Даже больше, чем он сам.

 И по всюду обсуждают,
 И со знаньем говорят -
 Сколько в месяц получает
 И в который раз женат.

        Мальчишки, мальчишки - не нужно рекламы -
        Загадочны и голосисты.
        Скорее! Спешите! Приехали к вам
        Живые киноартисты!

 Хватит споров и догадок -
 Дело поважнее есть.
 Тем, кто до сенсаций падок,
 Вряд ли интересно здесь.

 Знаете, в кино эпоха,
 Может пролететь за миг.
 Люди видят нас, но - плохо
 То, что мы не видим их.

        Вот мы и спешим к незнакомым друзьям -
        И к взрослым, и к детям, -
        На вас посмотреть, - все, что хочется вам,
        Спросите - ответим!

 1970

x x x


 Здесь лапы у елей дрожат на весу,
 Здесь птицы щебечут тревожно -
 Живешь в заколдованном диком лесу,
 Откуда уйти невозможно.

        Пусть черемухи сохнут бельем на ветру,
        Пусть дождем опадают сирени, -
        Все равно я отсюда тебя заберу
        Во дворец, где играют свирели!

 Твой мир колдунами на тысячи лет
 Укрыт от меня и от света, -
 И думаешь ты, что прекраснее нет,
 Чем лес заколдованный этот.

        Пусть на листьях не будет росы поутру,
        Пусть луна с небом пасмурным в ссоре, -
        Все равно я отсюда тебя заберу
        В светлый терем с балконом на море!

 В какой день недели, в котором часу
 Ты выйдешь ко мне осторожно,
 Когда я тебя на руках унесу
 Туда, где найти невозможно?

        Украду, если кража тебе по душе, -
        Зря ли я столько сил разбазарил?!
        Соглашайся хотя бы на рай в шалаше,
        Если терем с дворцом кто-то занял!

 1970

Свой остров



 Отплываем в теплый край
                        навсегда.
 Наше плаванье, считай, -
                        на года.
 Ставь фортуны колесо
                        поперек,
 Мы про штормы знаем все
                        наперед.

        Поскорей на мачту лезь, старик! -
        Встал вопрос с землей остро, -
        Может быть, увидишь материк,
        Ну а может быть - остров.

 У кого-нибудь расчет
                        под рукой,
 Этот кто-нибудь плывет
                        на покой.
 Ну а прочие - в чем мать
                        родила -
 Не на отдых, а опять -
                        на дела.

        Ты судьбу в монахини постриг,
        Смейся ей в лицо просто.
        У кого - свой личный материк,
        Ну а у кого - остров.

 Мне накаркали беду
                        с дамой пик,
 Нагадали, что найду
                        материк, -
 Нет, гадалка, ты опять
                        не права -
 Мне понравилось искать
                        острова.

        Вот и берег призрачно возник, -
        Не спеша - считай до ста.
        Что это, тот самый материк
        Или это мой остров?..

 1970


    


    

Детская поэма


I. Вступительное слово про Витьку Кораблева

           и друга закадычного - Ваню Дыховичного

 Что случилось с пятым "А"?
 Как вам это нравится:
 Вера Павловна сама
 С ним не может справиться!

        От стены к доске летели,
        Как снаряды "ФАУ-2",
        То тяжелые портфели,
        То обидные слова.

        Бой кипел, и в тайных целях
        Кто-то партой дверь припер.
        Но и драка на портфелях
        Не решила этот спор.

 Раз такая кутерьма -
 Ожидай не то еще!
 Что ж случилось с пятым "А",
 Почему побоище?

        Догадалась чья-то мама -
        Мамы вечно начеку:
        "Это проигрыш "Динамо"
        В первом круге "Спартаку".

        "Нет, - сказал отец Олега, -
        Спорят там наверняка:
        Кто допрыгнет без разбега
        До дверного косяка".

 И послали в поздний час -
 В половине пятого -
 Разбираться в этот класс
 Пионервожатого.

        Пионервожатый Юра
        Крик услышал со двора:
        "Всех главней - литература!"
        А в ответ неслось: "Ура!"

        Но сейчас же крикнул кто-то
        Из раскрытого окна:
        "В век космических полетов
        Только техника нужна!"

 И решил вожатый вмиг:
 Сам был в пятом классе я -
 Все понятно, - там у них
 Просто разногласия.

        Первый голос был обычный -
        И не резок, и не груб, -
        Это Ваня Дыховичный,
        Всем известный книголюб.

        Ну а голоса второго
        Трудно было не узнать -
        Только Витьке Кораблеву
        Мог такой принадлежать!

 Ну, теперь для пап и мам
 Все яснее ясного:
 Не случилось в пятом "А"
 Ничего ужасного.

        Ваня - необыкновенный,
        Ну такой рассказчик был! -
        Что подчас на перемены
        Целый класс не выходил.

        Языки болтали злые,
        Что он слишком толстый, - пусть!
        Но зато стихи любые
        Ваня шпарил наизусть:

 Про Мадрид и про Алтай,
 Про отважных конников...
 И пол-класса, почитай,
 Ваниных сторонников.

        Ну и Витька тоже в массе
        Заимел авторитет:
        Сделал Витька в третьем классе
        Гидропневмопистолет.

        Испытанье за рекою
        Он устроил для ребят -
        Пистолет стрелял водою
        Метров на сто пятьдесят!

 И по всем дворам вокруг
 Всем дружкам-приятелям
 Было лестно, что их друг
 Стал изобретателем.

        Если Витьке оба глаза
        Толстым шарфом завязать,
        Он на ощупь может сразу
        Два транзистора собрать.

        Сконструировал подъемник
        В сорок лошадиных сил
        И вмонтировал приемник
        В холодильник марки "ЗИЛ".

 Месяц что-то мастерил
 Из кастрюль и провода, -
 И однажды подарил
 Витька школе - робота!

        Что-то Витька в нем напутал:
        Всем законам вопреки
        Робот раньше на минуту
        На урок давал звонки;

        Он еще скользил по полу
        И врывался к Витьке в класс...
        Деда Витькиного в школу
        Вызывали много раз.

 "С Витькой мне не совладать
 У него наследственность, -
 На него должна влиять
 Школьная общественность;

        Не кончал я академий -
        Вы решайте", - дед сказал...
        Кстати, дед и сам все время
        Что-то там изобретал.

        ...И устроили собранье:
        Стали думать и гадать,
        Как на Витьку и на Ваню
        Целым классом повлиять...

 У историка ходил
 Ваня в званье лучшего,
 В математике он был -
 В роли отстающего.

        Он - знаток литературы,
        Тут четверки - ни одной;
        На уроках физкультуры -
        Притворялся, что больной.

        А на всех соревнованьях:
        "Кораблев - вот это да!"
        Ну а Дыховичный Ваня
        Был... болельщиком всегда.

 Витька книжек не читал,
 Знал стихи отрывками;
 Запинался и писал
 С грубыми ошибками.

        А однажды на уроке
        Сказанул такое он!..
        Будто - во Владивостоке
        Протекает Волго-Дон.

        Путал даты он несносно, -
        Сам учитель хохотал.
        Но зато молниеносно
        Он делил и умножал.

 ...Шло собранье - шум и гам,
 Каждый хорохорится.
 Разделились пополам -
 Так удобней ссориться.

        И девчонки там и тут
        Разделились поровну -
        И поддерживают ту
        И другую сторону.

        Раньше в девичьем народе
        Наступал быстрее мир -
        Тот, кто в классе верховодил,
        Тот и был у них кумир.

        А сейчас - два флага вьется,
        Два пути - куда свернуть?
        Два великих полководца,
        Два вождя - к кому примкнуть?

 В общем - страсти накалились,
 Все решилось впопыхах, -
 И подруги очутились
 Во враждебных лагерях.

        Эти хором: "Физкультура!"
        Но не сбить им тех никак -
        Те кричат: "Литература!"
        Эти снова: "Техника!"

        "Ванька слаб, - а Витька ловкий,
        Сам он робота собрал!"
        "А Титов на тренировки
        Пушкина с собою брал!"

 Им бы так не удалось
 Спор решить неделями -
 Все собрание дралось
 Полными портфелями.

        Но, услышав про Титова,
        Все по партам разошлись, -
        После Ваниного слова
        Страсти сразу улеглись.

        И когда утихла ссора,
        Каждый начал понимать,
        Что собрались не для спора -
        А обоим помогать.

 И придумало как быть
 Бурное собрание:
 Их друг к другу прикрепить -
 В целях воспитания.

        Витька с Ванею - в чем дело,
        Не могли никак понять, -
        Но... собранье так хотело -
        Значит, надо выполнять.

        "Значит, так - бегом до Химок!" -
        Витька Ване приказал.
        Ваня зубы сжал, весь вымок,
        Но до дому добежал.

 <И> напрасно хохотал
 Кораблев над Ванею:
 Дома Ваня Витьке дал
 Книгу про Испанию.

        Было много ссор и шума -
        Ни присесть, ни полежать, -
        Ведь вначале каждый думал,
        Как другого измотать.

        Ваня просто чуть не плачет:
        То присядь, то подтянись,
        То возьми реши задачу,
        То приемником займись!..

 Но и Витьку он добил
 Рыбами и птицами, -
 Тот теперь стихи учил
 Целыми страницами!..

        Как-то Витька Ваню встретил
        И решил ему сказать:
        "Знаешь, Ванька, я заметил -
        Интересно мне читать!"

        И ответил Ваня сразу:
        "Щупай мышцы на руке!
        Я теперь четыре раза
        Подтянусь на турнике!

 Хорошо, что приобщил
 Ты меня к атлетике.
 А вчера я получил
 "Пять" по арифметике!"

        И захохотали оба,
        И решили меж собой,
        Что они друзья до гроба,
        В общем - не разлить водой!

        ...Может, случай не типичный,
        Но во множестве дворов
        Есть и Ваня Дыховичный,
        Есть и Витька Кораблев.

 И таких примеров - тьма, -
 Можно в школе справиться...
 Вот что было в пятом "А"!
 Как вам это нравится?

 1970 - 1971

II. Прочитайте снова про Витьку Кораблева

            и друга закадычного - Ваню Дыховичного

x x x


 У кого одни колы
 Двойки догоняют,
 Для того каникулы
 Мало что меняют.

 Погулять нельзя пойти,
 На каток - тем паче, -
 Можно только взаперти
 Чахнуть над задачей.

        И обидно и завидно,
        Ведь в окно прекрасно видно,
                Как ватага детворы
                Кувыркается с горы.

 Бац! - в окно летит снежок -
 И затворник знает:
 Там, внизу, его дружок
 Знаком вызывает.

 Но навряд ли убежит:
 Он - в трусах и в тапках,
 Да к тому же - сторожит
 Бдительная бабка.

        И несчастный неудачник
        Утыкается в задачник:
                Там в бассейны А и Б
                Что-то льется по трубе,

 [А потом ему во сне
 Снятся водовозы,
 Что в бассейны А и Б
 Наливают слезы].

 ...Ну а кто был с головой,
 У кого все ясно, -
 Тот каникулы зимой
 Проведет прекрасно.

        Вот и Ваня Дыховичный
        Кончил четверть не отлично,
                Не как первый ученик,
                Но - без двоек был дневник.

 Да и Витька, друг его,
 Хоть бывал он болен,
 Кончил четверть ничего, -
 Даже дед доволен.

        И имели мальчуганы
        Интереснейшие планы:
                Сделать к сроку... Или нет, -
                Это все пока секрет.

 Был сарай в углу двора,
 Только - вот в чем горе -
 Старый дедовский сарай
 Вечно на запоре.

 Раньше дед в нем проводил
 Просто дни и ночи
 И, бывало, приходил
 Чем-то озабочен.

        Не курил и не обедал,
        Почему - никто не ведал,
                Но, конечно, каждый знал:
                Что-то он изобретал.

 В своем деле дед - артист, -
 Знали Витька с Ваней:
 Он большой специалист
 По окраске тканей.

 Правда, деда, говорят,
 Кто-то там обидел, -
 А почти пять лет назад
 Витька в щелку видел:

        Как колдун из детской сказки
        Над ведром пахучей краски
                Наклонился его дед...
                И она меняла цвет!

 Но обижен дед, видать,
 Не на шутку: сразу
 Бросил все - в сарай лет пять
 Не ходил ни разу.

 Витька спрашивал пять лет -
 Где ключи к сараю, -
 Но превредный Витькин дед
 Отвечал: "Не знаю".

        Только в первый день каникул
        Дед ключи отдал - и крикнул:
                "Краску тронете мою -
                Я вас, дьяволы, прибью!"

 Это был счастливый день -
 День занятий вольных:
 Ни звонков, ни перемен,
 Никаких контрольных!

 Ключ к загадке! Вот сейчас
 Распадутся своды...
 Это был великий час
 В первый день свободы!

        Час великих начинаний! -
        Лучший час для Витьки с Ваней.
                Стерли дедовский запрет
                "Посторонним входа нет".

 И вошли... Вот это да!
 Инструментов сколько!
 Рельсы, трубки, провода, -
 Просто клад, и только!

 Вон привязан за ремень
 Старый мотоцикл...
 В общем - что там! - славный день -
 Первый день каникул!

 1970 - 1971

x x x


        Витька взял в руки электропилу, -
        Он здесь освоился быстро.
        Ну а Иван в самом дальнем углу
        Видит - большая канистра!

        Вспомнили тотчас ужасный запрет,
        Переглянулись с опаской:
        В этой канистре - сомнения нет -
        Деда волшебная краска.

        Не удержались, конечно, друзья -
        Ведь любопытно! Известно:
        Им запретили... А то, что нельзя, -
        Это всегда интересно.

 Горло канистры с натугой открылось,
 Капнули чуть на осколок стекла, -
 Краска на миг голубым засветилась,
 Красным и желтым на землю стекла!

        Ясно, ребята разинули рты,
        Как языки проглотили, -
        И, обомлев от такой красоты,
        Витька и Ванька решили,

        Чтобы пока не болтать никому
        И не показывать виду.
        Ваня поклялся, и Витька ему
        Все рассказал про обиду.

        ...Дед как-то отзыв в письме получил:
        "Остепениться пора вам!"
        Кто-то там где-то там взял и решил -
        Детская это забава.

 И объявили затею опасной,
 Вредной: не место алхимикам здесь!
 Цвет должен быть если красный - так красный,
 Желтый - так желтый, без всяких чудес!

        Деда жалели: мол, с тем-то свяжитесь, -
        Вдруг повезет в этот раз!.. Но
        Дед разозлился: "Выходит, всю жизнь
        Время я тратил напрасно!"...

        Что бы сказал он, услышав ребят?..
        Ваня воскликнул с волненьем:
        "Витька, мы выкрасим свой аппарат
        Дедовым изобретеньем!

        Всяких людей посмотреть позовем, -
        Что унывать втихомолку! -
        Гневный протест в "Пионерку" пошлем
        Или вообще - в "Комсомолку"!

 Так, мол, и так - гениального деда
 Странные люди понять не хотят!
 Это не только, мол, деда победа!
 Вы, мол, взгляните на наш аппарат!.."

        Так разошелся, что только держи.
        "Ну тебя, Ваня, в болото! -
        Витька сказал. - Разложи чертежи
        На верстаке для работы!"

        Люди, запомните этот момент:
        Здесь, в этом старом сарае,
        Осуществляется эксперимент -
        Вбиты начальные сваи!

        Витька и Ваня мудрят над листом,
        Полным значков и парабол, -
        Этот чертеж превратится потом
        В первый межзвездный корабль!

 Ну а пока, проявляя смекалку,
 Витька Ивану сказал: "Не зевай!.." -
 Прямо со стройки бетономешалку
 Еле вкатили ребята в сарай.

        Нет, не сворована - унесена,
        Не беспокойтесь, все цело:
        Кончилась стройка, валялась она
        Года четыре без дела!

        Там - просто кладбище согнутых рельс,
        И никому их не жалко, -
        Ну а ребятам нужна позарез
        Эта бетономешалка.

        "Тем, что мешалку мы уволокли, -
        Ваня сказал, - этим, право,
        Пользу огромную мы принесли
        Нашему домоуправу!"

 Лозунг у школ вы, конечно, читали:
 "Металлолом, пионер, собирай!" -
 Вот Витька с Ваней два дня и таскали
 Водопроводные трубы в сарай.

        Витька маневрами руководил,
        Ваня кричал по привычке,
        Им целый класс две недели носил
        Обыкновенные спички.

        Витька головки у них отдирал,
        Складывал в ящик отдельно, -
        Череп на ящике нарисовал
        С надписью: "Очень смертельно!"

        Видели все, но не ведал никто,
        Что же друзья затевали, -
        Знали - они что-то строят, но что -
        Этого не понимали.

 Боб Голубятник (с ним Витька был в ссоре) -
 Тот, что в соседнем дворе проживал, -
 Целые сутки висел на заборе,
 Семечки лузгал и все наблюдал.

        Но не понять ничего, хоть убей, -
        В щели сарая не видно!
        Вдруг они будут гонять голубей? -
        Это же жутко обидно!

        Если у Борьки возьми отними
        То, что один он гоняет, -
        Рухнет вся Борькина власть над людьми,
        Слава его полиняет.

        Вот и послал он Володьку Сайко
        С братом и Жилину Светку, -
        Чтобы они незаметно, тайком
        Осуществили разведку.

 Как-то под вечер вся троица тихо
 Через забор перелезла, дрожит, -
 Жилина Светка, большая трусиха,
 Вдруг закричала: "Там что-то горит!"

        Правда, у страха глаза велики, -
        Вмиг разлетелись как перья
        Борькины верные эти дружки, -
        Не оправдали доверья.

        Паника ложной, конечно, была, -
        Что же их так испугало?
        Просто пятно на осколке стекла
        Всеми цветами сверкало.

        Борька сказал им секретную речь:
        "Надо обдумать, все взвесить, -
        Взрослым сказать - они хочут поджечь
        Дом восемнадцать дробь десять!"...

 Борькин отец ничему не поверил, -
 Он в поликлинике фельдшером был, -
 Температуру зачем-то померил
 И... всю неделю гулять запретил.

        Борьку не жалко - ему поделом,
        Вот у Ивана - задача:
        Ваня гонялся за круглым стеклом,
        Но что ни день - неудача.

        Витька сказал: "Хоть костьми всеми ляг!
        Лишь - за окном проволочка, -
        Иллюминатор на всех кораблях
        Должен быть круглым, и точка!"

        Ваня все бегал, а время все шло
        Быстрым, уверенным курсом...
        Вдруг обнаружилось это стекло,
        Но... в туалете на Курском!

        Запрещено его вытащить, но
        В Ване сидел комбинатор:
        Утром стояло в сарае окно -
        Будущий иллюминатор.

 Все переборки в бетономешалке
 Впаяны крепко, навек, -
 И установлены кресла-качалки
 В верхний, командный, отсек.

        Эта мешалка - для многих людей
        Только железка, - поэту
        И Витьке с Ваней по форме своей
        Напоминала ракету.

        Раньше в отверстие сверху лилось
        Месиво щебня с цементом, -
        Ну а стекло прямо впору пришлось,
        Стало стекло элементом.

        К люкам - стремянка от самой земли,
        А для приборной панели
        Девять будильников в дело пошли -
        В них циферблаты горели.

        Все элементы один к одному
        Были подогнаны плотно,
        Даже замки из оконных фрамуг
        Ввинчены в люки добротно.

 Будет ракета без всяких кавычек,
 Водопроводные трубы под ней
 Были заправлены серой от спичек:
 Сопла - не трубы - для наших парней.

        Правда, чуть было не рухнул весь план:
        Вдруг, не спросивши совета,
        Витька покрасить хотел космоплан
        Краскою серого цвета.

        "Чтобы ракета была не видна, -
        Мало ли, что там! А вдруг там
        Встретят нас плохо?!" - Был тверд, как стена,
        Витька - пилот и конструктор...

        Словом, возник грандиозный скандал
        В дружном у них коллективе.
        Дедову краску Иван защищал:
        "Дедова краска - красивей!

 Мы прилетим, а нам скажут: "Земляне -
 На некрасивом таком корабле?
 Вот те и на!" - И решат венеряне,
 Будто бы - серость одна на Земле...

        А возвратимся - директор всех школ,
        Может, встречать нас прикатит, -
        Мы ему скажем, кто что изобрел, -
        Премию дед твой отхватит!"

        Доводом этим тотчас убедил
        Витьку Иван Дыховичный:
        Витька ведь деда, конечно, любил, -
        Дед был и вправду отличный.

        ...Все! Дело в шляпе! Сверкал аппарат,
        Радугой переливался, -
        Витька хоть вслух не хвалил, но был рад
        Тем, что Ивану поддался.

 Даже решили труднейший вопрос: как
 Крышу поднять, - им строительный кран
 Здесь пригодился, но вот в чем загвоздка.
 Дело такое. Однажды Иван

        Как-то щенка в мастерскую принес
        И, привязав на веревку,
        Веско сказал: "Для науки - сей пес
        С нами пройдет подготовку.

        Все же до цели - недели пути, -
        Чтоб быть готовым к сюрпризам,
        Выясним, как себя будет вести
        Этот живой организм!"

        Но организм начал лаять, мешать -
        Что ему замыслы эти! -
        Так что пришлось ему мясо давать,
        Чтобы сидел он в ракете.

 С ним они вынесли страшные муки:
 Завтра лететь, ну а пса не прогнать, -
 Он хоть задачу свою для науки
 Выполнил, но не хотел вылезать.

        Ваня его и конфетой манил, -
        Пес был своею судьбою
        Очень доволен... Тогда предложил
        Витька - взять псину с собою.

        Ваня ответил: "Хотелось бы взять -
        Пес там, конечно, забава, -
        Но его жизнью нельзя рисковать!" -
        Нет, мол, морального права.

 Доброго дворника дядьку Силая
 Уговорили за псом присмотреть, -
 Пес от обиды их даже облаял!
 Но... что поделаешь - завтра лететь!

 1970 - 1971

x x x


        "Слушай, Ваня, хватит спать!
        Договаривались в пять -
        И корабль межпланетный
        Никого не должен ждать!

        Все готово: два лимона,
        Длинный шнур от телефона,
        Компас, спички, много хлеба
        И большая карта неба..."

                Ваня тут же слез с балкона
                И спокойно доложил:
                "Видишь - леска из нейлона:
                Не порвет и крокодил.

                Не забудь о катастрофе,
                Предстоит нелегкий путь:
                Йод, бинты и черный кофе -
                Чтоб в полете не уснуть..."

                Витьку разве кто осудит,
                Скажет он - как гвоздь вобьет:
                "Катастроф в пути не будет -
                Лишнего не брать в полет!

 И к тому же заметят родители,
 Что лекарство и кофе похитили,
 А при старте каждый грамм будет десять весить там -
 И откажут ракетоносители."

        "Так! За дело; не зевай!
        Что ты тянешь? Отпирай!.."
        Вот бесшумно отворили
        Старый дедовский сарай.

        Ни секунды проволочки -
        Все проверено до точки,
        Все по плану: третье марта,
        Пять пятнадцать - время старта.

                Им известно - после пуска
                Будет двигатель реветь
                И наступит перегрузка, -
                Это надо потерпеть.

                Перед стартом не до шуток.
                Витька первым в люк залез, -
                Он не ел почти пять суток:
                Пища - тоже лишний вес!

                Ну а Ваня Дыховичный
                Еле втиснулся, весь взмок -
                Хоть ему свой опыт личный
                Витька передал как смог.

 Ощущенье у них непривычное,
 Но и дело у них необычное!
 Витька взял <тут> бортжурнал - и красиво записал:
 "Настроение, в общем, отличное!"

        Пристегнулись, а затем:
        Десять... Девять... Восемь... Семь...
        Ждет корабль, конец проверке
        Бортовых его систем.

                Время! Вздрогнули антенны,
                Задрожали в доме стены,
                Что вспыхнуло во мраке,
                И залаяли собаки.

                        Ванин папа спал прекрасно, -
                        Вдруг вскочил, протер глаза:
                        Что такое - в небе ясно,
                        А как будто бы - гроза!

                        Дом от грома содрогнулся,
                        Стекла в окнах дребезжат, -
                        Витькин дед - и тот проснулся,
                        Хоть и был он глуховат.

                        "Управдома - где б он ни был -
                        Отыскать! Спросить его!.."
                        Весь квартал глазел на небо,
                        Но - не видел ничего.

 Ванин папа - он страха не чувствует,
 Мама Ванина - что-то предчувствует...
 Вдруг - о ужас! - Вани нет! Тут же видит Витькин дед,
 Что и Витька в постели отсутствует.

        Слышно только "ах!" и "ох!" -
        Поднялся переполох, -
        Витькин дед от этих "охов"
        Окончательно оглох.

                ...А тем временем в ракете
                Их отчаянные дети,
                Продырявив атмосферу,
                Вышли курсом на Венеру.

                        И мечтали: если выйдет -
                        Привенериться на ней,
                        Сколько там они увидят
                        Удивительных вещей!..

                        Например, хотелось Ване -
                        Если точно прилетят,
                        Чтобы Ване венеряне
                        Подарили аппарат -

                        Небольшой красивый, модный,
                        Вроде солнечных очков, -
                        Чтобы в нем читать свободно
                        На любом из языков!

 Он за это расскажет про море им,
 И как лазили в сад в Евпатории,
 И как Витька там чихнул, и как сторож их спугнул, -
 И другие смешные истории.

        Ну а Витька, сжав штурвал,
        Тоже время не терял, -
        Но с закрытыми глазами
        Он другое представлял:

                ...Путь окончен, все в порядке.
                После мягкой их посадки -
                Вдруг со всех сторон несутся
                К ним летающие блюдца.

                        И оттуда, словно белки, -
                        Венеряне! А потом -
                        На летающей тарелке
                        Их катают с ветерком.

                        А в тарелке кто-то ранен, -
                        Витька сразу все решил:
                        Самый главный венерянин
                        Витьке место уступил...

                        Управлять ему не ново:
                        [Надо? Все,] натянут трос!
                        И мгновенно он больного
                        К поликлинике подвез.

                        И ему в конце полета
                        С благодарностью вручен
                        Веломотокинофото-
                        Видеомагнитофон.

 Скоро будут смотреть телезрители,
 Как на Землю спешат победители.
 А когда <те> прилетят, их, конечно же, простят -
 Витькин дед и Ивана родители.

        ...Но - что это, как понять? -
        Кто-то начал к ним стучать, -
        И мечтатели в кабине
        Разом кончили мечтать.

                Быть не может! Неужели -
                До Венеры долетели?
                Ну, а может быть, заблудились -
                И случайно прилунились?..

                        Хорошо, что все закрыто.
                        А снаружи так стучат!..
                        "Витька, вычисли орбиту
                        По шкале координат!

                        Что же это за планета, -
                        Мы летели полчаса?
                        Слышишь, Витька, я ведь где-то
                        Слышал эти голоса..."

 Надо было на что-то решиться им:
 Или ждать, или выйти открыться им!..
 Вот друзья открыли люк - и увидели вокруг
 Всех жильцов и сержанта милиции.

        Тот сказал: "Какой скандал!
        Я такого не видал -
        В пять пятнадцать два мальчишки
        Разбудили весь квартал!"

                И чужие папы, мамы -
                Все качали головами.
                Ванин папа извинялся,
                Витькин дед не появлялся...

                        Витька думал: в чем же дело?
                        Что с ракетой - где секрет?
                        Почему же не взлетела?..
                        Тут примчался Витькин дед.

                        Как же Витькин дед ругался!
                        "Не умеешь - так не сметь!
                        Коли уж лететь собрался -
                        Надо было улететь!

                        Как же так, - а голос зычный, -
                        Почему ты оплошал?.."
                        Только Ваня Дыховичный
                        Знал причину, но молчал.

 Ну а дня через два, после ужина,
 Та причина была обнаружена:
 Просто Ваня не сказал, что с собою он книгу взял -
 И ракета была перегружена.

        Вот друзья давай решать -
        Можно ль Ваню осуждать:
        Он ведь взял "Трех мушкетеров" -
        Чтоб дорогой дочитать.

                Можно спорить, но решить - как?
                Благородный парень Витька
                После долгих ссор и споров
                Стал читать "Трех мушкетеров".

                        Их девиз - "Назад ни шага!" -
                        Сразу Витьку покорил.
                        Д'Артаньян своею шпагой
                        В пользу Вани спор решил!

                        Призадумались мальчишки,
                        Новый сделали расчет -
                        Чтобы брать такие книжки
                        Каждый будущий полет.

                        Разногласия земные
                        Удалось преодолеть -
                        И теперь в места любые
                        Можно запросто лететь!

  Одолеют они - без сомнения -
  Лишний вес и Земли притяжение, -
  Остается только ждать... Мы желаем им удач
  И счастливого возвращения!

  1970 - 1971

x x x


 Сколько великих выбыло!
 Их выбивали нож и отрава.
 Что же, на право выбора
 Каждый имеет право.

 1971

О фатальных датах и цифрах



                           Моим друзьям - поэтам

 Кто кончил жизнь трагически, тот - истинный поэт,
 А если в точный срок, так - в полной мере:
 На цифре 26 один шагнул под пистолет,
 Другой же - в петлю слазил в "Англетере".

 А 33 Христу - он был поэт, он говорил:
 "Да не убий!" Убьешь - везде найду, мол.
 Но - гвозди ему в руки, чтоб чего не сотворил,
 Чтоб не писал и чтобы меньше думал.

 С меня при цифре 37 в момент слетает хмель, -
 Вот и сейчас - как холодом подуло:
 Под эту цифру Пушкин подгадал себе дуэль
 И Маяковский лег виском на дуло.

 Задержимся на цифре 37! Коварен бог -
 Ребром вопрос поставил: или - или!
 На этом рубеже легли и Байрон, и Рембо, -
 А нынешние - как-то проскочили.

 Дуэль не состоялась или - перенесена,
 А в 33 распяли, но - не сильно,
 А в 37 - не кровь, да что там кровь! - и седина
 Испачкала виски не так обильно.

 "Слабо стреляться?! В пятки, мол, давно ушла душа!"
 Терпенье, психопаты и кликуши!
 Поэты ходят пятками по лезвию ножа -
 И режут в кровь свои босые души!

 На слово "длинношеее" в конце пришлось три "е", -
 Укоротить поэта! - вывод ясен, -
 И нож в него! - но счастлив он висеть на острие,
 Зарезанный за то, что был опасен!

 Жалею вас, приверженцы фатальных дат и цифр, -
 Томитесь, как наложницы в гареме!
 Срок жизни увеличился - и, может быть, концы
 Поэтов отодвинулись на время!

 1971

x x x


 Общеприемлимые перлы!
 В восторге я! Душа поет!
 Противоборцы перемерли
 И подсознанье выдает.

 А наша первая пластинка -
 Неужто ты заезжена?
 Ну что мы делаем, Маринка!
 Ведь жизнь - одна, одна, одна...

 Мне тридцать три - висят на шее,
 Пластинка Дэвиса снята.
 Хочу в тебе, в бою, в траншее
 Погибнуть в возрасте Христа.

 А ты - одна ты виновата
 В рожденьи собственных детей...
 Люблю тебя любовью брата,
 А может быть, еще сильней.

 1971

x x x


 Видно, острая заноза
 В душу врезалась ему, -
 Только зря ушел с колхоза -
 Хуже будет одному.

        Ведь его не село
        До такого довело.

             *

 Воронку бы власть - любого
 Он бы прятал в "воронки",
 А особенно - Живого, -
 Только руки коротки!

 Черный Ворон, что ты вьешься
 Над Живою головой?
 Пашка-Ворон, зря смеешься:
 Лисапед еще не твой!

        Как бы через село
        Пашку вспять не понесло!

             *

 Мотяков, твой громкий голос
 Не на век, не на года, -
 Этот голос - тонкий волос, -
 Лопнет раз и навсегда!

        Уж как наше село
        И не то еще снесло!

             *

 Петя Долгий в сельсовете -
 Как Господь на небеси, -
 Хорошо бы эти Пети
 Долго жили на Руси!

        Ну а в наше село
        Гузенкова занесло.

             *

 Больно Федька загордился,
 Больно требовательным стал:
 Ангел с неба появился -
 Он и ангела прогнал!

        Ходит в наше село
        Ангел редко, как назло!

             *

 Эй, кому бока намяли?
 Кто там ходит без рогов?
 Мотякова обломали, -
 Стал комолый Мотяков!

        Так бежал через село -
        Потерял аж два кило!

             *

 Без людей да без получки
 До чего, Фомич, дойдешь?!
 Так и знай - дойдешь до ручки,
 С горя горькую запьешь!

        Знает наше село,
        Что с такими-то было!

             *

 Настрадался в одиночку,
 Закрутился блудный сын, -
 То ль судьбе он влепит точк{у}
 То ль судьба - в лопатки клин.

        Что ни делал - как назло,
        Завертело, замело.

             *

 Колос вырос из побега
 Всем невзгодам супротив.
 Он промыкался, побегал -
 И вернулся в коллектив.

        Уж как наше село
        Снова члена обрело!

              *

 Хватит роги ломать, как коровам,
 Перевинчивать, перегибать, -
 А не то, Гузенков с Мотяковым,
 Мы покажем вам кузькину мать!

 1971

Банька по-черному



 Копи!
        Ладно, мысли свои вздорные
                                копи!
 Топи!
        Ладно, баню мне по-черному
                                топи!
 Вопи!
        Все равно меня утопишь,
                                но - вопи!..
 Топи!
        Только баню мне как хочешь
                                натопи.

        Ох, сегодня я отмоюсь,
                                эх, освоюсь!
        Но сомневаюсь,
                        что отмоюсь!

 Не спи!
        Где рубаху мне по пояс
                                добыла?!
 Топи!
        Ох, сегодня я отмоюсь
                                добела!
 Кропи!
        В бане стены закопченные
                                кропи!
 Топи!
        Слышишь, баню мне по-черному
                                топи!

        Ох, сегодня я отмоюсь,
                                эх, освоюсь!
        Но сомневаюсь,
                        что отмоюсь!

 Кричи!
        Загнан в угол зельем, словно
                                гончей - лось.
 Молчи!
        У меня уже похмелье
                                кончилось.
 Терпи!
        Ты ж сама по дури
                                продала меня!
 Топи!
        Чтоб я чист был, как щенок,
                                к исходу дня!

        Ох, сегодня я отмоюсь,
                                эх, освоюсь!
        Но сомневаюсь,
                        что отмоюсь!

 Купи!
        Хоть кого-то из охранников
                                купи!
 Топи!
        Слышишь, баню ты мне раненько
                                топи!
 Вопи!
        Все равно меня утопишь,
                                но - вопи!..
 Топи!
        Эту баню мне как хочешь,
                                но - топи!

        Ох, сегодня я отмоюсь,
                                эх, освоюсь!
        Но сомневаюсь,
                        что отмоюсь!

 1971

x x x


 Отпишите мне в Сибирь, я - в Сибири!
 Лоб стеною прошиби в этом мире!
 Отпишите мне письмо до зарплаты,
 Чтоб прочесть его я смог до питья-то.

 У меня теперь режим номер первый -
 Хоть убей, хоть завяжи! - очень скверный.
 У меня теперь дела ох в упадке, -
 То ли пепел, то ль зола, все в порядке.

 Не ходите вы ко мне, это мало,
 Мне достаточно вполне персонала.
 Напишите мне письмо по-правдивей,
 Чтоб я снова стал с умом, нерадивей.

 Мне дадут с утра яйцо, даже всмятку,
 Не поят меня винцом за десятку,
 Есть дают одно дерьмо - для диеты...
 Напишите ж мне письмо не про это.

 1971

x x x


 Ядовит и зол, ну, словно кобра, я, -
 У меня больничный режим.
 Сделай-ка такое дело доброе, -
 Нервы мне мои перевяжи.

 У меня ужасная компания -
 Кресло, телефон и туалет...
 Это же такое испытание,
 Мука... и другого слова нет.

 Загнан я, как кабаны, как гончей лось,
 И терплю, и мучаюсь во сне.
 У меня похмелие не кончилось, -
 У меня похмелие вдвойне.

 У меня похмелья от сознания,
 Будто я так много пропустил...
 Это же моральное страдание!
 Вынести его не хватит сил.

 Так что ты уж сделай дело доброе,
 Так что ты уж сделай что-нибудь.
 А не то - воткну себе под ребра я
 Нож - и все, и будет кончен путь!

 1971

x x x


 Отпустите мне грехи
        мои тяжкие,
 Хоть родился у реки
        и в рубашке я!
 Отпустите мою глотку,
        друзья мои, -
 Ей еще и выпить водку,
        песни спеть свои.

        Други, - во тебе на! -
                что вы знаете,
        Вы, как псы кабана,
                загоняете...

                Только на рассвете кабаны
                Очень шибко лютые -
                Хуже привокзальной шпаны
                И сродни с Малютою.

 Отпустите ж мне вихры
        мои прелые,
 Не ломайте руки вы
        мои белые,
 Не хлещите вы по горлу,
        друзья мои, -
 Вам потом тащить покорно
        из ямы их!

        Други, - вот тебе на!
                Руки белые,
        Снова словно у пацана,
                загорелые...

                Вот тебе и ночи, и вихры
                Вашего напарника, -
                Не имел смолы и махры,
                Даже накомарника.

 Вот поэтому и сдох,
        весь изжаленный,
 Вот поэтому и вздох
        был печальный...
 Не давите вы мне горло,
        мои голеньки,
 Горло смерзло, горло сперло.
        Мы - покойники.

        Други, - вот тебе на!
                То вы знаете -
        Мародерами меня
                раскопаете.

                Знаю я ту вьюгу зимы
                Очень шибко лютую!
                Жалко, что промерзнете вы, -
                В саван вас укутаю.

 1971

x x x


 В голове моей тучи безумных идей -
 Нет на свете преград для талантов! -
 Я под брюхом привыкших теснить лошадей
 Миновал верховых лейтенантов.

 Разъярилась толпа, напрягалась толпа,
 Нарывалась толпа на заслоны, -
 И тогда становилась толпа "на попа",
 Извергая проклятья и стоны.

 Столько было в тот миг в моем взгляде на мир
 Безотчетной, отчаянной прыти,
 Что, гарцуя на сером коне, командир
 Удивленно сказал: "Пропустите!"

 Дома я раздражителен, резок и груб.
 Домочадцы б мои поразились,
 Увидав, как я плакал, взобравшись на круп...
 Контролеры - и те прослезились.

 ...Он, растрогавшись, поднял коня на дыбы,
 Волево упираясь на стремя,
 Я пожал ему ногу, как руку судьбы...
 Ах, живем мы в прекрасное время!

 Серый конь мне прощально хвостом помахал,
 Я пошел - предо мной расступились,
 Ну а мой командир на концерт поскакал
 Музыканта с фамилией Гилельс.

 Я свободное место легко отыскал
 После вялой незлой перебранки:
 Все! Не сгонят! Не то что, когда посещал
 Пресловутый театр на Таганке.

 Вот сплоченность то где, вот уж где коллектив,
 Вот отдача где и напряженье!...
 Все болеют за нас - никого супротив:
 Монолит без симптомов броженья!

 ...Меня можно спокойно от дел отстранить,
 Робок я перед сильными, каюсь, -
 Но нельзя меня силою остановить,
 Когда я на футбол прорываюсь!

 1971

x x x


 Не заманишь меня на эстрадный концерт,
 Ни на западный фильм о ковбоях:
 Матч финальный на первенство СССР -
 Нам сегодня болеть за обоих!

        Так прошу: не будите меня поутру -
        Не проснусь по гудку и сирене, -
        Я болею давно, а сегодня - помру
        На Центральной спортивной арене.

 Буду я помирать - вы снесите меня
 До агонии и до конвульсий
 Через западный сектор, потом на коня -
 И несите до паузы в пульсе.

        Но прошу: не будите меня на ветру -
        Не проснусь как Джульетта на сцене, -
        Все равно я сегодня возьму и умру
        На Центральной спортивной арене.

 Пронесите меня, чтоб никто ни гугу:
 Кто-то умер - ну что ж, все в порядке, -
 Закопайте меня вы в центральном кругу,
 Или нет - во вратарской площадке!

        ...Да, лежу я в центральном кругу на лугу,
        Шлю проклятья Виленеву Пашке, -
        Но зато - по мне все футболисты бегут,
        Словно раньше по телу мурашки.

 Вижу я все развитие быстрых атак,
 Уличаю голкипера в фальши, -
 Виже все - и теперь не кричу как дурак:
 Мол, на мыло судью или дальше...

        Так прошу: не будите меня поутру,
        Глубже чем на полметра не ройте, -
        А не то я вторичною смертью помру -
        Будто дважды погибший на фронте.

 1971

Вратарь



                        Льву Яшину

 Да, сегодня я в ударе, не иначе -
 Надрываются в восторге москвичи, -
 Я спокойно прерываю передачи
 И вытаскиваю мертвые мячи.

 Вот судья противнику пенальти назначает -
 Репортеры тучею кишат у тех ворот.
 Лишь один упрямо за моей спиной скучает -
 Он сегодня славно отдохнет!

        Извиняюсь,
                вот мне бьют головой...
        Я касаюсь -
                подают угловой.
        Бьет десятый - дело в том,
        Что своим "сухим листом"
        Размочить он может счет нулевой.

 Мяч в моих руках - с ума трибуны сходят, -
 Хоть десятый его ловко завернул.
 У меня давно такие не проходят!..
 Только сзади кто-то тихо вдруг вздохнул.

 Обернулся - слышу голос из-за фотокамер:
 "Извини, но ты мне, парень, снимок запорол.
 Что тебе- ну лишний раз потрогать мяч руками, -
 Ну, а я бы снял красивый гол".

        Я хотел его послать -
                        не пришлось:
        Еле-еле мяч достать
                        удалось.
        Но едва успел привстать,
        Слышу снова: "Вот, опять!
        Все б ловить тебе, хватать - не дал снять!"

 "Я, товарищ дорогой, все понимаю,
 Но культурно вас прошу: пойдите прочь!
 Да, вам лучше, если хуже я играю,
 Но поверьте - я не в силах вам помочь".

 Вот летит девятый номер с пушечным ударом -
 Репортер бормочет: "Слушай, дай ему забить!
 Я бы всю семью твою всю жизнь снимал задаром..." -
 Чуть не плачет парень. Как мне быть?!

        "Это все-таки футбол, -
                                говорю. -
        Нож по сердцу - каждый гол
                                вратарю".
        "Да я ж тебе как вратарю
        Лучший снимок подарю, -
        Пропусти - а я отблагодарю!"

 Гнусь как ветка от напора репортера,
 Неуверенно иду на перехват...
 Попрошу-ка потихонечку партнеров,
 Чтоб они ему разбили аппарат.

 Ну а он все ноет: "Это ж, друг, бесчеловечно -
 Ты, конечно, можешь взять, но только, извини, -
 Это лишь момент, а фотография - навечно.
 А ну не шевелись, потяни!"

        Пятый номер в двадцать два -
                                заменит,
        Не бежит он, а едва
                                семенит.
        В правый угол мяч, звеня, -
        Значит, в левый от меня, -
        Залетает и нахально лежит.

 В этом тайме мы играли против ветра,
 Так что я не мог поделать ничего...
 Снимок дома у меня - два на три метра -
 Как свидетельство позора моего.

 Проклинаю миг, когда фотографу потрафил,
 Ведь теперь я думаю, когда беру мячи:
 Сколько ж мной испорчено прекрасных фотографий! -
 Стыд меня терзает, хоть кричи.

        Искуситель змей, палач!
                                Как мне жить?!
        Так и тянет каждый мяч
                                пропустить.
        Я весь матч боролся с собой -
        Видно, жребий мой такой...
        Так, спокойно - подают угловой...

 1971

Марафон



 Я бегу, топчу, скользя
 По гаревой дорожке, -
 Мне есть нельзя, мне пить нельзя,
 Мне спать нельзя - ни крошки.

 А может, я гулять хочу
 У Гурьева Тимошки, -
 Так нет: бегу, бегу, топчу
 По гаревой дорожке.

        А гвинеец Сэм Брук
        Обошел меня на круг, -
        А вчера все вокруг
        Говорили: "Сэм - друг!
        Сэм - наш гвинейский друг!"

 Друг гвинеец так и прет -
 Все больше отставание, -
 Ну, я надеюсь, что придет
 Второе мне дыхание.

 Третее за ним ищу,
 Четвертое дыханье, -
 Ну, я на пятом сокращу
 С гвинейцем расстоянье!

        Тоже мне - хороший друг, -
        Обошел меня на круг!
        А вчера все вокруг
        Говорили: "Сэм - друг!
        Сэм - наш гвинейский друг!"

 Гвоздь программы - марафон,
 А градусов - все тридцать, -
 Но к жаре привыкший он -
 Вот он и мастерится.

 Я поглядел бы на него,
 Когда бы - минус тридцать!
 Ну, а теперь - достань его, -
 Осталось - материться!

        Тоже мне - хороший друг, -
        Обошел на третий круг!
        Нужен мне такой друг, -
        Как его - забыл... Сэм Брук!
        Сэм - наш гвинейский Брут!

 1971

Песенка про прыгуна в длину



        Что случилось, почему кричат?
        Почему мой тренер завопил?
        Просто - восемь сорок результат, -
        Правда, за черту переступил.

 Ох, приходится до дна ее испить -
 Чашу с ядом вместо кубка я беру, -
 Стоит только за черту переступить -
 Превращаюсь в человека-кенгуру.

        Что случилось, почему кричат?
        Почему соперник завопил?
        Просто - ровно восемь шестьдесят, -
        Правда, за черту переступил.

 Что же делать мне, как быть, кого винить -
 Если мне черта совсем не по нутру?
 Видно негру мне придется уступить
 Этот титул человека-кенгуру.

        Что случилось, почему кричат?
        Стадион в единстве завопил...
        Восемь девяносто, говорят, -
        Правда, за черту переступил.

 Посоветуйте, вы все, ну как мне быть?
 Так и есть, что негр титул мой забрал.
 Если б ту черту да к черту отменить -
 Я б Америку догнал и перегнал!

        Что случилось, посему молчат?
        Комментатор даже приуныл.
        Восемь пять - который раз подряд, -
        Значит - за черту не заступил.

 1971

x x x


 Я теперь в дураках - не уйти мне с земли -
 Мне поставила суша капканы:
 Не заметивши сходней, на берег сошли -
 И навечно - мои капитаны.

 И теперь в моих песнях сплошные нули,
 В них все больше прорехи и раны:
 Из своих кителей капитанских ушли,
 Как из кожи, мои капитаны.

        Мне теперь не выйти в море
        И не встретить их в порту.
        Ах, мой вечный санаторий -
        Как оскомина во рту!

 Капитаны мне скажут: "Давай не скули!"
 Ну а я не скулю - волком вою:
 Вы ж не просто с собой мои песни везли -
 Вы везли мою душу с собою.

 Вас встречали в порту толпы верных друзей,
 И я с вами делил ваши лавры, -
 Мне казалось, я тоже сходил с кораблей
 В эти Токио, Гамбурги, Гавры...

        Вам теперь не выйти в море,
        Мне не встретить их в порту.
        Ах, мой вечный санаторий -
        Как оскомина во рту!

 Я надеюсь, что море сильней площадей
 И прочнее домов из бетона,
 Море лучший колдун, чем земной чародей, -
 И я встречу вас из Лиссабона.

 Я механиков вижу во сне, шкиперов -
 Вижу я, что не бесятся с жира, -
 Капитаны по сходням идут с танкеров,
 С сухогрузов, да и с "пассажиров"...

        Нет, я снова выйду в море
        Или встречу их в порту, -
        К черту вечный санаторий
        И оскомину во рту!

 1971

x x x


 Я несла свою Беду
                по весеннему по льду, -
 Обломился лед - душа оборвалася -
 Камнем под воду пошла, -
                 а Беда - хоть тяжела,
 А за острые края задержалася.

 И Беда с того вот дня
                ищет по свету меня, -
 Слухи ходят - вместе с ней - с Кривотолками.
 А что я не умерла -
                знала голая ветла
 И еще - перепела с перепелками.

 Кто ж из них сказал ему,
                господину моему, -
 Только - выдали меня, проболталися, -
 И, от страсти сам не свой,
                 он отправился за мной,
 Ну а с ним - Беда с Молвой увязалися.

 Он настиг меня, догнал -
                обнял, на руки поднял, -
 Рядом с ним в седле Беда ухмылялася.
 Но остаться он не мог -
                был всего один денек, -
 А Беда - на вечный срок задержалася...

 1971

x x x


 "Я б тоже согласился на полет,
 Чтоб приобресть блага по возвращеньи! -
 Так кто-то говорил, - Да им везет!.."
 Так что ж он скажет о таком везенье?

 Корабль "Союз" и станция "Салют",
 И Смерть в конце, и Реквием  - в итоге...
 "СССР" - да, так передают
 Четыре буквы - смысл их дороги.

 И если Он - живет на небеси,
 И кто-то вдруг поднял у входа полог
 Его шатра. Быть может, он взбесил
 Всевышнего.
 Кто б ни был - космонавт или астролог...

 Для скорби в этом мире нет границ,
 Ах, если б им не быть для ликованья!
 И безгранична скорбь всех стран и лиц, -
 И это - дань всемирного признанья...

 31 июня 1971

x x x


 Жизнь оборвет мою водитель-ротозей.
 Мой труп из морга не востребует никто.
 Возьмут мой череп в краеведческий музей,
 Скелет пойдет на домино или лото.

 Ну все, решил - попью чайку, да и помру:
 Невмоготу свою никчемность превозмочь.
 Нет, лучше пусть все будет поутру,
 А то - лежи, пока не хватятся - всю ночь.

 В музее будут объегоривать народ,
 Хотя народу это, в общем, все равно.
 Мне глаз указкою проткнет экскурсовод
 И скажет: "Вот недостающее звено".

 Иль в виде фишек принесут меня на сквер,
 Перетряхнут, перевернут наоборот,
 И, сделав "рыбу", может быть, пенсионер
 Меня впервые добрым словом помянет.

 Я шел по жизни, как обычный пешеход,
 Я, чтоб успеть, всегда вставал в такую рань...
 Кто говорит, что уважал меня - тот врет.
 Одна... себя не уважающая пьянь.

 1971

x x x


 Целуя знамя в пропыленный шелк
 И выплюнув в отчаянье протезы,
 Фельдмаршал звал: "Вперед, мой славный полк!
 Презрейте смерть, мои головорезы!"

 И смятыми знаменами горды,
 Воспламенены талантливою речью, -
 Расталкивая спины и зады,
 Они стремились в первые ряды -
 И первыми ложились под картечью.

 Хитрец - и тот, который не был смел, -
 Не пожелав платить такую цену,
 Полз в задний ряд - но там не уцелел:
 Его свои же брали на прицел -
 И в спину убивали за измену.

 Сегодня каждый третий - без сапог,
 Но после битвы - заживут, как крезы, -
 Прекрасный полк, надежный, верный полк -
 Отборные в полку головорезы!

 А третьии средь битвы и беды
 Старались сохранить и грудь и спину, -
 Не выходя ни в первые ряды,
 Ни в задние, - но как из-за еды,
 Дрались за золотую середину.

 Они напишут толстые труды
 И будут гибнуть в рамах, на картине, -
 Те, что не вышли в первые ряды,
 Но не были и сзади - и горды,
 Что честно прозябали в середине.

 Уже трубач без почестей умолк,
 Не слышно меди, тише звон железа, -
 Разбит и смят надежный, верный полк,
 В котором сплошь одни головорезы.

 Но нет, им честь знамен не запятнать,
 Дышал фельдмаршал весело и ровно, -
 Чтоб их в глазах потомков оправдать,
 Он молвил: "Кто-то должен умирать -
 А кто-то должен выжить, - безусловно!"

 Пусть нет звезды тусклее, чем у них, -
 Уверенно дотянут до кончины -
 Скрываясь за отчаянных и злых
 Последний ряд оставив для других -
 Умеренные люди середины.

 В грязь втоптаны знамена, смятый шелк,
 Фельдмаршальские жезлы и протезы.
 Ах, славный полк!.. Да был ли славный полк,
 В котором сплошь одни головорезы?!

 1971

x x x


 Если все - и спасенье в ноже,
 И хирург с колпаком, -
 Лучше, чтоб это было уже,
 Чем сейчас и потом.

 1971

x x x


 Дурацкий сон, как кистенем,
        Избил нещадно.
 Невнятно выглядел я в нем
        И неприглядно.

 Во сне я лгал и предавал,
        И льстил легко я...
 А я и не подозревал
        В себе такое.

 Еще сжимал я кулаки
        И бил с натугой,
 Но мягкой кистию руки,
        А не упругой.

 Тускнело сновиденье, но
        Опять являлось.
 Смыкал я веки, и оно
        Возобновлялось.

 Я не шагал, а семенил
        На ровном брусе,
 Ни разу ногу не сменил, -
        Трусил и трусил.

 Я перед сильным лебезил,
        Пред злобным гнулся.
 И сам себе я мерзок был,
        Но не проснулся.

 Да это бред - я свой же стон
        Слыхал сквозь дрему,
 Но это мне приснился сон,
        А не другому.

 Очнулся я и разобрал
        Обрывок стона.
 И с болью веки разодрал,
        Но облегченно.

 И сон повис на потолке
        И распластался.
 Сон в руку ли? И вот в руке
        Вопрос остался.

 Я вымыл руки - он в спине
        Холодной дрожью.
 Что было правдою во сне,
        Что было ложью?

 Коль это сновиденье - мне
        Еще везенье.
 Но если было мне во сне
        Ясновиденье?

 Сон - отраженье мыслей дня?
        Нет, быть не может!
 Но вспомню - и всего меня
        Перекорежит.

 А после скажут: "Он вполне
        Все знал и ведал!"
 Мне будет мерзко, как во сне
        В котором предал.

 Или - в костер?.. Вдруг нет во мне
        Шагнуть к костру сил! -
 Мне будет стыдно как во сне,
        В котором струсил.

 Но скажут мне: "Пой в унисон!
        Жми что есть духу!"
 И я пойму: вот это сон,
        Который в руку.

 1971

Мои похороны,

или Страшный сон очень смелого человека



 Сон мне снится - вот те на:
 Гроб среди квартиры,
 На мои похорона
 Съехались вампиры, -

 Стали речи говорить -
 Все про долголетие, -
 Кровь сосать решили погодить:
 Вкусное - на третие.

        В гроб вогнали кое-как,
        А самый сильный вурдалак
        Все втискивал, и всовывал, -
        И плотно утрамбовывал, -
        Сопел с натуги, сплевывал
        И желтый клык высовывал.

 Очень бойкий упырек
 Стукнул по колену,
 Подогнал - и под шумок
 Надкусил мне вену.

 А умудренный кровосос
 Встал у изголовья
 И очень вдохновенно произнес
 Речь про полнокровье.

        И почетный караул
        Для приличия всплакнул, -
        Но я чую взглядов серию
        На сонную мою артерию:
        А если кто пронзит артерию -
        Мне это сна грозит потерею.

 Погодите, спрячьте крюк!
 Да куда же, черт, вы!
 Я же слышу, что вокруг, -
 Значит, я не мертвый.

 Яду капнули в вино,
 Ну а мы набросились, -
 Опоить меня хотели, но
 Опростоволосились.

        Тот, кто в зелье губы клал, -
        В самом деле дуба дал, -
        Ну а на меня - как рвотное
        То зелье приворотное:
        Здоровье у меня добротное,
        И закусил отраву плотно я.

 Так почему же я лежу,
 Дурака валяю, -
 Ну почему, к примеру, не заржу -
 Их не напугаю?!

 Я ж их мог прогнать давно
 Выходкою смелою -
 Мне бы взять пошевелиться, но
 Глупостей не делаю.

        Безопасный как червяк,
        Я лежу, а вурдалак
        Со стаканом носится -
        Сейчас наверняка набросится, -
        Еще один на шею косится -
        Ну, гад, он у меня допросится!

 Кровожадно вопия,
 Высунули жалы -
 И кровиночка моя
 Полилась в бокалы.

 Погодите - сам налью, -
 Знаю, знаю - вкусная!..
 Ну нате, пейте кровь мою,
 Кровососы гнусные!

        А сам - и мышцы не напряг
        И не попытался сжать кулак, -
        Потому что кто не напрягается,
        Тот никогда не просыпается,
        Тот много меньше подвергается
        И много больше сохраняется.

 Вот мурашки по спине
 Смертные крадутся...
 А всего делов-то мне
 Было, что - проснуться!

 ...Что, сказать, чего боюсь
 (А сновиденья - тянутся)?
 Да того, что я проснусь -
 А они останутся!..

 1971

x x x


 Зарыты в нашу память на века
 И даты, и события, и лица.
 А память как колодец глубока.
 Попробуй заглянуть: наверняка
 Лицо - и то неясно отразится.

        Разглядеть, что истинно, что ложно
        Может только беспристрастный суд.
        Осторожно с прошлым, осторожно...
        Не разбейте глиняный сосуд.

 Иногда как-то вдруг вспоминается
        Из войны пара фраз -
 Например, что сапер ошибается
        Только раз.

 Одни его лениво ворошат,
 Другие неохотно вспоминают,
 А третьи даже помнить не хотят, -
 И прошлое лежит, как старый клад,
 Который никогда не раскопают.

        И поток годов унес с границы
        Стрелки - указатели пути.
        Очень просто в прошлом заблудиться
        И назад дороги не найти.

 До сих пор как-то вдруг вспоминается
        Из войны пара фраз -
 Например, что сапер ошибается
        Только раз.

 С налета не вини - повремени!
 Есть у людей на все свои причины.
 Не скрыть, а позабыть хотят они:
 Ведь в толще лет еще лежат в тени
 Забытые заржавленные мины.

        В минном поле прошлого копаться
        Лучше без ошибок, потому
        Что на минном поле ошибаться...
        Нет! Не удавалось никому.

 До сих пор как-то вдруг вспоминается
        Из войны пара фраз -
 Например, что сапер ошибается
        Только раз.

 Один толчок - и стрелки побегут,
 А нервы у людей не из каната,
 И будет взрыв, и перетрется жгут...
 Но, может, мину вовремя найдут
 И извлекут до взрыва детонатор.

        Спит земля, врачует раны снами,
        Но еще находят мины в ней...
        Нужно брать их чистыми руками
        И взрывать подальше от людей.

 До сих пор как-то вдруг вспоминается
        Из войны пара фраз -
 Например, что сапер ошибается
        Только раз.

 1971

x x x


 Давно, в эпоху мрачного язычества,
 Огонь горел исправно, без помех,
 А ныне, в век сплошного электричества,
 Шабашник - самый главный человек.

        Нам внушают про проводку,
        А нам слышится - про водку,
        Нам толкуют про тройник,
        А мы слышим: "...На троих!"

 У нас теперь и опыт есть, и знание,
 За нами невозможно доглядеть -
 Нарочно можем сделать замыкание,
 Чтоб без работы долго не сидеть.

 И мы - необходимая инстанция, -
 Нужны, как выключателя щелчок.
 Вам кажется - шалит электростанция,
 А это мы поставили "жучок".

 Шабаш-электро наш нарубит дров еще,
 С ним вместе - дружный смежный шабаш-газ.
 "Шабашник" - унизительное прозвище,
 Но что-то не обходятся без нас.

 1971

x x x


        Может быть, моряком по призванию
        Был поэт Руставели Шота...
        По швартовому расписанию
        Занимает команда места.

 Кто-то подал строителям мудрый совет -
 Создавать поэтический флот.
 И теперь Руставели - не просто поэт,
 "Руставели" - большой теплоход.

        А поэта бы уболтало бы,
        И в три бала бы он померк,
        А теперь гляди с верхней палубы
        Черный корпус его, белый верх.

 Непохожих поэтов сравнить нелегко -
 В разный срок отдавали концы
 Руставели с Шевченко и Пушкин с Франко...
 А на море они - близнецы.

        О далеких странах мечтали - и
        Вот не дожили - очень жаль!..
        И "Шевченко" теперь - близ Италии,
        А "Франко" идет в Монреаль.

 1971

x x x


                Александру Назаренко
                и экипажу теплохода "Шота Руставели"

 Лошадей двадцать тысяч в машины зажаты -
 И хрипят табуны, стервенея, внизу.
 На глазах от натуги худеют канаты,
 Из себя на причал выжимая слезу.

 И команды короткие, злые
 Быстрый ветер уносит во тьму:
 "Кранцы за борт!", "Отдать носовые!"
 И - "Буксир, подработать корму!"

        Капитан, чуть улыбаясь, -
        Все, мол, верно - молодцы, -
        От земли освобождаясь,
        Приказал рубить концы.

 Только снова назад обращаются взоры -
 Цепко держит земля, все и так и не так:
 Почему слишком долго не сходятся створы,
 Почему слишком часто мигает маяк?!

 Все в порядке, конец всем вопросам.
 Кроме вахтенных, все - отдыхать!
 Но пустуют каюты - матросам
 К той свободе еще привыкать.

        Капитан, чуть улыбаясь,
        Молвил только: "Молодцы!"
        От земли освобождаясь,
        Нелегко рубить концы.

 Переход - двадцать дней, - рассыхаются шлюпки,
 Нынче утром последний отстал альбатрос...
 Хоть бы - шторм! Или лучше - чтоб в радиорубке
 Обалдевший радист принял чей-нибудь SOS.

 Так и есть: трое - месяц в корыте,
 Яхту вдребезги кит разобрал...
 Так за что вы нас благодарите -
 Вам спасибо за этот аврал!

        Капитан, чуть улыбаясь,
        Бросил только: "Молодцы!" -
        Тем, кто, с жизнью расставаясь,
        Не хотел рубить концы.

 И опять будут Фиджи, и порт Кюрасао,
 И еще черта в ступе и бог знает что,
 И красивейший в мире фиорд Мильфорсаун -
 Все, куда я ногой не ступал, но зато -

 Пришвартуетесь вы на Таити
 И прокрутите запись мою, -
 Через самый большой усилитель
 Я про вас на Таити спою.

        Скажет мастер, улыбаясь,
        Мне и песне: "Молодцы!"
        Так, на суше оставаясь,
        Я везде креплю концы.

 И опять продвигается, словно на ринге,
 По воде осторожная тень корабля.
 В напряженье матросы, ослаблены шпринги...
 Руль полборта налево - и в прошлом земля!

 1971

x x x


 Мы живем в большом селе Большие Вилы,
        Нас два брата, два громилы.
 Я ошибочно скосил дубову рощу,
        Брату - это даже проще.

        Нас все любят, но боятся жутко -
                Вдвоем мы
                Не жидки!
        Мы с понятьем, конечно, не шутка -
                Убьем по
                Ошибке.

 Вот послали нас всем миром - ми и плачем -
        К чертям собачьим, к чертям собачьим,
 Но нашли мы избавление от смерти
        И сами вышли в собачьи черти!

        Мы теперь овес едим горстями.
                Кто скажется -
                Под дых ему!
        И с предшествующими чертями
                Собачимся
                По ихнему.

 Ну, побыли мы чертями - и обратно:
        Понятно, понятно!
 Если встретим мы кого-нибудь дорогой -
        Брат просит: "Не трогай!"

        Я еще чуть-чуть тренировался -
                Гнул дула
                На танке.
        И поэтому братан боялся -
                Я: "Здравствуй!"
                Он - в дамки!

 Жить можно бы, и даже - смело,
        Но нет подходящего дела.
 Так и мыкаемся с братом по свету,
        А дела подходящего нету.

        Я всегда кричу братану:
                Гляди в оба,
                Братень!
        Я маленько поотстану,
                Может, обо-
                ротень!

 Но послали на селе нас, как и раньше,
        Куда подальше, куда подальше...
 Мы же с братиком протопали планету -
        Такого места в помине нету!

        И задумали мы с братом думку
                Вдвоем мы
                В три смены...
        Брат все двери искусал - и все ж додумкал:
                Пойдем мы
                В спортсмены!

 1971

Про двух громилов -

братьев Прова и Николая



 Как в селе Большие Вилы,
 Где еще сгорел сарай,
 Жили-были два громилы
 Огромадной жуткой силы -
 Братья Пров и Николай.

 Николай - что понахальней -
 По ошибке лес скосил,
 Ну а Пров - в опочивальни
 Рушил стены - и входил.

        Как братья не вяжут лыка,
        Пьют отвар из чаги -
        Все от мала до велика
        Прячутся в овраге.

 В общем, лопнуло терпенье, -
 Ведь добро - свое, не чье, -
 И идти на усмиренье
 Порешило мужичье.

 Николай - что понахальней, -
 В тот момент быка ломал,
 ну а Пров в какой-то спальне
 С маху стену прошибал.

        "Эй, братан, гляди - ватага, -
        С кольями, да слышь ли, -
        Чтой-то нынче из оврага
        Рановато вышли!"

 Неудобно сразу драться -
 Наш мужик так не привык, -
 Стали прежде задираться:
 "Для чего, скажите, братцы,
 Нужен вам безрогий бык?!"

 Николаю это странно:
 "Если жалко вам быка -
 С удовольствием с братаном
 Можем вам намять бока!"

        Где-то в поле замер заяц,
        Постоял - и ходу...
        Пров ломается, мерзавец,
        Сотворивши шкоду.

 "Ну-ка, кто попробуй вылезь -
 Вмиг разделаюсь с врагом!"
 Мужики перекрестились -
 Всей ватагой навалились:
 Кто - багром, кто - батогом.

 Николай, печась о брате,
 Первый натиск отражал,
 Ну а Пров укрылся в хате
 И оттуда хохотал.

        От могучего напора
        Развалилась хата, -
        Пров оттяпал ползабора
        Для спасенья брата.

 "Хватит, брат, обороняться -
 Пропадать так пропадать!
 Коля, нечего стесняться, -
 Колья начали ломаться, -
 Надо, Коля, нападать!"

 По мужьям да по ребятам
 Будут бабы слезы лить...
 Но решили оба брата
 С наступленьем погодить.

        "Гляди в оба, братень, -
        Со спины заходят!"
        "Может, оборотень?"
        "Не похоже вроде!"

 Дело в том, что к нам в селенье
 Напросился на ночлег -
 И остался до Успенья,
 А потом - на поселенье
 Никчемушный человек.

 И сейчас вот из-за крика
 Ни один не услыхал:
 Этот самый горемыка
 Чтой-то братьям приказал.

        Кровь уже лилась ручьями, -
        Так о чем же речь-то?
        "Бей братьев!" - Но вдруг с братьями
        Сотворилось нечто:

 Братьев как бы подкосило -
 Стали братья отступать -
 Будто вмиг лишились силы...
 Мужичье их попросило
 Больше бед не сотворять.

 ...Долго думали-гадали,
 Что блаженный им сказал, -
 Как затылков ни чесали -
 Ни один не угадал.

        И решили: он заклятьем
        Обладает, видно...
        Ну а он сказал лишь: "Братья,
        Как же вам не стыдно!"

 1971

x x x


 С общей суммой шестьсот пятьдесят килограмм
 Я недавно вернулся из Штатов,
 Но проблемы бежали за мной по пятам
 Вслед за ростом моих результатов.

        Пытаются противники
        Рекорды повторить...
        Ах! Я такой спортивненький,
        Что страшно говорить.

 Но супруга, с мамашей своею впотьмах
 Пошептавшись, сказала, белея:
 "Ты отъелся на американских харчах
 И на вид стал еще тяжелее!

 Мне с соседями стало невмочь говорить,
 Вот на кухне натерпишься сраму!
 Ты же можешь меня невзначай придавить
 И мою престарелую маму".

 Как же это попроще сказать им двоим,
 Чтоб дошло до жены и до мамы, -
 Что пропорционально рекордам моим
 Вырастают мои килограммы?

 Может, грубо сказал (так бывает со мной,
 Когда я чрезвычайно отчаюсь):
 "Я тебя как-нибудь обойду стороной,
 Но за мамину жизнь не ручаюсь".

 И шныряют по рынку супруга и мать,
 И корзины в руках - словно гири...
 Ох, боюсь, что придется мне дни коротать
 С самой сильною женщиной в мире.

 "Хорошо, - говорю, - прекращаю разбег,
 Начинаю сидеть на диете".
 Но супруге приятно, что я - человек
 Самый сильный на нашей планете.

 Мне полтонны - не вес, я уже к семистам
 Подбираюсь и требую пищи,
 А она говорит: "Что ты возишься там?!
 Через год, - говорит, - чтоб до тыщи!"

 Тут опять парадокс, план жены моей смел,
 Ультиматум поставлен мне твердый,
 Чтоб свой собственный вес поднимать я не смел,
 Но еще - чтобы бил я рекорды.

 И с мамашей они мне устроили пост,
 И моя худоба процветала,
 Штангу я в трех попытках ронял на помост.
 Проиграл я, но этого мало.

 Я с позором едва притащился домой,
 И жена из-за двери сказала,
 Что ей муторно жить с проигравшим со мной,
 И мамаша ее поддержала.

 Бил, но дверь не сломалась, сломалась семья.
 Я полночи стоял у порога
 И ушел. Да, тяжелая доля моя
 Тяжелее, чем штанга - намного!

 1971

Песня о штангисте



                        Василию Алексееву

 Как спорт - поднятье тяжестей не ново
 В истории народов и держав:
 Вы помните, как некий грек
                        другого
 Поднял и бросил, чуть попридержав?

 Как шею жертвы, круглый гриф сжимаю -
 Чего мне ждать: оваций или - свист?
 Я от земли Антея отрываю,
 Как первый древнегреческий штангист.

        Не отмечен грацией мустанга,
        Скован я, в движеньях не скор.
        Штанга, перегруженная штанга -
        Вечный мой соперник и партнер.

 Такую неподъемную громаду
 Врагу не пожелаю своему -
 Я подхожу к тяжелому снаряду
 С тяжелым чувством: вдруг не подниму?!

 Мы оба с ним как будто из металла,
 Но только он - действительно металл.
 А я так долго шел до пьедестала,
 Что вмятины в помосте протоптал.

        Не отмечен грацией мустанга,
        Скован я, в движеньях не скор.
        Штанга, перегруженная штанга -
        Вечный мой соперник и партнер.

 Повержен враг на землю - как красиво! -
 Но крик "Вес взят!" у многих на слуху.
 "Вес взят!" - прекрасно, но несправедливо:
 Ведь я внизу, а штанга наверху.

 Такой триумф подобен пораженью,
 А смысл победы до смешного прост:
 Все дело в том, чтоб, завершив движенье,
 С размаху штангу бросить на помост.

        Не отмечен грацией мустанга,
        Скован я, в движеньях не скор.
        Штанга, перегруженная штанга -
        Вечный мой соперник и партнер.

 Он вверх ползет - чем дальше, тем безвольней, -
 Мне напоследок мышцы рвет по швам.
 И со своей высокой колокольни
 Мне зритель крикнул: "Брось его к чертям!"

 Еще одно последнее мгновенье -
 И брошен наземь мой железный бог!
 ...Я выполнял обычное движенье
 С коротким злым названием "рывок".

 1971

x x x


 Я все вопросы освещу сполна -
 Дам любопытству удовлетворенье!
 Да, у меня француженка жена -
 Но русского она происхожденья.

 Нет, у меня сейчас любовниц нет.
 А будут ли? Пока что не намерен.
 Не пью примерно около двух лет.
 Запью ли вновь? Не знаю, не уверен.

        Да нет, живу не возле "Сокола"...
        В Париж пока что не проник.
        Да что вы все вокруг да около -
        Да спрашивайте напрямик!

 Я все вопросы освещу сполна -
 Как на духу попу в исповедальне!
 В блокноты ваши капает слюна -
 Вопросы будут, видимо, о спальне...

 Да, так и есть! Вот густо покраснел
 Интервьюер: "Вы изменяли женам?" -
 Как будто за портьеру подсмотрел
 Иль под кровать залег с магнитофоном.

        Да нет, живу не возле "Сокола"...
        В Париж пока что не проник.
        Да что вы все вокруг да около -
        Да спрашивайте напрямик!

 Теперь я к основному перейду.
 Один, стоявший скромно в уголочке,
 Спросил: "А что имели вы в виду
 В такой-то песне и в такой-то строчке?"

 Ответ: во мне Эзоп не воскресал,
 В кармане фиги нет - не суетитесь, -
 А что имел в виду - то написал, -
 Вот - вывернул карманы - убедитесь!

        Да нет, живу не возле "Сокола"...
        В Париж пока что не проник.
        Да что вы все вокруг да около -
        Да спрашивайте напрямик!

 1971

Певец у микрофона



 Я весь в свету, доступен всем глазам, -
 Я приступил к привычной процедуре:
 Я к микрофону встал как к образам...
 Нет-нет, сегодня точно - к амбразуре.

 И микрофону я не по натру -
 Да, голос мой любому опостылет, -
 Уверен, если где-то я совру -
 Он ложь мою безжалостно усилит.

        Бьют лучи от рампы мне под ребра,
        Светят фонари в лицо недобро,
        И слепят с боков прожектора,
        И - жара!.. Жара!.. Жара!

 Сегодня я особенно хриплю,
 Но изменить тональность не рискую, -
 Ведь если я душою покривлю -
 Он ни за что не выправит кривую.

 Он, бестия, потоньше острия -
 Слух безотказен, слышит фальшь до йоты, -
 Ему плевать, что не в ударе я, -
 Но пусть я верно выпеваю ноты!

        Бьют лучи от рампы мне под ребра,
        Светят фонари в лицо недобро,
        И слепят с боков прожектора,
        И - жара!.. Жара!.. Жара!

 На шее гибкой этот микрофон
 Своей змеиной головою вертит:
 Лишь только замолчу - ужалит он, -
 Я должен петь - до одури, до смерти.

 Не шевелись, не двигайся, не смей!
 Я видел жало - ты змея, я знаю!
 И я - как будто заклинатель змей:
 Я не пою - я кобру заклинаю!

        Бьют лучи от рампы мне под ребра,
        Светят фонари в лицо недобро,
        И слепят с боков прожектора,
        И - жара!.. Жара!.. Жара!

 Прожорлив он, и с жадностью птенца
 Он изо рта выхватывает звуки,
 Он в лоб мне влепит девять грамм свинца, -
 Рук не поднять - гитара вяжет руки!

 Опять не будет этому конца!
 Что есть мой микрофон - кто мне ответит?
 Теперь он - как лампада у лица,
 Но я не свят, и микрофон не светит.

 Мелодии мои попроще гамм,
 Но лишь сбиваюсь с искреннего тона -
 Мне сразу больно хлещет по щекам
 Недвижимая тень от микрофона.

        Бьют лучи от рампы мне под ребра,
        Светят фонари в лицо недобро,
        И слепят с боков прожектора,
        И - жара!.. Жара!

 1971

Песня микрофона



 Я оглох от ударов ладоней,
 Я ослеп от улыбок певиц, -
 Сколько лет я страдал от симфоний,
 Потакал подражателям птиц!

 Сквозь меня многократно просеясь,
 Чистый звук в ваши души летел.
 Стоп! Вот - тот, на кого я надеюсь.
 Для кого я все муки стерпел.

        Сколько раз в меня шептали про луну,
        Кто-то весело орал про тишину,
        На пиле один играл - шею спиливал, -
        А я усиливал,
                        усиливал,
                                усиливал...

 На "низах" его голос утробен,
 На "верхах" он подобен ножу, -
 Он покажет, на что он способен, -
 Но и я кое-что покажу!

 Он поет задыхаясь, с натугой -
 Он устал, как солдат на плацу, -
 Я тянусь своей шеей упругой
 К золотому от пота лицу.

        Сколько раз в меня шептали про луну,
        Кто-то весело орал про тишину,
        На пиле один играл - шею спиливал, -
        А я усиливал,
                        усиливал,
                                усиливал...

 Только вдруг: "Человече, опомнись, -
 Что поешь?! Отдохни - ты устал.
 Эта - патока, сладкая помесь!
 Зал, скажи, чтобы он перестал!.."

 Все напрасно - чудес не бывает, -
 Я качаюсь, я еле стою, -
 Он бальзамом мне горечь вливает
 В микрофонную глотку мою.

        Сколько раз в меня шептали про луну,
        Кто-то весело орал про тишину,
        На пиле один играл - шею спиливал, -
        А я усиливал,
                        усиливал,
                                усиливал...

 В чем угодно меня обвините -
 Только против себя не пойдешь:
 По профессии я - усилитель, -
 Я страдал - но усиливал ложь.

 Застонал я - динамики взвыли, -
 Он сдавил мое горло рукой...
 Отвернули меня, умертвили -
 Заменили меня на другой.

 Тот, другой, - он все стерпит и примет, -
 Он навинчен на шею мою.
 Нас всегда заменяют другими,
 Чтобы мы не мешали вранью.

 ...Мы в чехле очень тесно лежали -
 Я, штатив и другой микрофон, -
 И они мне, смеясь, рассказали,
 Как он рад был, что я заменен.

 1971

Песня из радиоспектакля

"Зеленый фургон"



        Нет друга, но смогу ли
        Не вспоминать его -
        Он спас меня от пули
        И много от чего, -

        Ведь если станет плохо
        С душой иль с головой,
        То он в мгновенье ока
        Окажется со мной.

 И где бы он не был, куда б не уехал, -
 Как прежде, в бою, и а огне, и в дыму,
 Я знаю, что он мне желает успеха,
 Я тоже успеха желаю ему.

 1971

x x x


 "Не бросать!", "Не топтать!" -
 Это модно понять,
 Или, там, "Не сорить!", -
 Это что говорить...

 "Без звонка не входить!" -
 Хорошо, так и быть.
 Я нормальные "не"
 Уважаю вполне.

        Но когда это - не
        Приносить-распивать,
        Это "не" - не по мне,
        Не могу принимать.

        Вот мы делаем вид
        За проклятым "козлом":
        Друг костяшкой стучит,
        Мол, играем - не пьем.

        А красиво ль - втроем
        Разливать под столом!..
        А что - лучше втроем
        Лезть с буылкою в дом?

        Ну а дома жена -
        Не стоит на ногах, -
        И не знает она
        О подкожных деньгах.

        Если с ночи - "Молчи,
        Не шуми, не греми,
        Не кричи, не стучи,
        Пригляди за детьми..."

        Где же тут пировать:
        По стакану - и в путь!
        А начнешь шуровать -
        Разобьешь что-нибудь.

        И соседка опять
        "Алкоголик!" - орет.
        А начнешь возражать -
        Участковый придет.

        Он, пострел, все успел -
        Вон составится акт:
        нецензурно, мол, пел,
        Так и так, так и так.

        Съел кастрюлю с гусем,
        У соседки лег спать,
        И еще - то да се...
        Набежит суток пять!

        Так и может все быть,
        Если расшифровать
        Это "Не приносить!",
        Это "Не распивать!"

 "Не бросать!", "Не топтать!" -
 Это модно понять...
 И еще надо вскрыть
 Смысл слов "Не курить!"...

 Я встаю ровно в шесть
 (Это надо учесть),
 До без четверти пять
 У станка мне стоять.

 Засосу я кваску
 Иногда в перерыв,
 И обратно - к станку,
 Даже не покурив.

 И точу я в тоске
 Шпинделя да фрезы,
 Ну а на языке -
 Вкус соленой слезы.

 Покурить, например?
 Но - нельзя прерывать,
 И мелькает в уме
 Моя бедная "мать".

 Дома я свежий лук
 На закуску крошу,
 Забываюсь - и вслух
 Это произношу.

 И глядит мне сосед -
 И его ребятня -
 Укоризненно вслед,
 Осуждая меня.

 1971

Милицейский протокол



 Считай по-нашему, мы выпили не много, -
 Не вру, ей-бога, - скажи, Серега!
 И если б водку гнать не из опилок,
 То че б нам было с пяти бутылок!

 ...Вторую пили близ прилавка в закуточке, -
 Но это были еще цветочки, -
 Потом - в скверу, где детские грибочки,
 Потом - не помню, - дошел до точки.

 Я пил из горлышка, с устатку и не евши,
 Но - как стекло был, - остекленевший.
 А уж когда коляска подкатила,
 Тогда в нас было - семьсот на рыло!

 Мы, правда, третьего насильно затащили, -
 Ну, тут промашка - переборщили.
 А что очки товарищу разбили -
 Так то портвейном усугубили.

 Товарищ первый нам сказал, что, мол, уймитесь,
 Что - не буяньте, что - разойдитесь.
 На "разойтись" я тут же согласился -
 И разошелся, - и расходился!

 Но если я кого ругал - карайте строго!
 Но это вряд ли, - скажи, Серега!
 А что упал - так то от помутненья,
 Орал не с горя - от отупенья.

 ...Теперь позвольте пару слов без протокола.
 Чему нас учит семья и школа?
 Что жизнь сама таких накажет строго.
 Тут мы согласны, - скажи, Серега!

 Вот он проснется утром - протрезвеет - скажет:
 Пусть жизнь осудит, пусть жизнь накажет!
 Так отпустите - вам же легче будет:
 Чего возиться, раз жизнь осудит!

 Вы не глядите, что Сережа все кивает, -
 Он соображает, все понимает!
 А что молчит - так это от волненья,
 От осознанья и просветленья.

 Не запирайте, люди, - плачут дома детки, -
 Ему же - в Химки, а мне - в Медведки!..
 Да, все равно: автобусы не ходят,
 Метро закрыто, в такси не содят.

 Приятно все-таки, что нас здесь уважают:
 Гляди - подвозят, гляди - сажают!
 Разбудит утром не петух, прокукарекав, -
 Сержант подымет - как человеков!

 Нас чуть не с музыкой проводят, как проспимся.
 Я рупь заначил, - опохмелимся!
 И все же, брат, трудна у нас дорога!
 Эх, бедолага! Ну спи, Серега!

 1971

Песня конченого человека



 Истома ящерицей ползает в костях,
 И сердце с трезвой головой не на ножах,
 И не захватывает дух на скоростях,
 Не холодеет кровь на виражах.

 И не прихватывает горло от любви,
 И нервы больше не в натяжку, - хочешь - рви, -
 Повисли нервы, как веревки от белья,
 И не волнует, кто кого, - он или я.

        На коне, -
                толкни -
                        я с коня.
        Только "не",
                только "ни"
                        у меня.

 Не пью воды - чтоб стыли зубы - питьевой
 И ни событий, ни людей не тороплю,
 Мой лук валяется со сгнившей тетивой,
 Все стрелы сломаны - я ими печь топлю.

 Не напрягаюсь, не стремлюсь, а как-то так...
 Не вдохновляет даже самый факт атак.
 Сорви-голов не принимаю и корю,
 Про тех, кто в омут головой, - не говорю.

        На коне, -
                толкни -
                        я с коня.
        Только "не",
                только "ни"
                        у меня.

 И не хочу ни выяснять, ни изменять
 И ни вязать и ни развязывать узлы.
 Углы тупые можно и не огибать,
 Ведь после острых - это не углы.

 Свободный ли, тугой ли пояс - мне-то что!
 Я пули в лоб не удостоюсь - не за что.
 Я весь прозрачный, как раскрытое окно,
 Я неприметный, как льняное полотно.

        На коне, -
                толкни -
                        я с коня.
        Только "не",
                только "ни"
                        у меня.

 Не ноют раны, да и шрамы не болят -
 На них наложены стерильные бинты!
 И не волнуют, не свербят, не теребят
 Ни мысли, ни вопросы, ни мечты.

 Любая нежность душу не разбередит,
 И не внушит никто, и не разубедит.
 А так как чужды всякой всячины мозги,
 То ни предчувствия не жмут, ни сапоги.

        На коне, -
                толкни -
                        я с коня.
        Только "не",
                только "ни"
                        у меня.

 Ни философский камень больше не ищу,
 Ни корень жизни, - ведь уже нашли женьшень.
 Не вдохновляюсь, не стремлюсь, не трепещу
 И не надеюсь поразить мишень.

 Устал бороться с притяжением земли -
 Лежу, - так больше расстоянье до петли.
 И сердце дергается словно не во мне, -
 Пора туда, где только "ни" и только "не".

        На коне, -
                толкни -
                        я с коня.
        Только "не",
                только "ни"
                        у меня.

 1971

x x x


 Так дымно, что в зеркале нет отраженья
 И даже напротив не видно лица,
 И пары успели устать от круженья, -
 Но все-таки я допою до конца!

        Все нужные ноты давно
                                   сыграли,
        Сгорело, погасло вино
                                в бокале,
        Минутный порыв говорить -
                                пропал, -
        И лучше мне молча допить
                                бокал...

 Полгода не балует солнцем погода,
 И души застыли под коркою льда, -
 И, видно, напрасно я жду ледохода,
 И память не может согреть в холода.

        Все нужные ноты давно
                                   сыграли,
        Сгорело, погасло вино
                                в бокале,
        Минутный порыв говорить -
                                пропал, -
        И лучше мне молча допить
                                бокал...

 В оркестре играют устало, сбиваясь,
 Смыкается круг - не порвать мне кольца...
 Спокойно! Мне лучше уйти улыбаясь, -
 И все-таки я допою до конца!

        Все нужные ноты давно
                                   сыграли,
        Сгорело, погасло вино
                                в бокале,
        Тусклей, равнодушней оскал
                                зеркал...
        И лучше мне просто разбить
                                бокал!

 1971

Случай



 Мне в ресторане вечером вчера
 Сказали с юморком и с этикетом,
 Что киснет водка, выдохлась икра -
 И что у них ученый по ракетам.

 И многих с водкой помня пополам,
 Не разобрав, что плещется в бокале,
 Я, улыбаясь, подходил к столам
 И отзывался, если окликали.

 Вот он - надменный, словно Ришелье,
 Как благородный папа в старом скетче, -
 Но это был - директор ателье,
 И не был засекреченный ракетчик.

 Со мной гитара, струны к ней в запас,
 И я гордился тем, что тоже в моде:
 К науке тяга сильная сейчас -
 Но и к гитаре тяга есть в народе.

 Я ахнул залпом и разбил бокал -
 Мгновенно мне гитару дали в руки, -
 Я три своих аккорда перебрал,
 Запел и запил - от любви к науке.

 Я пел и думал: вот икра стоит,
 А говорят - кеты не стало в реках;
 А мой ученый где-нибудь сидит
 И мыслит в миллионах и парсеках...

 И, обнимая женщину в колье
 И сделав вид, что хочет в песни вжиться,
 Задумался директор ателье -
 О том, что завтра скажет сослуживцам.

 Он предложил мне позже на дому,
 Успев включить магнитофон в портфеле:
 "Давай дружить домами!" Я ему
 Сказал: "Давай, - мой дом - твой дом моделей".

 И я нарочно разорвал струну
 И, утаив, что есть запас в кармане,
 Сказал: "Привет! Зайти не премину,
 В другой раз, - если будет марсианин".

 Я шел домой - под утро, как старик, -
 Мне под ноги катались дети с горки,
 И аккуратный первый ученик
 Шел в школу получать свои пятерки.

 Ну что ж, мне поделом и по делам -
 Лишь первые
                пятерки получают...
 Не надо подходить к чужим столам
 И отзываться, если окликают.

 1971

x x x


 Нет прохода и давно
 В мире от нахалов, -
 Мразь и серость пьют вино
 Из чужих бокалов.

 В виде тряпок видел их -
 Грязных, невозможных,
 В туалетах не мужских -
 Противоположных.

 1971

Песенка про мангустов



 "Змеи, змеи кругом - будь им пусто!" -
 Человек в исступленье кричал -
 И позвал на подмогу мангуста,
 Чтобы, значит, мангуст выручал.

 И мангусты взялись за работу,
 Не щадя ни себя, ни родных, -
 Выходили они на охоту
 Без отгулов и без выходных.

 И в пустынях, в степях и в пампасах
 Даже дали наказ патрулям -
 Игнорировать змей безопасных
 И сводить ядовитых к нулям.

 Приготовьтесь - сейчас будет грустно:
 Человек появился тайком -
 И поставил силки на мангуста,
 Объявив его вредным зверьком.

 Он наутро пришел - с ним собака -
 И мангуста упрятал в мешок, -
 А мангуст отбивался и плакал,
 И кричал: "Я - полезный зверек!"

 Но зверьков в переломах и ранах,
 Все швыряли в мешок, как грибы, -
 Одуревших от боли в капканах
 Ну и от поворота судьбы.

 И гадали они: в чем же дело -
 Почему нас несут на убой?
 И сказал им мангуст престарелый
 С перебитой передней ногой:

 "Козы в Бельгии съели капусту,
 Воробьи - рис в Китае с полей,
 А в Австралии злые мангусты
 Истребили полезнейших змей.

 Вот за это им вышла награда
 От расчетливых этих людей, -
 Видно, люди не могут без яда,
 Ну а значит - не могут без змей"...

 И снова:

 "Змеи, змеи кругом - будь им пусто!" -
 Человек в исступленье кричал -
 И позвал на подмогу...

 Ну, и так далее -
        как "Сказка про белого бычка".

 1971

Баллада о бане



 Благодать или благословение
 Ниспошли на подручных твоих -
 Дай нам, Бог, совершить омовение,
 Окунаясь в святая святых!

 Исцеленьем от язв и уродства
 Будет душ из живительных вод, -
 Это - словно возврат первородства,
 Или нет - осушенье болот.

 Все порок, грехи и печали,
 Равнодушье, согласье и спор -
 Пар, который вот только наддали,
 Вышибает, как пули, из пор.

 Все, что мучит тебя, - испарится
 И поднимется вверх, к небесам, -
 Ты ж, очистившись, должен спуститься -
 Пар с грехами расправится сам.

 Не стремись прежде времени к душу,
 Не равняй с очищеньем мытье, -
 Нужно выпороть веником душу,
 Нужно выпарить смрад из нее.

 Здесь нет голых - стесняться не надо,
 Что кривая рука да нога.
 Здесь - подобие райского сада, -
 Пропуск тем, кто раздет донага.

 И в предбаннике сбросивши вещи,
 Всю одетость свою позабудь -
 Одинаково веничек хлещет,
 Так что зря не вытягивай грудь!

 Все равны здесь единым богатством,
 Все легко переносят жару, -
 Здесь свободу и равенство с братством
 Ощущаешь в кромешном пару.

 Загоняй поколенья в парную
 И крещенье принять убеди, -
 Лей на нас свою воду святую -
 И от варварства освободи!

 1971

x x x


 Прошла пора вступлений и прелюдий, -
 Все хорошо - не вру, без дураков.
 Меня к себе зовут большие люди -
 Чтоб я им пел "Охоту на волков"...

        Быть может, запись слышал из окон,
        А может быть, с детьми ухи не сваришь -
        Как знать, - но приобрел магнитофон
        Какой-нибудь ответственный товарищ.

 И, предаваясь будничной беседе
 В кругу семьи, где свет торшера тускл, -
 Тихонько, чтоб не слышали соседи,
 Он взял, да и нажал на кнопку "пуск".

        И там, не разобрав последних слов, -
        Прескверный дубль достали на работе -
        Услышал он "Охоту на волков"
        И кое-что еще на обороте.

 И все прослушав до последней ноты,
 И разозлясь, что слов последних нет,
 Он поднял трубку: "Автора "Охоты"
 Ко мне пришлите завтра в кабинет!"

        Я не хлебнул для храбрости винца, -
        И, подавляя частую икоту,
        С порога - от начала до конца -
        Я проорал ту самую "Охоту".

 Его просили дети, безусловно,
 Чтобы была улыбка на лице, -
 Но он меня прослушал благосклонно
 И даже аплодировал в конце.

        И об стакан бутылкою звеня,
        Которую извлек из книжной полки,
        Он выпалил: "Да это ж - про меня!
        Про нас про всех - какие, к черту, волки!"

 ...Ну все, теперь, конечно, что-то будет -
 Уже три года в день по пять звонков:
 Меня к себе зовут большие люди -
 Чтоб я им пел "Охоту на волков".

 1971

x x x


 Неизвестно одной моей бедной мамане,
        Что я с самого детства сижу,
 Что держу я какую-то фигу в кармане
        И вряд ли ее покажу.

 1971

Горизонт



 Чтоб не было следов, повсюду подмели...
 Ругайте же меня, позорьте и трезвоньте:
 Мой финиш - горизонт, а лента - край земли, -
 Я должен первым быть на горизонте!

 Условия пари одобрили не все -
 И руки разбивали неохотно.
 Условье таково: чтоб ехать - по шоссе,
 И только по шоссе - бесповоротно.

        Наматываю мили на кардан
        И еду параллельно проводам, -
        Но то и дело тень перед мотором -
        То черный кот, то кто-то в чем-то черном.

 Я знаю - мне не раз в колеса палки ткнут.
 Догадываюсь, в чем и как меня обманут.
 Я знаю, где мой бег с ухмылкой пресекут
 И где через дорогу трос натянут.

 Но стрелки я топлю - на этих скоростях
 Песчинка обретает силу пули, -
 И я сжимаю руль до судорог в кистях -
 Успеть, пока болты не затянули!

        Наматываю мили на кардан
        И еду вертикально к проводам, -
        Завинчивают гайки, - побыстрее! -
        Не то поднимут трос как раз где шея.

 И плавится асфальт, протекторы кипят,
 Под ложечкой сосет от близости развязки.
 Я голой грудью рву натянутый канат, -
 Я жив - снимите черные повязки!

 Кто вынудил меня на жесткое пари -
 Нечистоплотный в споре и расчетах.
 Азарт меня пьянит, но как ни говори,
 Я торможу на скользких поворотах.

        Наматываю мили на кардан
        Назло канатам, тросам, проводам -
        Вы только проигравших урезоньте,
        Когда я появлюсь на горизонте!

 Мой финиш - горизонт - по-прежнему далек,
 Я ленту не порвал, но я покончил с тросом, -
 Канат не пересек мой шейный позвонок,
 Но из кустов стреляют по колесам.

 Меня ведь не рубли на гонку завели, -
 Меня просили: "Миг не проворонь ты -
 Узнай, а есть предел - там, на краю земли,
 И - можно ли раздвинуть горизонты?"

        Наматываю мили на кардан.
        Я пулю в скат влепить себе не дам.
        Но тормоза отказывают, - кода! -
        Я горизонт промахиваю с хода!

 1971

Песня автозавистника



 Произошел необъяснимый катаклизм:
 Я шел домой по тихой улице своей -
 Глядь, мне навстречу нагло прет капитализм,
 Звериный лик свой скрыв под маской "Жигулей"!

 Я по подземным переходам не пойду:
 Визг тормозов мне - как романс о трех рублях, -
 За то ль я гиб и мерз в семнадцатом году,
 Чтоб частный собственник глумился в "Жигулях"!

        Он мне не друг и не родственник -
        Он мне - заклятый враг, -
        Очкастый частный собственник
               В зеленых, серых, белых "Жигулях"!

 Но ничего, я к старой тактике пришел:
 Ушел в подполье - пусть ругают за прогул!
 Сегодня ночью я три шины пропорол, -
 Так полегчало - без снотворного уснул!

 Дверь проломить - купил отбойный молоток,
 Электродрель, - попробуй крышу пропили!
 Не дам порочить наш совейский городок,
 Где пиво варят золотое "Жигули"!

        Он мне не друг и не родственник,
        Он мне - заклятый враг, -
        Очкастый частный собственник
        В зеленых, серых, белых "Жигулях"!

 Мне за грехи мои не будет ничего:
 Я в психбольнице все права завоевал.
 И я б их к стенке ставил через одного
 И направлял на них груженый самосвал!

 Но вскоре я машину сделаю свою -
 Все части есть, - а от владения уволь:
 Отполирую - и с разгону разобью
 Ее под окнами отеля "Метрополь".

 Нет, чтой-то екнуло - ведь части-то свои! -
 Недосыпал, недоедал, пил только чай...
 Все, - еду, еду регистрировать в ГАИ!..
 Ах, черт! - "москвич" меня забрызгал, негодяй!

        Он мне не друг и не родственник,
        Он мне - заклятый враг, -
        Очкастый частный собственник
        В зеленых, серых, белых "москвичах"!

 1971

Песня автомобилиста



 Отбросив прочь свой деревянный посох,
 Упав на снег и полежав ничком,
 Я встал - и сел в "погибель на колесах",
 Презрев передвижение пешком.

 Я не предполагал играть с судьбою,
 Не собирался спирт в огонь подлить, -
 Я просто этой быстрою ездою
 Намеревался жизнь себе продлить.

 Подошвами своих спортивных "чешек"
 Топтал я прежде тропы и полы -
 И был неуязвим я для насмешек,
 И был недосягаем для хулы.

 Но я в другие перешел разряды -
 Меня не примут в общую кадриль, -
 Я еду, я ловлю косые взгляды
 И на меня, и на автомобиль.

 Прервав общенье и рукопожатья,
 Отворотилась прочь моя среда, -
 Но кончилось глухое неприятье -
 И началась открытая вражда.

 Я в мир вкатился, чуждый нам по духу,
 Все правила движения поправ, -
 Орудовцы мне робко жали руку,
 Вручая две квитанции на штраф.

 Я во вражду включился постепенно,
 Я утром зрел плоды ночных атак:
 Морским узлом завязана антенна...
 То был намек: с тобою будет так!

 Прокравшись огородами, полями,
 Вонзали шила в шины, как кинжал, -
 Я ж отбивался целый день рублями -
 И не сдавался, и в боях мужал.

 Безлунными ночами я нередко
 Противника в засаде поджидал, -
 Но у него поставлена разведка -
 И он в засаду мне не попадал.

 И вот - как "языка" - бесшумно сняли
 Передний мост и унесли во тьму.
 Передний мост!.. Казалось бы - детали, -
 Но без него и задний ни к чему.

 Я доставал рули, мосты, колеса, -
 Не за глаза красивые - за мзду.
 И понял я: не одолеть колосса, -
 Назад - пока машина на  ходу!

 Назад, к моим нетленным пешеходам!
 Пусти назад, о, отворись, сезам!
 Назад в метро, к подземным пешеходам!
 Разгон, руль влево и - по тормозам!

 ...Восстану я из праха, вновь обыден,
 И улыбнусь, выплевывая пыль:
 Теперь народом я не ненавидим
 За то, что у меня автомобиль!

 1971 или 1972

{Валентину и Светлане Савич}



 У меня друзья очень странные,
 С точки зрения остальных,
 И я слышу речи пространные,
 Что я с ними пью на троих.

        Но позвольте самому
        Решать: кого любить, идти к кому...
        Но право, все же лучше самому.

 Валентин у меня есть со Светою,
 Что владеет всем царствием касс.
 На предостережения не сетую
 И опять не пеняю на вас.

        Но позвольте мне тогда
        Решать: куда идти, когда -
        Право, лучше самому навсегда!

 1971


    


    

x x x


                Мажорный светофор, трехцветье, трио,
                Палитро-палитура цвето-нот.
                Но где же он, мой "голубой период"?
                Мой "голубой период" не придет!

 Представьте, черный цвет невидим глазу,
 Все то, что мы считаем черным, - серо.
 Мы черноты не видели ни разу -
 Лишь серость пробивает атмосферу.

 И ультрафиолет, и инфракрасный -
 Ну, словом, все, что "чересчур", - не видно, -
 Они, как правосудье, беспристрастны,
 В них - все равны, прозрачны, стекловидны.

 И только красный, желтый цвет - бесспорны,
 Зеленый - тоже: зелень в хлорофилле.
 Поэтому трехцветны светофоры -
 Чтоб проезжали и переходили.

 Три этих цвета - в каждом организме,
 В любом мозгу, как яркий отпечаток.
 Есть, правда, отклоненье в дальтонизме,
 Но дальтонизм - порок и недостаток.

 Трехцветны музы, но, как будто серы,
 А "инфра", "ультра" - как всегда, в загоне, -
 Гуляют на свободе полумеры,
 И "псевдо" ходят как воры в законе.

 Все в трех цветах нашло отображенье,
 Лишь изредка меняется порядок.
 Три цвета избавляют от броженья -
 Незыблемы, как три ряда трехрядок.

 1972

x x x


 И сегодня, и намедни -
 Только бредни, только бредни,
 И третьего тоже дни
 Снова бредни - все они.

 1972

x x x


 Поздно говорить и смешно -
        Не хотела, но
 Что теперь скрывать - все равно
        Дело сделано...

 Все надежды вдруг
 Выпали из рук,
        Как цветы запоздалые,
 А свою весну -
 Вечную, одну -
        Ах, прозевала я.

        Весна!.. Не дури -
        Ни за что не пей вина на пари,
        Никогда не вешай ключ на двери,
                Ставни затвори,
        Цветы - не бери,
        Не бери да и сама не дари,
        Если даже без ума - не смотри, -
                Затаись, замри!

 Холода всю зиму подряд -
        Невозможные, -
 Зимняя любовь, говорят,
        Понадежнее.
 Но надежды вдруг
 Выпали из рук,
        Как цветы запоздалые,
 И свою весну -
 Первую, одну -
        Знать, прозевала я.

        Ах, черт побери,
        Если хочешь - пей вино на пари,
        Если хочешь - вешай ключ на двери
                И в глаза смотри, -
        Не то в январи
        Подкрадутся вновь сугробы к двери,
        Вновь увидишь из окна пустыри, -
                Двери отвори!

        И пой до зари,
        И цветы - когда от сердца - бери,
        Если хочешь подарить - подари,
                Подожгут - гори!

 1972

x x x


 Снег удлинил в два раза все столбы,
 А ветер сбросил мощь свою о счетов
 И не сметает снежные грибы,
 Высокие, как шапки звездочетов, -

        Ни с указателей верст,
        Ни с труб, ни с низеньких кочек,
        Как будто насмерть замерз
        И шевельнуться не хочет.

 1972

В лабиринте



 Миф этот в детстве каждый прочел -
        Черт побери! -
 Парень один к счастью пришел
        Сквозь лабиринт.
 Кто-то хотел парня убить -
        Видно, со зла,
 Но царская дочь путеводную нить
        Парню дала.

        С древним сюжетом
        Знаком не один ты:
        В городе этом -
        Сплошь лабиринты,
        Трудно дышать,
        Не отыскать
                Воздух и свет.
        И у меня дело неладно -
        Я потерял нить Ариадны...
        Словно в час пик
        Всюду тупик, -
                Выхода нет!

 Древний герой ниточку ту
        Крепко держал,
 И слепоту, и немоту -
        Все испытал,
 И духоту, и черноту
        Жадно глотал.
 И долго руками одну пустоту
        Парень хватал.

        Сколько их бьется,
        Людей одиноких,
        Словно в колодцах
        Улиц глубоких!
        Я тороплюсь,
        В горло вцеплюсь -
                Вырву ответ!
        Слышится смех: "Зря вы спешите:
        Поздно! У всех - порваны нити!"
        Хаос, возня -
        И у меня
                Выхода нет!

 Злобный король в этой стране
        Повелевал,
 Бык Минотавр ждал в тишине
        И убивал.
 Лишь одному это дано -
        Смерть миновать:
 Только одно, только одно -
        Нить не порвать!

        Кончилось лето,
        Зима на подходе,
        Люди одеты
        Не по погоде -
        Видно подолгу
        Ищут без толку
                Слабый просвет.
        Холодно - пусть! Все заберите.
        Я задохнусь: здесь, в лабиринте
        Наверняка
        Из тупика
                Выхода нет!

 Древним затея не удалась!
        Ну и дела!
 Нитка любви не порвалась,
        Не подвела.
 Свет впереди! Именно там
        На холодок
 Вышел герой, а Минотавр
        С голода сдох!

        Здесь, в лабиринте,
        Мечутся люди -
        Рядом, смотрите,
        Жертвы и судьи:
        Здесь, в темноте,
        Эти и те
                Чувствуют ночь.
        Крики и вопли - все без вниманья,
        Я не желаю в эту компанью.
        Кто меня ждет -
        Знаю, придет,
                Выведет прочь!

        Только пришла бы,
        Только нашла бы!
        И поняла бы -
        Нитка ослабла!
        Да! Так и есть:
        Ты уже здесь -
                Будет и свет.
        Руки сцепились до миллиметра,
        Все! Мы уходим к свету и ветру,
        Прямо сквозь тьму,
        Где одному
                Выхода нет!

 1972

x x x


        Проделав брешь в затишьи,
        Весна идет в штыки,
        И высунули крыши
        Из снега языки.

        Голодная до драки,
        Оскалилась весна, -
        Как с языка собаки,
        Стекает с крыш слюна.

 Весенние армии жаждут успеха,
 Все ясно, и стрелы на карте прямы,
 И воины в легких небесных доспехах
 Врубаются в белые рати зимы.

        Но рано веселиться!
        Сам зимний генерал
        Никак своих позиций
        Без боя не сдавал.

        Тайком под белым флагом
        Он собирал войска,
        И вдруг ударил с фланга
        Мороз исподтишка.

 И битва идет с переменным успехом:
 Где - свет и ручьи, где - поземка и мгла.
 И воины в легких небесных доспехах
 С потерями вышли назад из котла.

        Морозу удирать бы,
        А он впадает в раж:
        Играет с вьюгой свадьбу,
        Не свадьбу, а шабаш.

        Окно скрипит фрамугой -
        То ветер перебрал.
        Но он напрасно с вьюгой
        Победу пировал.

 А в зимнем тылу говорят об успехах,
 И наглые сводки приходят из тьмы,
 Но воины в легких небесных доспехах
 Врубаются клиньями в царство зимы.

        Откуда что берется, -
        Сжимается без слов
        Рука тепла и солнца
        На горле холодов.

        Не совершиться чуду -
        Снег виден лишь в тылах.
        Войска зимы повсюду
        Бросают белый флаг.

 И дальше на север идет наступленье,
 Запела вода, пробуждаясь от сна.
 Весна неизбежна - ну, как обновленье,
 И необходима, как просто весна.

        Кто славно жил в морозы -
        Тот ждет и точит зуб,
        И проливает слезы
        Из водосточных труб.

        Но только грош им, нищим,
        В базарный день цена -
        На эту землю свыше
        Ниспослана весна.

 Два слова войскам - несмотря на успехи
 Не прячьте в чулан или старый комод
 Небесные легкие ваши доспехи -
 Они пригодятся еще через год.

 1972

x x x


 Сорняков, когда созреют, -
 Всякий опасается.
 Дураков никто не сеет -
 Сами нарождаются.

 1972

x x x


 Я загадочен, как марсианин,
 Я пугливый: чуть что - и дрожу.
 Но фигу, что держу в кармане,
        Не покажу!

 1972

Белое безмолвие



 Все года, и века, и эпохи подряд -
 Все стремится к теплу от морозов и вьюг, -
 Почему ж эти птицы на север летят,
 Если птицам положено - только на юг?

        Слава им не нужна - и величие,
        Вот под крыльями кончится лед -
        И найдут они счастие птичее,
        Как награду за дерзкий полет!

 Что же нам не жилось, что же нам не спалось?
 Что нас выгнало в путь по высокой волне?
 Нам сиянье пока наблюдать не пришлось, -
 Это редко бывает - сиянья в цене!

        Тишина... Только чайки - как молнии, -
        Пустотой мы их кормим из рук.
        Но наградою нам за безмолвие
        Обязательно будет звук!

 Как давно снятся нам только белые сны -
 Все другие оттенки снега занесли, -
 Мы ослепли - темно от такой белизны, -
 Но прозреем от черной полоски земли.

        Наше горло отпустит молчание,
        Наша слабость растает как тень, -
        И наградой за ночи отчаянья
        Будет вечный полярный день!

 Север, воля, надежда - страна без границ,
 Снег без грязи - как долгая жизнь без вранья.
 Воронье нам не выклюет глаз из глазниц -
 Потому, что не водится здесь воронья.

        Кто не верил в дурные пророчества,
        В снег не лег ни на миг отдохнуть -
        Тем наградою за одиночество
        Должен встретиться кто-нибудь!

 1972

Кони привередливые



 Вдоль обрыва, по-над пропастью, по самому краю
 Я коней своих нагайкою стегаю, погоняю...
 Что-то воздуху мне мало - ветер пью, туман глотаю, -
 Чую с гибельным восторгом: пропадаю, пропадаю!

        Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!
        Вы тугую не слушайте плеть!
        Но что-то кони мне попались привередливые -
        И дожить не успел, мне допеть не успеть.

        Я коней напою,
                        я куплет допою -
        Хоть мгновенье еще постою
                                на краю...

 Сгину я - меня пушинкой ураган сметет с ладони,
 И в санях меня галопом повлекут по снегу утром, -
 Вы на шаг неторопливый перейдите, мои кони,
 Хоть немного, но продлите путь к последнему приюту!

        Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!
        Не указчики вам кнут и плеть!
        Но что-то кони мне попались привередливые -
        И дожить не успел, мне допеть не успеть.

        Я коней напою,
                        я куплет допою -
        Хоть мгновенье еще постою
                                на краю...

 Мы успели: в гости к Богу не бывает опозданий, -
 Так, что ж там ангелы поют такими злыми голосами?!
 Или это колокольчик весь зашелся от рыданий,
 Или я кричу коням, чтоб не несли так быстро сани?!

        Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!
        Умоляю вас вскачь не лететь!
        Но что-то кони мне попались привередливые...
        Коль дожить не успел, так хотя бы - допеть!

        Я коней напою,
                        я куплет допою -
        Хоть мгновенье еще постою
                                на краю...

 1972

Песня про белого слона



 Жили-были в Индии с древней старины
 Дикие огромные серые слоны -
 Слоны слонялись в джунглях без маршрута, -
 Один из них был белый почему-то.

        Добрым глазом, тихим нравом отличался он,
        И умом, и мастью благородной, -
        Средь своих собратьев серых - белый слон
        Был, конечно, белою вороной.

 И владыка Индии - были времена -
 Мне из уважения подарил слона.
 "Зачем мне слон?" - Спросил я иноверца,
 А он сказал: "В слоне - большое сердце..."

        Слон мне делал реверанс, а я ему - поклон,
        Речь моя была незлой и тихой, -
        Потому что этот самый - белый слон
        Был к тому же белою слонихой.

 Я прекрасно выглядел, сидя на слоне,
 Ездил я по Индии - сказочной стране, -
 Ах, где мы только вместе не скитались!
 И в тесноте отлично уживались.

        И бывало, шли мы петь под чей-нибудь балкон, -
        Дамы так и прыгали из спален...
        Надо вам сказать, что этот белый слон
        Был необычайно музыкален.

 Карту мира видели вы наверняка -
 Знаете, что в Индии тоже есть река, -
 Мой слон и я питались соком манго,
 И как-то потерялись в дебрях Ганга.

        Я метался по реке, забыв покой и сон,
        Безвозвратно подорвал здоровье...
        А потом сказали мне: "Твой белый слон
        Встретил стадо белое слоновье..."

 Долго был в обиде я, только - вот те на! -
 Мне владыка Индии вновь прислал слона:
 В виде украшения на трости -
 Белый слон, но из слоновой кости.

        Говорят, что семь слонов иметь - хороший тон, -
        На шкафу, как средство от напастей...
        Пусть гуляет лучше в белом стаде белый слон -
        Пусть он лучше не приносит счастья!

 1972

Честь шахматной короны



I. Подготовка



 Я кричал: "Вы что там, обалдели? -
 Уронили шахматный престиж!"
 Мне сказали в нашем спортотделе:
 "Ага, прекрасно - ты и защитишь!

 Но учти, что Фишер очень ярок, -
 Даже спит с доскою - сила в ем,
 Он играет чисто, без помарок..."
 Ничего, я тоже не подарок, -
 У меня в запасе - ход конем.

        Ох вы мускулы стальные,
        Пальцы цепкие мои!
        Эх, резные, расписные
        Деревянные ладьи!

 Друг мой, футболист, учил: "Не бойся, -
 Он к таким партнерам не привык.
 За тылы и центр не беспокойся,
 А играй по краю - напрямик!.."

 Я налег на бег, на стометровки,
 В бане вес согнал, отлично сплю,
 Были по хоккею тренировки...
 В общем, после этой подготовки -
 Я его без мата задавлю!

        Ох, вы сильные ладони,
        Мышцы крепкие спины!
        Эх вы кони мои, кони,
        Ох вы милые слоны!

 "Не спеши и, главное, не горбись, -
 Так боксер беседовал со мной, -
 В ближний бой не лезь, работай в корпус,
 Помни, что коронный твой - прямой".

 Честь короны шахматной - на карте, -
 Он от пораженья не уйдет:
 Мы сыграли с Талем десять партий -
 В преферанс, в очко и на биллиарде, -
 Таль сказал: "Такой не подведет!"

        Ох, рельеф мускулатуры!
        Дельтовидные - сильны!
        Что мне его легкие фигуры,
        Эти кони да слоны!

 И в буфете, для других закрытом,
 Повар успокоил: "Не робей!
 Ты с таким прекрасным аппетитом -
 Враз проглотишь всех его коней!

 Ты присядь перед дорогой дальней -
 И бери с питанием рюкзак.
 На двоих готовь пирог пасхальный:
 Этот Шифер - хоть и гениальный, -
 А небось покушать не дурак!"

        Ох мы - крепкие орешки!
        Мы корону - привезем!
        Спать ложусь я - вроде пешки,
        Просыпаюся -  ферзем!

II. Игра



 Только прилетели - сразу сели.
 Фишки все заранее стоят.
 Фоторепортеры налетели -
 И слепят, и с толку сбить хотят.

 Но меня и дома - кто положит?
 Репортерам с ног меня не сбить!..
 Мне же неумение поможет:
 Этот Шифер ни за что не сможет
 Угадать, чем буду я ходить.

 Выпало ходить ему, задире, -
 Говорят, он белыми мастак! -
 Сделал ход с е2 на е4...
 Что-то мне знакомое... Так-так!

 Ход за мной - что делать!? Надо, Сева, -
 Наугад, как ночью по тайге...
 Помню - всех главнее королева:
 Ходит взад-вперед и вправо-влево, -
 Ну а кони вроде - только буквой "Г".

 Эх, спасибо заводскому другу -
 Научил, как ходят, как сдают...
 Выяснилось позже - я с испугу
 Разыграл классический дебют!

 Все следил, чтоб не было промашки,
 Вспоминал все повара в тоске.
 Эх, сменить бы пешки на рюмашки -
 Живо б прояснилось на доске!

 Вижу, он нацеливает вилку -
 Хочет съесть, - и я бы съел ферзя...
 Под такой бы закусь - да бутылку!
 Но во время матча пить нельзя.

 Я голодный, посудите сами:
 Здесь у них лишь кофе да омлет, -
 Клетки - как круги перед глазами,
 Королей я путаю с тузами
 И с дебютом путаю дуплет.

 Есть примета - вот я и рискую:
 В первый раз должно мне повезти.
 Да я его замучу, зашахую -
 Мне бы только дамку провести!

 Не мычу не телюсь, весь - как вата.
 Надо что-то бить - уже пора!
 Чем же бить? Ладьею - страшновато,
 Справа в челюсть - вроде рановато,
 Неудобно - первая игра.

 ...Он мою защиту разрушает -
 Старую индийскую - в момент, -
 Это смутно мне напоминает
 Индо-пакистанский инцидент.

 Только зря он шутит с нашим братом,
 У меня есть мера, даже две:
 Если он меня прикончит матом,
 Так я его - через бедро с захватом,
 Или - ход конем - по голове!

 Я еще чуток добавил прыти -
 Все не так уж сумрачно вблизи:
 В мире шахмат пешка может выйти -
 Если тренируется - в ферзи!

 Шифер стал на хитрости пускаться:
 Встанет, пробежится и - назад;
 Предложил турами поменяться, -
 Ну, еще б ему меня не опасаться -
 Я же лежа жму сто пятьдесят!

 Я его фигурку смерил оком,
 И когда он объявил мне шах -
 Обнажил я бицепс ненароком,
 Даже снял для верности пиджак.

 И мгновенно в зале стало тише,
 Он заметил, что я привстаю...
 Видно, ему стало не до фишек -
 И хваленый пресловутый Фишер
 Тут же согласился на ничью.

 1972

x x x


        Так случилось - мужчины ушли,
        Побросали посевы до срока, -
        Вот их больше не видно из окон -
        Растворились в дорожной пыли.

        Вытекают из колоса зерна -
        Это слезы несжатых полей,
        И холодные ветры проворно
        Потекли из щелей.

 Мы вас ждем - торопите коней!
 В добрый час, в добрый час, в добрый час!
 Пусть попутные ветры не бьют, а ласкают вам спины...
 А потом возвращайтесь скорей:
 Ивы плачут по вас,
 И без ваших улыбок бледнеют и сохнут рябины.

        Мы в высоких живем теремах -
        Входа нет никому в эти зданья:
        Одиночество и ожиданье
        Вместо вас поселилось в домах.

        Потеряла и свежесть и прелесть
        Белизна ненадетых рубах.
        Да и старые песни приелись
        И навязли в зубах.

 Мы вас ждем - торопите коней!
 В добрый час, в добрый час, в добрый час!
 Пусть попутные ветры не бьют, а ласкают вам спины...
 А потом возвращайтесь скорей:
 Ивы плачут по вас,
 И без ваших улыбок бледнеют и сохнут рябины.

        Все единою болью болит,
        И звучит с каждым днем непрестанней
        Вековечный надрыв причитаний
        Отголоском старинных молитв.

        Мы вас встретим и пеших, и конных,
        Утомленных, нецелых - любых, -
        Только б не пустота похоронных,
        Не предчувствие их!

 Мы вас ждем - торопите коней!
 В добрый час, в добрый час, в добрый час!
 Пусть попутные ветры не бьют, а ласкают вам спины...
 А потом возвращайтесь скорей:
 Ивы плачут по вас,
 И без ваших улыбок бледнеют и сохнут рябины.

 1972

x x x


 Когда я спотыкаюсь на стихах,
 Когда ни до размеров, ни до рифм, -
 Тогда друзьям пою о моряках,
 До белых пальцев стискивая гриф.

        Всем делам моим на суше вопреки
        И назло моим заботам на земле
        Вы возьмите меня в море, моряки,
        Я все вахты отстою на корабле!

 Любая тварь по морю знай плывет,
 Под винт попасть не каждый норовит, -
 А здесь, на суше, каждый пешеход
 Наступит, оттолкнет - и убежит.

        Всем делам моим на суше вопреки
        И назло моим заботам на земле
        Вы возьмите меня в море, моряки,
        Я все вахты отстою на корабле!

 Известно вам - мир не на трех китах,
 А нам известно - он не на троих.
 Вам вольничать нельзя в чужих портах -
 А я забыл, как вольничать в своих.

        Так всем делам моим на суше вопреки,
        Так назло моим заботам на земле
        Вы за мной пришлите шлюпку, моряки,
        Поднесите рюмку водки на весле!

 1972

x x x


 Не гуди без меры, без причины, -
 Милиционеры из машины
        Врут
                аж до хрипоты.
 Подлецам сигнальте не сигнальте -
 Пол-лица впечаталось в асфальте,
        Тут
                не до красоты.

 По пути - обильные проулки...
 Все автомобильные прогулки
        Вплоть
                надо запретить.
 Ну а на моем на мотоцикле
 Тесно вчетвером, но мы привыкли,
        Хоть
                трудно тормозить.

 Крошка-мотороллер так прекрасен!
 Пешеход доволен, но опасен -
        МАЗ
                или "пылесос".
 Я на пешеходов не в обиде,
 Но враги народа в пьяном виде -
        Раз! -
                и под колесо.

 Мотороллер - что ж, он на излете
 Очень был похож на вертолетик, -
        Ух,
                и фасон с кого!
 Побежать и запатентовать бы,
 Но бежать нельзя - лежать до свадьбы
        У
                Склифосовского.

 1972

Баллада о гипсе



                              В. Абдулову

 Нет острых ощущений - все старье, гнилье и хлам, -
 Того гляди, с тоски сыграю в ящик.
 Балкон бы, что ли, сверху, иль автобус - пополам, -
 Вот это боле-мене подходяще!

        Повезло! Наконец повезло! -
        Видит бог, что дошел я до точки! -
        Самосвал в тридцать тысяч кило
        Мне скелет раздробил на кусочки!

                Вот лежу я на спине
                Загипсованный, -
                Каждый член у мене -
                Расфасованный
                По отдельности
                До исправности, -
                Все будет в целости
                И в сохранности!

 Эх, жаль, что не роняли вам на череп утюгов, -
 Скорблю о вас - как мало вы успели! -
 Ах, это просто прелесть - сотрясение мозгов,
 Ах, это наслажденье - гипс на теле!

        Как броня - на груди у меня,
        На руках моих - крепкие латы, -
        Так и хочется крикнуть: "Коня мне, коня!" -
        И верхом ускакать из палаты!

                Но лежу я на спине
                Загипсованный, -
                Каждый член у мене -
                Расфасованный
                По отдельности
                До исправности, -
                Все будет в целости
                И в сохранности!

 Задавлены все чувства - лишь для боли нет преград, -
 Ну что ж, мы сами часто чувства губим, -
 Зато я, как ребенок, - весь спеленутый до пят
 И окруженный человеколюбием!

        Под влияньем сестрички ночной
        Я любовию к людям проникся -
        И, клянусь, до доски гробовой
        Я б остался невольником гипса!

                Вот лежу я на спине
                Загипсованный, -
                Каждый член у мене -
                Расфасованный
                По отдельности
                До исправности, -
                Все будет в целости
                И в сохранности!

 Вот жаль, что мне нельзя уже увидеть прежних снов:
 Они - как острый нож для инвалида, -
 Во сне я рвусь наружу из-под гипсовых оков,
 Мне снятся свечи, рифмы и коррида...

        Ах, надежна ты, гипса броня,
        От того, кто намерен кусаться!
        Но одно угнетает меня:
        Что никак не могу почесаться, -

                Что лежу я на спине
                Загипсованный, -
                Каждый член у мене -
                Расфасованный
                По отдельности
                До исправности, -
                Все будет в целости
                И в сохранности!

 Так, я давно здоров, но не намерен гипс снимать:
 Пусть руки стали чем-то вроде бивней,
 Пусть ноги опухают - мне на это наплевать, -
 Зато кажусь значительней, массивней!

        Я под гипсом хожу ходуном,
        Наступаю на пятки прохожим, -
        Мне удобней казаться слоном
        И себя ощущать толстокожим!

                И по жизни я иду,
                Загипсованный, -
                Каждый член - на виду,
                Расфасованный
                По отдельности
                До исправности, -
                Все будет в целости
                И в сохранности!

 1972

Мой Гамлет



 Я только малость объясню в стихе,
 На все я не имею полномочий...
 Я был зачат, как нужно, во грехе, -
 В поту и нервах первой брачной ночи.

 Я знал, что отрываясь от земли, -
 Чем выше мы, тем жестче и суровей.
 Я шел спокойно прямо в короли
 И вел себя наследным принцем крови.

 Я знал - все будет так, как я хочу.
 Я не бывал внакладе и в уроне.
 Мои друзья по школе и мечу
 Служили мне, как их отцы - короне.

 Не думал я над тем, что говорю,
 И с легкостью слова бросал на ветер -
 Мне верили и так, как главарю,
 Все высокопоставленные дети.

 Пугались нас ночные сторожа,
 Как оспою, болело время нами.
 Я спал на кожах, мясо ел с ножа
 И злую лошадь мучил стременами.

 Я знал, мне будет сказано: "Царуй!" -
 Клеймо на лбу мне рок с рожденья выжег,
 И я пьянел среди чеканных сбруй.
 Был терпелив к насилью слов и книжек.

 Я улыбаться мог одним лишь ртом,
 А тайный взгляд, когда он зол и горек,
 Умел скрывать, воспитанный шутом.
 Шут мертв теперь: "Аминь!" Бедняга! Йорик!

 Но отказался я от дележа
 Наград, добычи, славы, привилегий.
 Вдруг стало жаль мне мертвого пажа...
 Я объезжал зеленые побеги.

 Я позабыл охотничий азарт,
 Возненавидел и борзых, и гончих,
 Я от подранка гнал коня назад
 И плетью бил загонщиков и ловчих.

 Я видел - наши игры с каждым днем
 Все больше походили на бесчинства.
 В проточных водах по ночам, тайком
 Я отмывался от дневного свинства.

 Я прозревал, глупея с каждым днем,
 Я прозевал домашние интриги.
 Не нравился мне век и люди в нем
 Не нравились. И я зарылся в книги.

 Мой мозг, до знаний жадный как паук,
 Все постигал: недвижность и движенье.
 Но толка нет от мыслей и наук,
 Когда повсюду им опроверженье.

 С друзьями детства перетерлась нить, -
 Нить Ариадны оказалась схемой.
 Я бился над вопросом "быть, не быть",
 Как над неразрешимою дилеммой.

 Но вечно, вечно плещет море бед.
 В него мы стрелы мечем - в сито просо,
 Отсеивая призрачный ответ
 От вычурного этого вопроса.

 Зов предков слыша сквозь затихший гул,
 Пошел на зов, - сомненья крались с тылу,
 Груз тяжких дум наверх меня тянул,
 А крылья плоти вниз влекли, в могилу.

 В непрочный сплав меня спаяли дни -
 Едва застыв, он начал расползаться.
 Я пролил кровь, как все, и - как они,
 Я не сумел от мести отказаться.

 А мой подъем пред смертью - есть провал.
 Офелия! Я тленья не приемлю.
 Но я себя убийством уравнял
 С тем, с кем я лег в одну и ту же землю.

 Я, Гамлет, я насилье презирал,
 Я наплевал на Датскую корону.
 Но в их глазах - за трон я глотку рвал
 И убивал соперника по трону.

 Но гениальный всплеск похож на бред,
 В рожденьи смерть проглядывает косо.
 А мы все ставим каверзный ответ
 И не находим нужного вопроса.

 1972

x x x


 Проложите, проложите
         Хоть туннель по дну реки
 И без страха приходите
         На вино и шашлыки.

 И гитару приносите,
         Подтянув на ней колки, -
 Но не забудьте - затупите
         Ваши острые клыки.

 А когда сообразите -
         Все пути приводят в Рим, -
 Вот тогда и приходите,
         Вот тогда поговорим.

 Нож забросьте, камень выньте
         Из-за пазухи своей
 И перебросьте, перекиньте
         Вы хоть жердь через ручей.

 За посев ли, за покос ли -
         Надо взяться, поспешать, -
 А прохлопав, сами после
         Локти будете кусать.

 Сами будете не рады,
        Утром вставши, - вот те раз! -
 Все мосты через преграды
        Переброшены без нас.

 Так проложите, проложите
         Хоть туннель по дну реки!
 Но не забудьте - затупите
         Ваши острые клыки!

 1972

x x x


 Наши помехи - эпохе под стать,
 Все наши страхи - причинны.
 Очень собаки нам стали мешать,
 Эти бездомные псины.

 Бред, говоришь? Но - судить потерпи,
 Не обойдешься без бредней.
 Что говорить - на надежной цепи
 Пес несравненно безвредней.

 Право, с ума посходили не все -
 Это не бредни, не басни:
 Если хороший ошейник на псе -
 Это и псу безопасней.

 Едешь хозяином ты вдоль земли -
 Скажем, в Великие Луки, -
 А под колеса снуют кобели
 И попадаются суки.

 Их на дороге, размазавши в слизь,
 Что вы за чушь создадите?
 Вы поощряете сюрреализм,
 Милый товарищ водитель!

 Дрожь проберет от такого пятна!
 Дворников следом когорты
 Будут весь день соскребать с полотна
 Мрачные те натюрморты.

 Пса без намордника чуть раздразни, -
 Он только челюстью лязгни! -
 Вот и кончай свои грешные дни
 В приступе водобоязни!

 Не напасутся и тоненьких свеч -
 За упокой - наши дьяки...
 Все же намордник прекрасная вещь,
 Ежели он на собаке.

 Мы и собаки - легли на весы,
 Всем нам спокойствия нету,
 Если бездомные шалые псы
 Бродят свободно по свету.

 И кругозор крайне узок у вас,
 Если вас цирк не пленяет:
 Пляшут собачки под музыку вальс -
 Прямо слеза прошибает!

 Гордо ступают, вселяя испуг,
 Страшные пасти раззявив, -
 Будто у них даже больше заслуг,
 Нежели чем у хозяев.

 Этих собак не заманишь во двор -
 Им отдохнуть бы, поспать бы...
 Стыд просто им и семейный позор
 Эти собачие свадьбы!

 Или на выставке псы, например,
 Даже хватают медали.
 Пусть не за доблесть, а за экстерьер,
 Но награждают - беда ли?

 Эти хозяева славно живут,
 Не получая получку, -
 Слышал, огромные деньги гребут
 За... извините - за случку.

 Значит, к чему это я говорю,
 Что мне, седому, неймется?
 Очень я, граждане, благодарю
 Всех, кто решили бороться.

 Вон, притаившись в ночные часы,
 Из подворотен укромных
 Лают в свое удовольствие псы -
 Не приручить их, никчемных.

 Надо с бездомностью этой кончать,
 С неприрученностью - тоже.
 Слава же собаководам, качать!..
 Боже! Прости меня, Боже!

 Некуда деться бездомному псу?
 Места не хватит собакам?
 Это - при том, что мы строим вовсю,
 С невероятным размахом?!

 1972

Набат



        Вот в набат забили:
        Или праздник, или
        Надвигается, как встарь,
                чума.
        Заглушая лиру,
        Звон идет по миру, -
        Может быть, сошел звонарь
                с ума?

                Следом за тем погребальным набатом
                Страх овладеет сестрою и братом.
                Съежимся мы под ногами чумы,
                Путь уступая гробам и солдатам.

 Бей же, звонарь, разбуди полусонных,
 Предупреди беззаботных влюбленных,
 Что хорошо будет в мире сожженном
 Лишь мертвецам и еще нерожденным!

        Нет, звонарь не болен! -
        Видно с колоколен,
        Как печатает шаги
                судьба,
        И чернеют угли -
        Там, где были джунгли,
        Там, где топчут сапоги
                хлеба.

                Выход один беднякам и богатым -
                Смерть. Это самый бесстрастный анатом.
                Все мы равны перед ликом войны,
                Может, привычней чуть-чуть - азиатам.

 Бей же, звонарь, разбуди полусонных,
 Предупреди беззаботных влюбленных,
 Что хорошо будет в мире сожженном
 Лишь мертвецам и еще нерожденным!

        Не во сне все это,
        Это близко где-то -
        Запах тленья, черный дым
                и гарь.
        А когда остыла
        Голая пустыня,
        Стал от ужаса седым
                звонарь.

                Всех нас зовут зазывалы из пекла
                Выпить на празднике пыли и пепла,
                Потанцевать с одноглазым циклопом,
                Понаблюдать за Всемирным Потопом.

 Бей же, звонарь, разбуди полусонных,
 Предупреди беззаботных влюбленных,
 Что хорошо будет в мире сожженном
 Лишь мертвецам и еще нерожденным!

 1972

x x x


 Все с себя снимаю - слишком душно,
 За погодой следую послушно,
        Но...
                все долой - нельзя ж!
 Значит, за погодой не угнаться -
 Дальше невозможно раздеваться!
        Да!
                Это же не пляж!

 Что-то с нашей модой стало ныне:
 Потеснили "макси" - снова "мини",
        Вновь,
                вновь переворот!
 Право, мне за модой не угнаться -
 Дальше невозможно раздеваться,
        Но -
                и наоборот!

 Скучно каждый вечер слушать речи.
 У меня - за вечер по две встречи!
        Тот
                и другой не прост:
 Значит, мне приходится стараться...
 Но нельзя ж все время раздеваться -
        Вот,
                вот ведь в чем вопрос!

 1972

Товарищи ученые



 Товарищи ученые, доценты с кандидатами!
 Замучились вы с иксами, запутались в нулях,
 Сидите, разлагаете молекулы на атомы,
 Забыв, что разлагается картофель на полях.

 Из гнили да из плесени бальзам извлечь пытаетесь
 И корни извлекаете по десять раз на дню, -
 Ох, вы там добалуетесь, ох, вы доизвлекаетесь,
 Пока сгниет, заплесневеет картофель на корню!

        Автобусом до Сходни доезжаем,
        А там - рысцой, и не стонать!
        Небось картошку все мы уважаем, -
        Когда с сольцой ее намять.

 Вы можете прославиться почти на всю Европу, коль
 С лопатами проявите здесь свой патриотизм, -
 А то вы всем кагалом там набросились на опухоль,
 Собак ножами режете, а это - бандитизм!

 Товарищи ученые, кончайте поножовщину,
 Бросайте ваши опыты, гидрид и ангидрид:
 Садитеся в полуторки, валяйте к нам в Тамбовщину, -
 А гамма-излучение денек повременит.

        Полуторкой к Тамбову подъезжаем,
        А там - рысцой, и не стонать!
        Небось картошку все мы уважаем, -
        Когда с сальцой ее намять.

 К нам можно даже с семьями, с друзьями и знакомыми -
 Мы славно тут разместимся, и скажете потом,
 Что бог, мол, с ними, с генами, бог с ними, с хромосомами,
 Мы славно поработали и славно отдохнем!

 Товарищи ученые, Эйнштейны драгоценные,
 Ньютоны ненаглядные, любимые до слез!
 Ведь лягут в землю общую остатки наши бренные, -
 Земле - ей все едино: апатиты и навоз.

 Так приезжайте, милые, - рядами и колоннами!
 Хотя вы все там химики и нет на вас креста,
 Но вы ж ведь там задохнетесь за синхрофазотронами, -
 А тут места отличные - воздушные места!

 Товарищи ученые, не сумлевайтесь, милые:
 Коль, что у вас не ладится, - ну, там, не тот аффект, -
 Мы мигом к вам заявимся с лопатами и с вилами,
 Денечек покумекаем - и выправим дефект!

 1972

Жертва телевидения



 Есть телевизор - подайте трибуну, -
 Так проору - разнесется на мили!
 Он - не окно, я в окно и не плюну, -
 Мне будто дверь в целый мир прорубили.

 Все на дому - самый полный обзор:
 Отдых в Крыму, ураган и Кобзон,
 Фильм, часть седьмая - тут можно поесть:
 Я не видал предыдущие шесть.

        Врубаю первую - а там ныряют, -
        Ну, это так себе, а с двадцати -
        "А ну-ка, девушки!" - что вытворяют!
        И все - в передничках, - с ума сойти!

 Есть телевизор - мне дом не квартира, -
 Я всею скорбью скорблю мировою,
 Грудью дышу я всем воздухом мира,
 Никсона вижу с его госпожою.

 Вот тебе раз! Иностранный глава -
 Прямо глаз в глаз, к голове голова, -
 Чуть пододвинул ногой табурет -
 И оказался с главой тет-на-тет.

        Потом - ударники в хлебопекарне, -
        Дают про выпечку до десяти.
        И вот любимая - "А ну-ка, парни!" -
        Стреляют, прыгают, - с ума сойти!

 Если не смотришь - ну пусть не болван ты,
 Но уж, по крайности, богом убитый:
 Ты же не знаешь, что ищут таланты,
 Ты же не ведаешь, кто даровитый!

 Как убедить мне упрямую Настю?! -
 Настя желает в кино - как суббота, -
 Настя твердит, что проникся я страстью
 К глупому ящику для идиота.

 Да, я проникся - в квартиру зайду,
 Глядь - дома и Никсон и Жорж Помпиду!
 Вот хорошо - я бутылочку взял, -
 Жорж - посошок, Ричард, правда, не стал.

        Ну а действительность еще кошмарней, -
        Врубил четвертую - и на балкон:
        "А ну-ка, девушки!" "А ну-ка, парням!"
        Вручают премию в О-О-ООН!

 ...Ну а потом, на Канатчиковой даче,
 Где, к сожаленью, навязчивый сервис,
 Я и в бреду все смотрел передачи,
 Все заступался за Анджелу Дэвис.

 Слышу: не плачь - все в порядке в тайге,
 Выигран матч СССР - ФРГ,
 Сто негодяев захвачены в плен,
 И Магомаев поет в КВН.

        Ну а действительность еще шикарней -
        Два телевизора - крути-верти:
        "А ну-ка, девушки!" - "А ну-ка, парни!", -
        За них не боязно с ума сойти!

 1972

x x x


 Свет потушите, вырубите звук,
 Дайте темноты и тишины глоток,
 Или отыщите понадежней сук,
 Иль поглубже вбейте под карниз гвоздок,

        Билеты лишние стреляйте на ходу:
        Я на публичное повышенье иду,
        Иду не зрителем и не помешанным -
        Иду действительно, чтоб быть повешенным,
        Без палача (палач освистан) -
        Иду кончать самоубийством.

 1972

x x x


 Оплавляются свечи
        На старинный паркет,
 И стекает на плечи
        Серебро с эполет.
 Как в агонии бродит
        Золотое вино...
 Все былое уходит, -
        Что придет - все равно.

 И, в предсмертном томленье
        Озираясь назад,
 Убегают олени,
        Нарываясь на залп.
 Кто-то дуло наводит
        На невинную грудь...
 Все былое уходит, -
        Пусть придет что-нибудь.

 Кто-то злой и умелый,
        Веселясь, наугад
 Мечет острые стрелы
        В воспаленный закат.
 Слышно в буре мелодий
        Повторение нот...
 Пусть былое уходит, -
        Пусть придет что придет.

 1972

x x x


        При свечах тишина -
        Наших душ глубина,
        В ней два сердца плывут, как одно...
        Пора занавесить окно.

 Пусть в нашем прошлом будут рыться люди странные,
 И пусть сочтут они, что стоит все его приданное, -
 Давно назначена цена
 И за обоих внесена -
 Одна любовь, любовь одна.

        Холодна, холодна
        Голых стен белизна,
        Но два сердца стучат, как одно,
        И греют, и - настежь окно!

 Но перестал дарить цветы он просто так, не к случаю,
 Любую ж музыку в кафе теперь считает лучшею...
 И улыбается она
 Случайным людям у окна,
 И привыкает засыпать одна.

 1972

x x x


ЪНеужели мы заперты в замкнутый круг?
 Неужели спасет только чудо?
 У меня в этот день все валилось из рук
 И не к счастию билась посуда.

        Ну пожалуйста, не уезжай
        Насовсем, - постарайся вернуться!
        Осторожно: не резко бокалы сближай, -
                Разобьются!

 Рассвело! Стало ясно: уйдешь по росе, -
 Вижу я, что не можешь иначе,
 Что всегда лишь в конце длинных рельс и шоссе
 Гнезда вьют эти птицы удачи.

        Ну пожалуйста, не уезжай
        Насовсем, - постарайся вернуться!
        Осторожно: не резко бокалы сближай, -
                Разобьются!

 Не сожгу кораблей, не гореть и мостам, -
 Мне бы только набраться терпенья!
 Но... хотелось бы мне, чтобы здесь, а не там
 Обитало твое вдохновенье.

        Ты, пожалуйста, не уезжай
        Насовсем, - постарайся вернуться!
        Осторожно: не резко бокалы сближай, -
                Разобьются!

 1972

x x x


 По воде, на колесах, в седле, меж гробов и в вагонах,
 Утром, днем, по ночам, вечерами, в погоду и без,
 Кто за длинным рублем, ко за делом большим,
                        кто за крупной добычей - в погони
 Отправляемся мы, судьбам наперекор и советам вразрез.

 И вот нас бьют в лицо пощечинами ветры,
 И жены от обид не поднимают век,
 Но впереди - рубли длинною в километры,
 И крупные дела, величиною в век.

 Как чужую гримасу надел я чужую одежду,
 Или в шкуру чужую на время я вдруг перелез:
 До и после, в течении, вместо, во время и между
 Поступаю с тех пор просьбам наперекор и советам вразрез.

 Мне щеки обожгли пощечины и ветры,
 Я взламываю лед и прохожу Певек.
 Ах, где же вы, рубли длинною в километры?
 Все вместо мне - дела длинною в век!

 1972

Енгибарову - от зрителей



 Шут был вор: он воровал минуты,
 Грустные минуты тут и там,
 Грим, парик, другие атрибуты
 Этот шут дарил другим шутам.

 В светлом цирке между номерами
 Незаметно, тихо, налегке
 Появлялся клоун между нами
 Иногда в дурацком колпаке.

 Зритель наш шутами избалован -
 Жаждет смеха он, тряхнув мошной,
 И кричит: "Да разве это клоун?!
 Если клоун - должен быть смешной!"

 Вот и мы... Пока мы вслух ворчали:
 "Вышел на арену, так смеши!" -
 Он у нас тем временем печали
 Вынимал тихонько из души.

 Мы опять ы сомненьи - век двадцатый,
 Цирк у нас, конечно, мировой,
 Клоун, правда, слишком мрачноватый,
 Не веселый клоун, не живой.

 Ну а он, как будто в воду канув,
 Вдруг при свете, нагло, в две руки
 Крал тоску из внутренних карманов
 Наших душ, одетых в пиджаки.

 Мы потом смеялись обалдело,
 Хлопали, ладони раздробя.
 Он смешного ничего не делал -
 Горе наше брал он на себя.

 Только балагуря, тараторя,
 Все грустнее становился мим,
 Потому что груз чужого горя
 По привычке он считал своим.

 Тяжелы печали, ощутимы...
 Шут сгибался в световом кольце,
 Делались все горше пантомимы,
 И морщины глубже на лице.

 Но тревоги наши и невзгоды
 Он горстями выгребал из нас,
 Будто многим обезболил роды...
 А себе - защиты не припас.

 Мы теперь без боли хохотали,
 Весело по нашим временам:
 "Ах, как нас прекрасно обокрали -
 Взяли то, что так мешало нам!"

 Время! И, разбив себе колени,
 Уходил он, думая свое.
 Рыжий воцарился на арене,
 Да и за пределами ее.

 Злое наше вынес добрый гений
 За кулисы - вот нам и смешно.
 Вдруг - весь рой украденных мгновений
 В нем сосредоточился в одно.

 В сотнях тысяч ламп погасли свечи.
 Барабана дробь - и тишина...
 Слишком много он взвалил на плечи
 Нашего - и сломана спина.

 Зрители и люди между ними
 Думали: "Вот пьяница упал".
 Шут в своей последней пантомиме
 Заигрался - и переиграл.

 Он застыл - не где-то, не за морем -
 Возле нас, как бы прилег, устав.
 Первый клоун захлебнулся горем,
 Просто сил своих не рассчитав.

 Я шагал вперед неукротимо,
 Но успев склониться перед ним.
 Этот трюк - уже не пантомима:
 Смерть была - царица пантомим!

 Этот вор, с коленей срезав путы,
 По ночам не угонял коней.
 Умер шут. Он воровал минуты -
 Грустные минуты у людей.

 Многие из нас бахвальства ради
 Не давались: "Проживем и так!"
 Шут тогда подкрадывался сзади
 Тихо и бесшумно - на руках...

 Сгинул, канул он, как ветер сдунул!
 Или это шутка чудака?
 Только я колпак ему - придумал,
 Этот клоун был без колпака.

 1972

Натянутый канат



 Он не вышел ни званьем, ни ростом.
 Не за славу, не за плату -
 На свой, необычный манер
 Он по жизни шагал над помостом -
 По канату, по канату,
 Натянутому, как нерв.

        Посмотрите - вот он
                без страховки идет.
        Чуть правее наклон -
                упадет, пропадет!
        Чуть левее наклон -
                все равно не спасти...
        Но должно быть, ему очень нужно пройти
                четыре четверти пути.

 И лучи его с шага сбивали,
 И кололи, словно лавры.
 Труба надрывалась - как две.
 Крики "Браво!" его оглушали,
 А литавры, а литавры -
 Как обухом по голове!

        Посмотрите - вот он
                без страховки идет.
        Чуть правее наклон -
                упадет, пропадет!
        Чуть левее наклон -
                все равно не спасти...
        Но теперь ему меньше осталось пройти -
                уже три четверти пути.

 "Ах как жутко, как смело, как мило!
 Бой со смертью - три минуты!" -
 Раскрыв в ожидании рты,
 Из партера глядели уныло -
 Лилипуты, лилипуты -
 Казалось ему с высоты.

        Посмотрите - вот он
                без страховки идет.
        Чуть правее наклон -
                упадет, пропадет!
        Чуть левее наклон -
                все равно не спасти...
        Но спокойно, - ему остается пройти
                всего две четверти пути!

 Он смеялся над славою бренной,
 Но хотел быть только первым -
 Такого попробуй угробь!
 Не по проволоке над ареной, -
 Он по нервам - нам по нервам -
 Шел под барабанную дробь!

        Посмотрите - вот он
                без страховки идет.
        Чуть правее наклон -
                упадет, пропадет!
        Чуть левее наклон -
                все равно не спасти...
        Но замрите, - ему остается пройти
                не больше четверти пути!

 Закричал дрессировщик - и звери
 Клали лапы на носилки...
 Но строг приговор и суров:
 Был растерян он или уверен -
 Но в опилки, но в опилки
 Он пролил досаду и кровь!

        И сегодня другой
                без страховки идет.
        Тонкий шнур под ногой -
                упадет, пропадет!
        Вправо, влево наклон -
                и его не спасти...
        Но зачем-то ему тоже нужно пройти
                четыре четверти пути!

 1972

x x x


 Я первый смерил жизнь обратным счетом.
 Я буду беспристрастен и правдив:
 Сначала кожа выстрелила потом
 И задымилась, поры разрядив.

 Я затаился и затих, и замер,
 Мне показалось, я вернулся вдруг
 В бездушье безвоздушных барокамер
 И в замкнутые петли центрифуг.

 Сейчас я стану недвижим и грузен
 И погружен в молчанье, а пока
 Горн и меха земных газетных кузен
 Раздуют это дело на века.

 Хлестнула память мне кнутом по нервам,
 В ней каждый образ был неповторим:
 Вот мой дублер, который мог быть первым,
 Который смог впервые стать вторым.

 Пока что на него не тратят шрифта:
 Запас заглавных букв - на одного.
 Мы с ним вдвоем прошли весь путь до лифта,
 Но дальше я поднялся без него.

 Вот - тот, который прочертил орбиту,
 При мне его в лицо не знал никто.
 Все мыслимое было им открыто
 И брошено горстями в решето.

 И, словно из-за дымовой завесы,
 Друзей явились лица и семьи:
 Они все скоро на страницах прессы
 Расскажут биографии свои.

 Их - всех, с кем вел я доброе соседство, -
 Свидетелями выведут на суд.
 Обычное мое босое детство
 Оденут и в скрижали занесут.

 Чудное слово "Пуск!" - подобье вопля -
 Возникло и нависло надо мной.
 Недобро, глухо заворчали сопла
 И сплюнули расплавленной слюной.

 И вихрем чувств пожар души задуло,
 И я не смел или забыл дышать.
 Планета напоследок притянула,
 Прижала, не желая отпускать.

 Она вцепилась удесятеренно,
 Глаза, казалось, вышли из орбит,
 И правый глаз впервые удивленно
 Взглянул на левый, веком не прикрыт.

 Мне рот заткнул - не помню, - крик ли, кляп ли,
 Я рос из кресла, как с корнями пень.
 Вот сожрала все топливо до капли
 И отвалилась первая ступень.

 Там, подо мной, сирены голосили,
 Не знаю - хороня или храня.
 А здесь надсадно двигатели взвыли
 И из объятий вырвали меня.

 Приборы на земле угомонились,
 Вновь чередом своим пошла весна.
 Глаза мои на место возвратились,
 Исчезли перегрузки, - тишина.

 Эксперимент вошел в другую фазу.
 Пульс начал реже в датчики стучать.
 Я в ночь влетел, минуя вечер, сразу -
 И получил команду отдыхать.

 И неуютно сделалось в эфире,
 Но Левитан ворвался в тесный зал -
 Он отчеканил громко: "Первый в мире!"
 Он про меня хорошее сказал.

 Я шлем скафандра положил на локоть,
 Изрек про самочувствие свое...
 Пришла такая приторная легкость,
 Что даже затошнило от нее.

 Шнур микрофона словно в петлю свился,
 Стучали в ребра легкие, звеня.
 Я на мгновенье сердцем подавился -
 Оно застряло в горле у меня.

 Я отдал рапорт весело, на совесть,
 Разборчиво и очень делово.
 Я думал: вот она и невесомость,
 Я вешу нуль, так мало - ничего!

 Но я не ведал в этот час полета,
 Шутя над невесомостью чудной,
 Что от нее кровавой будет рвота
 И костный кальций вымоет с мочой.

 1972

x x x


 Все, что сумел запомнить, я сразу перечислил,
 Надиктовал на ленту и даже записал.
 Но надо мной парили разрозненные мысли
 И стукались боками о вахтенный журнал.
 Весомых, зримых мыслей я насчитал немало,
 И мелкие сновали меж ними чуть плавней,
 Но невесомость в весе их как-то уравняла -
 Там после разберутся, которая важней.

 А я ловил любую, какая попадалась,
 Тянул ее за тонкий, невидимы канат.
 Вот первая возникла и сразу оборвалась,
 Осталось только слово одно: "Не виноват!"
 Но слово "невиновен" - не значит "непричастен", -
 Так на Руси ведется уже с давнишних пор.
 Мы не тянули жребий, - мне подмигнуло счастье,
 И причастился к звездам член партии, майор.

 Между "нулем" и "пуском" кому-то показалось,
 А может - оператор с испугу записал,
 Что я довольно бодро, красуясь даже малость,
 Раскованно и браво "Поехали!" сказал.

 1972

x x x


 Мосты сгорели, углубились броды,
 И тесно - видим только черепа,
 И перекрыты выходы и входы,
 И путь один - туда, куда толпа.

 И парами коней, привыкших к цугу,
 Наглядно доказав, как тесен мир,
 Толпа идет по замкнутому кругу -
 И круг велик, и сбит ориентир.

 Течет под дождь попавшая палитра,
 Врываются галопы в полонез,
 Нет запахов, цветов, тонов и ритмов,
 И кислород из воздуха исчез.

 Ничье безумье или вдохновенье
 Круговращенье это не прервет.
 Но есть ли это - вечное движенье,
 Тот самый бесконечный путь вперед?

 1972

x x x


 Он вышел - зал взбесился на мгновенье.
 Пришла в согласье инструментов рать,
 Пал пианист на стул и мановенья
 Волшебной трости начал ожидать.

 Два первых ряда отделяли ленты -
 Для свиты, для вельмож, для короля.
 Лениво пререкались инструменты
 За первой скрипкой повторяя: "ля".

 Настраивались нехотя и хитро,
 Друг друга зная издавна до йот.
 Поскрипывали старые пюпитры,
 На плечи принимая груды нот.

 Стоял рояль на возвышеньи в центре
 Как черный раб, покорный злой судьбе.
 Он знал, что будет главным на концерте,
 Он взгляды всех приковывал к себе.

 И, смутно отражаясь в черном теле
 Как два соглядатая, изнутри,
 Из черной лакированной панели
 Следили за маэстро фонари.

 В холодном чреве вены струн набухли, -
 В них звук томился, пауза долга...
 И взмыла вверх рояля крышка - будто
 Танцовщица разделась донага.

 Рука маэстро над землей застыла,
 И пианист подавленно притих,
 Клавиатура пальцы ощутила
 И поддалась настойчивости их.

 Минор мажору портил настроенье,
 А тот его упрямо повышал,
 Басовый ключ, спасая положенье,
 Гармониями ссору заглушал,

 У нот шел спор о смысле интервала,
 И вот одноголосия жрецы
 Кричали: "В унисоне - все начала!
 В октаве - все начала и концы!"

 И возмущались грубые бемоли,
 Негодовал изломанный диез:
 Зачем, зачем вульгарные триоли
 Врываются в изящный экосез?

 Низы стремились выбиться в икары,
 В верха - их вечно манит высота,
 Но мудрые и трезвые бекары
 Всех возвращали на свои места.

 Склоняясь к пульту, как к военным картам,
 Войсками дирижер повелевал,
 Своим резервам - терциям и квартам -
 Смертельные приказы отдавал.

 И черный лак потрескался от боли,
 Взвились смычки штыками над толпой
 И, не жалея сил и канифоли,
 Осуществили смычку со струной.

 Тонули мягко клавиши вселенной,
 Решив, что их ласкают, а не бьют.
 Подумать только: для ленивой левой
 Шопен писал Двенадцатый этюд!

 Тончали струны под смычком, дымились,
 Медь плавилась на сомкнутых губах,
 Ударные на мир ожесточились -
 У них в руках звучал жестоко Бах.

 Уже над грифом пальцы коченели,
 На чей-то деке трещина, как нить:
 Так много звука из виолончели
 Отверстия не в силах пропустить.

 Как кулаки в сумбурной дикой драке
 Взлетали вверх манжеты в темноте,
 Какие-то таинственные знаки
 Концы смычков чертили в пустоте.

 И, зубы клавиш обнажив в улыбке,
 Рояль смотрел, как он его терзал,
 И слезы пролились из первой скрипки
 И незаметно затопили зал.

 Рояль терпел побои, лез из кожи, -
 Звучала в нем, дрожала в нем мольба,
 Но господин, не замечая дрожи,
 Красиво мучал черного раба.

 Вот разошлись смычковые, картинно
 Виновников маэстро наказал
 И с пятой вольты слил всех воедино.
 Он продолжал нашествие на зал.

 1972

Черные бушлаты



                      Евпаторийскому десанту

 За нашей спиною
        остались
                паденья,
                        закаты, -
 Ну хоть бы ничтожный,
        ну хоть бы
                невидимый
                        взлет!
 Мне хочется верить,
        что черные
                наши
                        бушлаты
 Дадут мне возможность
        сегодня
                увидеть
                        восход.

 Сегодня на людях
        сказали:
                "Умрите
                        геройски!"
 Попробуем, ладно,
        увидим,
                какой
                        оборот...
 Я тоже подумал,
        чужие
                куря
                        папироски:
 Тут - кто как умеет,
        мне важно -
                увидеть
                        восход.

 Особая рота -
        особый
                почет
                        для сапера.
 Не прыгайте с финкой
        на спину
                мою
                        из ветвей, -
 Напрасно стараться -
        я и
                с перерезанным
                        горлом
 Сегодня увижу
        восход
                до развязки
                        своей!

 Прошли по тылам мы,
        держась,
                чтоб не резать
                        их - сонных, -
 И вдруг я заметил,
        когда
                прокусили
                        проход:
 Еще несмышленый,
        зеленый,
                но чуткий
                        подсолнух
 Уже повернулся
        верхушкой
                своей
                        на восход.

 За нашей спиною
        в шесть тридцать
                остались -
                        я знаю -
 Не только паденья,
        закаты,
                но - взлет
                        и восход.
 Два провода голых,
        зубами
                скрипя,
                        зачищаю.
 Восхода не видел,
        но понял:
                вот-вот
                        и взойдет!

 Уходит обратно
        на нас
                поредевшая
                        рота.
 Что было - не важно,
        а важен
                лишь взорванный
                        форт.
 Мне хочется верить,
        что грубая
                наша
                        работа
 Вам дарит возможность
        беспошлинно
                видеть
                        восход!

 1972

Мы вращаем Землю



 От границы мы Землю вертели назад -
 Было дело сначала, -
 Но обратно ее закрутил наш комбат,
 Оттолкнувшись ногой от Урала.

 Наконец-то нам дали приказ наступать,
 Отбирать наши пяди и крохи, -
 Но мы помним, как солнце отправилось вспять
 И едва не зашло на востоке.

        Мы не меряем Землю шагами,
        Понапрасну цветы теребя, -
        Мы толкаем ее сапогами -
        От себя, от себя!

 И от ветра с востока пригнулись стога,
 Жмется к скалам отара.
 Ось земную мы сдвинули без рычага,
 Изменив направление удара.

 Не пугайтесь, когда не на месте закат, -
 Судный день - это сказки для старших, -
 Просто Землю вращают куда захотят,
 Наши сменные роты на марше.

        Мы ползем, бугорки обнимаем,
        Кочки тискаем - зло, не любя,
        И коленями Землю толкаем -
        От себя, от себя!

 Здесь никто б не нашел, даже если б хотел,
 Руки кверху поднявших.
 Всем живым ощутимая польза от тел:
 Как прикрытье используем павших.

 Этот глупый свинец всех ли сразу найдет,
 Где настигнет - в упор или с тыла?
 Кто-то там, впереди, навалился на дот -
 И Земля на мгновенье застыла.

        Я ступни свои сзади оставил,
        Мимоходом по мертвым скорбя, -
        Шар земной я вращаю локтями -
        От себя, от себя!

 Кто-то встал в полный рост и, отвесив поклон,
 Принял пулю на вдохе, -
 Но на запад, на запад ползет батальон,
 Чтобы солнце взошло на востоке.

 Животом - по грязи, дышим смрадом болот,
 Но глаза закрываем на запах.
 Нынче по небу солнце нормально идет,
 Потому что мы рвемся на запад.

        Руки, ноги - на месте ли, нет ли, -
        Как на свадьбе росу пригубя,
        Землю тянем зубами за стебли -
        На себя! От себя!

 1972

x x x


 Может быть, покажется странным кому-то,
 Что не замечаем попутной красы, -
 Но на перегонах мы теряем минуты,
 А на остановках - теряем часы.

        Посылая машину в галоп,
        Мы летим, не надеясь на Бога!..
        Для одних под колесами - гроб,
        Для других - просто к цели дорога.

 До чего же чумные они человеки:
 Руки на баранке, и - вечно в пыли!..
 Но на остановках мы теряем копейки,
 А на перегонах - теряем рубли.

        Посылая машину в галоп,
        Мы летим, не надеясь на Бога!..
        Для одних под колесами - гроб,
        Для других - просто к цели дорога.

 {1972}

Дорожная история



 Я вышел ростом и лицом -
 Спасибо матери с отцом, -
 С людьми в ладу - не понукал, не помыкал,
 Спины не гнул - прямым ходил,
 Я в ус не дул, и жил как жил,
 И голове своей руками помогал...

 Но был донос и был навет -
 Кругом пятьсот и наших нет, -
 Был кабинет с табличкой: "Время уважай", -
 Там прямо без соли едят,
 Там штемпель ставят наугад,
 Кладут в конверт - и посылают за Можай.

 Потом - зачет, потом - домой
 С семью годами за спиной, -
 Висят года на мне - ни бросить, ни продать.
 Но на начальника попал,
 Который бойко вербовал, -
 И за Урал машины стал перегонять.

 Дорога, а в дороге - МАЗ,
 Который по уши увяз,
 В кабине - тьма, напарник третий час молчит, -
 Хоть бы кричал, аж зло берет -
 Назад пятьсот, пятьсот вперед,
 А он - зубами "Танец с саблями" стучит!

 Мы оба знали про маршрут,
 Что этот МАЗ на стройках ждут, -
 А наше дело - сел, поехал - ночь, полночь!
 Ну надо ж так - под Новый год -
 Назад пятьсот, пятьсот вперед, -
 Сигналим зря - пурга, и некому помочь!

 "Глуши мотор,- он говорит, -
 Пусть этот МАЗ огнем горит!"
 Мол, видишь сам - тут больше нечего ловить.
 Мол, видишь сам - кругом пятьсот,
 А к ночи точно - занесет, -
 Так заровняет, что не надо хоронить!..

 Я отвечаю: "Не канючь!"
 А он - за гаечный за ключ,
 И волком смотрит (Он вообще бывает крут), -
 А что ему - кругом пятьсот,
 И кто кого переживет,
 Тот и докажет, кто был прав, когда припрут!

 Он был мне больше чем родня -
 Он ел с ладони у меня, -
 А тут глядит в глаза - и холодно спине.
 А что ему - кругом пятьсот,
 И кто там после разберет,
 Что он забыл, кто я ему и кто он мне!

 И он ушел куда-то вбок.
 Я отпустил, а сам - прилег, -
 Мне снился сон про наш "веселый" наворот:
 Что будто вновь кругом пятьсот,
 Ищу я выход из ворот, -
 Но нет его, есть только вход, и то - не тот.

 ...Конец простой: пришел тягач,
 И там был трос, и там был врач,
 И МАЗ попал куда положено ему, -
 И он пришел - трясется весь...
 А там - опять далекий рейс, -
 Я зла не помню - я опять его возьму!

 1972

Тюменская нефть



 Один чудак из партии геологов
 Сказал мне, вылив грязь из сапога:
 "Послал же бог на головы нам олухов!
 Откуда нефть - когда кругом тайга?

 И деньги - в прорву, - лучше бы на тыщи те
 Построить детский сад на берегу:
 Вы ничего в Тюмени не отыщите -
 В болото вы вгоняете деньгу!"

        И шлю депеши в центр из Тюмени я:
        Дела идут, все боле-менее!..
        Мне отвечают, что у них сложилось мнение,
        Что меньше "более" у нас, а больше "менее".

                А мой рюкзак
                Пустой на треть.
                "А с нефтью как?"
                "Да будет нефть!"

 Давно прошли открытий эпидемии,
 И с лихорадкой поисков - борьба, -
 И дали заключенье в академии:
 В Тюмени с нефтью полная труба!

 Нет бога нефти здесь - перекочую я:
 Раз бога нет - не будет короля!..
 Но только вот нутром и носом чую я,
 Что подо мной не мертвая земля!

        И шлю депеши в центр из Тюмени я:
        Дела идут, все боле-менее!..
        Мне не поверили - и оставалось мнение,
        Что меньше "более" у нас, а больше "менее".

                Пустой рюкзак -
                Исчезла снедь...
                "А с нефтью как?"
                "Да будет нефть!"

 И нефть пошла! Мы, по болотам рыская,
 Не на пол-литра выиграли спор -
 Тюмень, Сибирь, земля хантымансийская
 Сквозила нефтью из открытых пор.

 Моряк, с которым столько переругано, -
 Не помню уж, с какого корабля, -
 Все перепутал и кричал испуганно:
 "Земля! Глядите, братики, земля!"

        И шлю депеши в центр из Тюмени я:
        Дела идут, все боле-менее,
        Что - прочь сомнения, что - есть месторождения,
        Что - больше "более" у нас и меньше "менее"...

                Так я узнал -
                Бог нефти есть, -
                И он сказал:
                "Копайте здесь!"

 И бил фонтан и рассыпался искрами,
 При свете их я Бога увидал:
 По пояс голый он, с двумя канистрами
 Холодный душ из нефти принимал.

 И ожила земля, и помню ночью я
 На той земле танцующих людей...
 Я счастлив, что, превысив полномочия,
 Мы взяли риск - и вскрыли вены ей!

 1972

Революция в Тюмени



 В нас вера есть и не в одних богов!
 Нам нефть из недр не поднесут на блюдце.
 Освобожденье от земных оков -
 Есть цель несоциальных революций.

 В болото входит бур, как в масло нож.
 Владыка тьмы! Мы примем отреченье!
 Земле мы кровь пускаем - ну и что ж, -
 А это ей приносит облегченье.

 Под визг лебедок и под вой сирен
 Мы ждем - мы не созрели для оваций, -
 Но близок час великих перемен
 И революционных ситуаций.

 В борьбе у нас нет классовых врагов -
 Лишь гул подземных нефтяных течений, -
 Но есть сопротивление пластов,
 И есть, есть ломка старых представлений.

 Пока здесь вышки, как бамбук, росли,
 Мы вдруг познали истину простую:
 Что мы нашли не нефть, а соль земли -
 И раскусили эту соль земную.

 Болит кора земли, и пульс возрос,
 Боль нестерпима, силы на исходе, -
 И нефть в утробе призывает - "SOS",
 Вся исходя тоскою по свободе.

 Мы разглядели, различили боль
 Сквозь меди блеск и через запах розы, -
 Ведь это не поваренная соль,
 А это - человечьи пот и слезы.

 Пробились буры, бездну вскрыл алмаз -
 И нефть из скважин бьет фонтаном мысли,
 Становится энергиею масс
 В прямом и тоже переносном смысле.

 Угар победы, пламя не угробь,
 И ритма не глуши, копытный дробот!
 Излишки нефти стравливали в Обь,
 Пока не проложили нефтепровод.

 Но что поделать, если льет из жерл
 Мощнее всех источников овечьих,
 И что за революция - без жертв,
 К тому же здесь еще - без человечьих?

 Пусть скажут, что сужу я с кондачка,
 Но мысль меня такая поразила:
 Теория "великого скачка"
 В Тюмени подтвержденье получила.

 И пусть мои стихи верны на треть
 Пусть уличен я в слабом разуменьи,
 Но нефть свободна! Не могу не петь
 Про эту революцию в Тюмени.

 1972

Чужая колея



 Сам виноват - и слезы лью,
                         и охаю,
 Попал в чужую колею
                        глубокую.
 Я цели намечал свои
                        на выбор сам -
 А вот теперь из колеи
                        не выбраться.

        Крутые скользкие края
        Имеет эта колея.

        Я кляну проложивших ее -
        Скоро лопнет терпенье мое -
        И склоняю, как школьник плохой:
        Колею, в колее, с колеей...

 Но почему неймется мне -
                        нахальный я, -
 Условья, в общем, в колее
                        нормальные:
 Никто не стукнет, не притрет -
                        не жалуйся, -
 Желаешь двигаться вперед -
                        пожалуйста!

        Отказа нет в еде-питье
        В уютной этой колее -

        Я живо себя убедил:
        Не один я в нее угодил, -
        Так держать - колесо в колесе! -
        И доеду туда, куда все.

 Вот кто-то крикнул сам не свой:
                        "А ну, пусти!" -
 И начал спорить с колеей
                        по глупости.
 Он в споре сжег запас до дна
                        тепла души -
 И полетели клапана
                        и вкладыши.

        Но покорежил он края -
        И стала шире колея.

        Вдруг его обрывается след...
        Чудака оттащили в кювет,
        Чтоб не мог он нам, задним, мешать
        По чужой колее проезжать.

 Вот и ко мне пришла беда -
                        стартер заел, -
 Теперь уж это не езда,
                        а ерзанье.
 И надо б выйти, подтолкнуть -
                        но прыти нет, -
 Авось подъедет кто-нибудь
                        и вытянет.

        Напрасно жду подмоги я -
        Чужая это колея.

        Расплеваться бы глиной и ржой
        С колеей этой самой - чужой, -
        Тем, что я ее сам углубил,
        Я у задних надежду убил.

 Прошиб меня холодный пот
                        до косточки,
 И я прошелся чуть вперед
                        по досточке, -
 Гляжу - размыли край ручьи
                        весенние,
 Там выезд есть из колеи -
                        спасение!

        Я грязью из-под шин плюю
        В чужую эту колею.

        Эй вы, задние, делай как я!
        Это значит - не надо за мной.
        Колея эта - только моя,
        Выбирайтесь своей колеей!

 1972

x x x


 Наш киль скользит по Дону ли, по Шпрее,
 По Темзе ли, по Сене режет киль?
 Куда, куда вы, милые евреи,
 Неужто к Иордану в Израиль?

        Оставя суету вы
                и верный ваш кусок,
        И - о! - комиссионных ваших кралей,
        Стремитесь в тесноту вы,
                в мизерный уголок,
        В раздутый до величия Израиль!

 Меняете вы русские просторы,
 Лихую безнадежность наших миль
 На голдомеирские уговоры,
 На этот нееврейский Израиль?!

 1972

x x x


 Мы воспитаны в презреньи к воровству
 И еще - к употребленью алкоголя,
 В безразличьи к иностранному родству,
 В поклоненьи ко всесилию контроля.

        Вот - география,
        А вот - органика,
        У них там - мафия...
        У нас - пока никак.

 У нас - балет, у нас - заводы и икра,
 У нас - прелестные курорты и надои,
 Аэрофлот, Толстой, арбузы, танкера
 И в бронзе отлитые разные герои.

        Потом, позвольте-ка,
        Ведь там - побоище,
        У них - эротика...
        У нас... не то еще!

 На миллионы, миллиарды киловатт
 В душе людей поднялись наши настроенья,
 И каждый - скажем, китобой или домкрат -
 Дает нам прибыль всесоюзного значенья.

        Про них мы выпишем:
        Больная психика,
        У них там - хиппи же...
        У нас - мерси пока.

 Да что, товарищи, молчать про капитал,
 Который Маркс еще клеймил в известной книге,
 У них - напалм, а тут - банкет, а тут - накал
 И незначительные личные интриги.

        И Джони с Джимами
        Всенаплевающе
        Дымят машинами...
        Тут нет пока еще.

 Куда идем, чему завидуем подчас?
 Свобода слова вся пропахла нафталином.
 Я кончил все. Когда я говорил: "У нас" -
 Имел себя в виду, а я - завмагазином.

        Не надо нам уже
        Всех тех, кто хаяли.
        Я еду к бабушке -
        Она в Израиле.

 1972

Мишка Шифман



 Мишка Шифман башковит -
 У него предвиденье.
 "Что мы видим, - говорит, -
 Кроме телевиденья?!
 Смотришь конкурс в Сопоте -
 И глотаешь пыль,
 А кого ни попадя
 Пускают в Израиль!"

 Мишка также сообщил
 По дороге в Мневники:
 "Голду Меир я словил
 В радиоприемнике..."
 И такое рассказал,
 До того красиво! -
 Что я чуть было не попал
 В лапы Тель-Авива.

 Я сперва-то был не пьян,
 Возразил два раза я -
 Говорю: "Моше Даян -
 Сука одноглазая, -
 Агрессивный, бестия,
 Чистый фараон, -
 Ну, а где агрессия -
 Там мне не резон".

 Мишка тут же впал в экстаз -
 После литры выпитой -
 Говорит: "Они же нас
 Выгнали с Египета!
 Оскорбления простить
 Не могу такого, -
 Я позор желаю смыть
 С Рождества Христова!"

 Мишка взял меня за грудь:
 "Мне нужна компания!
 Мы ж с тобой не как-нибудь -
 Здравствуй-до свидания, -
 Побредем, паломники,
 Чувства подавив!..
 Хрена ли нам Мневники -
 Едем в Тель-Авив!"

 Я сказал: "Я вот он весь,
 Ты же меня спас в порту.
 Но одна загвоздка есть:
 Русский я по паспорту.
 Только русские в родне,
 Прадед мой - самарин, -
 Если кто и влез ко мне,
 Так и тот - татарин".

 Мишку Шифмана не трожь,
 С Мишкой - прочь сомнения:
 У него евреи сплошь
 В каждом поколении.
 Дед параличом разбит, -
 Бывший врач-вредитель...
 А у меня - антисемит
 На антисемите.

 Мишка - врач, он вдруг затих:
 В Израиле бездна их, -
 Гинекологов одних -
 Как собак нерезаных;
 Нет зубным врачам пути -
 Слишком много просятся.
 Где на всех зубов найти?
 Значит - безработица!

 Мишка мой кричит: "К чертям!
 Виза - или ванная!
 Едем, Коля, - море там
 Израилеванное!.."
 Видя Мишкину тоску, -
 А он в тоске опасный, -
 Я еще хлебнул кваску
 И сказал: "Согласный!"

 ...Хвост огромный в кабинет
 Из людей, пожалуй, ста.
 Мишке там сказали "нет",
 Ну а мне - "пожалуйста".
 Он кричал: "Ошибка тут, -
 Это я - еврей!.."
 А ему: "Не шибко тут!
 Выйди, вон, из дверей!"

 Мишку мучает вопрос:
 Кто тут враг таинственный?
 А ответ ужасно прост -
 И ответ единственный:
 Я в порядке, тьфу-тьфу-тьфу, -
 Мишка пьет проклятую, -
 Говорит, что за графу
 Не пустили - пятую.

 1972

Песня таксиста



 Рты подъездов, уши арок и глаза оконных рам
 Со светящимися лампами-зрачками!...
 Все дневные пассажиры, все мои клиенты - там,
 Все, кто ездит на такси, а, значит, с нами.

        Смешно, конечно, говорить,
        Но очень даже может быть,
                Что мы знакомы с вами. Нет, - не по работе!
        А не знакомы - дайте срок! -
        На мой зеленый огонек
                Зайдете, зайдете.

 Круглый руль, но и "баранка" - тоже круглое словцо.
 Хорошо, когда "запаска" не дырява!
 То раскручиваем влево мы Садовое кольцо,
 То Бульварное закручиваем вправо.

        И ветер гаснет на стекле,
        Рукам привычно на руле,
                И пассажиров счетчик "радует" деньгами...
        А мы - как всадники в седле, -
        Мы редко ходим по земле
                Своими ногами.

 Тот рассказывает утром про удачное вчера,
 У другого - трудный день: молчит, усталый...
 Мы удобные попутчики, таксисты-шофера,
 Собеседники мы - профессионалы.

        Бывает, ногу сломит черт,
        А вам скорей - аэропорт!
                Зеленым светом мы, как чудом света бредим.
        Мой пассажир, ты рано сник!
        У нас час пик, а не тупик, -
                Садитесь, поедем!

 Я ступаю по нехоженой проезжей полосе
 Не колесною резиною, а кожей.
 Злюсь, конечно, на таксистов - не умеют ездить все!
 Осторожно, я неопытный прохожий.

        Вот кто-то там таксиста ждет,
        Но я сегодня - пешеход,
                А то подвез бы: "Сядь, - сказал бы, - человече!"
        Вы все зайдете, дайте срок,
        На мой зеленый огонек!
                До скорой, до встречи...

 1972-1973

Заповедник



 Бегают по лесу стаи зверей -
 Не за добычей, не на водопой:
 Денно и нощно они егерей
 Ищут веселой толпой.

        Звери, забыв вековечные страхи,
        С твердою верой, что все по плечу,
        Шкуры рванув на груди как рубахи,
        Падают навзничь - бери не хочу!

                Сколько их в кущах,
                Сколько их в чащах -
                Ревом ревущих,
                Рыком рычащих,
                Сколько бегущих,
                Сколько лежащих -
                В дебрях и кущах,
                В рощах и чащах!

 Рыбы пошли косяком против волн -
 Черпай руками, иди по ним вброд!
 Сколько желающих прямо на стол,
 Сразу на блюдо - и в рот!

        Рыба не мясо - она хладнокровней -
        В сеть норовит, на крючок, в невода:
         Рыбы погреться хотят на жаровне, -
         Море по жабры, вода не вода!

                Сколько их в кущах,
                Сколько их в чащах -
                Скопом плывущих,
                Кишмя кишащих,
                Друг друга жрущих,
                Хищных и тощих -
                В дебрях и кущах,
                В чащах и рощах!

 Птица на дробь устремляет полет -
 Птица на выдумки стала хитра:
 Чтобы им яблоки всунуть в живот,
 Гуси не если с утра.

        Сильная птица сама на охоте
        Слабым собратьям кричит: "Сторонись!" -
        Жизнь прекращает в зените, на взлете,
        Даже без выстрела падая вниз.

                Сколько их в кущах,
                Сколько их в чащах -
                Выстрела ждущих,
                В силки летящих,
                Сколько плывущих,
                Сколько парящих
                В дебрях и кущах,
                В рощах и чащах!

 Шубы не хочет пушнина носить -
 Так и стремится в капкан и в загон, -
 Чтобы людей приодеть, утеплить,
 Рвется из кожи вон.

        В ваши силки - призадумайтесь, люди! -
        Прут добровольно в отменных мехах
        Тысячи сот в иностранной валюте,
        Тысячи тысячей в наших деньгах.

                В рощах и чащах,
                В дебрях и кущах
                Сколько рычащих,
                Сколько ревущих,
                Сколько пасущихся,
                Сколько кишащих
                Мечущих, рвущихся,
                Живородящих,
                Серых, обычных,
                В перьях нарядных,
                Сколько их, хищных
                И травоядных,
                Шерстью линяющих,
                Шкуру меняющих,
                Блеющих, лающих,
                Млекопитающих,
                Сколько летящих,
                Бегущих, ползущих,
                Сколько непьющих
                В рощах и кущах
                И некурящих
                В дебрях и чащах,
                И пресмыкающихся,
                И парящих,
                И подчиненных,
                И руководящих,
                Вещих и вящих,
                Рвущих и врущих -
                В рощах и кущах,
                В дебрях и чащах!

 Шкуры - не порчены, рыба - живьем,
 Мясо - без дроби - зубов не сломать, -
 Ловко, продуманно, просто, с умом,
 Мирно - зачем же стрелять!

        Каждому егерю - белый передник!
        В руки - таблички: "Не бей!", "Не губи!"
        Все это вместе зовут - заповедник, -
        Заповедь только одна: не убий!

                Но сколько в рощах,
                Дебрях и кущах -
                И сторожащих,
                И стерегущих,
                И загоняющих,
                В меру азартных,
                Плохо стреляющих,
                И предынфарктных,
                Травящих, лающих,
                Конных и пеших,
                И отдыхающих
                С внешностью леших,
                Сколько их, знающих
                И искушенных,
                Не попадающих
                В цель, разозленных,
                Сколько дрожащих,
                Портящих шкуры,
                Сколько ловящих
                На самодуры,
                Сколько их, язвенных,
                Сколько всеядных,
                Сетью повязанных
                И кровожадных,
                Полных и тучных,
                Тощих, ледящих -
                В дебрях и кущах,
                В рощах и чащах!

 1972

x x x


 Мы - просто куклы, но... смотрите, нас одели,
 И вот мы - жители витрин, салонов, залов.
 Мы - манекены, молчаливые модели,
 Мы - только копии с живых оригиналов.

        Но - поставь в любую позу,
        Положи да посади,
        И сравненье в нашу пользу:
        Манекены впереди!

                Нам хоть Омск, хоть Ленинград,
                Хоть пустыня Гоби, -
                Мы не требуем зарплат,
                Пенсий и надгробий.

 Мы - манекены, мы - без крови и без кожи,
 У нас есть головы, но с ватными мозгами.
 И многим кажется - мы на людей похожи.
 Но сходство внешнее, по счастью, между нами.

        Мы выносливей, и где-то
        Мы - надежней, в этом суть,
        Элегантнее одеты
        И приветливей чуть-чуть.

                И на всех сидит наряд
                В тютельку и в точку,
                Мы стоим шеренгой в ряд
                Локоть к локоточку.

 Пред нами толпы суетятся и толкутся,
 Под самым носом торг ведут, шуршат деньгами,
 Но манекены никогда не продаются.
 Они смеются бутафорскими зубами.

        В нашем детстве нас любили
        Без носов и без ушей, -
        Нас детишки в ванне мыли
        В виде кукол-голышей.

                В детстве людям мы нужны,
                Но, когда взрослеем,
                Без одежды мы цены
                Вовсе не имеем.

 Зато мы многого себе не позволяем:
 Прогулов, ругани и склок, болезней мнимых,
 Спиртных напитков в перерыв не распиваем,
 План не срываем и не пишем анонимок.

        Мы спокойней суперменов -
        Если где-нибудь горит,
        В "01" из манекенов
        Ни один не позвонит.

                Не кричим и не бузим,
                Даже не деремся.
                Унеси весь магазин -
                Мы не шелохнемся.

 И наши спаянные дружбой коллективы
 Почти не ведают ни спадов, ни накалов.
 Жаль, допускают все же промахи и срывы
 Плохие копии живых оригиналов.

        Посмотрите на витрины:
        На подбор - все, как один,
        Настоящие мужчины,
        Квинтэссенции мужчин -

                На любой на вкус, на цвет,
                На любой оттенок...
                Да и женщин в мире нет
                Лучше манекенок!

 1972-1973

Я к вам пишу



 Спасибо вам, мои корреспонденты,
 Все те, кому ответить я не смог,
 Рабочие, узбеки и студенты,
 Все, кто писал мне письма - дай вам Бог,

        Дай Бог вам жизни две,
        И друга одного,
        И света в голове,
        И доброго всего!

 Найдя стократно вытертые ленты,
 Вы хрип мой разбирал по слогам,
 Так дай же Бог, мои корреспонденты,
 И сил в руках, да и удачи вам!

 Вот пишут: голос мой не одинаков -
 То хриплый, то надрывный, то глухой...
 И просит население бараков:
 "Володя! Ты не пой за упокой!"

 Но что поделать, я - и впрямь не звонок:
 Звенят другие, я - хриплю слова.
 Обилие некачественных пленок
 Вредит мне даже больше, чем молва.

 Вот спрашивают: "Попадал ли в плен ты?"
 Нет, не бывал - не воевал ни дня.
 Спасибо вам, мои корреспонденты,
 Что вы неверно поняли меня!

 Друзья мои, - жаль, что не боевые, -
 От моря, от станка и от сохи,
 Спасибо вам за присланные злые
 И даже неудачные стихи.

 Вот я читаю: "Вышел ты из моды.
 Сгинь, сатана, изыди, хриплый бес!
 Как глупо, что не месяцы, а годы
 Тебя превозносили до небес!"

 Еще письмо: "Вы умерли от водки?"
 Да, правда, умер, но потом воскрес.
 "А каковы доходы Ваши, все-таки?"
 За песню - "трешник". - "Вы же просто крез!"

 Ах, письма высочайшего пошиба:
 Идите, мол, на Темзу и на Нил!..
 Спасибо, люди добрые, спасибо,
 Что не жалели ночи и чернил.

 Но только я уже бывал на Темзе,
 Собакою на сене восседал!
 Я не грублю, но отвечаю тем же.
 А писем до конца не дочитал.

 И ваши похвалы и комплименты,
 Авансы мне - не отфутболю я:
 От ваших строк, мои корреспонденты,
 Прямеет путь и сохнет колея.

 Сержанты, моряки, интеллигенты,
 Простите, что не каждому ответ, -
 Я вам пишу, мои корреспонденты,
 Ночами песни вот уж десять лет.

 1972

Тот, который не стрелял



         Я вам мозги не пудрю -
        Уже не тот завод:
         В меня стрелял поутру
        Из ружей целый взвод.
         За что мне эта злая,
        Нелепая стезя -
         Не то чтобы не знаю, -
        Рассказывать нельзя.

 Мой командир меня почти что спас,
 Но кто-то на расстреле настоял...
 И взвод отлично выполнил приказ, -
 Но был один, который не стрелял.

         Судьба моя лихая
        Давно наперекос:
         Однажды языка я
        Добыл, да не донес, -
        И особист Суэтин,
        Неутомимый наш,
        Еще тогда приметил
        И взял на карандаш.

 Он выволок на свет и приволок
 Подколотый, подшитый материал...
 Никто поделать ничего не смог.
 Нет - смог один, который не стрелял.

        Рука упала в пропасть
        С дурацким криком "Пли!" -
        И залп мне выдал пропуск
        В ту сторону земли.
        Но слышу: "Жив, зараза, -
        Тащите в медсанбат.
        Расстреливать два раза
        Уставы не велят".

 А врач потом все цокал языком
 И, удивляясь, пули удалял, -
 А я в бреду беседовал тайком
 С тем пареньком, который не стрелял.

        Я раны, как собака, -
        Лизал, а не лечил;
        В госпиталях, однако, -
        В большом почете был.
        Ходил в меня влюбленный
        Весь слабый женский пол:
        "Эй ты, недостреленный,
        Давай-ка на укол!"

 Наш батальон геройствовал в Крыму,
 И я туда глюкозу посылал -
 Чтоб было слаще воевать ему,
 Кому? Тому, который не стрелял.

        Я пил чаек из блюдца,
        Со спиртиком бывал...
        Мне не пришлось загнуться,
        И я довоевал.
        В свой полк определили, -
        "Воюй! - сказал комбат. -
        А что недострелили -
        Так я не виноват".

 Я очень рад был - но, присев у пня,
 Я выл белугой и судьбину клял:
 Немецкий снайпер дострелил меня, -
 Убив того, который не стрелял.

 1972



    


    

Памятник



Я при жизни был рослым и стройным,
Не боялся ни слова, ни пули
И в привычные рамки не лез, -
Но с тех пор, как считаюсь покойным,
Охромили меня и согнули,
К пьедесталу прибив "Ахиллес".

Не стряхнуть мне гранитного мяса
И не вытащить из постамента
Ахиллесову эту пяту,
И железные ребра каркаса
Мертво схвачены слоем цемента, -
Только судороги по хребту.

       Я хвалился косою саженью -
               Нате смерьте! -
       Я не знал, что подвергнусь суженью
               После смерти, -
       Но в обычные рамки я всажен -
               На спор вбили,
       А косую неровную сажень -
               Распрямили.

И с меня, когда взял я да умер,
Живо маску посмертную сняли
Расторопные члены семьи, -
И не знаю, кто их надоумил, -
Только с гипса вчистую стесали
Азиатские скулы мои.

Мне такое не мнилось, не снилось,
И считал я, что мне не грозило
Оказаться всех мертвых мертвей, -
Но поверхность на слепке лоснилась,
И могильною скукой сквозило
Из беззубой улыбки моей.

       Я при жизни не клал тем, кто хищный,
               В пасти палец,
       Подходившие с меркой обычной -
               Опасались, -
       Но по снятии маски посмертной -
               Тут же в ванной -
       Гробовщик подошел ко мне с меркой
               Деревянной...

А потом, по прошествии года, -
Как венец моего исправленья -
Крепко сбитый литой монумент
При огромном скопленье народа
Открывали под бодрое пенье, -
Под мое - с намагниченных лент.

Тишина надо мной раскололась -
Из динамиков хлынули звуки,
С крыш ударил направленный свет, -
Мой отчаяньем сорванный голос
Современные средства науки
Превратили в приятный фальцет.

       Я немел, в покрывало упрятан, -
               Все там будем! -
       Я орал в то же время кастратом
               В уши людям.
       Саван сдернули - как я обужен, -
               Нате смерьте! -
       Неужели такой я вам нужен
               После смерти?!

Командора шаги злы и гулки.
Я решил: как во времени оном -
Не пройтись ли, по плитам звеня? -
И шарахнулись толпы в проулки,
Когда вырвал я ногу со стоном
И осыпались камни с меня.

Накренился я - гол, безобразен, -
Но и падая - вылез из кожи,
Дотянулся железной клюкой, -
И, когда уже грохнулся наземь,
Из разодранных рупоров все же
Прохрипел я похоже: "Живой!"

       И паденье меня и согнуло,
               И сломало,
       Но торчат мои острые скулы
               Из металла!
       Не сумел я, как было угодно -
               Шито-крыто.
       Я, напротив, - ушел всенародно
               Из гранита.

1973

Песня о Волге



Как по Волге-матушке, по реке-кормилице -
Все суда с товарами, струги да ладьи, -
И не надорвалася, и не притомилася:
Ноша не тяжелая - корабли свои.

       Вниз по Волге плавая,
       Прохожу пороги я
       И гляжу на правые
       Берега пологие:
       Там камыш шевелится,
       Поперек ломается, -
       Справа - берег стелется,
       Слева - поднимается.

Волга песни слышала хлеще, чем "Дубинушка", -
Вся вода исхлестана пулями врагов, -
И плыла по Матушке наша кровь-кровинушка,
Стыла бурой пеною возле берегов.

       Долго в воды пресные
       Лили слезы строгие
       Берега отвесные,
       Берега пологие -
       Плакали, измызганы
       Острыми подковами,
       Но теперь зализаны
       Эти раны волнами.

Что-то с вами сделалось, города старинные,
В коих - стены древние, на холмах кремли, -
Словно пробудилися молодцы былинные
И - числом несметные - встали из земли.

       Лапами грабастая,
       Корабли стараются -
       Тянут баржи с Каспия,
       Тянут - надрываются,
       Тянут - не оглянутся, -
       И на версты многие
       За крутыми тянутся
       Берега пологие.

1973

Посадка



"Мест не хватит, уж больно вы ловки!
Ну откуда такие взялись?
Что вы прете?" - "Да мы по путевке".
"По путевке? Пожалуйста, плиз!

       Вы ж не туристы и не иностранцы,
       Вам не проникнуть на наш пароход.
       Что у вас?" - "Песни и новые танцы.
       Этим товарам нельзя залежаться -
       Столько людей с нетерпеньем их ждет!"

"Ну куда вы спешите? Ей-богу,
Словно зельем каким опились!"
"Мне местечко заказывал Гоголь..."
"Сам Максимыч? Пожалуйста, плиз!

       Вы ж не туристы и не иностранцы,
       Вам не проникнуть на наш пароход.
       Что у вас?" - "Песни и новые танцы.
       Этим товарам нельзя залежаться -
       Столько людей с нетерпеньем их ждет!"

Мест не будет, броня остается:
Ожидается важный турист".
"Для рабочего класса найдется?"
"Это точно! Пожалуйста, плиз!

       Вы ж не туристы и не иностранцы,
       Вам не проникнуть на наш пароход.
       Что у вас?" - "Песни и новые танцы.
       Этим товарам нельзя залежаться -
       Столько людей с нетерпеньем их ждет!"

"Нет названья для вашей прослойки,
Зря вы, барышни, здесь собрались".
"Для крестьянства остались две койки?"
"Есть крестьянство! Пожалуйста, плиз!

       Вы ж не туристы и не иностранцы,
       Вам не проникнуть на наш пароход.
       Что у вас?" - "Песни и новые танцы.
       Этим товарам нельзя залежаться -
       Столько людей с нетерпеньем их ждет!"

Это шутке подобно - без шуток
Песни, танцы в пути задержать!
Без еды проживешь сорок суток,
А без музыки - вряд ли и пять.

       Вы ж не туристы и не иностранцы,
       Вам не проникнуть на наш пароход.
       Что у вас?" - "Песни и новые танцы.
       Этим товарам нельзя залежаться -
       Столько людей с нетерпеньем их ждет!"

               "Вот народ упрямый - все с нахрапу!
               Ладно, лезьте прямо вверх по трапу.
               С вами будет веселее путь -
               И
               Лучше с музыкой тонуть.

1973

Куплеты Гусева



Я на виду - и действием и взглядом,
Я выдаю присутствие свое.
Нат Пинкертон и Шерлок Холмс - старье!
Спокойно спите, люди: Гусев - рядом.

       Мой метод прост - сажусь на хвост и не слезаю.
       Преступник - это на здоровом теле прыщик,
       И я мерзавцу о себе напоминаю:
       Я - здесь, я - вот он, на то я - сыщик!

               Волнуются преступнички,
               Что сыщик не безлик,
               И оставляют, субчики,
               Следочки а приступочке,
               Шифровочки на тумбочке, -
               Достаточно улик!

Работу стою по системе четкой,
Я не скрываюсь, не слежу тайком,
И пострадавший будет с кошельком,
Ну а преступник будет за решеткой.

       Идет преступник на отчаянные трюки,
       Ничем не брезгует - на подкуп тратит тыщи,
       Но я ему - уже заламываю руки:
       Я - здесь, я - вот он, на то я - сыщик!

               Волнуются преступнички,
               Что сыщик не безлик,
               И оставляют, субчики,
               Следочки а приступочке,
               Шифровочки на тумбочке, -
               Достаточно улик!

Вот я иду уверенной походкой.
Пусть знает враг - я в план его проник.
Конец один: преступник - за решеткой,
Его сам Гусев взял за воротник.

1973

Колыбельная Хопкинсона



Спи, дитя! Май беби, бай!
Много сил скопи.
Ду ю вонт ту слип? - Отдыхай,
Улыбнись и спи!

       Колыбельной заглушен
       Посторонний гул.
       Пусть тебе приснится сон,
       Что весь мир уснул.

Мир внизу, а ты над ним
В сладком сне паришь.
Вот Москва, древний Рим
И ночной Париж...

       И с тобою в унисон
       Голоса поют.
       Правда, это только сон,
       А во сне - растут.

Может быть, - все может быть! -
Ты когда-нибудь
Наяву повторить
Сможешь этот путь.

       Над землею полетишь
       Выше крыш и крон...
       А пока ты крепко спишь -
       Досмотри свой сон.

1973

Дуэт разлученных



Дорога сломала степь напополам,
И неясно - где конец пути.
По дороге мы идем по разным сторонам
И не можем ее перейти.

       Сколько зим этот путь продлится?
       Кто-то должен рискнуть, решиться!
       Надо нам поговорить - перекресток недалек,
       Перейди, если мне невдомек.

Дорога, дорога поперек земли -
Поперек судьбы глубокий след.
Многие уже себе попутчиков нашли
Ненадолго, а спутников - нет.

       Промелькнет как беда ухмылка,
       Разведет навсегда развилка...
       Где же нужные слова, кто же первый их найдет?
       Я опять прозевал переход.

Река - избавленье послано двоим,
Стоит только руку протянуть...
Но опять, опять на разных палубах стоим,
Подскажите же нам что-нибудь!

       Волжский ветер хмельной и вязкий,
       Шепчет в уши одной подсказкой:
       "Время мало, торопись и не жди конца пути".
       Кто же первый рискнет перейти?

1973

Че-чет-ка



Все, что тривиально,
И все, что банально,
Что равно- и прямопропорционально -
Все это корежит чечетка, калечит,
Нам нервы тревожит: чет-нечет, чет-нечет.

       В забитые уши врывается четко,
       В сонливые души лихая чечетка.
       В чечеточный спринт не берем тех, кто сыт, мы.
       Чет-нечет, чет-нечет, ломаются ритмы.

               Брэк! Барабан, тамтам, трещотка,
               Где полагается - там чечетка.
               Брак не встречается.
                       Темп рвет-мечет.
               Брэк!
                       Чет-нечет!
               Жжет нам подошвы, потолок трепещет.
               Чет-
                       нечет!

Эй, кто там грозит мне?
Эй, кто мне перечит?
В замедленном ритме о чем-то лепечет?
Сейчас перестанет - его изувечит
Ритмический танец, чет-нечет, чет-нечет!

       Кровь гонит по жилам не крепкая водка -
       Всех заворожила шальная чечетка.
       Замолкни, гитара! Мурашки до жути!
       На чет - два удара, и чем черт не шутит!

               Брэк! Барабан, тамтам, трещотка,
               Где полагается - там чечетка.
               Брак не встречается.
                       Темп рвет-мечет.
               Брэк!
                       Чет-нечет!
               Жжет нам подошвы, потолок трепещет.
               Чет-
                       нечет!

Спасайся, кто может!
А кто обезножит -
Утешься: твой час в ритме правильном прожит.
Под брэк, человече, расправятся плечи,
И сон обеспечит чет-нечет, чет-нечет.

       Изменится ваша осанка, походка.
       Вам тоже, папаша, полезна чечетка!
       Не против кадрили мы проголосуем,
       Но в пику могиле чечетку станцуем.

               Брэк! Барабан, тамтам, трещотка,
               Где полагается - там чечетка.
               Брак не встречается.
                       Темп рвет-мечет.
               Брэк!
                       Чет-нечет!
               Жжет нам подошвы, потолок трепещет.
               Чет-
                       нечет!

1973

Романс мисс Ребус



Реет
       над темно-синей волной
               неприметная стайка,
Грустно,
       но у меня в этой стае попутчиков нет,
Низко
       лечу, отдельно от всех,
               одинокая чайка,
И скользит подо мной
Спутник преданный мой -
               белый мой силуэт.

       Но слабеет, слабеет крыло,
       Я снижаюсь все ниже и ниже,
       Я уже отраженья не вижу -
       Море тиною заволокло.

       Неужели никто не придет,
       Чтобы рядом лететь с белой птицей?
       Неужели никто не решится?
       Неужели никто не спасет?

Силы
       оставят тело мое,
               и в соленую пыль я
Брошу
       свой обессиленный и исстрадавшийся труп...
Крылья
       уже над самой водой,
               мои бедные крылья!
Ветер ветреный, злой
Лишь играет со мной,
               беспощаден и груб.

       Неужели никто не придет,
       Чтобы рядом лететь с белой птицей?
       Неужели никто не решится?
       Неужели никто не спасет?

       Бьется сердце под левым плечом,
       Я спускаюсь все ниже и ниже,
       Но уже и спасителя вижу -
       Это ангел с заветным ключом.

Ветер,
       скрипач безумный, пропой
               на прощанье сыграй нам!
Скоро
       погаснет солнце и спутник мой станет незрим,
Чайка
       влетит в пучину навек
               к неразгаданным тайнам.
Я в себе растворюсь,
Я навеки сольюсь
               с силуэтом своим.

       Но слабеет, слабеет крыло,
       Я снижаюсь все ниже и ниже,
       Я уже отраженья не вижу -
       Море тиною заволокло.

       Бьется сердце под левым плечом,
       Я спускаюсь все ниже и ниже,
       Но уже и спасителя вижу -
       Это ангел с заветным ключом.

Рядом
       летит невидимо он,
               незаметно, но - рядом,
Вместе
       В волшебном тихом гнездовье отыщем жилье.
Больше
       к холодной мутной воде
               мне снижаться не надо:
Мы вдвоем, нет причин
Мне искать средь пучин
               отраженье свое.

1973

Дуэт Шуры и Ливеровского



"Богиня! Афродита!
       Или что-то в этом роде...
Ах, жизнь моя разбита!
       Прямо здесь, на пароходе.
Склоню от восхищения
       Пред красотой такою
Дрожащие колени я
       С дрожащей головою".

       "Ну что он ходит как тень,
       Твердит одну дребедень..."
       "Возьми себе мое трепещущее сердце!"
       "Нас не возьмешь на авось!
       На кой мне сердце сдалось?"
       "...Тогда экзотику и страсти де ла Перца".

"Какая де ла Перца?
       Да о чем вы говорите?
Богиню надо вам? -
       Так и идите к Афродите.
Вас тянет на эротику -
       Тогда сидите дома.
А кто это - экзотика?
       Я с нею не знакома!"

       "Я вас, синьора, зову
       В волшебный сон наяву
       И предлагаю состояние и сердце.
       Пойдем навстречу мечтам!"
       "А кем вы служите там?"
       "Я - вице-консул Мигуэлло де ла Перца".

"Я не бегу от факта,
       Только вот какое дело:
Я с консулам как-то
       Раньше дела не имела.
А вдруг не пустят в капстрану
       И вынесут решенье:
Послать куда подальше - ну
       А консула в три шеи..."

       "Не сомневайтесь, мадам!
       Я всех продам, все отдам,
       И распахнется перед вами рая дверца.
       Я вас одену, мадам,
       Почти как Еву Адам
       В стране волшебной Мигуэлло де ла Перца".

"Вы милый, но пройдоха!
       А меня принарядите -
И будет просто плохо
       Этой вашей Афродите.
Но я не верю посулам:
       Я брошу все на свете -
А вдруг жена у консула,
       И - даже хуже! - дети?"

       "Ах, что вы, милая мисс!.."
       "Но-но, спокойно! Уймись!"
       "Я напишу для вас симфонию и скерцо!
       Удача вас родила..."
       "Ах черт! Была не была!
       Валяйте! Едем в Мигуэллу де ла Перца".

1973

x x x


Я бодрствую, но вещий сон мне снится.
Пилюли пью - надеюсь, что усну.
Не привыкать глотать мне горькую слюну:
Организации, инстанции и лица
Мне объявили явную войну -
За то, что я нарушил тишину,
За то, что я хриплю на всю страну,
Затем, чтоб доказать - я в колесе не спица,
За то, что мне неймется, за то, что мне не спится,
За то, что в передачах заграница
Передает блатную старину,
Считая своим долгом извиниться:
"Мы сами, без согласья..." - Ну и ну!
За что еще? Быть может, за жену -
Что, мол, не мог на нашей подданной жениться,
Что, мол, упрямо лезу в капстрану
И очень не хочу идти ко дну,
Что песню написал, и не одну,
Про то, как мы когда-то били фрица,
Про рядового, что на дзот валится,
А сам - ни сном ни духом про войну.
Кричат, что я у них украл луну
И что-нибудь еще украсть не премину.
И небылица догоняет небылица.
Не спится мне... Ну, как же мне не спиться!
Не, не сопьюсь, - я руку протяну
И завещание крестом перечеркну,
И сам я не забуду осениться,
И песню напишу, и не одну,
И в песне я кого-то прокляну,
Но в пояс не забуду поклониться
Всем тем, кто написал, чтоб я не смел ложиться!
Пусть даже горькую пилюлю заглотну.

1973

Воздушные потоки



Хорошо, что за ревом не слышалось звука,
Что с позором своим был один на один:
Я замешкался возле открытого люка -
И забыл пристегнуть карабин.

Мой инструктор помог - и коленом пинок -
Перейти этой слабости грань:
За обычное наше: "Смелее, сынок!"
Принял я его сонную брань.

       И оборвали крик мой,
       И обожгли мне щеки
       Холодной острой бритвой
       Восходящие потоки.
       И звук обратно в печень мне
       Вогнали вновь на вдохе
       Веселые, беспечные
       Воздушные потоки.

Я попал к ним в умелые, цепкие руки:
Мнут, швыряют меня - что хотят, то творят!
И с готовностью я сумасшедшие трюки
Выполняю шутя - все подряд.

       И обрывали крик мой,
       И выбривали щеки
       Холодной острой бритвой
       Восходящие потоки.
       И кровь вгоняли в печень мне,
       Упруги и жестоки,
       Невидимые встречные
       Воздушные потоки.

Но рванул я кольцо на одном вдохновенье,
Как рубаху от ворота или чеку.
Это было в случайном свободном паденье -
Восемнадцать недолгих секунд.

А теперь - некрасив я, горбат с двух сторон,
В каждом горбе - спасительный шелк.
Я на цель устремлен и влюблен, и влюблен
В затяжной, неслучайный прыжок!

       И обрывают крик мой,
       И выбривают щеки
       Холодной острой бритвой
       Восходящие потоки.
       И проникают в печень мне
       На выдохе и вдохе
       Бездушные и вечные
       Воздушные потоки.

Беспримерный прыжок из глубин стратосферы -
По сигналу "Пошел!" я шагнул в никуда, -
За невидимой тенью безликой химеры,
За свободным паденьем - айда!

Я пробьюсь сквозь воздушную ватную тьму,
Хоть условья паденья не те.
Но и падать свободно нельзя - потому,
Что мы падаем не в пустоте.

       И обрывают крик мой,
       И выбривают щеки
       Холодной острой бритвой
       Восходящие потоки.
       На мне мешки заплечные,
       Встречаю - руки в боки -
       Прямые, безупречные
       Воздушные потоки.

Ветер в уши сочится и шепчет скабрезно:
"Не тяни за кольцо - скоро легкость придет..."
До земли триста метров - сейчас будет поздно!
Ветер врет, обязательно врет!

Стропы рвут меня вверх, выстрел купола - стоп!
И - как не было этих минут.
Нет свободных падений с высот, но зато
Есть свобода раскрыть парашют!

       Мне охлаждают щеки
       И открывают веки -
       Исполнены потоки
       Забот о человеке!
       Глазею ввысь печально я -
       Там звезды одиноки -
       И пью горизонтальные
       Воздушные потоки.

1973

Диалог у телевизора



- Ой, Вань, гляди, какие клоуны!
Рот - хоть завязочки пришей...
Ой, до чего, Вань, размалеваны,
И голос - как у алкашей!

       А тот похож - нет, правда, Вань, -
       На шурина - такая ж пьянь.
       Ну нет, ты глянь, нет-нет, ты глянь, -
               Я - вправду, Вань!

- Послушай, Зин, не трогай шурина:
Какой ни есть, а он - родня, -
Сама намазана, прокурена -
Гляди, дождешься у меня!

       А чем болтать - взяла бы, Зин,
       В антракт сгоняла в магазин...
       Что, не пойдешь? Ну, я - один, -
               Подвинься, Зин!..

- Ой, Вань, гляди, какие карлики!
В джерси одеты, не в шевьет, -
На нашей пятой швейной фабрике
Такое вряд ли кто пошьет.

       А у тебя, ей-богу, Вань,
       Ну все друзья - такая рвань
       И пьют всегда в такую рань
               Такую дрянь!

- Мои друзья - хоть не в болонии,
Зато не тащат из семьи, -
А гадость пьют - из экономии:
Хоть поутру - да на свои!

       А у тебя самой-то, Зин,
       Приятель был с завода шин,
       Так тот - вообще хлебал бензин, -
               Ты вспомни, Зин!..

- Ой, Вань, гляди-кось - попугайчики!
Нет, я, ей-богу, закричу!..
А это кто в короткой маечке?
Я, Вань, такую же хочу.

       В конце квартала - правда, Вань, -
       Ты мне такую же сваргань...
       Ну что "отстань", опять "отстань",
               Обидно, Вань!

- Уж ты б, Зин, лучше помолчала бы -
Накрылась премия в квартал!
Кто мне писал на службу жалобы?
Не ты?! Да я же их читал!

       К тому же эту майку, Зин,
       Тебе напяль - позор один.
       Тебе шитья пойдет аршин -
               Где деньги, Зин?..

- Ой, Вань, умру от акробатиков!
Гляди, как вертится, нахал!
Завцеха наш - товарищ Сатиков -
Недавно в клубе так скакал.

       А ты придешь домой, Иван,
       Поешь и сразу - на диван,
       Иль, вон, кричишь, когда не пьян..
               Ты что, Иван?

- Ты, Зин, на грубость нарываешься,
Все, Зин, обидеть норовишь!
Тут за день так накувыркаешься...
Придешь домой - там ты сидишь!

       Ну, и меня, конечно, Зин,
       Все время тянет в магазин, -
       А там - друзья... Ведь я же, Зин,
               Не пью один!

1973

Я из дела ушел



Я из дела ушел, из такого хорошего дела!
Ничего не унес - отвалился в чем мать родила, -
Не затем, что приспичило мне, - просто время приспело,
Из-за синей горы понагнало другие дела.

       Мы многое из книжек узнаем,
       А истины передают изустно:
       "Пророков нет в отечестве своем", -
       Но и в других отечествах - не густо.

Растащили меня, но я счастлив, что львиную долю
Получили лишь те, кому я б ее отдал и так.
Я по скользкому полу иду, каблуки канифолю,
Подымаюсь по лестнице и прохожу на чердак.

       Пророков нет - не сыщешь днем с огнем, -
       Ушли и Магомет, и Заратустра.
       Пророков нет в отечестве своем, -
       Но и в других отечествах - не густо.

А внизу говорят - от добра ли, от зла ли, не знаю:
"Хорошо, что ушел, - без него стало дело верней!"
Паутину в углу с образов я ногтями сдираю,
Тороплюсь - потому что за домом седлают коней.

       Открылся лик - я стал к нему лицом,
       И он поведал мне светло и грустно:
       "Пророков нет в отечестве своем, -
       Но и в других отечествах - не густо".

Я влетаю в седло, я врастаю в седло - тело в тело, -
Конь падет подо мной - я уже закусил удила!
Я из дела ушел, из такого хорошего дела:
Из-за синей горы понагнало другие дела.

       Скачу - хрустят колосья под конем,
       Но ясно различаю из-за хруста:
       "Пророков нет в отечестве своем, -
       Но и в других отечествах - не густо".

1973

Дорожный дневник



             I. * * *

Ожидание длилось,
       а проводы были недолги -
Пожелали друзья:
       "В добрый путь! Чтобы все - без помех!" -
И четыре страны
       предо мной расстелили дороги,
И четыре границы
       шлагбаумы подняли вверх.
Тени голых берез
       добровольно легли под колеса,
Залоснилось шоссе
       и штыком заострилось вдали.
Вечный смертник - комар -
       разбивался у самого носа,
Лобовое стекло
       превращая в картину Дали.
Сколько смелых мазков
       на причудливом мертвом покрове!
Сколько серых мозгов
       и комарьих раздавленных плевр! -
Вот взорвался один,
       до отвала напившийся крови,
Ярко-красным пятном
       завершая дорожный шедевр.
И сумбурные мысли,
       лениво стучавшие в темя,
Устремились в пробой -
       ну,
       попробуй-ка, останови!
И в машину ко мне
       постучало просительно время -
Я впустил это время,
       замешанное на крови.
И сейчас же в кабину
       глаза сквозь бинты заглянули
И спросили: "Куда ты?
       На запад?
               Вертайся назад!"
Я ответить не смог:
       по обшивке царапнули пули.
Я услышал: "Ложись!
       Берегись!
               Проскочили!
                       Бомбят!"
Этот первый налет
       оказался не так чтобы очень:
Схоронили кого-то,
       прикрыв его кипой газет,
Вышли чьи-то фигуры
       назад на шоссе из обочин,
Как лет тридцать спустя -
       на машину мою поглазеть.
И исчезло шоссе -
       мой единственный верный фарватер,
Только - елей стволы
       без обрубленных минами крон.
Бестелесный поток
       обтекал не спеша радиатор.
Я за сутки пути
       не продвинулся ни на микрон.
Я уснул за рулем:
       я давно разомлел от зевоты.
Ущипнуть себя за ухо
       или глаза протереть?
В кресле рядом с собой
       я увидел сержанта пехоты:
"Ишь, трофейная пакость, -
       сказал он. - Удобно сидеть".
Мы поели с сержантом
       домашних котлет и редиски.
Он опять удивился:
       откуда такое в войну?
"Я, браток, - говорит, -
       восемь дней, как позавтракал в Минске.
Ну, спасибо. Езжай!
       Будет время - опять загляну".
Он ушел на восток
       со своим поредевшим отрядом.
Снова мирное время
       пробилось ко мне сквозь броню:
Это время глядело
       единственной женщиной
               рядом.
И она мне сказала:
       "Устал? Отдохни - я сменю".
Все в порядке. На месте.
       Мы едем к границе. Нас двое.
Тридцать лет отделяет
       от только что виденных встреч.
Вот забегали щетки -
       отмыли стекло лобовое.
Мы увидели знаки,
       что призваны предостеречь.
Кроме редких ухабов,
       ничто на войну не похоже.
Только лес - молодой,
       да сквозь снова налипшую грязь
Два огромных штыка
       полоснули морозом по коже
Остриями - по-мирному -
       кверху,
               а не накренясь.
Здесь, на трассе прямой,
       мне, не знавшему пуль,
               показалось,
Что и я где-то здесь
       довоевывал невдалеке.
Потому для меня
       и шоссе, словно штык, заострялось,
И лохмотия свастик
       болтались на этом штыке...

1973

         II. * * *

Жил-был один чудак,
Он как-то раз, весной,
Сказал чуть-чуть не так -
И стал невыездной.

       А может, что-то спел не то
       По молодости лет,
       А может, выпил два по сто
       С кем выпивать не след.

Письмо не отправлял
Простым и заказным,
И не подозревал,
Что стал невыездным.

       Да и не собирался он
       На выезд никуда -
       К друзьям лишь ездил на поклон
       В другие города.

На сплетни он махнул
Свободною рукой, -
Сидел и в ус не дул
Чудак невыездной.

       С ним вежливы - на вы! - везде
       Без спущенных забрал,
       Подписку о невыезде
       Никто с него не брал.

Он в карточной игре
Зря гнался за игрой -
Всегда без козырей
И вечно "без одной".

       И жил он по пословице:
       Хоть эта масть не та -
       Все скоро обеззлобится
       И встанет на места.

И он пером скрипел -
То злее, то добрей, -
Писал себе и пел
Про всяческих зверей:

       Что, мол, приплыл гиппопотам
       С Египта в Сомали -
       Хотел обосноваться там,
       Но высох на мели.

И строки те прочлись
Кому-то поутру -
И, видимо, пришлись
С утра не по нутру.

       Должно быть, между строк прочли,
       Что бегемот - не тот,
       Что Сомали - не Сомали,
       Что все наоборот.

Прочли, от сих до всех
Разрыв и перерыв,
Закрыли это в сейф,
И все - на перерыв.

       Чудак пил кофе натощак -
       Такой же заводной, -
       Но для кого-то был чудак
       Уже невыездной.

Пришла пора - а то
Он век бы не узнал,
Что он - совсем не то,
За что себя считал.

       И после нескольких атак,
       В июльский летний зной
       Ему сказали: "Ты, чудак,
       Давно невыездной!"

       Другой бы, может, и запил,
       А он - махнул рукой!
       Что я? Когда и Пушкин был
       Всю жизнь невыездной!

1973

III. Пятна на солнце



                       Шар огненный все просквозил,
                       Все перепек, перепалил -
                       И, как груженый лимузин,
                       За полдень он перевалил.

                       Но где-то там - в зените был.
                       Он для того и плыл туда,
                       Другие головы кружил,
                       Сжигал другие города.

Еще асфальт не растопило
И не позолотило крыш,
Еще светило солнце лишь
В одну худую светосилу,

       Еще стыдились нищеты
       Поля без всходов, лес без тени,
       Еще тумана лоскуты
       Ложились сыростью в колени,

               Но диск на тонкую черту
               От горизонта отделило.
               Меня же фраза посетила:
               Не ясен свет, пока светило
               Лишь набирает высоту!

Пока гигант еще на взлете,
Пока лишь начат марафон,
Пока он только устремлен
К зениту, к пику, к верхней ноте,

       Но вряд ли астроном-старик
       Определит: "На солнце - буря",
       Мы можем всласть глазеть на лик,
       Разинув рты и глаз не щуря.

               И нам, разиням, на потребу
               Уверенно восходит он -
               Зачем спешить к зениту Фебу,
               Ведь он один бежит по небу -
               Без конкурентов марафон.

Но вот - зенит: глядеть противно
И больно, и нельзя без слез,
Но мы - очки себе на нос,
И смотрим, смотрим неотрывно,

       Задравши головы, как псы,
       Все больше жмурясь, скаля зубы,
       И нам мерещатся усы.
       И мы пугаемся - грозу бы!

               Должно быть, древний гунн - Аттила
               Был тоже солнышком палим,
               И вот при взгляде на светило
               Его внезапно осенило,
               И он избрал похожий грим.

Всем нам известные уроды
(Уродам имя - легион)
С доисторических времен
Уроки брали у природы.

       Им апогеи не претили,
       И, глядя вверх, до слепоты
       Они искали на светиле
       Себе подобные черты.

               И если б ведало светило,
               Кому в пример встает оно,
               Оно б затмилось и застыло,
               Оно бы бег остановило
               Внезапно, как стоп-кадр в кино.

Вон, наблюдая втихомолку
Сквозь закопченное стекло,
Когда особо припекло,
Один узрел на лике челку.

       А там - другой пустился в пояс,
       На солнечном кровоподтеке
       Увидев щели узких глаз
       И никотиновые щеки...

               Взошла луна - вы крепко спите.
               Для вас светило тоже спит.
               Но где-нибудь оно - в зените.
               (Круговорот, как ни пляшите!)
               И там палит, и там слепит...

1973


IV. Сказочная история



Как во городе во главном,
Как известно - златоглавом,
В белокаменных палатах,
       Знаменитых на весь свет,
Воплотители эпохи,
Лицедеи-скоморохи, -
У кого дела не плохи, -
       Собирались на банкет.

Для веселья есть причина:
Ну, во-первых - дармовщина,
Во-вторых - любой мужчина
       Может даму пригласить,
И, потискав даму ону,
По салону весть к балкону
И без денег - по талону -
       Напоить... и закусить.

И стоят в дверном проеме
На великом том приеме
На дежурстве и на стреме
       Тридцать три богатыря.
Им потеха - где шумиха,
Там ребята эти лихо
Крутят рученьки, но - тихо,
       Ничего не говоря.

Но ханыга, прощелыга,
Забулдыга и сквалыга
От монгольского от ига
       К нам в наследство перешли,
И они входящим - в спину
Хором, враз: "Даешь Мазину!
Дармовую лососину!
       И Мишеля Пиколи!"

...В кабаке старинном "Каме"
Парень кушал с мужиками.
Все ворочали мозгами -
       Кто хорош, а кто и плох.
А когда кабак закрыли,
Все решили: не допили.
И трезвейшего снабдили,
       Чтоб чего-то приволок.

Парень этот для начала
Чуть пошастал у вокзала, -
Там милиция терзала
       Сердобольных шоферов,
Он рванул тогда накатом
К белокаменным палатам
Прямо в лапы к тем ребятам -
       По мосту, что через ров.

Под дверьми все непролазней
(Как у Лобного на казни,
И толпа все безобразней -
       Вся колышется, гудет...),
Не прорвешься, хоть ты тресни!
Но узнал один ровесник:
"Это тот, который песни...
       Пропустите, пусть идет!"

"Не толкайте, не подвинусь, -
Думал он, - а вдруг на вынос
Не дадут, вот будет минус!.."
       Ах! Красотка на пути! -
Но Ивану не до крали, -
Лишь бы только торговали,
Лишь бы дали, лишь бы дали!
       Время - два без десяти.

У буфета все нехитро:
"Пять "четверок", два пол-литра!
Эй! Мамаша! Что сердита?
       Сдачи можешь не давать!.."
Повернулся, а средь зала
Краля эта танцевала!
Вся блестела, вся сияла,
       Как звезда - ни дать, ни взять!

И упали из подмышек
Две больших и пять малышек
(Жалко, жалко ребятишек,
       Очень жаждущих в беде),
И осколки, как из улья,
Разлетелись - и под стулья...
А пред ним мелькала тулья
       Золотая на звезде.

Он за воздухом к балконам -
Поздно! Вырвались со звоном
И из сердца по салонам
       Покатились клапана...
И назло другим принцессам,
Та - взглянула с интересом,
Хоть она, - писала пресса, -
       Хороша, но холодна.

Одуревшие от рвенья,
Рвались к месту преступленья
Люди плотного сложенья,
       Засучивши рукава.
Но не сделалось скандала,
Все вокруг затанцевало, -
Знать, скандала не желала
       Предрассветная Москва.

И заморские ехидны
Говорили: "Ах, как стыдно!
Это просто несолидно,
       Глупо так себя держать!.."
Только негр на эту новость
Укусил себя за ноготь, -
В Конго принято, должно быть,
       Так восторги выражать.

...Оказал ему услугу
И оркестр с перепугу,
И толкнуло их друг к другу -
       Говорят, что сквозняком,
И ушли они, не тронув
Любопытных микрофонов,
Так как не было талонов
       Спрыснуть встречу коньяком.

Говорят, живут же люди
В этом самом Голливуде
И в Париже... Но - не будем,
       Пусть болтают куркули!
Кстати, те, с кем был я в "Каме",
Оказались мужиками -
Не махали кулаками,
       Улыбнулись и ушли.

...И пошли летать в столице
Нежилые небылицы -
Молодицы, не девицы -
       Словно деньгами сорят;
В подворотнях, где потише,
И в мансардах, возле крыши,
И в местах еще повыше
       Разговоры говорят.

1973

      V. * * *

              М.В.

Люблю тебя сейчас
Не тайно - напоказ.
Не "после" и не "до" в лучах твоих сгораю.
Навзрыд или смеясь,
Но я люблю сейчас,
А в прошлом - не хочу, а в будущем - не знаю.
В прошедшем "я любил" -
Печальнее могил, -
Все нежное во мне бескрылит и стреножит,
Хотя поэт поэтов говорил:
"Я вас любил, любовь еще, быть может..."
Так говорят о брошенном, отцветшем -
И в этом жалость есть и снисходительность,
Как к свергнутому с трона королю.
Есть в этом сожаленье об ушедшем
Стремленьи, где утеряна стремительность,
И как бы недоверье к "я люблю".

Люблю тебя теперь
Без мер и без потерь,
Мой век стоит сейчас -
Я вен не перережу!
Во время, в продолжение, теперь
Я прошлым не дышу и будущим не брежу.
Приду и вброд, и вплавь
К тебе - хоть обезглавь! -
С цепями на ногах и с гирями по пуду.
Ты только по ошибке не заставь,
Чтоб после "я люблю" добавил я, что "буду".
Есть горечь в этом "буду", как ни странно,
Подделанная подпись, червоточина
И лаз для отступленья, про запас,
Бесцветный яд на самом дне стакана.
И словно настоящему пощечина -
Сомненье в том, что "я люблю" - сейчас.

Смотрю французский сон
С обилием времен,
Где в будущем - не так, и в прошлом - по-другому.
К позорному столбу я пригвожден,
К барьеру вызван я языковому.
Ах, разность в языках!
Не положенье - крах.
Но выход мы вдвоем поищем и обрящем.
Люблю тебя и в сложных временах -
И в будущем, и в прошлом настоящем!..

1973

VI. Дороги... дороги...



       Ах, дороги узкие -
       Вкось, наперерез!
       Версты белорусские
       С ухабами и без.

       Но как орехи грецкие,
       Щелкаю я их.
       Ох, говорят, немецкие -
       Гладко, напрямик.

Там, говорят, дороги - ряда по три,
И нет табличек с "Ахтунг!" или "Хальт!"
Ну что же - мы прокатимся, посмотрим,
Понюхаем не порох, а асфальт.

       Горочки пологие:
       Я их - щелк да щелк!
       Но в душе, как в логове,
       Затаился волк.

       Ату, колеса гончие!
       Целюсь под обрез, -
       И с волком этим кончу я
       На отметке "Брест".

Я там напьюсь водички из колодца
И покажу отметки в паспортах.
Потом мне пограничник улыбнется,
Узнав, должно быть, - или просто так.

       После всякой зауми
       (Вроде: "Кто таков?") -
       Как взвились шлагбаумы
       Вверх до облаков!

       Лишь взял товарищ в кителе
       Снимок для жены -
       И... только нас и видели
       С нашей стороны!

Я попаду в Париж, в Варшаву, в Ниццу.
Они - рукой подать: наискосок.
Так я впервые пересек границу -
И чьи-то там сомненья пересек.

       Ах, дороги скользкие -
       Вот и ваш черед!
       Деревеньки польские -
       Стрелочки вперед.

       Телеги под навесами,
       Булыжник - чешуя.
       По-польски - ни бельмеса мы:
       Ни жена, ни я.

Потосковав о ломте, о стакане,
Затормозили где-то наугад
И я сказал по-русски: "Прошу, пани!"
И получилось точно и впопад.

       Ах, еда дорожная
       Из немногих блюд!
       Ем неосторожно я
       Все, что подают.

       А напоследок - сладкое,
       Стало быть: кончай!
       И на их хербатку я
       Дую, как на чай.

А панночка пощелкала на счетах
(Все, ка у нас! - Зачем туристы врут?), -
И я, прикинув разницу валют,
Ей отсчитал - не помню, сколько злотых -
И проворчал: "По божески дерут".

       Где же песни-здравицы?
       Ну-ка подавай!
       Польские красавицы -
       Для туристов рай?

       А вона на поляночке -
       Души нараспах, -
       Веселились панночки
       С граблями в руках.

"Да, побывала Польша в самом пекле! -
Сказал старик и лошадей распряг, -
Красавицы полячки не поблекли,
А сгинули в немецких лагерях".

       Лемех вглубь въедается
       В землю, как каблук, -
       Пепел попадается
       До сих пор под плуг.

       Память вдруг разрытая, -
       Не живой укор:
       Жизни недожитые -
       Для колосьев корм.

В моем мозгу, который вдруг сдавило
Как обручем (но так его, дави!),
Варшавское восстание кровило,
Захлебываясь в собственной крови.

       Дрались худо, бедно ли,
       А наши корпуса
       В пригороде медлили
       Целых два часа.

       В марш-бросок, в атаку ли
       Рвались, как один,
       И танкисты плакали
       На броню машин.

Военный эпизод - давно преданье,
В историю ушел, порос быльем.
Но не забыто это опозданье,
Коль скоро мы заспорили о нем.

       Почему же медлили
       Наши корпуса?
       Почему обедали
       Эти два часа?

       Потому что, танками,
       Мокрыми от слез,
       Англичанам с янками
       Мы утерли нос.

А может быть, разведка оплошала -
Не доложила. Что теперь гадать!
Но вот сейчас читаю я "Варшава" -
И еду, и хочу не опоздать!

1973

      VII. * * *

Когда я отпою и отыграю,
Где кончу я, на чем - не угадать.
Но лишь одно, наверное, я знаю -
Мне будет не хотеться умирать.

Посажен на литую цепь почета,
И звенья славы мне не по зубам...
Зй! Кто стучит в дубовые ворота
Костяшками по кованым скобам?!

Ответа нет, Но там стоят, я знаю,
Кому не так страшны цепные псы, -
И вот над изгородью замечаю
Знакомый серп отточенной косы.

...Я перетру серебряный ошейник
И золотую цепь перегрызу,
Перемахну забор, ворвусь в репейник,
Порву бока - и выбегу в грозу!

1973

     VIII. * * *

Лес ушел, и обзор расширяется,
Вот и здания появляются,
Тени нам под колеса кидаются
И остаться в живых ухитряются.

       Перекресточки - скорость сбрасывайте!
       Паны, здравствуйте! Пани, здравствуйте!
       И такие, кому не до братства, те
       Тоже здравствуйте, тоже здравствуйте!

Я клоню свою голову шалую
Перед Варшавою, перед Варшавою.
К центру - "просто" - стремлюсь, поспешаю я,
Понимаю, дивлюсь, что в Варшаве я.

       Вот она, многопослевоенная,
       Несравнимая, несравненная, -
       Не сравняли с землей, оглашенные,
       Потому она и несравненная.

И порядочек здесь караулится:
Указатели - скоро улица.
Пред старушкой пришлось мне ссутулиться -
Выясняю, чтоб не обмишулиться,

       А по-польски - познания хилые,
       А старушка мне: - Прямо, милые! -
       И по-прежнему засеменила и
       Повторяла все: - Прямо, милые...

Хитрованская Речь Посполитая,
Польша панская, Польша битая,
Не единожды кровью умытая,
На Восток и на Запад сердитая,

       И Варшава - мечта моя давняя, -
       Оскверненная, многострадальная,
       Перешедшая в область предания, -
       До свидания, до свидания...

1973

IX. Приговоренные к жизни



В дорогу - живо! Или - в гроб ложись.
Да! Выбор небогатый перед нами.
Нас обрекли на медленную жизнь -
Мы к ней для верности прикованы цепями.

       А кое-кто поверил второпях -
       Поверил без оглядки, бестолково.
       Но разве это жизнь - когда в цепях?
       Но разве это выбор - если скован?

               Коварна нам оказанная милость -
               Как зелье полоумных ворожих:
               Смерть от своих - за камнем притаилась,
               И сзади - тоже смерть, но от чужих.

Душа застыла, тело затекло,
И мы молчим, как подставные пешки,
А в лобовое грязное стекло
Глядит и скалится позор кривой усмешке.

       И если бы оковы разломать -
       Тогда бы мы и горло перегрызли
       Тому, кто догадался приковать
       Нас узами цепей к хваленой жизни.

               Неужто мы надеемся на что-то?
               А может быть, нам цель не по зубам?
               Зачем стучимся в райские ворота
               Костяшками по кованным скобам?

Нам предложили выход из войны,
Но вот какую заложили цену:
Мы к долгой жизни приговорены
Через вину, через позор, через измену!

       Но стоит ли и жизнь такой цены?!
       Дорога не окончена! Спокойно! -
       И в стороне от той, большой, войны
       Еще возможно умереть достойно.

               И рано нас равнять с болотной слизью -
               Мы гнезд себе на гнили не совьем!
               Мы не умрем мучительною жизнью -
               Мы лучше верной смертью оживем!

1973

             X. * * *

Мы без этих машин - словно птицы без крыл.
Пуще зелья нас приворожила
Пара сот лошадиных сил
И, должно быть, нечистая сила.

               Нас обходит на трассе легко мелкота.
               Нам обгоны, конечно, обидны,
               Но мы смотрим на них свысока. Суета
               У подножия нашей кабины.

       А нам, трехосным, тяжелым на подъем,
       И в переносном смысле и в прямом
               Обычно надо позарез,
               И вечно времени в обрез!
               Оно понятно - это дальний рейс.

В этих рейсах сиденье - то стол, то лежак,
А напарник приходится братом.
Просыпаемся на виражах -
На том свете почти правым скатом.

               Говорят, все конечные пункты Земли
               Нам маячат большими деньгами,
               Говорят, километры длиною в рубли
               Расстилаются следом за нами.

       Не часто с душем конечный этот пункт...
       Моторы глушим, и - плашмя на грунт.
               Пусть говорят - мы за рулем
               За длинным гонимся рублем,
               Да! Это тоже! Только суть не в нем.

На равнинах поем, на подъемах ревем.
Шоферов нам! Еще шоферов нам,
Потому что, кто только за длинным рублем, -
Тот сойдет на участке неровном.

               Полным баком клянусь, если он не пробит,
               Вы, кто сядет на нашу галеру, -
               Приведем мы вас в божеский вид,
               Перетащим в шоферскую веру!

       Земля нам пухом, когда на ней лежим
       Полдня под брюхом - что-то ворожим.
               Мы не шагаем по росе -
               Все наши оси, тонны все
               В дугу сгибают мокрое шоссе.

На колесах - наш дом, стол и кров за рулем,
Это надо учитывать в сметах.
Мы друг с другом расчеты ведем
Крепким сном в придорожных кюветах.

               Чехарда длинных дней, то лучей, то теней...
               А в ночные часы перехода
               Перед нами бежит без сигнальных огней
               Шоферская лихая свобода.

       Сиди и грейся - болтает, как в седле!
       Без дальних рейсов нет жизни на Земле.
               Кто на себе поставил крест,
               Кто сел за руль, как под арест, -
               Тот не способен на далекий рейс.

1973

              XI. * * *

Я скачу позади на полслова
На нерезвом коне, без щита.
Я похож не на ратника злого,
А скорее - на злого шута.

               Бывало, вырывался я на корпус
               Уверенно, как сам великий князь,
               Клонясь вперед, - не падая, не горбясь,
               А именно намеренно клонясь.

       Но из седла меня однажды выбили -
       Копьем поддели, сбоку подскакав,
       И надо мной, лежащим, лошадь вздыбили
       И надругались, плетью приласкав.

Рядом всадники с гиканьем диким
Копья целили в месиво тел.
Ах, дурак я, что с князем великим
Поравняться в осанке хотел!

               Теперь на поле битвы не ищите -
               Я отстранен от всяких ратных дел.
               Кольчугу унесли - я беззащитен
               Для зуботычин, дротиков и стрел.

       Зазубрен мой топор, и руки скручены.
       Я брошен в хлев вонючий на настил,
       Пожизненно до битвы недопущенный
       За то, что раз бестактность допустил.

Назван я перед ратью двуликим -
И топтать меня можно, и сечь.
Но взойдет и над князем великим
Окровавленный кованный меч!

               Встаю я, отряхаюсь от навоза,
               Худые руки сторожу кручу,
               Беру коня плохого из обоза,
               Кромсаю ребра - и вперед скачу!

       Влечу я в битву звонкую да манкую,
       Я не могу, чтоб это - без меня!...
       И поступлюсь я княжеской осанкою,
       И если надо - то сойду с коня.

1973

XII. Я не успел


(Тоска по романтике)



                 Болтаюсь сам в себе, как камень в торбе,
                 И силюсь разорваться на куски,
                 Придав своей тоске значенье скорби,
                 Но сохранив загадочность тоски.


Свет Новый не единожды открыт,
А Старый - весь разбили на квадраты.
К ногам упали тайны пирамид,
К чертям пошли гусары и пираты.

       Пришла пора всезнающих невежд,
       Все выстроено в стройные шеренги.
       За новые идеи платят деньги,
       И больше нет на "эврику" надежд.

               Все мои скалы ветры гладко выбрили,
               Я опоздал ломать себя на них.
               Все золото мое в Клондайке выбрали,
               Мой черный флаг в безветрии поник.

Под илом сгнили сказочные струги,
И могикан последних замели.
Мои контрабандистские фелюги
Сухие ребра сушат на мели.

       Висят кинжалы добрые в углу
       Так плотно в ножнах, что не втиснусь между.
       Мой плот папирусный - последнюю надежду -
       Волна в щепы разбила об скалу.

               Вон из рядов моих партнеры выбыли,
               У них сбылись гаданья и мечты.
               Все крупные очки они повыбили
               И за собою подожгли мосты.

Азартных игр теперь наперечет,
Авантюристов всех мастей и рангов.
По прериям пасут домашний скот,
Там кони пародируют мустангов.

       И состоялись все мои дуэли,
       Где б я почел участие за честь.
       Там вызвать и явиться - все успели,
       Все предпочли, что можно предпочесть.

               Спокойно обошлись без нашей помощи
               Все те, кто дело сделали мое.
               И по щекам отхлестанные сволочи
               Бессовестно ушли в небытие.

Я не успел произнести: "К барьеру!",
А я за залп в Дантеса все отдам.
Что мне осталось? Разве красть химеру
С туманного собора Нотр-Дам?

       В других веках, годах и месяцах
       Все женщины мои отжить успели.
       Позанимали все мои постели,
       Где б я хотел любить - и так, и в снах.

               Захвачены все мои одры смертные,
               Будь это снег, трава иль простыня.
               Заплаканные сестры милосердия
               В госпиталях обмыли не меня.

Мои друзья ушли сквозь решето.
Им всем досталась Лета или Прана.
Естественною смертию - никто,
Все противоестественно и рано.

       Иные жизнь закончили свою,
       Не осознав вины, не скинув платья.
       И, выкрикнув хвалу, а не проклятья,
       Спокойно чашу выпили сию.

               Другие знали, ведали и прочее...
               Но все они на взлете, в нужный год
               Отплавали, отпели, отпророчили.
               Я не успел, я прозевал свой взлет.

1973

XIII. Песня про козла отпущения



В заповеднике (вот в каком - забыл)
Жил да был Козел - роги длинные, -
Хоть с волками жил - не по-волчьи выл -
Блеял песенки, да все козлиные.

       И пощипывал он травку, и нагуливал бока,
       Не услышишь от него худого слова, -
       Толку было с него, правда, как с козла молока,
       Но вреда, однако, тоже - никакого.

Жил на выпасе, возле озерка,
Не вторгаясь в чужие владения, -
Но заметили скромного Козлика
И избрали в козлы отпущения!

Например, Медведь - баламут и плут -
Обхамит кого-нибудь по-медвежьему, -
Враз Козла найдут, приведут и бьют:
По рогам ему и промеж ему...

       Не противился он, серенький, насилию со злом,
       А сносил побои весело и гордо.
       Сам Медведь сказал: "Робяты, я горжусь Козлом -
       Героическая личность, козья морда!"

Берегли Козла как наследника, -
Вышло даже в лесу запрещение
С территории заповедника
Отпускать Козла отпущения.

А Козел себе все скакал козлом,
Но пошаливать он стал втихимолочку:
Как-то бороду завязал узлом -
Из кустов назвал Волка сволочью.

       А когда очередное отпущенье получал -
       Все за то, что волки лишку откусили, -
       Он, как будто бы случайно, по-медвежьи зарычал, -
       Но внимания тогда не обратили.

Пока хищники меж собой дрались,
В заповеднике крепло мнение,
Что дороже всех медведей и лис -
Дорогой Козел отпущения!

Услыхал Козел - да и стал таков:
"Эй, вы, бурые, - кричит, - эй вы, пегие!
Отниму у вас рацион волков
И медвежие привилегии!

       Покажу вам "козью морду" настоящую в лесу,
       Распишу туда-сюда по трафарету, -
       Всех на роги намотаю и по кочкам разнесу,
       И ославлю по всему по белу свету!

Не один из вас будет землю жрать,
Все подохнете без прощения, -
Отпускать грехи кому - это мне решать:
Это я - Козел отпущения!"

...В заповеднике (вот в каком забыл)
Правит бал Козел не по-прежнему:
Он с волками жил - и по-волчьи взвыл, -
И орет теперь по-медвежьему.

1973

x x x


Один смотрел, другой орал,
А третий - просто наблюдал,
Как я горел, как я терял,
Как я не к месту козырял.

1973

x x x


                А. Галичу

Штормит весь вечер, и пока
Заплаты пенные летают
Разорванные швы песка -
Я наблюдаю свысока,
Как волны головы ломают.

И я сочувствую слегка
Погибшим - но издалека.

Я слышу хрип, и смертный стон,
И ярость, что не уцелели, -
Еще бы - взять такой разгон,
Набраться сил, пробить заслон -
И голову сломать у цели!..

И я сочувствую слегка
Погибшим - но издалека.

А ветер снова в гребни бьет
И гривы пенные ерошит.
Волна барьера не возьмет, -
Ей кто-то ноги подсечет -
И рухнет взмыленная лошадь.

И посочувствуют слегка
Погибшей ей, - издалека.

Придет и мой черед вослед:
Мне дуют в спину, гонят к краю.
В душе - предчувствие как бред, -
Что надломлю себе хребет -
И тоже голову сломаю.

И посочувствуют слегка -
Погибшему, - издалека.

Так многие сидят в веках
На берегах - и наблюдают,
Внимательно и зорко, как
Другие рядом на камнях
Хребты и головы ломают.

Они сочувствуют слегка
Погибшим - но издалека.

1973

Смотрины



                     В. Золотухину и Б. Можаеву

       Там у соседа - пир горой,
       И гость - солидный, налитой,
       Ну а хозяйка - хвост трубой -
               Идет к подвалам, -
       В замок врезаются ключи,
       И вынимаются харчи;
       И с тягой ладится в печи,
               И с поддувалом.

А у меня - сплошные передряги:
То в огороде недород, то скот падет,
То печь чадит от нехорошей тяги,
А то щеку на сторону ведет.

       Там у соседей мясо в щах -
       На всю деревню хруст в хрящах,
       И дочь - невеста, вся в прыщах, -
               Дозрела, значит.
       Смотрины, стало быть, у них -
       На сто рублей гостей одних,
       И даже тощенький жених
               Поет и скачет.

А у меня цепные псы взбесились -
Средь ночи с лая перешли на вой,
И на ногах моих мозоли прохудились
От топотни по комнате пустой.

       Ох, у соседей быстро пьют!
       А что не пить, когда дают?
       А что не петь, когда уют
               И не накладно?
       А тут, вон, баба на сносях,
       Гусей некормленных косяк...
       Но дело даже не в гусях, -
               А все неладно.

Тут у меня постены появились,
Я их гоню и так и сяк - они опять,
Да в неудобном месте чирей вылез -
Пора пахать, а тут - ни сесть ни встать.

       Сосед маленочка прислал -
       Он от щедрот меня позвал, -
       Ну, я, понятно, отказал,
               А он - сначала.
       Должно, литровую огрел -
       Ну и, конечно, подобрел...
       И я пошел - попил, поел, -
               Не полегчало.

И посредине этого разгула
Я прошептал на ухо жениху -
И жениха, как будто ветром сдуло, -
Невеста, вон, рыдает наверху.

       Сосед орет, что он - народ,
       Что основной закон блюдет:
       Что - кто не ест, тот и не пьет, -
               И выпил, кстати.
       Все сразу повскакали с мест,
       Но тут малец с поправкой влез:
       "Кто не работает - не ест, -
               Ты спутал, батя!"

А я сидел с засаленною трешкой,
Чтоб завтра гнать похмелие мое,
В обнимочку с обшарпанной гармошкой -
Меня и пригласили за нее.

       Сосед другую литру съел -
       И осовел, и опсовел.
       Он захотел, чтоб я попел, -
               Зря, что ль, поили?!
       Меня схватили за бока
       Два здоровенных мужика:
       "Играй, паскуда, пой, пока
               Не удавили!"

Уже дошло веселие до точки,
Невесту гости тискают тайком -
И я запел про светлые денечки,
"Когда служил на почте ямщиком".

       Потом у них была уха
       И заливные потроха,
       Потом поймали жениха
               И долго били,
       Потом пошли плясать в избе,
       Потом дрались не по злобе -
       И все хорошее в себе
               Доистребили.

А я стонал в углу болотной выпью,
Набычась, а потом и подбочась, -
И думал я: а с кем я завтра выпью
Из тех, с которыми я пью сейчас?!

       Наутро там всегда покой,
       И хлебный мякиш за щекой,
       И без похмелья перепой,
               Еды навалом,
       Никто не лается в сердцах,
       Собачка мается в сенцах,
       И печка - в синих изразцах
               И с поддувалом.

А у меня - и в ясную погоду
Хмарь на душе, которая горит, -
Хлебаю я колодезную воду,
Чиню гармошку, и жена корит.

1973

Песни из дискоспектакля

"Алиса в Стране Чудес"


Песня Кэрролла

(начальная редакция)



       Прохладным утром или в зной,
       С друзьями или без,
       Я всех отправиться за мной
       Зову в страну чудес.

Но как? Но как в нее попасть? - вы спросите сперва, -
Нам, вероятно, нужно знать волшебные слова?
И нужно ль брать еду с собой и теплое белье?
       И сколько километров до нее?

Волшебных слов не нужно знать! Приятель, не грусти!
       Путь недалек - не стоит собираться.
В страну чудес не надо плыть, лететь или идти -
       В ней нужно оказаться!

       Согласны мокнуть под дождем?
       Под сказочным дождем?
       Или, быть может, подождем?
       Отложим на потом?

В стране, куда я вас зову, быть может, снег и град.
И сна там нет - все наяву, и нет пути назад.
Не испугались? Ну, тогда мне с вами по пути!
       А ну-ка, сосчитайте до пяти!

У нас давно сгустилась мгла - в стране чудес светлей.
       Все видно ясно, но не заблудитесь!
Там поровну добра и зла, но доброе сильней -
       Вы сами убедитесь.

       В стране чудес не все понять
               Удасться самому.
       Но я все буду объяснять
               Кому-то одному.

Вот девочка, и все ее Алсою зовут, -
Согласна ты, дитя мое? Скорее! Все нас ждут,
Закрой глаза и посмотри - кругом волшебный лес,
Скажи, Алиса, - Раз, два, три, - и ты в стране чудес.

Скорее к берегу греби, волшебное весло!
       Спеши в страну чудесного обмана!
И пусть, вернувшись, скажем им: - Ах! Как нам повезло!
       И жаль - вернулись рано.

1973

1. Песня Кэрролла



Этот рассказ мы с загадки начнем -
Даже Алиса ответит едва ли:
Что остается от сказки потом -
После того, как ее рассказали?

       Где, например, волшебный рожок?
       Добрая фея куда улетела?
       А? Э-э! Так-то, дружок,
       В этом-то все и дело:

       Они не испаряются, они не растворяются,
       Рассказанные в сказке, промелькнувшие во сне, -
       В Страну Чудес волшебную они переселяются.
       Мы их, конечно, встретим в этой сказочной стране...

Много неясного в странной стране -
Можно запутаться и заблудиться...
Даже мурашки бегут по спине,
Если представить, что может случиться:

       Вдруг будет пропасть - и нужен прыжок?
       Струсишь ли сразу? Прыгнешь ли смело?
       А? Э-э! Так-то, дружок,
       В этом-то все и дело.

       Добро и зло в Стране Чудес, как и везде, встречаются,
       Но только здесь они живут на разных берегах,
       Здесь по дорогам разным истории скитаются,
       И бегают фантазии на тоненьких ногах.

Ну и последнее: хочется мне,
Чтобы всегда меня вы узнавали, -
Буду я птицей в волшебной стране,
Птица Додо - меня дети прозвали.

       Даже Алисе моей невдомек,
       Как упакуюсь я в птичее тело,
       А? Э-э! Так-то, дружок,
       В этом-то все и дело.

       И не такие странности в Стране Чудес случаются!
       В ней нет границ, не нужно плыть, бежать или лететь,
       Попасть туда не сложно, никому не запрещается,
       В ней можно оказаться - стоит только захотеть.

1973

2. Песня Алисы



Я странно скучаю, я просто без сил.
И мысли приходят - маня, беспокоя, -
Чтоб кто-то куда-то меня пригласил
И там я увидела что-то такое!..

       Но что именно - право, не знаю.
       Все советуют наперебой:
       "Почитай!" - Я сажусь и читаю,
       "Поиграй!" - Ну, я с кошкой играю, -
       Все равно я ужасно скучаю!
       Сэр! Возьмите Алису с собой!

Мне так бы хотелось, хотелось бы мне
Когда-нибудь, как-нибудь выйти из дому -
И вдруг оказаться вверху, в глубине,
Внутри и снаружи, - где все по-другому!

       Но что именно - право, не знаю.
       Все советуют наперебой:
       "Почитай!" - Ну, я с кошкой играю,
       "Поиграй!" - Я сажусь и читаю, -
       Все равно я ужасно скучаю!
       Сэр! Возьмите Алису с собой!

Пусть дома поднимется переполох,
И пусть наказанье грозит - я согласна, -
Глаза закрываю, считаю до трех...
Что будет? Что будет - волнуюсь ужасно!

       Но что именно - право, не знаю.
       Все смешалось в полуденный зной:
       Почитать? - Я сажусь и играю,
       Поиграть? - Ну, я с кошкой читаю, -
       Все равно я скучать ужасаю!
       Сэр! Возьмите Алису с собой!

1973

3. Песня Белого Кролика



"Эй, кто там крикнул "Ай-ай-ай?" - "Ну я! Я, Кролик Белый".
"Опять спешишь?" - "Прости, Додо, так много важных дел!
У нас в Стране Чудес попробуй что-то не доделай...
Вот и ношусь я взад-вперед, как заяц угорелый, -
За два кило пути я на два метра похудел.

Зачем, зачем, сограждане, зачем я Кролик - белый?
Когда бы был я серым - я б не бегал, а сидел.
Все ждут меня, всем нужен я - и всем визиты делай,
А я не в силах отказать: я страшно мягкотелый, -
Установить бы кроликам какой-нибудь предел!

"Но почему дрожите вы и почему вы - белый?"
"Да потому что - ай-ай-ай! - такой уж мой удел.
Ах, как опаздываю я - почти что на день целый!
Бегу, бегу..." - "Но говорят, он в детстве не был белый,
Он опоздать боялся - и от страха поседел".

1973

4. Падение Алисы



Догонит ли в воздухе - или шалишь! -
Летучая кошка летучую мышь,
Собака летучая кошку летучую?
Зачем я себя этой глупостью мучаю!

       А раньше я думала, стоя над кручею:
       "Ах, как бы мне сделаться тучей летучею!"
       Ну вот! Я и стала летучею тучею,
       Ну вот и решаю по этому случаю:
       Догонит ли в воздухе - или шалишь -
       Летучая кошка летучую мышь?..

1973

5. Марш антиподов



Когда провалишься сквозь землю от стыда
Иль поклянешься: "Провалиться мне на месте!" -
Без всяких трудностей ты попадешь сюда,
А мы уж встретим по закону, честь по чести.

       Мы - антиподы, мы здесь живем!
       У нас тут анти-анти-антиорднаты.
       Стоим на пятках твердо мы и на своем,
       Кто не на пятках, те - антипяты!

Но почему-то, прилетая впопыхах,
На головах стоят разини и растяпы,
И даже пробуют ходить на головах
Антиребята, антимамы, антипапы...

       Мы - антиподы, мы здесь живем!
       У нас тут анти-анти-антиорднаты.
       Стоим на пятках твердо мы и на своем,
       Кто не на пятках, те - антипяты!

1973

6. Про Мэри Энн



Толстушка Мэри Энн была:
Так много ела и пила,
       Что еле-еле проходила в двери.
То прямо на ходу спала,
То плакала и плакала,
А то визжала, как пила,
       Ленивейшая в целом мире Мэри.

       Чтоб слопать все, для Мэри Энн
       Едва хватало перемен.
       Спала на парте Мэри
       Весь день по крайней мере, -
       В берлогах так медведи спят и сонные тетери.

С ней у доски всегда беда:
Ни бэ ни мэ, ни нет ни да,
       По сто ошибок делала в примере...
Но знала Мэри Энн всегда -
Кто где, кто с кем и кто куда, -
       Противнейшая в целом мире Мэри!

       Но в голове без перемен
       У Мэри Энн, у Мэри Энн.
       И если пела Мэри,
       То все кругом немели, -
       Слух музыкальный у нее - как у глухой тетери.

1973

7-10. Песни Алисы про цифры



                 I. * * *

Все должны до одного
Числа знать до цифры пять -
Ну, хотя бы для того,
Чтоб отметки различать.

       Кто-то там домой пришел,
       И глаза поднять боится:
       Это - раз, это - кол,
       Это - единица.

               За порог ступил едва,
               А ему - головомойка:
               Значит, "пара", это - два
               Или просто двойка.

               Эх, раз, еще раз,
               Голова одна у нас,
               Ну а в этой голове
               Уха два и мысли две.

                       Вот и дразнится народ
                       И смеется глухо:
                       "Посмотрите, вот идет
                       Голова - два уха!
                       Голова, голова, голова - два уха!"

                 II. * * *

Хорошо смотреть вперед,
Но сначала нужно знать
Правильный начальный счет:
Раз, два, три, четыре, пять.

       Отвечаешь кое-как,
       У доски вздыхая тяжко,
       И - "трояк", и "трояк"
       С минусом, с натяжкой.

               Стих читаешь наизусть,
               Но... чуть-чуть скороговорка, -
               Хлоп! - четыре, ну и пусть:
               Твердая четверка.

               Эх, раз, два, три -
               Побежали на пари!
               Обогнали "трояка"
               На четыре метрика.

                       Вот четверочник бежит
                       Быстро, легче пуха,
                       Сзади троечник сопи,
                       Голова - два уха,
                       Голова, голова, голова - два уха.

III. До мильона далеко



До мильона далеко,
Но сначала нужно знать
То, что просто и легко -
Раз, два, три, четыре, пять.

       Есть пятерка - да не та,
       Коль на черточку подвинусь:
       Ведь черта - не черта,
       Это просто минус.

               Я же минусов боюсь
               И исправить тороплюсь их -
               Зачеркну и выйдет плюс:
               Крестик - это плюсик.

               Эх, раз, еще раз!
               Есть пятерочка у нас.
               Рук - две, ног - две,
               Много мыслей в голове!

                       И не дразнится народ -
                       Не хватает духа.
                       И никто не обзовет:
                       "Голова - два уха!
                       Голова, голова, голова - два уха!"

IV. Путаница Алисы



Все должны до одного
Крепко спать до цифры пять,
Ну, хотя бы для того,
Чтоб отмычки различать.

       Кто-то там домой пришел,
       И глаза бонять поднитца.
       Это - очень хорошо,
       Это - единица.

               За порог ступил едва,
               А ему - головопорка.
               Значит, вверх ногами два -
               Твердая пятерка.

               Эх, пять, три, раз,
               Голова один у нас,
               Ну а в этом голове -
               Рота два и уха две.

                       С толку голову собьет
                       Только оплеуха,
                       На пяти ногах идет
                       Голова - два уха!
                       Болова, колова, долова - два уха!

1973

11. В море слез



Слезливое море вокруг разлилось,
И вот принимаю я слезную ванну, -
Должно быть, по морю из собственных слез
Плыву к слезовитому я океану.

       Растеряешься здесь поневоле -
       Со стихией одна на один.
               Может зря
       Проходили мы в школе,
               Что моря
       Из поваренной соли?
       Хоть бы льдина попалась мне, что ли,
       Или встретился добрый дельфин!

1973

12-13. Песня Мыши



I.


Спасите, спасите! О ужас, о ужас, -
Я больше не вынырну, если нырну,
Немного поплаваю, чуть поднатужусь,
Но силы покинут - и я утону.

               Вы мне по секрету ответить смогли бы:
               Я - рыбная мышь или мышная рыба?

       Я тихо лежала в уютной норе -
       Читала, мечтала и ела пюре,

                       И вдруг это море около,
                       Как будто кот наплакал!
                       Я в нем как мышь промокла,
                       Продрогла, как собака.

II.


Спасите, спасите! Хочу я, как прежде,
В нору, на диван из сухих камышей.
Здесь плавают девочки в верхней одежде,
Которые очень не любят мышей.

               И так от лодыжек дрожу до ладошек -
               А мне говорят про терьеров и кошек!

       А вдруг кошкелот на меня нападет,
       Решив по ошибке, что я мышелот?!

                       Ну вот - я зубами зацокала
                       От холода и от страха.
                       Я здесь как мышь промокла,
                       Продрогла, как собака.

1973

14. Странные скачки



Эй вы, синегубые!
       Эй, холодноносые!
Эй вы, стукозубые
       И дыбоволосые!

       Эй, мурашкокожие,
               Мерзляки, мерзлячки,
       Мокрые, скукоженые!
               Начинаем скачки!

               Эй, ухнем!
               Эй, охнем!
               Пусть рухнем -
               Зато просохнем.

Все закоченелые,
       Слабые и хилые,
Ну, как угорелые,
       Побежали, милые!

       Полуобмороженная
               Пестрая компания,
       Выполняй положеное
               Самосогревание!

               Эй, ухнем!
               Эй, охнем!
               Пусть рухнем -
               Зато просохнем.

Выйдут все в передние -
       Задние и средние,
Даже предпоследние
       Перейдут в передние:

       Всем передвигающимся
               Даже на карачках,
       Но вовсю старающимся -
               Приз положен в скачках.

               Эй, ухнем!
               Эй, охнем!
               Пусть рухнем -
               Зато просохнем.

Вам не надо зимних шуб,
       Робин Гуси с Эдами,
Коль придете к финишу
       С крупными победами.

       Мчимся, как укушенные,
               Весело, согласно, -
       И стоим, просушенные.
               До чего прекрасно!

               Ух! Встали!
               А впрок ли?
               Устали,
               Зато просохли.

1973

15. Песня попугая



Послушайте все - О-го-го! Э-ге-гей! -
Меня, попугая, пирата морей.

       Родился я в тыща каком-то году,
       В бананово-лиановой чаще.
       Мой папа был папапугай какаду,
       Тогда еще не говорящий.

               Но вскоре покинул я девственный лес -
               Взял в плен меня страшный Фернандо Кортес,
               Он начал на бедного папу кричать,
               А папа Фернанде не мог отвечать,
                       Не мог - не умел отвечать.

                       И чтоб отомстить - от зари до зари
                       Учил я три слова, всего только три,
                       Упрямо себя заставлял: повтори
                       Карамба, коррида и черт побери!

Послушайте все - О-го-го! Э-ге-гей! -
Рассказ попугая, пирата морей.

       Нас шторм на обратной дороге застиг,
       Мне было особенно трудно.
       Английский фрегат под названием "бриг"
       Взял на абордаж наше судно.

               Был бой рукопашный три ночи, два дня,
               И злые пираты пленили меня.
               Так начал я плавать на разных судах
               В районе экватора, в северных льдах
                       На разных пиратских судах.

                       Давали мне кофе, какао, еду,
                       Чтоб я их приветствовал: "Хау ду ю ду!"
                       Но я повторял от зари до зари:
                       "Карамба!", "Коррида!" и "Черт побери!"

Послушайте все - О-го-го! Э-ге-гей! -
Меня, попугая, пирата морей.

       Лет сто я проплавал пиратом, и что ж -
       Какой-то матросик пропащий
       Продал меня в рабство за ломаный грош,
       А я уже был говорящий!

               Турецкий паша нож сломал пополам,
               Когда я сказал ему: "Паша! Салам!"
               И просто кондрашка хватила пашу,
               Когда он узнал, что еще я пишу,
                       Считаю, пою и пляшу.

                       Я Индию видел, Иран и Ирак -
                       Я индивидуум, не попка-дурак.
                       Так думают только одни дикари.
                       "Карамба!", "Коррида!" и "Черт побери!"

1973

16. Песенка-представление

Робин Гуся



Я - Робин Гусь, не робкий гусь,
       Да! Я не трус, но я боюсь,
               Что обо мне вы слышать не могли.
Я - славный гусь, хорош я гусь,
       Я вам клянусь, я вам клянусь,
               Что я из тех гусей, что Рим спасли.

               Кстати, я - гусь особенный:
               Ведь не все гуси - Робины.

1973

17. Песенка-представление

орленка Эда



Таких имен в помине нет,
Какой-то бред - орленок Эд...
       Я слышал это, джентльмены, леди!
Для быстроты, для простоты
Прошу со мною быть на ты,
       Зовите Эдом, это вроде Эдди.

       Эд - это просто вместо имен:
       Эд-гар, Эд-вард, Эд-монд.

               Но Эд - не сокращение
               О нет! - не упрощение,
               А Эд, прошу прощения,
               Скорее обобщение
               Для легкости общения, -
               Ни более ни менее.

1973

18. Песенка-представление

орленком Эдом Атаки Гризли



"Горю от нетерпения
Представить вам явление -
Без преувеличения
Писательницу-гения:

       Все, что пишет - вскоре
       Прочтете на заборе".

"Сгораю от смущения,
Сомнения, стеснения, -
Примите в знак почтения
Заборные творения!

       Все, что рождаю в спорах, -
       Читайте на заборах".

1973

19. Песенка про ребенка-поросенка



"Баю-баю-баюшки-баю,
Что за привередливый ребенок!
Будешь вырываться из пеленок,
Я тебя, бай-баюшки, убью".

       "До чего же голос тонок, звонок,
       Просто... баю-баюшки-баю!
       Всякий непослушный поросенок
       Вырастает в крупную свинью".

"Погибаю, баюшки-баю!.."
"Дым из барабанних перепонок.
Замолчи, визгливый поросенок,
Я тебя, бай-баюшки, убью".

       "Если поросенком вслух, с пеленок
       Обзывают, баюшки-баю, -
       Даже самый смирненький ребенок
       Превратится в будущем в свинью!"

1973

20. Песня Лягушонка



Не зря лягушата сидят -
Посажены дом сторожить,
И главный вопрос лягушат:
Впустить - не впустить?

       А если рискнуть, а если впустить,
       То - выпустить ли обратно?
       Вопрос посложнее, чем "быть или не быть?"
       Решают лягушата.

               Как видите, трудно, ква-ква:
               Слова, слова, слова!
               Вопрос этот главный решат
               Достойные из лягушат.

1973

21. Песенка лягушонка Джимми и ящерки Билли



У Джимми и Билли всего в изобилье -
Давай не зевай, сортируй, собирай!
И Джимми и Билли давно позабыли,
Когда собирали такой урожай.

И Джимми и Билли, конечно, решили
Закапывать яблоки в поте лица.
Расстроенный Билли сказал: "Или-или! -
Копай, чтоб закончилась путаница".

И Джимми и Билли друг друга побили.
Ура! Караул! Закопай! Откопай!
Ан глядь - парники все вокруг подавили.
Хозяин, где яблоки? Ну, отвечай!

У Джимми и Билли всего в изобилье -
Давай не зевай, сортируй, собирай!
И Джимми и Билли давно позабыли,
Когда собирали такой урожай!

1973

22. Песня о планах



Чтобы не попасть в капкан,
Чтобы в темноте не заблудиться,
Чтобы никогда с пути не сбиться,
Чтобы в нужном месте приземлиться, приводниться, -
Начерти на карте план.

       И шагай, и пой беспечно,
       Тири-тири-там-там, тирам!
       Встреча обеспечена -
       В плане все отмечено
       Точно, безупречно
               и пунктиром,
       Тири-тири-там-там, тирам,
               Жирненьким пунктиром.

Если даже есть талант,
Чтобы не нарушить, не расстроить,
Чтобы не разрушить, а построить,
Чтобы увеличиться, удвоить и утроить, -
Нужен очень точный план.

       Мы неточный план браним - и
       Он ползет по швам, там, тирам.
       Дорогие вы мои,
       Планы выполнимые,
       Рядом с вами мнимые -
               пунктиром.
       Тири-тири-там-там, тирам,
               Тоненьким пунктиром.

Планы не простят обман, -
Если им не дать осуществиться,
Могут эти планы разозлиться
Так, что завтра куколкою станет гусеница,
Если не нарушить план.

       Путаница за разинею
       Ходит по пятам, там, тирам,
       Гусеницу синюю назовут гусынею.
       Гните свою линию
               пунктиром!
       Не теряйте, там-там, тирам,
               Линию пунктира.

1973

23. Причитания Синей Гусеницы



Прошу не путать гусеницу синюю
С гусатою гусынею.
Гусыни - ни во что не превращаются,
Они гусаются, они кусаются.

       А Гусеница Синяя - не птица,
       И не гусица, а гусеница.

               Мне нужно замереть и притаиться -
                       Я куколкой стану,
               И в бабочку в итоге превратиться -
                       По плану, по плану.

                       Ну а планы мнимые -
                               Не мои, не мои,
                       И невыполнимые -
                               Не мои, не мои,
                       Вот осуществимые -
                               Вы мои, вы мои!

1973

24. Чеширский Кот



Прошу запомнить многих, кто теперь со мной знаком:
Чеширский Кот - совсем не тот, что чешет языком.
И вовсе не чеширский он от слова "чешуя",
А просто он - волшебный кот, примерно как и я.

       Чем шире рот -
       Тем чешире кот,
       Хотя обычные коты имеют древний род,
       Но Чеширский Кот -
       Совсем не тот,
       Его нельзя считать за домашний скот!

Улыбчивы, мурлыбчивы, со многими на ты
И дружески отзывчивы чеширские коты.
И у других - улыбка, но... такая, да не та.
Ну так чешите за ухом Чеширского Кота!..

1973

25. Шляпник



Ах, на кого я только шляп не надевал!
Mon Dieu! С какими головами разговаривал!
Такие шляпы им на головы напяливал,
Что их врагов разило наповал.

       Сорвиголов и оторвиголов видал:
       В глазах - огонь, во рту - ругательства и кляпы!
       Но были, правда, среди них такие шляпы,
       Что я на них и шляп не надевал.

               И на великом короле, и на сатрапе,
               И на арапе, и на Римском папе -
               На ком угодно шляпы хороши!
               Так согласитесь, наконец, что дело в шляпе,
               Но не для головы, а для души.

1973

26. Мартовский Заяц



Миледи! Зря вы обижаетесь на Зайца!
Он, правда, шутит неумно и огрызается,
Но он потом так сожалеет и терзается!
Не обижайтесь же на Мартовского Зайца!

27. Соня



Ах, проявите интерес к моей персоне!
Вы, в общем, сами - тоже форменные сони,
       Без задних ног уснете - ну-ка, добудись!
       Но здесь сплю я - не в свои сони не садись!

1973

28. Песня об обиженном времени



Приподнимаем занавес за краешек -
Такая старая, тяжелая кулиса! -
Вот какое время было раньше,
Такое ровное - взгляни, Алиса!

       Но... Плохо за часами наблюдали
                       Счастливые,
               И нарочно время замедляли
                       Трусливые,
               Торопили время, понукали
                       Крикливые,
               Без причины время убивали
                       Ленивые.

                       И колеса времени
                       Стачивались в трении
                       (Все на свете портится от тренья),
                       И тогда обиделось время -
                       И застыли маятники времени.

И двенадцать в полночь не пробило,
Все ждали полдня, но опять не дождалися.
Вот какое время наступило:
Такое нервное - взгляни, Алиса!

       И... На часы испуганно взглянули
                       Счастливые,
               Жалобные песни затянули
                       Трусливые,
               Рты свои огромные заткнули
                       Болтливые,
               Хором зазевали и заснули
                       Ленивые.

                       Смажь колеса времени
                       Не для первой премии -
                       Ему ведь очень больно от тренья!
                       Обижать не следует время.
                       Плохо и тоскливо жить без времени.

1973

29. Про королевское шествие



Мы браво и плотно сомкнули ряды,
Как пули в обойме, как карты в колоде:
Король среди нас, мы горды,
Мы шествуем гордо при нашем народе.

       Падайте лицами вниз, вниз, -
       Вам это право дано,
       Пред королем падайте ниц
       В слякоть и грязь - все равно!

Нет-нет у народа не трудная роль:
Упасть на колени - какая проблема! -
За все отвечает король,
А коль не король, то тогда - королева!

       Света светлейших их лиц, лиц
       Вам рассмотреть не дано.
       Пред королем падайте ниц
       В слякоть и грязь - все равно!
1973

30. Королевский крохей



Король, что тыщу лет назад над нами правил,
Привил стране лихой азарт игры без правил,
       Играть заставил всех графей и герцогей,
       Вальтов и дамов в потрясающий крохей.

       Названье крохея от слова "кроши",
       От слова "кряхти", и "крути", и "круши".
       Девиз в этих матчах: "Круши, не жалей!
       Даешь королевский крокей!"

1973

31. Заключительная песня Кэрролла



Не обрывается сказка концом.
Помнишь, тебя мы спросили вначале:
Что остается от сказки потом -
После того, как ее рассказали?

       Может не все, даже съев пирожок,
       Наша Алиса во сне разглядела...
       А? Э! То-то, дружок,
       В этом-то все и дело.

       И если кто-то снова вдруг проникнуть попытается
       В Страну Чудес волшебную в красивом добром сне, -
       То даже то, что кажется, что только представляется,
       Найдет в своей загадочной и сказочной стране.

1973

Баллада о короткой шее



Полководец с шеею короткой
Должен быть в любые времена:
Чтобы грудь - почти от подбородка,
От затылка - сразу чтоб спина.

На короткой незаметной шее
Голове уютнее сидеть, -
И душить значительно труднее,
И арканом не за что задеть.

       А они вытягивают шеи
       И встают на кончики носков:
       Чтобы видеть дальше и вернее -
       Нужно посмотреть поверх голов.

Все, теперь ты - темная лошадка,
Даже если видел свет вдали, -
Поза - неустойчива и шатка,
И открыта шея для петли.

И любая подлая ехидна
Сосчитает позвонки на ней, -
Дальше видно, но - недальновидно
Жить с открытой шеей меж людей.

       Вот какую притчу о Востоке
       Рассказал мне старый аксакал.
       "Даже сказки здесь - и те жестоки", -
       Думал я - и шею измерял.

1973

О знаках зодиака



Неправда, над нами не бездна, не мрак, -
Каталог наград и возмездий.
Любуемся мы на ночной зодиак,
На вечное танго созвездий.

       Глядим, - запрокинули головы вверх, -
       В безмолвие, тайну и вечность -
       Там трассы судеб и мгновенный наш век
       Отмечены в виде невидимых вех,
       Что могут хранить и беречь нас.

Горячий нектар в холода февралей, -
Как сладкий елей вместо грога, -
Льет звездную воду чудак Водолей
В бездонную пасть Козерога.

       Вселенский поток и извилист, и крут,
       Окрашен то ртутью, то кровью.
       Но, вырвавшись с мартовской мглою из пут,
       Могучие Рыбы на нерест плывут
       По Млечным потокам к верховью.

Декабрьский Стрелец отстрелялся вконец,
Он мается, копья ломая,
И может без страха резвиться Телец
На светлых урочищах мая.

       Из августа изголодавшийся Лев
       Глядит на Овена в апреле.
       В июнь, к Близнецам свои руки воздев,
       Нежнейшие девы созвездия Дев
       Весы превратили в качели.

Лучи световые пробились сквозь мрак,
Как нить Ариадны конкретны,
Но злой Скорпион и таинственный Рак
От нас далеки и безвредны.

       На свой зодиак человек не роптал, -
       (Да звездам страшна ли опала?)
       Он эти созвездия с неба достал,
       Оправил он из в благородный металл,
       И тайна доступною стала.

{1973}

Баллада о маленьком человеке



Погода славная,
А это главное.
И мне на ум пришла мыслишка презабавная,
Но не о Господе
И не о космосе -
Все эти новости уже обрыдли до смерти.

       Сказку, миф, фантасмагорию
       Пропою вам с хором ли, один ли.
       Слушайте забавную историю
       Некоего мистера Мак-Кинли, -
               Не супермена, не ковбоя, не хавбека,
               А просто маленького, просто человека.

               Кто он такой - герой ли, сукин сын ли -
               Наш симпатичный господин Мак-Кинли?
               Валяйте выводы, составьте мнение
               В конце рассказа в меру разумения.
                       Ну что, договорились? Если так -
                       Привет! Буэнос диас! Гутен таг!

Ночуешь в спаленках
В покоях аленьких
И телевиденье глядишь "для самых маленьких".
С утра полчасика
Займет гимнастика -
Прыжки, гримасы, отжимание от пластика.

       И трясешься ты в автобусе,
       На педали жмешь, гремя костями,
       Сколько вас на нашем тесном глобусе
       Весело работает локтями!
               Как наркоманы - кокаин, и как больные,
               В заторах нюхаешь ты газы выхлопные.

               Но строен ты - от суеты худеют,
               Бодреют духом, телом здоровеют.
               Через собратьев ты переступаешь,
               Но успеваешь, все же успеваешь
                       Знакомым огрызнуться на ходу:
                       "Салют! День добрый! Хау ду ю ду!"

Для созидания
В коробки-здания
Ты заползаешь, как в загоны на заклание.
В поту и рвении,
В самозабвении
Ты создаешь - творишь и рушишь в озарении.

       Люди, власти не имущие!
       Кто-то вас со злого перепою,
       Маленькие, но и всемогущие, -
       Окрестил "безликою толпою!"
               Будь вы на поле, у станка, в конторе, в классе,
               Но вы причислены к какой-то серой массе.

               И в перерыв - в час подлинной свободы -
               Вы наскоро жуете бутерброды.
               Что ж, эти сэндвичи - предметы сбыта.
               Итак, приятного вам аппетита!
                       Нелегкий век стоит перед тобой,
                       И все же - гутен морген, дорогой!

Дела семейные,
Платки нашейные,
И пояса, и чудеса галантерейные...
Жена ласкается,
Цена кусается,
Махнуть рукою - да рука не поднимается!

       Цену вежливо и тоненько
       Пропищит волшебник-трикотажник.
       Ты с невозмутимостью покойника
       Наизнанку вывернешь бумажник.
               Все ваши будни, да и праздники - морозны.
               И вы с женою как на кладбище серьезны.

               С холодных стен - с огромного плаката
               На вас глядят веселые ребята,
               И улыбаются во всех витринах
               Отцы семейств в штанах и лимузинах.
                       Откормленные люди на щитах
                       Приветствуют по-братски: "Гутен таг!"

Откуда денежка?
Куда ты денешься?
Тебе полвека, друг, а ты еще надеешься!
Не жди от ближнего,
Моли Всевышнего -
Уж Он тебе всегда пошлет ребенка лишнего!

       Трое, четверо и шестеро!
       Вы, конечно, любите сыночков!
       Мировое детское нашествие
       Бестий, сорванцов и ангелочков.
               Ты улыбаешься обложкам и нарядам,
               Ты твердо веришь: удивительное - рядом!

               Не верь, старик, что мы за все в ответе,
               Что дети где-то гибнут, - те, не эти.
               Чуть-чуть задуматься - хоть вниз с обрыва!
               А жить-то надо, надо жить красиво.
                       Передохни, расслабься. Перекур!
                       Гуд дэй, дружище! Пламенный бонжур!

Ах, люди странные,
Пустокарманные,
Вы - постоянные клиенты ресторанные,
Мошны бездонные,
Стомиллионные
Вы наполняете - вы, толпы стадионные.

       И ничто без вас не крутится:
       Армии, правительства и судьи, -
       Но у сильных в горле, словно устрицы,
       Вы скользите, маленькие люди.
               И так о маленьком пекутся человеке,
               Что забывают лишний ноль вписать на чеке.

               Ваш кандидат - а в прошлом он лабазник -
               Вам иногда устраивает праздник.
               И не безлики вы, и вы - не тени,
               Коль надо бросить в урны бюллетени.
                       А "маленький" - дурацкое словцо,
                       Кто скажет так - ты плюнь ему в лицо.
                       Пусть это слово будет не в ходу.
                       Привет, Мак-Кинли, хау ду ю ду!

1973

Прерванный полет



Кто-то высмотрел плод, что неспел, неспел,
Потрусили за ствол - он упал, упал...
Вот вам песня о том, кто не спел, не спел,
И что голос имел - не узнал, не узнал.

       Может, были с судьбой нелады, нелады,
       И со случаем плохи дела, дела,
       А тугая струна на лады, на лады
       С незаметным изъяном легла.

               Он начал робко - с ноты "до",
               Но не допел ее не до...

               Недозвучал его аккорд, аккорд
               И никого не вдохновил...
               Собака лаяла, а кот
               Мышей ловил...

                       Смешно! Не правда ли, смешно! Смешно!
                       А он шутил - недошутил,
                       Недораспробовал вино
                       И даже недопригубил.

Он пока лишь затеивал спор, спор
Неуверенно и не спеша,
Словно капельки пота из пор,
Из-под кожи сочилась душа.

       Только начал дуэль на ковре,
       Еле-еле, едва приступил.
       Лишь чуть-чуть осмотрелся в игре,
       И судья еще счет не открыл.

       Он хотел знать все от и до,
       Но не добрался он, не до...

               Ни до догадки, ни до дна,
               Не докопался до глубин,
               И ту, которая ОДНА
               Не долюбил, не долюбил!

                       Смешно, не правда ли, смешно,
                       Что он спешил - недоспешил?
                       Осталось недорешено,
                       Все то, что он недорешил.

Ни единою буквой не лгу.
Он был чистого слога слуга,
Он писал ей стихи на снегу, -
К сожалению, тают снега.

       Но тогда еще был снегопад
       И свобода писать на снегу.
       И большие снежинки, и град
       Он губами хватал на бегу.

               Но к ней в серебряном ландо
               Он не добрался и не до...

                       Не добежал, бегун-беглец,
                       Не долетел, не доскакал,
                       А звездный знак его - Телец -
                       Холодный Млечный Путь лакал.

                               Смешно, не правда ли, смешно,
                               Когда секунд недостает, -
                               Недостающее звено -
                               И недолет, и недолет.

                               Смешно, не правда ли? Ну, вот, -
                               И вам смешно, и даже мне.
                               Конь на скаку и птица влет, -
                               По чьей вине, по чьей вине?

1973

Баллада о манекенах



Семь дней усталый старый Бог
В запале, в зашоре, в запаре
Творил убогий наш лубок
И каждой твари - по паре.

       Ему творить - потеха,
       И вот себе взамен
       Бог создал человека,
       Как пробный манекен.

               Идея эта не нова,
               Но не обхаяна никем -
               Я докажу как дважды два:
               Адам - был первый манекен.

А мы! Ошметки хромосом,
Огрызки божественных генов -
Идем проторенным путем
И создаем манекенов.

       Не так мы, парень, глупы,
       Чтоб наряжать живых! -
       Мы обряжаем трупы
       И кукол восковых.

               Ругать меня повремени,
               А оглянись по сторонам:
               Хоть нам подобные они,
               Но не живут подобно нам.

Твой нос расплюснут на стекле,
Глазеешь - и ломит в затылке...
А там сидят они в тепле
И скалят зубы в ухмылке.

       Вон тот кретин в халате
       Смеется над тобой:
       Мол, жив еще, приятель!
       Доволен ли судьбой?

               Гляди - красотка! Чем плоха? -
               Загар и патлы до колен.
               Ее закутанный в меха,
               Ласкает томный манекен.

Их жизнь и вправду хороша,
Их холят, лелеют и греют.
Они не тратят ни гроша
И потому не стареют.

       Пусть лупят по башке нам,
       Толкают нас и бьют,
       Но куклам-манекенам
       Мы создали уют.

               Они так вежливы - взгляни!
               Их не волнует ни черта,
               И жизнерадостны они,
               И нам, безумным, не чета.

Он никогда не одинок -
В салоне, в постели, в бильярдной, -
Невозмутимый словно йог,
Галантный и элегантный.

       Хочу такого плена -
       Свобода мне не впрок.
       Я вместо манекена
       Хочу пожить денек.

               На манекенские паи
               Согласен даже на пари!
               В приятный круг его семьи
               Желаю, черт меня дери!

Я предлагаю смелый план
Возможных сезонных обменов:
Мы, люди, - в их бездушный клан,
А вместо нас - манекенов.

       Но я готов поклясться,
       Что где-нибудь заест -
       Они не согласятся
       На перемену мест.

               Из них, конечно, ни один
               Нам не уступит свой уют:
               Из этих солнечных витрин
               Они без боя не уйдут.

Сдается мне - они хитрят,
И, тайно расправивши члены,
Когда живые люди спят,
Выходят в ночь манекены.

       Машины выгоняют
       И мчат так, что держись!
       И пьют и прожигают
       Свою ночную жизнь.

               Такие подвиги творят,
               Что мы за год не натворим,
               Но возвращаются назад...
               Ах, как завидую я им!

Мы скачем, скачем вверх и вниз,
Кропаем и клеим на стенах
Наш главный лозунг и девиз:
"Забота о манекенах!"

       Недавно был - читали? -
       Налет на магазин,
       В них - сколько не стреляли -
       Не умер ни один.

               Его налогом не согнуть,
               Не сдвинуть повышеньем цен.
               Счастливый путь, счастливый путь, -
               Будь счастлив, мистер Манекен!

Но, как индусы мы живем
Надеждою смертных и тленных,
Что если завтра мы умрем -
Воскреснем вновь в манекенах!

       Так что не хнычь, ребята, -
       Наш день еще придет!
       Храните, люди, свято
       Весь манекенский род!

               Болезни в нас обострены,
               Уже не станем мы никем...
               Грядет надежда всей страны -
               Здоровый, крепкий манекен.

1973

Баллада о Кокильоне



Жил-был
       учитель скромный Кокильон.
Любил
       наукой баловаться он.

       Земной поклон за то, что он был в химию влюблен,
       И по ночам над чем-то там химичил Кокильон.

               Но, мученик науки гоним и обездолен,
               Всегда в глазах толпы он - алхимик-шарлатан.
               И из любимой школы в два счета был уволен,
               Верней, в три шеи выгнан непонятый титан...

Титан
       лабораторию держал
И там
       он в муках истину рожал.

       За просто так, не за мильон, в трехсуточный бульон
       Швырнуть сумел все, что имел, великий Кокильон.

               Как яблоко, упавши на голову Ньютона,
               Толкнуло Исаака к закону о Земле,
               Так случай не замедлил ославить Кокильона, -
               Однажды в адском супе заквасилось желе.

Бульон
       изобретателя потряс.
Был он -
       ничто: не жидкость и не газ.

       Минуту гений был смущен, но - чудом окрылен,
       На всякий случай "Эврика!" воскликнул Кокильон.

               Три дня он отвлекался этюдами Шопена,
               Охотился, пил кофе и смысл постигал,
               Ему шептали в ухо, что истина в вине, - но
               Он твердою походкою к бессмертью зашагал.

Он днем
       был склонен к мыслям и мечтам,
Но в нем
       кипели страсти по ночам.

       И вот, огнем испепелен и в поиск устремлен,
       В один момент в эксперимент включился Кокильон.

               Душа его просила, и плоть его хотела
               До истины добраться, до цели и до дна, -
               Проверить состоянье таинственного тела,
               Узнать, что он такое: оно или она?

Но был
       в великом опыте изъян -
Забыл
       фанатик начисто про кран.

       В погоне за открытьем он был слишком воспален,
       И миг настал, когда нажал на крантик Кокильон.

               И закричал безумный: "Да это же коллоид!
               Не жидкость это, братцы, - коллоидальный газ!"
               Вот так, блеснув в науке, - как в небе астероид -
               Простой безвестный гений безвременно угас.

И вот -
       в нирване газовой лежит,
Народ
       его открытьем дорожит.

       Но он не мертв, он усыплен, разбужен будет он
       Через века. Дремли пока, Жак-Поль де Кокильон!

               А мы, склонив колени, глядим благоговейно.
               Таких, как он, - немного четыре на мильон!
               Возьмем, к примеру, Бора и старика Эйнштейна,
               Раз-два, да и обчелся - четвертый Кокильон.

1973

Марш футбольной команды "Медведей"



Когда лакают
       Святые свой нектар и шерри-бренди
               И валятся на травку и под стол,
Тогда играют
       Никем непобедимые "Медведи"
               В кровавый, дикий, подлинный футбол.

               В тиски медвежие
               Попасть к нам - не резон,
               Но где же наши лапы - нежные
               Для наших милых девочек и жен.

                       Нам выпадает карта
                       От травмы до инфаркта.
                       Мы ожидаем фарта,
                       Мы - ангелы азарта!

Вперед, к победе!
       Соперники растоптаны и жалки, -
               Мы проучили, воспитали их.
Но вот "Медведи"
       Приобретают свежие фиалки
               И навещают в госпитале их.

               Тиски медвежие
               Не выдержит иной,
               Но, в общем, мы - ребята нежные
               С пробитою, но светлой головой.

                       Нам выпадает карта -
                       От травмы до инфаркта.
                       Мы ожидаем фарта,
                       Мы - ангелы азарта!

А нам забили, -
       Не унывают смелые "Медведи",
               Они не знают на поле проблем.
А на могиле
       Все наши мэри, доротти и сэди
               Потоком слез зальют футбольный шлем.

               В тиски медвежие
               К нам попадет любой,
               А впрочем, мы - ребята нежные
               С травмированной детскою душой.

                       Нам выпадает карта -
                       От травмы до инфаркта.
                       Мы ожидаем фарта,
                       Мы - ангелы азарта!

И пусть святые
       Пресытившись едой и женским полом,
               На настоящих идолов глядят, -
"Медведи" злые
       Невероятным, бешеным футболом
               Божественные взоры усладят.

               Тиски медвежие
               Смыкаются, визжат.
               Спасите наши души нежные,
               Нетронутые души медвежат!

1973

Баллада об оружии



Напрасно, парень, за забвением ты шаришь по аптекам!
Купи себе хотя б топор - и станешь человеком.

       Весь вывернусь наружу я,
       И голенькую правду
       Спою других не хуже я:
       Про милое оружие,
       Оружие, оружие
                       балладу.

               Большие люди - туз и крез -
               Имеют страсть к ракетам,
               А маленьким - что делать без
               Оружья в мире этом?

                       Гляди, вон тот ханыга, -
                       В кармане денег нет,
                       Но есть в кармане фига:
                       Взведенный пистолет.

               Купить белье нательное?
               Да черта ли нам в нем!
               Купите огнестрельное
               Направо, за углом.

                       Ну, начинайте! Ну же!
                       Стрелять учитесь все!
                       В газетах про оружие -
                       На каждой полосе!

               А ту! Стреляйте досыта
               В людей, щенков, котят!
               Продажу, слава господу,
               Не скоро запретят.

               И сам пройдусь охотно я
               Под вечер налегке,
               Смыкая пальцы потные
               На спусковом крючке.

                       Я - целеустремленный, деловитый,
                       Подкуренный, подколотый, подбитый.

Мы, маленькие люди, - на обществе прореха,
Но если вы посмотрите на нас со стороны -
За узкими плечами небольшого человека
Стоят понуро, хмуро дуры - две больших войны.

       "Коль тих и скромен - не убьют!" -
       Все домыслы досужие:
       У нас недаром продают
       Любезное оружие.

               Снуют людишки в ужасе
               По правой стороне,
               А мы во всеоружасе
               Шагаем по стране:

                       Под дуло попадающие лица,
                       Лицом к стене стоять, не шевелиться!

               Лежит в кармане - пушечка,
               Малюсенькая, новая,
               И нам земля - подушечка,
               Подстилочка пуховая.

                       Ах, эта жизнь дешевая -
                       Как пыль: подуй и нет,
                       Поштучная, грошовая, -
                       Дешевле сигарет.

                       Кровь - жидкая, болотная, -
                       Пульсирует в виске,
                       Синеют пальцы потные
                       На спусковом крючке.

Пока легка покупка, мы все в порядке с вами.
Нам жизнь отнять, как плюнуть, нас учили воевать!
Кругом - и без войны - война, а с голыми руками
Ни пригрозить, н пригвоздить, ни самолет угнать!

       Для пуль все досягаемы, -
       Ни черта нет, ни бога им!..
       И мы себе стреляем, и
       Мы никого не трогаем.

               И рвется жизнь-чудачка,
               Как тонкий волосок, -
               Одно нажатье пальчика
               На спусковой крючок.

       Стрельбе, азарту - все цвета,
       Все возрасты покорны:
       И стар и млад, и тот и та,
       И... желтый, белый, черный.

               Ах, сладенько под ложечкой,
               Ах, горько стало им!
               Ухлопали художничка
               За грош на героин.

               Мир полон неудачниками
               С топориками в руке
               И мальчиками с пальчиками
               На спусковом крючке.

1973

Баллада об уходе в рай



Вот твой билет, вот твой вагон -
Все в лучшем виде: одному тебе дано
В цветном раю увидеть сон -
Трехвековое непрерывное кино.

Все позади - уже сняты
Все отпечатки, контрабанды не берем,
Как херувим стерилен ты,
А класс второй - не высший класс, зато с бельем.

       Вот и сбывается все, что пророчится,
       Уходит поезд в небеса - счастливый путь!
       Ах, как нам хочется, как всем нам хочется
       Не умереть, а именно уснуть.

Земной перрон... Не унывай!
И не кричи - для наших воплей он оглох.
Один из нас уехал в рай,
Он встретит бога там, ведь есть, конечно, бог.

Пусть передаст ему привет,
А позабудет - ничего, переживем:
Осталось нам немного лет,
Мы пошустрим и, как положено, умрем.

       Вот и сбывается все, что пророчится,
       Уходит поезд в небеса - счастливый путь!
       Ах, как нам хочется, как всем нам хочется
       Не умереть, а именно уснуть.

Не всем дано поспать в раю,
Но кое-что мы здесь успеем натворить:
Подраться, спеть - вот я пою,
Другие любят, третьи думают любить.

Уйдут, как мы, - в ничто без сна -
И сыновья, и внуки внуков в трех веках.
Не дай Господь, чтобы война,
А то мы правнуков оставим в дураках.

       Вот и сбывается все, что пророчится,
       Уходит поезд в небеса - счастливый путь!
       Ах, как нам хочется, как всем нам хочется
       Не умереть, а именно уснуть.

Тебе плевать, и хоть бы хны:
Лежишь, миляга, принимаешь вечный кайф.
И нет забот, и нет вины...
Ты молодчина, это место подыскав.

Разбудит вас какой-то тип
И пустит в мир, где в прошлом - войны, вонь и рак,
Где побежден гонконгский грипп.
На всем готовеньком ты счастлив ли, дурак?

       Вот и сбывается все, что пророчится,
       Уходит поезд в небеса - счастливый путь!
       Ах, как нам хочется, как всем нам хочется
       Не умереть, а именно уснуть.

Итак, прощай, звенит звонок.
Счастливый путь! Храни тебя от всяких бед!..
А если там приличный Бог,
Ты все же вспомни, передай Ему привет.

1973

Песня Билла Сиггера



Вот это да, вот это да!
Сквозь мрак и вечность-решето,
Из зала Страшного суда
Явилось то - не знаю что.

       Играйте туш!
       Быть может, он -
       Умерший муж
       Несчастных жен,
       Больных детей
       Больной отец,
       Благих вестей
       Шальной гонец.

Вот это да, вот это да!
Спустился к нам не знаем кто,
Как снег на голову суда,
Упал тайком инкогнито.

       Но кто же он?
       Хитрец и лгун?
       Или шпион,
       Или колдун?
       Каких дворцов
       Он господин,
       Каких отцов
       Заблудший сын?

Вот это да, вот это да!
И я спросил, как он рискнул, -
Из ниоткуда в никуда
Перешагнул, перешагнул?

       Он мне: "Внемли!"
       И я внимал,
       Что он с Земли
       Вчера сбежал,
       Решил: "Нырну
       Я в гладь и тишь!"
       Но в тишину
       Без денег - шиш.
       Мол, прошмыгну
       Как мышь, как вошь,
       Но в тишину
       Не прошмыгнешь!

Вот это да, вот это да!
Он повидал печальный край,
В аду - бардак и лабуда,
И он опять - в наш грешный рай.

       Итак, оттуда
       Он удрал,
       Его Иуда
       Обыграл -
       И в тридцать три,
       И в сто одно,
       Смотри, смотри!
       Он видел дно,
       Он видел ад,
       Но сделал он
       Свой шаг назад -
       И воскрешен!

Вот это да, вот это да!
Прошу любить, играйте марш!
Мак-Кинли - маг, суперзвезда,
Мессия наш, мессия наш.

       Владыка тьмы
       Его отверг,
       Но примем мы -
       Он человек.
       Душ не губил
       Сей славный муж,
       Самоубий-
       ство - просто чушь,
       Хоть это де-
       шево и враз, -
       Не проведешь
       Его и нас.

Вот это да, вот это да!
Вскричал петух, и пробил час.
Мак-Кинли - бог, суперзвезда,
Он - среди нас, он - среди нас.

       Он рассудил,
       Что Вечность - хлам,
       И запылил
       На свалку к нам.
       Он даже спьяну
       Не дурил,
       Марихуану
       Не курил,
       И мы хотим
       Отдать концы,
       Мы бегством мстим,
       Мы - беглецы.

1973

Мистерия хиппи



Мы рвем - и не найти концов.
Не выдаст черт - не съест свинья.
Мы - сыновья своих отцов,
Но блудные мы сыновья.

Приспичило и припекло!..
Мы не вернемся - видит Бог -
Ни государству под крыло,
Ни под покров, ни на порог.

       Вранье
               ваше вечное усердие!
       Вранье
               Безупречное житье!
       Гнилье
               Ваше сердце и предсердие!
       Наследство - к черту!
               Все, что ваше - не мое!

               К черту сброшена обуза,
               Узы мы свели на нуль!
               Нет ни колледжа, ни вуза,
               Нет у мамы карапуза,
               Нету крошек у папуль.

Довольно выпустили пуль -
И кое-где и кое-кто
Из наших дорогих папуль -
На всю катушку, на все сто!

Довольно тискали вы краль
От января до января.
Нам ваша скотская мораль
От фонаря - до фонаря!

       Долой
               Ваши песни, ваши повести!
       Долой
               Ваш алтарь и аналой!
       Долой
               Угрызенья вашей совести!
       Все ваши сказки
               богомерзкие - долой!

               Выжимайте деньги в раже,
               Только стряпайте без нас
               Ваши купли и продажи.
               Нам до рвоты ваши даже
               Умиленье и экстаз.

Среди заросших пустырей
Наш дом - без стен, без крыши кров.
Мы - как изгои средь людей,
Пришельцы из других миров.

Уж лучше где-нибудь ишачь,
Чтоб потом с кровью пропотеть, -
Чем вашим воздухом дышать,
Богатством вашим богатеть.

       Плевать
               Нам на ваши суеверия!
       Кромсать
               Все, что ваше! Проклинать!
       Как знать,
               Что нам взять взамен неверия?
       Но наши дети
               это точно будут знать!

               Прорицатели, гадалки
               Напророчили бедлам.
               Ну, так мы - уже на свалке -
               В колесо фортуны палки
               Ставим с горем пополам.

               Так идите к нам, Мак-Кинли,
               В наш разгневанный содом.
               Вы и сам - не блудный сын ли?
               Будет больше нас, Мак-Кинли...
               Нет? Мы сами к вам придем.

1973

Случаи



       Мы все живем как будто, но
       Не будоражат нас давно
       Ни паровозные свистки,
       Ни пароходные гудки.
       Иные - те, кому дано, -
       Стремятся вглубь - и видят дно, -
       Но - как навозные жуки
       И мелководные мальки...

А рядом случаи летают, словно пули, -
Шальные, запоздалые, слепые, на излете, -
Одни под них подставиться рискнули -
И сразу: кто - в могиле, кто - в почете.

               А мы - так не заметили
               И просто увернулись, -
               Нарочно по примете ли -
               На правую споткнулись.

       Средь суеты и кутерьмы -
       Ах, как давно мы не прямы! -
       То гнемся бить поклоны впрок,
       А то - завязывать шнурок...
       Стремимся вдаль проникнуть мы, -
       Но даже светлые умы
       Все размещают между строк -
       У них расчет на долгий срок...

       Стремимся мы подняться ввысь -
       Ведь думы наши поднялись, -
       И там царят они, легки,
       Свободны, вечны, высоки.
       И так нам захотелось ввысь,
       Что мы вчера перепились -
       И горьким дымам вопреки
       Мы ели сладкие куски...

       Открытым взломом, без ключа,
       Навзрыд об ужасах крича,
       Мы вскрыть хотим подвал чумной -
       Рискуя даже головой.
       И трезво, а не сгоряча
       Мы рубим прошлое с плеча, -
       Но бьем расслабленной ругой,
       Холодной, дряблой - никакой.

       Приятно сбросить гору с плеч -
       И все на божий суд извлечь,
       И руку выпростать, дрожа,
       И показать - в ней нет ножа, -
       Не опасаясь, что картечь
       И безоружных будет сечь.
       Но нас, железных, точит ржа -
       И психология ужа...

А рядом случаи летают, словно пули, -
Шальные, запоздалые, слепые на излете, -
Одни под них подставиться рискнули -
И сразу: кто - в могиле, кто - в почете.

               А мы - так не заметили
               И просто увернулись, -
               Нарочно по примете ли -
               На правую споткнулись.

1973

x x x


Всему на свете выходят сроки,
А соль морская - въедлива как черт, -
Два мрачных судна стояли в доке,
Стояли рядом - просто к борту борт.

Та, что поменьше, вбок кривила трубы
И пожимала боком и кормой:
"Какого типа этот тип? Какой он грубый!
Корявый, ржавый - просто никакой!"

       В упор не видели друг друга
                       оба судна
       И ненавидели друг друга
                       обоюдно.

Он в аварийном был состоянье,
Но и она - не новая отнюдь, -
Так что увидишь на расстоянье -
С испуга можно взять и затонуть.

Тот, что побольше, мерз от отвращенья,
Хоть был железный малый, с крепким дном, -
Все двадцать тысяч водоизмещенья
От возмущенья содрогались в нем!

       И так обидели друг друга
                       оба судна,
       Что ненавидели друг друга
                       обоюдно.

Прошли недели, - их подлатали,
По ржавым швам шпаклевщики прошли,
И ватерлинией вдоль талии
Перевязали корабли.

И медь надраили, и краску наложили,
Пар развели, в салонах свет зажгли, -
И палубы и плечи распрямили
К концу ремонта эти корабли.

       И в гладкий борт узрели
                       оба судна,
       Что так похорошели -
                       обоюдно.

Тот, что побольше, той, что поменьше,
Сказал, вздохнув: "Мы оба не правы!
Я никогда не видел женщин
И кораблей - прекраснее, чем вы!"

Та, что поменьше, в том же состоянье
Шепнула, что и он неотразим:
"Большое видится на расстоянье, -
Но лучше, если все-таки - вблизи".

       Кругом конструкции толпились,
                       было людно,
       И оба судно объяснились -
                       обоюдно!

Хотя какой-то портовый дока
Их приписал не в тот же самый порт -
Два корабля так и ушли из дока,
Как и стояли, - вместе, к борту борт.

До горизонта шли в молчанье рядом,
Не подчиняясь ни теченьям, ни рулям.
Махала ласково ремонтная бригада
Двум не желающим расстаться кораблям.

       Что с ними? Может быть, взбесились
                       оба судна?
       А может, попросту влюбились -
                       обоюдно.

1973

x x x


Был развеселый розовый восход,
И плыл корабль навстречу передрягам,
И юнга вышел в первый свой поход
Под флибустьерским черепастым флагом.

       Накренившись к воде, парусами шурша,
       Бриг двухмачтовый лег в развороте.
       А у юнги от счастья качалась душа,
       Как пеньковые ванты на гроте.

               И душу нежную под грубой робой пряча,
               Суровый шкипер дал ему совет:
               "Будь джентльменом, если есть удача,
               А без удачи - джентльменов нет!"

И плавал бриг туда, куда хотел,
Встречался - с кем судьба его сводила,
Ломая кости веслам каравелл,
Когда до абордажа доходило.

       Был однажды богатой добычи дележ -
       И пираты бесились и выли...
       Юнга вдруг побледнел и схватился за нож, -
       Потому что его обделили.

               Стояла девушка, не прячась и не плача,
               И юнга вспомнил шкиперский завет:
               Мы - джентльмены, если есть удача,
               А нет удачи - джентльменов нет!

И видел он, что капитан молчал,
Не пробуя сдержать кровавой свары.
И ран глубоких он не замечал -
И наносил ответные удары.

       Только ей показалось, что с юнгой - беда,
       А другого она не хотела, -
       Перекинулась за борт - и скрыла вода
       Золотистое смуглое тело.

               И прямо в грудь себе, пиратов озадачив,
               Он разрядил горячий пистолет...
               Он был последний джентльмен удачи, -
               Конец удачи - джентльменов нет!

1973

x x x


В день, когда мы, поддержкой земли заручась,
По высокой воде, по соленой, своей,
Выйдем в точно назначенный час, -
Море станет укачивать нас,
Словно мать непутевых детей.

Волны будут работать - и в поте лица
Корабельные наши бока иссекут,
Терпеливо машины начнут месяца
Составлять из ритмичных секунд.

       А кругом - только водная гладь, - благодать!
       И на долгие мили кругом - ни души!..
       Оттого морякам тяжело привыкать
       Засыпать после качки в уютной тиши.

Наши будни - без праздников, без выходных, -
В море нам и без отдыха хватит помех.
Мы подруг забываем своих:
Им - до нас, нам подчас не до них, -
Да простят они нам этот грех!

Нет, неправда! Вздыхаем о них у кормы
И во сне имена повторяем тайком.
Здесь совсем не за юбкой гоняемся мы,
Не за счастьем, а за косяком.

       А кругом - только водная гладь, - благодать!
       Ни заборов, ни стен - хоть паши, хоть пляши!..
       Оттого морякам тяжело привыкать
       Засыпать после качки в уютной тиши.

Говорят, что плывем мы за длинным рублем, -
Кстати, длинных рублей просто так не добыть, -
Но мы в море - за морем плывем,
И еще - за единственным днем,
О котором потом не забыть.

А когда из другой, непохожей весны
Мы к родному причалу придем прямиком, -
Растворятся морские ворота страны
Перед каждым своим моряком.

       В море - водная гладь, да еще - благодать!
       И вестей - никаких, сколько нам ни пиши...
       Оттого морякам тяжело привыкать
       Засыпать после качки в уютной тиши.

И опять уплываем, с землей обручась -
С этой самою верной невестой своей, -
Чтоб вернуться в назначенный час,
Как бы там ни баюкало нас
Море - мать непутевых детей.

Вот маяк нам забыл подморгнуть с высоты,
Только пялит глаза - ошалел, обалдел:
Он увидел, что судно встает на винты,
Обороты врубив на предел.

       А на пирсе стоять - все равно благодать, -
       И качаться на суше, и петь от души.
       Нам, вернувшимся, не привыкать привыкать
       После громких штормов к долгожданной тиши!

1973

1973

1972

1971

1970

1969

1968


[Литблог "Эссе на опушке"] [Форум "Пикник на опушке"]  [Книги на опушке]  [Фантазия на опушке