Бертиль Бертильевич Вагнер
Нелегкую задачу взялся я решать, осмелившись писать эту книгу. Как выбрать из тысяч удивительных, прекрасных и величественных уголков планеты сто самых-самых замечательных? Ведь наверняка кто-то может не согласиться с выбором автора и назвать сотню других, не менее поразительных мест.
Но, думается мне, вся наша Земля, ее моря и океаны, пустыни и джунгли, озера и водопады — вся пестрая природная мозаика, из которой складывается вечно юный лик Геи, достойна именоваться одним огромным Чудом Природы! И сто самых живописных или поражающих своей необычностью природных объектов, описанных в этой книге, — просто сотня ярких штрихов, так или иначе выделяющихся на созданной за миллионы лет гениальной природой картине, которую мы привычно обозначаем простым названием Земля.
В этом коротком и емком слове — все разнообразие жизни, все явления и объекты, радующие наш глаз или заставляющие восторженно и ошеломленно ахнуть, все, достойное удивления и восхищения. И, рассказывая о необыкновенных уголках семи частей света и океанских просторов, я хочу только разбудить в вашей душе, дорогие читатели, присущее всем нам, но исчезающее порой в суете будней чувство преклонения перед бесконечным разнообразием и несравненной красотой той маленькой частицы Вселенной, той дивной голубой планеты, на которой нам посчастливилось родиться и жить.
А если эта книга побудит вас отложить повседневные заботы и отправиться в путь, чтобы своими глазами увидеть знаменитые горы и вулканы, легендарные реки и водопады, таинственные пещеры и подводные коралловые чащи или сверкающие под солнцем ледники и полярные острова — значит автор достиг своей цели: в нашем мире стало больше людей, которым небезразличны окружающие их земные просторы и океанские глубины, которым дорога наша удивительная и прекрасная, хрупкая и нежная, величественная и грозная, бесконечно поражающая нас все новыми чудесами планета.
(Норвегия)
«Макушкой Европы» нередко именуют этот затерянный в ледяных просторах Арктики гористый архипелаг. Некоторые его острова находятся за восьмидесятым градусом северной широты. Только север Гренландии да канадский остров Элсмир расположены еще ближе к Северному полюсу.
В утреннем тумане морякам, подплывающим с юга к архипелагу, кажется, что из дымки проступают контуры башен средневековых замков. Это темнеют сквозь серую пелену горные пики Шпицбергена, достигающие 1700 метров в высоту.
Но вот корабль подходит ближе, туман рассеивается, и перед вашими глазами открывается панорама прихотливо изрезанных черных скалистых берегов, увенчанных белыми ледниками. Местами ледяные языки спускаются прямо к морю, обрываясь уступами прозрачно-голубого льда. Узкие извилистые заливы расчерчены пенными полосками водопадов. А в глубине самого большого залива — Исфьорда — приветливо светятся яркими красными, зелеными и синими кубиками дома столицы Шпицбергена — поселка Лонгьир.
Больше тысячи островов входит в состав архипелага. Правда, почти все они невелики, только пять из них заслуживают эпитета «крупные». Это Западный Шпицберген, Северо-Восточная земля, остров Эдж, остров Баренца и Земля Принца Карла. По площади Шпицберген больше, чем Швейцария, и мог бы разместить на своих островах две Бельгии.
Издавна у архипелага было несколько названий. Голландцы именовали его Шпицберген, русские — Грумант, норвежцы — Свальбард. Современные журналисты часто называют этот край «Островами туманов». Действительно, Шпицберген — одно из самых «туманных» мест на Земле. Даже знаменитый африканский Берег Скелетов ~ пустыня Намиб и печально известное своими дождями и туманами Берингово море не могут сравниться с ним в этом отношении. Больше 90 дней в году (четверть года!) стоят туманы над островами. А в июне-октябре ежемесячно бывает от 12 до 20 дней с туманами.
Туманы на Шпицбергене такие плотные, что уже в пяти шагах ничего не видно. Приглушаются звуки, искажаются очертания предметов, так что невозможно узнать даже привычную местность. Все постройки и крупные камни покрываются пушистой щеткой инея.
Весной во время тумана здесь можно наблюдать необычное оптическое явление, которое на языке ученых именуется «глория». Низкое полярное солнце отбрасывает на пелену тумана и низкие облака длинные тени предметов, которые окружены радужным контуром. Известный полярный исследователь Амундсен, совершивший вынужденную посадку на самолете во льдах к северу от Шпицбергена, так описывает глорию:
«В стороне от нас, в тумане, я увидел полное отражение нашей машины, окруженное ореолом всех цветов радуги. Зрелище изумительное, красивое и своеобразное».
С борта теплохода, идущего к Шпицбергену, уже издалека можно разглядеть причудливо зазубренные остроконечные вершины гор, за которые ему и дали такое название (Шпицберген — по-голландски «Острые горы»). Имя это присвоил архипелагу открывший его в 1596 году голландский мореплаватель Виллем Баренц. Правда, справедливости ради, надо сказать, что русские поморы еще за два века до голландца хаживали на своих лодьях к холодному Груманту (так называли они архипелаг).
Однажды четверо русских зверобоев, высадившись здесь для охоты, наутро не обнаружили своего судна, раздавленного льдами. Российские робинзоны прожили на Шпицбергене целых шесть лет, прежде чем были спасены случайно зашедшим на острова другим русским судном.
После Баренца на архипелаге побывало немало знаменитых мореплавателей и исследователей. Гудзон и Чичагов, Норденшельд и Нансен, Амундсен и Русанов прокладывали здесь свои маршруты. Но главный вклад в изучение Шпицбергена, бесспорно, был сделан смелыми поморами, в течение пяти веков осваивавшими суровые острова. До сих пор на карте архипелага можно найти и Русские острова и бухту Русскую, гору адмирала Макарова и мыс Ермака, долину Русанова и бухту Соловецкую.
Уникальность природы Шпицбергена определяется тем, что к его западному побережью подходит одна из ветвей теплого Северо-Атлантического течения — продолжения Гольфстрима. Нагретые воды по фьордам проникают далеко в глубь островов и согревают их. В феврале мороз здесь не превышает пятнадцати градусов, а средняя годовая температура на островах — шесть градусов выше нуля. (И это на восьмидесятой широте!)
Поэтому побережье островов летом покрывает зеленый ковер тундры, пестреющей яркими цветами. Пурпурные камнеломки, желтые полярные маки, голубые незабудки и лиловые гвоздики радуют долгим полярным днем глаз жителей Логьира и других шпицбергенских поселков: Баренцбурга, Пирамиды, Ню-Олесунна, Лонгиербюена и Свеагрувы. А снежные поля на склонах в это время местами окрашиваются в розовый цвет — из-за появления на них микроскопических водорослей.
Широкие долины, уходящие высоко в горы, заполнены здесь ледниками. Их безмолвные грязно-белые реки медленно (обычно со скоростью метр в сутки, не больше) движутся к морю. На месте впадения ледников во фьорды лед сползает в воду и отламывается. Так образуются айсберги. В некоторых Долинах, там, где ледники заканчиваются, не дойдя до берега, из-под них текут короткие, но бурные речки, самая длинная из которых всего 48 километров. Зимой все они промерзают до дна.
Источенные ледниками горные вершины островов принимают самые фантастические формы. Так, гора Скансен напоминает старинную крепость, гора Темпель — древнеиндийский храм, а гора Пирамида похожа на штабель гигантских аккуратно сложенных тюков сена. Самая знаменитая гора — Тре Крунер — имеет три вершины. Их названия: Свеа, Нора и Дана — символизируют братство трех скандинавских стран — Швеции, Норвегии и Дании. Усеченные пирамидальные контуры трех вершин расцвечены четкими горизонтальными полосами желтых известняков и красных песчаников.
Древние скандинавские легенды представляли Шпицберген мрачной страной холода, мрака, снега и льда. Викинги считали, что это самый негостеприимный край на свете. Но это несправедливо. По сравнению с другими арктическими островами, например, Элсмиром или Северной Землей и Землей Франца-Иосифа, Шпицберген выглядит настоящим оазисом в ледяной полярной пустыне. Его населяют три тысячи человек, по большей части ученых-исследователей Севера и, как ни странно, шахтеров. Залежи угля образовались тут сотни миллионов лет назад, когда Шпицберген составлял одно целое с Европой и климат его был несравненно теплее, чем ныне. Теперь российские горняки по договоренности с норвежцами занимаются здесь добычей угля.
Но жизнь на островах можно встретить не только в людских поселениях. Тут водятся северные олени и песцы, юркие грызуны-лемминги и белые куропатки. Над долинами бесшумно кружит полярная сова, а на лето сюда прилетают тысячи перелетных птиц: уток, гусей и лебедей.
Больше всего шума и плеска на побережье. С теплым течением приходят к острову стаи трески и сельди, палтуса и пикши, а за ними приплывают тюлени: гренландский и морской заяц. На галечных пляжах под скалами устраивают свои лежбища клыкастые моржи, а в открытом море нередко можно увидеть фонтаны китов. Последних в водах Шпицбергена немало и до сих пор, хотя китобойные флотилии охотились в этих местах со времен Баренца и Гудзона. Больше всего белух и касаток, но встречается и знаменитый единорог-нарвал. Голова этого кита заканчивается острым двухметровым костяным наростом, похожим на рог. Говорят, что у Ивана Грозного был посох из красивого, витого рога нарвала (видимо, привезенного русскими поморами с Груманта). Приходит на острова и главный охотник за тюленями — белый медведь. Самый крупный хищник полярного бассейна теперь находится под охраной закона и совсем не боится человека. Порой встречи с ним заканчиваются печально для полярников, особенно на дальних островах.
И случается, что в Баренцбург или Лонгьир от работающих где-нибудь на островах Принца Карла исследователей летят отчаянные радиограммы вроде следующей: «Срочно высылайте вертолет для эвакуации. Окружены девятью голодными медведями. Не рискуем выходить из домика».
Прижился на архипелаге и завезенный сюда в 1920-е годы из Гренландии овцебык. Стадо этих могучих приземистых копытных, покрытых густой и длинной, до земли, шерстью, заметно выросло за последние годы, благо на Шпицбергене нет их главных врагов — волков. В суровые зимы самки овцебыков прячут маленьких детенышей у себя под брюхом, где в любую пургу тепло и уютно в пологе из шерсти. Сейчас овцебыков на Шпицбергене больше сотни, а ведь вначале было всего 17.
Украшение Шпицбергена — его замечательные птичьи базары. На крохотных уступах отвесных скал, обрывающихся к морю, галдят и суетятся десятки тысяч чаек-моевок, кайр, чистиков, глупышей, тупиков и бакланов. А над скалами парят хищные чайки-бургомистры, высматривая добычу.
Рыбы в море хватает и тюленям, и чайкам, тем более что у западного берега даже зимой под действием теплого течения граница плавучих льдов образует глубокий изгиб, как бы залив с ледяными берегами, обращенный на север. В старину его называли Бухтой Китоловов, так как именно здесь был центр китобойного промысла. В иные зимы у западного побережья льда нет совсем, а Исфьорд покрывается ледяным покровом лишь на месяц-полтора.
Однако Север есть Север, и с октября по февраль над Шпицбергеном царствует полярная ночь. Тем не менее архипелаг не становится в это время «страной вечного мрака». В ясную погоду его освещает луна.
Как писал великий полярник Фритьоф Нансен, «взамен солнца остается восхитительнейшее сияние луны: она день и ночь кружит по небосводу…». Лунный свет отражается мириадами снежных и ледяных кристаллов и позволяет не только свободно передвигаться без фонаря, но и различать дальние горы. Особенно светло бывает в полнолуние.
А в декабре-январе в морозную погоду на небе полыхают полярные сияния. На фоне пламенеющего неба возникают световые узоры самого фантастического вида, непрерывно меняющие свою форму и цвет. Можно часами стоять, забыв надеть шапку, на трескучем морозе, не в силах отвести глаза от удивительной игры красок в холодном небе. Слова бессильны описать это поистине грандиозное зрелище. Как жаль, что в это время на островах не бывает туристов! Из-за одной только возможности полюбоваться небесными сполохами стоило бы приехать зимой на Шпицберген.
Мне не раз доводилось общаться с людьми, побывавшими на этом далеком архипелаге. И все они не могли забыть его суровой красоты, ослепительно белых горных пиков и синей глади фьордов, оглушительного гомона птичьих базаров и скромного очарования тундровых цветов, зеленовато-прозрачных стен прибрежных ледниковых обрывов и красок северного сияния…
И когда зимовщики, возвращаясь на родную землю, отплывают от берега, то с борта теплохода они по традиции бросают в воду старые сапоги — в знак того, что когда-нибудь вернутся на эту студеную, но прекрасную землю.
(Норвегия)
Теплоход поворачивает в узкое двухсотметровое горло залива, и неожиданно звенящая, почти торжественная тишина окружает путешественника. Позади остается шум волн вечно бурного Норвежского моря, и судно, плывущее сквозь призрачную ясность белой северной ночи по уснувшей воде, окружают лишь километровые отвесные стены берегов и спокойная гладь залива. Только крики чаек да изредка возникающий шум водопадов, срывающихся с сумрачных утесов, нарушают величавый покой.
Ощущение неправдоподобности, какой-то сказочной нереальности охватывает человека, час за часом плывущего по такой «морской реке» между серыми бастионами скал, лишь кое-где перемежающимися узкими зелеными долинами. И поневоле задумываешься о том, что за силы природы сумели создать у побережья Норвегии этот удивительный край — край ледников и водопадов, гранитных островков, заливов и проливов, равного которому по красоте и величию нет больше нигде на Земле.
Западную часть крупнейшего в Европе Скандинавского полуострова занимают суровые и скалистые Скандинавские горы, протянувшиеся почти на 1700 километров от пролива Скагеррак до самой северной оконечности этой части света — мыса Нордкап. Об их крутизне и труднодоступности говорит уже тот факт, что на двухсоткилометровом участке железной дороги Осло — Берген насчитывается 178 тоннелей. Вот что такое горы Скандинавии! Возвышающиеся над водами Норвежского моря на 1500–2400 метров, они состоят из множества плоскогорий и хребтов, разделенных узкими, глубокими и извилистыми заливами — фьордами.
На карте их извивающиеся голубые полосы выглядят сотнями длинных морских языков, одновременно лизнувших берег Норвегии. Образовались фьорды в давние времена, когда всю Скандинавию занимал огромный ледник. В его краевых частях могучие ледяные потоки протачивали и углубляли древние речные долины, спускаясь прямо в море и отправляя в плавание по нему белоснежные флотилии айсбергов. Позже, когда ледник отступил, а уровень моря повысился, морские воды заполнили ущелья, созданные льдом, образовав одно из красивейших побережий мира — область Великих Северных Фьордов.
Подобные заливы существуют и в других районах мира — в Новой Зеландии и Гренландии, на юге Чили, на Шпицбергене и на Новой Земле. Очень напоминают фьорды своим обликом и горные озера на суровом плато Путорана в Сибири, недалеко от города Норильска. Но норвежские фьорды с их отвесными, вздымающимися на 600–900 метров берегами, спускающимися по ущельям потоками ледников и зелеными шапками ельников на плоских вершинах гор, буквально очаровывают путешественника своей суровой красотой.
Самый длинный и глубокий из них — Согнефьорд — врезается в побережье на 220 километров при ширине всего в 3–6 километров. Эта настоящая «морская реки» поражает и своей глубиной, достигающей 1244 метров! В глубине полуострова Согнефьорд делится на несколько ветвей, одна из которых, самая северная, начинается у подножия безжизненного каменистого плоскогорья Юстельдабре. Покрывающий его ледник — самый большой в Европе — занимает площадь почти в 900 квадратных километров. Толщина ледника в центре превышает 300 метров, а по краям длинные ледяные языки сползают вниз по ущельям и дают начало многочисленным ручьям и речкам.
Посредине ледника находится единственное в своем роде озеро Дуэн, заполняющее глубокую впадину между ледяными берегами. По его синей глади ходят туристские теплоходы, которые предусмотрительно держатся подальше от ледяных нагромождений по берегам озера. Порой солидный кусок ледяного потока обрывается и скользит по склону вниз, грохотом и всплеском нарушая покой озера и наполняя окрестности гулом и раскатами эха.
Туристы, расположившиеся на палубах судов, часами любуются величественным зрелищем крутых скалистых берегов, с высоты которых прямо в море срываются пенные струи водопадов. Здесь сосредоточены все высочайшие водопады Европы, превосходящие своей мощью и фантастическим рисунком струй прославленные водопады Альп и Пиренеев. Самый высокий из них — Утигард — падает с высоты 610 метров. Это четвертый по высоте водопад мира после Анхеля в Венесуэле (1054 метра), Тугелы в ЮАР (933 метра) и Йосемитского в США (727 метров). Немногим уступают Утигарду и его соседи: Киле (561 метр), Мардальфосс (297 метров), Рьюканфосс (271 метр) и Веттифосс (260 метров). Еще по крайней мере десяток водных потоков имеют высоту падения более ста метров.
Особенно славится красотой своих водопадов Хардангерфьорд — южный сосед Согнефьорда. Здесь их целых три: многоструйный Семь Сестер, мощный Жених и льющаяся вниз широким пенистым веером Фата Невесты. В древнем скандинавском предании рассказывается о семи сестрах-красавицах, к которым пришел свататься сильный и смелый воин-викинг. Сестры предложили ему выбрать любую из них и прийти назавтра с фатой для своей избранницы. Юноша-воин приобрел фату и уже собирался итти за невестой, но в последний момент остановился, не зная, какую же из семи красавиц ему выбрать. Так и не сдвинулся он с места, так и не дождались его красавицы-сестры, так и осталась висеть на скале новенькая свадебная фата. И навеки застыли все они у берега фьорда в виде трех прекрасных водопадов. И по сей день льются с высокой скалы в море семь нежных струй — семь сестер. А напротив, на другой стороне фьорда, красуется могучий жених, и неподалеку от него легким кисейным кружевом струится фата невесты.
Во многих фьордах солнце в ясную погоду сияет в брызгах водопадов яркими радугами, и теплоходы проходят прямо под этими семицветными мостами. А кое-где небольшие катера с туристами могут проплыть непосредственно между отвесной скалой и шумной дугой водопада.
С борта самолета норвежское побережье кажется каменным кружевом, сотканным из сотен и тысяч островков, мысов, бухт, фьордов, отмелей и скал. Однако при всей своей живописности оно остается опасным для многочисленных рыбацких судов, промышляющих в этих водах. Острова, правда, защищают корабли от штормовых волн, но в узких проливах подстерегают моряков коварные течения и подводные скалы.
Все помнят, наверное, описанный в финале романа Жюля Верна «20 тысяч лье под водой» чудовищный морской водоворот Мальстрем. Он образуется в одном из проливов Вестфьорда у Лофотенских островов, когда течение Маскестром (одна из ветвей Гольфстрима) сталкивается здесь с идущей навстречу приливной волной. Не раз и не два гибли в пучине Мальстрема корабли, и леденящие душу рассказы бывалых моряков сделали его своего рода символом всепожирающей морской бездны.
Высота приливов у берегов Норвегии достигает четырех метров. Поэтому перед узкими входами во многие фьорды (которые к тому же обычно имеют подводный скальный порог, еще более затрудняющий проход воды внутрь залива) возникает значительный перепад уровней воды. В некоторых фьордах можно благодаря этому наблюдать настоящие «морские водопады».
Спускающиеся с гор ледники, как правило, не достигают береговой черты фьордов. Продолжающийся вот уже 200 лет период потепления климата вызвал отступание ледяных языков, от которых остались в прибрежных частях долин лишь гряды моренных валунов. Только на самом севере страны ледник Тальвик спускается к самому берегу Иекельфьорда. Это единственное место на материке Евразии, где можно увидеть, как сползающие в воду ледяные поля отламываются волнами и уплывают в открытое море. Порой, в тихую погоду, язык ледника уходит под воду и уже там переламывается, так что айсберги всплывают на поверхность из глубины, пугая проплывающих тюленей.
Разнообразие и причудливый облик скал на островах и мысах области фьордов породили множество легенд и поэтичных имен отдельных островов и гор. Так, узкая и высокая скала у побережья Вестфьорда носит название Стовен («Посох великана»), другая, Гестманден («Плащ путника»), действительно напоминает всадника, закутанного в плащ и скачущего куда-то сквозь непогоду.
Но самый известный, наверное, остров в Норвегии — это Торгаттен. Он представляет собой громадный утес высотой в 240 метров, прорезанный примерно на половине своей высоты сквозным естественным тоннелем-гротом длиной в 270 метров. Высота входа в грот с юго-запада составляет 66 метров, а с северо-востока — 36 метров. Любознательные туристы, сумевшие взобраться на утес, могут любоваться из этого тоннеля, словно через огромную подзорную трубу, панорамой моря с его островами, скалами и плывущими кораблями. Согласно древней легенде, отверстие в скале было пробито стрелой великана, фигура которого, превратившаяся в утес, видна на берегу в нескольких километрах от острова.
Вообще, прибрежные острова составляют существенную часть страны фьордов, дополняя ее суровый облик новыми, более жизнерадостными красками. Более 150 тысяч таких островов и островков насчитывается у побережья Норвегии. Норвежцы называют их «кальв» («детеныши»). И впрямь, глядя на их округлые, обточенные морем и мокрые от волн и брызг купола, можно подумать, что это спины резвящихся в воде детенышей каких-то сказочных морских зверей.
В каждом проливе путешественника ожидают новые, непохожие на уже увиденные, пейзажи. По разнообразию видов и яркости впечатлений побережье Норвегии не знает себе равных. И не случайно эту небольшую страну посещает в год четыре миллиона туристов, которые приезжают порой даже с других континентов, чтобы увидеть своими глазами величественную красоту северных фьордов.
(Норвегия)
Сюда не летают самолеты, не мчатся поезда и автомобили — добраться к Нордкапу можно только морем.
Знаменитый мыс является самой северной точкой самой северной страны в континентальной Европе — Норвегии. Ближайший к нему порт — маленький рыбацкий городок Хаммерфест. Его обычно считают самым северным городом на земном шаре. И хотя это звание оспаривают у Хаммерфеста наши заполярные Хатанга и Тикси и гренландский Туле, но, строго говоря, все они, пожалуй, поселки. А норвежский порт наделен всеми чертами города: прямые чистые улицы с электрическим освещением, большой рыбозавод, бетонные причалы, многоэтажные дома… Так что стоит, видимо, оставить пальму первенства за Хаммерфестом, тем более что именно отсюда начинается путь к Нордкапу.
Теплоход, выйдя из порта, берет курс на норд-ост, осторожно нащупывая фарватер среди хаоса скалистых островков. Позади остается суета моторных лодок и рыболовных сейнеров в бухте Хаммерфеста, запах смолы и рыбы, характерный для всех норвежских портов, и, наконец, судно выходит в открытое море.
Северо-Атлантическое течение — одна из ветвей Гольфстрима — приносит к скандинавским берегам теплые воды южных морей, поэтому Норвежское море не замерзает даже в самые суровые зимы. Но встреча нагретых струй этого течения с холодным дыханием Заполярья оборачивается туманами и дождями, так что обычно Нордкап укутан серой пеленой: ясные, солнечные деньки случаются здесь нечасто.
Название Нордкап переводится, как «Северный мыс». Если быть точным, то формально самым северным на континенте следует считать не его, а расположенный по соседству мыс Нордкин. Нордкап же лежит на острове, отделенном от европейского берега узким проливом. Но невыразительный облик Нордкина, почти не выделяющегося среди других мысов одноименного полуострова, не привлекает к нему внимания туристов.
Нордкап же гораздо эффектнее и величественнее и к тому же дальше выдвинут к северу, так что традиционно именно его всегда считали и считают северным окончанием нашей части света.
Мыс этот находится на краю пустынного островка Магере. Внушительной трехсотметровой громадой поднимается он над морскими волнами, выступая вперед, словно нос огромного корабля. Над ним все лето (если нет тумана) сияет незаходящее полярное солнце и кружатся стаи птиц — обитателей расположенного рядом птичьего базара. Гигантская гранитная скала разбита трещинами на три выступа: средний, самый большой, и есть Нордкап.
С трудом войдя в маленькую бухту, теплоход швартуется у скалистого берега. Подъем отсюда к мысу раньше занимал несколько часов и требовал определенной смелости. Теперь вместо узкой тропинки наверх ведет удобная лестница, так что прибывшие сюда путешественники взбираются на вершину скалы без особых сложностей.
Верхняя часть Нордкапа совершенно плоская, как стол. Она покрыта каменистой тундрой с небольшими озерами и пятнами снежников. Быстрые ручьи мчатся от них к краю скалы и срываются вниз пенистыми каскадами. Окаймленная серо-зеленым ковром мхов и лишайников дорожка ведет на север — туда, куда указывает белая стрела на столбе, вбитом у края обрыва.
С маленькой смотровой площадки, огороженной перилами, — открывается потрясающий вид. С трех сторон — с запада, севера и востока — Нордкап окружают безбрежные просторы Северного Ледовитого океана. Шумят и пенятся волны у подножья утеса, жутковато и как-то неуютно заглядывать туда, вниз, с трехсотметрового обрыва. Белые гребни волн бегут по темно-синей поверхности воды, разбиваются о скалы и дают о себе знать раскатистым угрюмым гулом.
В разгар полярного дня вид с вершины Нордкапа прекрасен в любую погоду. Даже когда сгущаются низкие тучи и моросит мелкий серенький дождик, Северный мыс высится над бушующим морем во всем своем мрачном великолепии, словно могучая средневековая крепость, отражающая приступ за приступом набеги штурмующих волн.
Голую каменистую равнину, простирающуюся далеко на юг, оживляют только россыпи серых каменных глыб и прижавшиеся к земле крохотные корявые березовые рощицы. Где-то там, в тундрах самой северной норвежской провинции Финнмаркен, кочуют со своими оленьими стадами аборигены здешних мест — молчаливые саами. Свои крытые шкурами чумы они ставят сегодня здесь, а завтра — на новом месте, там, где достаточно оленьего лишайника — ягеля, чтобы прокормить небольшое стадо. Верный друг кочевника — лайка — помогает уберечь оленей от волков.
А над скалами Нордкапа стоит неумолчный гам и шум сотен тысяч крыльев. На узких уступах крутых прибрежных скал суетятся мириады белых, серых и черных комочков. Чайки, кайры, гаги и прочие пернатые обитатели побережья выводят здесь птенцов, ссорятся, дерутся, время от времени взлетая над морем и камнем падая к волнам за очередной рыбешкой. Отчаянные смельчаки забираются на скользкие скалы за добычей: птичьими яйцами и теплым пухом, выстилающим гнезда. Немного, пожалуй, найдется на земле занятий более рискованных, чем это полярное «скалолазание».
Когда же наступает время бросить последний взгляд на расстилающуюся внизу суровую водную ширь и спускаться в бухту, где ждет теплоход, многие, наверное, со вздохом подумают о том, что летний Нордкап прекрасен, но все же в тысячу раз великолепней его облик в разгар полярной ночи, когда над могучей громадой мрачного мыса полыхают нескончаемые сполохи северного сияния.
И входя на борт судна, дают себе слово еще раз вернуться сюда, в царство моря и камня, где над океанским простором гордо и величаво высится мыс Нордкап — самый северный мыс Европы.
(Исландия)
Когда начинаешь рассказ об Исландии, трудно решить, о чем писать в первую очередь. Чудес и красот природа для этого далекого острова — «отшельника Атлантики» — явно не пожалела: среди них гейзеры и горячие источники, ледники и айсберги, водопады и горные озера… Но главная достопримечательность Исландии — конечно, вулканы, такие непохожие на огнедышащие горы других районов Земли и так эффектно проявляющие свой нрав и на суше, и под водой, и даже подо льдом.
В иллюминатор самолета, подлетающего к Исландии, уже издалека видны высокие конусы вулканов, одетые в белые чехлы из снега и льда. Спускающиеся в долины языки ледников похожи сверху на гигантские застывшие водопады. Они резко бросаются в глаза на фоне черных базальтовых лав, покрывающих горные склоны. Ни в одной европейской стране ледяные поля не занимают так много места: восьмую часть всей территории!
Самый большой покровный ледник — Ватнайекудль (в переводе — «ледник, дающий воду») — располагается на юго-востоке острова. Это обширное ледяное плато, проткнутое в восьми местах остриями потухших и действующих вулканов. Исландский ледник — самая большая область современного оледенения в Европе.
Но первое, что видишь, выходя из самолета, это горы. Из европейских стран только в Швейцарии они занимают большую площадь. Могучие обледенелые купола и конусы исландских вулканов поднимаются порой на два километра. Почти всегда их верхушки закрыты облаками, и в лучах заката горы кажутся увенчанными золотыми коронами.
Уже в столице страны вулканический остров начинает демонстрировать свои природные диковинки. Древние викинги, осваивавшие Исландию в IX веке, назвали залив, где теперь расположен город, Рейкьявик («Дымящаяся бухта») — из-за белых клубов пара, поднимающихся от многочисленных горячих источников. Бухта дала название первому поселению в стране, ставшему ее столицей.
Источники теперь отапливают дома и теплицы горожан, поэтому в Рейкьявике не найдешь в наши дни ни одной дымовой трубы: весь город обогревается подземным теплом.
Есть на острове и своя долина гейзеров — Хаукадалур. Она располагается в сотне километров к востоку от Рейкьявика, у подножья ледника Лаунгйекудль. Именно здесь находится знаменитый Большой Гейзер, поразивший в свое время первопоселенцев Исландии. Это был первый природный горячий фонтан, который увидели европейцы. Впоследствии его именем стали называть все фонтанирующие горячие источники.
Трехметровое жерло Большого Гейзера открывается посреди чашеобразного бассейна из белого известкового туфа. Оно заполнено кипятком бирюзового цвета, который то выплескивается на дно чаши, то опять уходит в отверстие. Наконец, гейзер собирается с силами и трижды подряд выбрасывает в небо мощную струю высотой в 40–60 метров. Десять минут длится этот «салют», а затем вода и пар как бы втягиваются назад в жерло. В последнее время Большой Гейзер извергается все реже. Зато его сосед — гейзер Штоккр — еще полон сил и пунктуально радует туристов своими струями, взлетающими на 30–40 метров вверх.
Еще одна гейзерная долина расположена у северного края уже упомянутого большого ледника Ватнайекудль, рядом с вулканом Кверкфьедль. А всего в Исландии открыто 250 групп термальных источников, включающих 7000 горячих ключей — больше, чем где бы то ни было в мире. Это и неудивительно — ведь температура недр острова очень высока. В некоторых местах она с каждым метром глубины увеличивается на полградуса. (Для сравнения: в Москве этот показатель — одна сотая градуса на метр.)
Еще одно чудо Исландии — это ее водопады. Кто хоть раз побывает здесь, никогда не сможет забыть их буквально ликующей красоты. Среди черных скал, зеленых мхов, белых снегов и голубых ледников срываются с лавовых уступов короткие и бурные исландские реки, рождая удивительное многообразие форм и очертаний водопадных струй. Эти водопады воспеты в сагах, поэмах, сказках и романах исландцев.
Самым красивым из всех они считают Гудльфосс («Золотой водопад») на реке Хвитау, недалеко от Большого Гейзера. Двумя ступенями высотой 20 и 36 метров падает тут река в узкое ущелье глубиной 70 метров и мчится по нему пять километров до выхода на равнину. В солнечный день облако брызг в теснине обрамлено яркой радугой, сквозь арку которой можно подойти вплотную к падающей стене воды. Живописность водяных струй особенно выигрывает из-за контраста цветов мелочнобелого потока (Хвитау по-исландски — «белая») и иссиня-черных базальтовых скал, на которые шумно обрушивается Гудльфосс.
А самый высокий водопад страны — Хауифосс, расположенный на соседней реке Фоссад, имеет высоту 130 метров. Одним длинным прыжком слетает здесь Фоссад с лавового плато и падает в долину белоснежной лентой, расширяющейся книзу.
Но королем всех водопадов Исландии, бесспорно, является могучий Деттифосс — самый мощный водопад Европы. Он находится далеко на севере острова, и добраться до него нелегко. Но путешественник, решившийся на трудный и дальний путь к студеным берегам Гренландского моря, по которому и летом, бывает, плавают айсберги, будет наверняка вознагражден за свое упорство.
Одна из самых больших исландских рек с длинным названием Йекульсау-ау-Фьедлум падает перед самым выходом на равнину с 44-метрового уступа могучей водяной стеной, чем-то напоминающей Ниагару. Исландский поэт сравнил упругие, пружинистые струи Деттифосса с туго свитыми девичьими косами. Из-за ледникового питания цвет воды в водопаде — буро-коричневый, что необычно для исландских рек. Огромная масса воды с рокотом исчезает в гигантской расселине длиной в 30 километров и глубиной в 100 метров. В летнюю пору, когда тают ледники, через водопад проходит двести кубометров воды в секунду! Выше и ниже по течению реки шумят еще пять водопадов, правда, поменьше, чем Деттифосс.
Удивительны и озера Исландии. Многие из них не замерзают всю зиму из-за обилия теплых источников на дне. Такие места обычно населяют многочисленные колонии птиц. Жемчужиной острова считается расположенное на самом севере Исландии озеро Миватн («Комариное озеро»), знаменитое обилием форели в его водах и диких уток на берегах. Последних здесь добрых десять тысяч, и всем им хватает пищи в теплых незамерзающих водах озера Миватн.
А вот большое озеро Тоурисватн у подножья вулкана Гекла абсолютно безжизненно. Воды его, подпруженные застывшим лавовым потоком, отравлены вулканическими газами.
Гекла — самый популярный вулкан Исландии. Ее идеально правильный пологий конус хорошо виден из Рейкьявика, и для исландцев она такой же национальный символ, как для японцев — Фудзияма. И так же, как в Японии, тысячи туристов стремятся подняться каждый год на ее вершину и заглянуть в темную глубину кратера.
Но нрав у Геклы весьма беспокойный. Первое известное людям извержение ее произошло в 1104 году. В дальнейшем вулкан просыпался еще более двадцати раз с интервалами от двадцати до ста двух лет. Последний раз это случилось в 1991 году. А всего на острове за тысячу лет исландской истории зафиксировано больше ста пятидесяти извержений вулканов!
В средние века Гекла была самым активным и самым известным вулканом в Европе. Слухи об исландской огнедышащей горе ходили по всей Европе, наводя ужас на христианский мир. О Гекле сочинялись легенды, одна нелепее другой. В любом монастыре Англии или Германии ученые монахи рассказывали пастве, что именно в кратере этого вулкана находится вход в ад. А в трудах итальянских иезуитов XVII века можно встретить, например, такие строки: «Бог знает, что подобные отверстия должны быть на Земле, чтобы люди могли видеть муки ада и чистилища и были более набожными».
Находились «очевидцы», которые утверждали, что уже на расстоянии одной мили от Геклы можно услышать крики грешников, плач и скрежет зубов, когда большие вороны гонят грешные души в эти адские врата. Когда в 1700 году двое натуралистов, прибывших в Исландию, хотели подняться на Геклу и исследовать ее кратер, они не смогли найти носильщиков: никто из местных жителей не желал добровольно отправиться в гости к дьяволу.
Надо сказать, что для страха, внушаемого грозной горой, были достаточно веские естественные причины. Мало того, что извержения Геклы были часты и впечатляющи, она вдобавок находилась близко от густо населенных окрестностей Рейкьявика, и каждый всплеск ее активности приносил ощутимый ущерб, не сравнимый с вредом, наносимым более отдаленными вулканами. Самые мощные извержения Геклы происходили в 1300, 1510, 1693 и 1766 годах. При этом она выбрасывала обильные тучи пепла и губила на корню скудный урожай исландцев, а заодно уничтожала и овечьи пастбища. В 1766 году пепел и вулканические бомбы летели на юго-запад, как раз в сторону Рейкьявика, и продолжавшееся два года извержение принесло наибольший урон жителям. О силе извержения можно судить по тому, что вулканической бомбой был наповал убит крестьянин, находившийся в восьмидесяти километрах от вулкана!
Через 77 лет, в 1845 году, началось новое извержение Геклы. На этот раз пепел понесло на восток, и вскоре было замечено его выпадение на Оркнейских островах и на севере Шотландии. Снова пострадали горные пастбища исландцев, но Рейкьявик беды обошли стороной. Больше ста лет дремала потом Гекла, но в 1947 году взрыв огромной силы возвестил о новом извержении. Уже через десять минут после первых подземных толчков из кратера вулкана поднялся столб вулканического пепла и газов высотой в 30 километров. Взрывы были слышны даже на противоположном конце острова. Вся местность к югу от вулкана погрузилась во мрак. Восемь вновь образовавшихся кратеров изливали огненные потоки лавы. Снег на вершине растаял, и потоки грязи, смешанной с камнями и пеплом, ринулись в долины. Вся округа покрылась толстым слоем пепла. Ветер разносил его за тысячи километров, и уже через 51 час было зафиксировано его выпадение в столице Финляндии Хельсинки.
Однако классические вулканы центрального типа не слишком характерны для Исландии. Здесь иной — трещинный тип вулканизма. Ярким примером его может служить страшное извержение вулкана Лаки в 1783 году. Собственно говоря, Лаки даже не вулкан, а гигантская трещина в земной коре, заполненная застывшей лавой.
В июне 1783 года сильное землетрясение заставило людей выбежать из домов. Затем из земли поднялись три фонтана пара и дыма. Вскоре они превратились в огненные колонны, а затем слились в сплошную стену огня. В недрах раздавался грохот, треск и гул. Через несколько дней прогремел оглушительный взрыв и образовалась исполинская тридцатикилометровая трещина. Из нее поднялось больше двадцати огненных столбов, которые потом соединились, образовав сплошную завесу огня на всем протяжении трещины. Потом из трещины широким потоком полилась жидкая лава, заполняя окрестные долины, перекрывая путь рекам, уничтожая селения. Местные жители в панике бежали куда глаза глядят, бросая дома и имущество.
Одна из рек, запруженная потоком лавы, образовала новое озеро. А из трещины продолжали вылетать пепел, шлак и бомбы. Неделями не видно было солнца. Еще хуже стало, когда пошли дожди. Пепел смывало с гор и сносило на поля и пастбища. Дождевая влага, вобравшая в себя вулканические пары и газы, превратилась в кислоту, которая обугливала одежду и обжигала тело. Вот когда впору было переменить мнение о том, где находятся ворота в ад.
Жар сменялся холодом, кислотный дождь — градом, снежная метель — выпадением пепла. Наконец, извержение стало стихать. Пламя огненных столбов померкло и приобрело голубовато-зеленоватый оттенок. Казалось, можно перевести дух. Но это была лишь передышка. Вулкан снова набрал силу, и все повторилось, только мощь извержения еще более увеличилась. Потоки лавы сносили уцелевшие дома, церкви и даже скалы, а вода от тающих ледников смывала все, что не уничтожила лава.
Чудовищные потоки лавы высотой до ста метров медленно ползли по острову в трех направлениях, образуя на крутых обрывах огненные лавопады. По мощности они в 2–3 раза превосходили сток крупных европейских рек, таких как Рейн или Эльба. Только через пять месяцев извержение пошло на убыль, но лишь еще через три месяца Лаки затих окончательно.
Целый год потом солнце светило над Исландией не в полную силу: мешал пепел, висевший в воздухе. Пепел от извержения Лаки вьщадал даже в Северной Африке. В результате катастрофы погибла половина рогатого скота, три четверти лошадей и четыре пятых всех овец на острове. Погибли почти все птицы и множество рыбы в озерах и прибрежных частях моря. Голод, начавшийся на острове, и пришедшие за ним болезни косили население страны. Меньше чем за год оно уменьшилось на треть (с 30 до 20 тысяч человек). Полвека не могла Исландия оправиться от последствий жуткого катаклизма.
Извержения вулканов происходят порой не только на самой Исландии, но и на дне океана у ее берегов, а также на мелких островках у побережья. Так, в 1973 году началось извержение вулкана Хельгафедль на острове Хеймаэй у южного берега Исландии. Оно длилось полтора года, и за это время площадь острова выросла в полтора раза за счет излившейся в море лавы, потоки которой достигали трехсотметровой высоты. Важный рыболовный порт Вестманнаэйяр — четвертый по величине город страны — был разрушен и засыпан пеплом и вулканическими бомбами подобно античным Помпеям. Жителей, правда, удалось вовремя эвакуировать, и после окончания извержения они, в отличие от римлян, сумели откопать улицы и дома утонувшего в пепле города. Теперь рыбацкая столица Исландии вернулась к нормальной жизни.
Подводные извержения также представляют собой грозное и величественное зрелище. Однако наблюдать их от начала до конца удается крайне редко. Исключением стала огненная эпопея у берегов Исландии в 1963 году.
В конце ноября этого года с рыболовной шхуны на рассвете заметили столб дыма над океаном. Решив, что горит какое-то судно, рыбаки поспешили на помощь. Но скоро запах сернистого газа, мощные толчки, отдававшиеся на палубе, клубы пара и густое черное облако, все выше поднимавшееся к небу, недвусмысленно дали понять экипажу, что на дне океана извергается вулкан.
К вечеру из воды показался черный островок. В центре его зиял кратер, из которого поток лавы, нагретый до 1200 градусов, низвергался огненным водопадом в океан. Вода кипела и бурлила. А над ней поднималось огромное облако. Скоро оно достигло высоты в десять километров и закрыло солнце. В черных тучах пепла сверкали молнии. На следующий день полился черный дождь из воды с пеплом.
Облако, висевшее над островком, было видно из Рейкьявика, с расстояния в 120 километров. Ученые наблюдали за ходом извержения с самолетов и судов, хотя при этом рисковали попасть под прямое попадание вулканической бомбы. Остров, появившийся из океана, быстро рос. В первый день он поднялся над водой на десять метров и достиг в длину полукилометра. Через два дня он достиг высоты сорок метров, еще через три дня поднялся на сто метров над океаном. Через два с половиной месяца новый остров возвышался уже почти на двести метров и имел в диаметре полтора километра. Ему дали имя Сюртсей, в честь древнескандинавского бога огня Сюртура.
А в мае 1965 года в шестистах метрах от Сюртсея в результате нового подводного извержения появился еще один островок, но вскоре был размыт волнами. Между тем активность вулкана на Сюртсее не уменьшалась. Новые потоки лавы продолжали увеличивать территорию острова. Лишь в июне 1967 года, через три года и семь месяцев, на Сюртсее наступила тишина. Новый остров долго еще сохранял жар остывающей лавы. Но уже через год его начали обживать птицы, потом появились и первые растения, а затем мухи и бабочки.
Земная кора в районе Исландии постоянно испытывает напряжение. Ведь остров расположен точно на гребне Срединно-Атлантического глобального тектонического шва, вдоль которого происходит расхождение литосферных плит, несущих Северную Америку и Евразию. Каждый год они «отъезжают» друг от друга на два сантиметра, и процесс этот сопровождается все новыми подземными катаклизмами. Извержения вулканов в Исландии случаются каждые пять лет, а землетрясения — и того чаще.
И для туристов, любящих по-настоящему острые ощущения, нет притягательнее страны в Европе, чем этот остров огня и льда, где ждут двести вулканов и сто двадцать водопадов, десятки горячих гейзеров, синих озер и просторных ледников. А кроме того, кто же откажется побывать в стране, где можно пройтись по улицам «современных Помпеи» и ступить ногой на берег свежеиспеченного (в буквальном смысле) острова, которому нет еще и сорока лет.
(Ирландия)
На северо-востоке острова Ирландия, на берегу Северного пролива, ведущего из Атлантики в Ирландское море, поднимаются невысокие, чуть выше полукилометра, горы Антрим.
Они сложены черными базальтами — следами деятельности древних вулканов, высившихся вдоль гигантского разлома, отделившего 60 миллионов лет назад Ирландию от Великобритании. Покровы черных лав, излившихся из их кратеров, образовали прибрежные горы на ирландском побережье и на Гебридских островах, по ту сторону Северного пролива.
Удивительная порода — этот базальт! Жидкая, легко текучая в расплавленном виде (по склонам вулканов базальтовые потоки несутся порой со скоростью до 50 километров в час), она при остывании и затвердевании трескается, образуя правильные шестигранные призмы. Издали базальтовые обрывы напоминают огромные органы с сотнями черных труб. А когда поток лавы стекает в море, возникают иной раз такие причудливые образования, что трудно не поверить в их волшебное происхождение.
Именно такую шутку природы можно наблюдать у подножья Антрима. От вулканического массива отделяется здесь своеобразная «дорога в никуда». Сверху она выглядит, как мощеная шестигранной брусчаткой дамба, уходящая в море на 150 метров, а затем внезапно обрывающаяся. Вот только «булыжники» этой брусчатки немного великоваты: каждый метра полтора в поперечнике! Дамба возвышается над морем на шесть метров и состоит примерно из 40 000 базальтовых колонн. Она похожа на недостроенный мост через пролив, задуманный каким-то сказочным великаном, и носит название «Мостовая Гигантов».
Еще 200 лет назад вокруг предполагаемых причин ее появления кипели яростные споры. Одни ученые считали, что прибой обнажил здесь окаменелый бамбуковый лес, другие думали, что это — огромные кристаллы, образовавшиеся в водах древнего моря. Лишь позже было доказано вулканическое происхождение удивительных шестигранников.
Понятно, что древние кельты, населявшие Ирландию тысячу лет назад, не могли не заметить Мостовую Гигантов. А заметив, не могли не пытаться найти объяснение этой необычной постройке, в меру своей фантазии и в соответствии с традициями своего фольклора.
Одно из древнеирландских преданий рассказывает, что Мостовую построил в незапамятные времена великан Финн Маккул, чтобы напасть на своего заклятого врага — великана Финна Галла, жившего на Гебридских островах. Финн Маккул вбивал столбы по одному в морское дно, пока не выстроил дамбу через весь пролив, после чего улегся поспать перед поединком. Тем временем Финн Галл увидел дорогу, проложенную его соперником, и решил перехитрить его — напасть первым. На берегу он увидел спящего великана и был поражен его огромным ростом. «Кто это? Уж не Финн ли Маккул?» — спросил он у подошедшей жены великана. «Да что ты! Это всего лишь его сын, он не достанет отцу и до пояса!» — солгала та, решив припугнуть врага.
Придя в ужас от мысли, что придется сражаться с таким гигантом, Финн Галл бросился бежать по дамбе к родному берегу. Но в пути он спохватился и принялся уничтожать мост. Лишь начало его он побоялся тронуть, опасаясь разбудить Маккула. Потому-то остатки дамбы и уходят в море от подножья Антрима…
Долгое время легенда эта считалась просто вымышленной поэтичной историей, не связанной с каким-то конкретным местом. Лишь в конце XVII века епископ Деррийский убедился в реальности существования Мостовой Гигантов. Но только через сто лет, когда было издано иллюстрированное описание необычного природного феномена с приложением текста древней легенды, началось массовое паломничество публики к побережью пролива. Популярности Мостовой Гигантов способствовало и то, что расположена она всего в полсотне километров от крупного города Белфаста, и до нее было нетрудно добраться за день верхом или в карете.
К тому же путь к загадочной природной дамбе пролегал по удивительно живописным местам. На побережье графства Антрим нет недостатка в красивых бухтах, обрамленных черными лавовыми утесами, уютных пляжах, скалистых островках с таинственными пещерами и высоких сумрачных мысах, защищенных стройными базальтовыми колоннами, о которые гулко ударяется пенная волна прибоя…
Интересно, что на восточном берегу Северного пролива, у побережья Шотландии, тоже во многих местах встречаются базальтовые покровы. Особенно эффектно они выглядят на небольшом острове Стафф в Гебридском архипелаге, в 120 километрах от моста Финна Маккула. Волны, подточившие основание островка, обнажили стройные ряды 40-метровых базальтовых колонн, составляющие как бы фундамент Стаффа. Издали кажется, что остров покоится на частоколе из черных граненых свай.
В одном месте море размыло менее прочную часть лавового потока, выточив в нем гигантскую пещеру-нишу глубиной в 60 метров. Ее стены, основание и свод состоят из базальтовых шестигранников, подобных тем, что сформировали Мостовую Гигантов. В свое время остров Стафф посетил президент Лондонского географического общества, знаменитый натуралист Джозеф Бенкс, участник первого плавания Кука. Потрясенный масштабами грандиозной пещеры, вполне подходящей для проживания великана, он предложил назвать ее Гротом Фингала, в честь легендарного соперника Финна Маккула. Название, придуманное Бенксом, прижилось, и теперь оба гиганта из древнего предания имеют у берегов Северного пролива по уникальному природному монументу, связанному с историей их соперничества.
Мрачная живописность Фингаловой пещеры уже начиная с XVIII века вдохновляла поэтов-романтиков на создание стихов и баллад об этом жилище гиганта. Не меньшей популярностью у литераторов пользовалась и Мостовая Гигантов, или, как ее еще называли, Тропа Великанов. Грот и тропа описаны во многих романах и новеллах прошедших времен. Базальтовым монументам отдали дань Байрон и Шелли, Теккерей и Фильдинг. Воспевали эти романтические скалы и русские поэты, в частности Жуковский. Позже, в XX веке, композитор Мендельсон написал, побывав в Шотландии, свою знаменитую музыкальную пьесу «Фингалова пещера».
А уже упомянутый нами Джозеф Бенкс оценил эти чудеса природы просто и выразительно: «По сравнению с этим что такое соборы и дворцы, возведенные человеком? Просто игрушечные домики!»
Но из-за труднодоступности острова Стаффа большинство знает Грот Фингала только по фотографиям. До ирландской же базальтовой дамбы без особых сложностей может добраться из столицы Ольстера — Белфаста — всякий любознательный путешественник. И, право, стоит побывать в Северной Ирландии, чтобы, подобно древним великанам, пройтись по отполированным морем черным шестигранным столбам легендарной Мостовой Гигантов.
(Великобритания)
Самый большой остров Европы — Великобритания в северной части пересекает наискосок огромный тектонический разлом, словно шрам от удара гигантского топора, разрубившего пополам Шотландское нагорье. На карте разлом выглядит, как идеально прямая зелено-голубая полоса, прорезавшая горную Шотландию с северо-востока на юго-запад — от залива Мори-Ферт до залива Ферт-оф-Лорн.
Эта долина носит название Глен-Мор. И сама она, и берега длинных узких озер, цепочкой протянувшихся вдоль долины, словно проведены по линейке. Эту прямую линию продолжают и северные берега обоих заливов, так что общая длина загадочного шрама достигает двухсот километров.
Геологи считают, что разлом, прорубивший долину, был не простым. Вдоль него произошел еще и сдвиг почти на 100 километров, и гранитные массивы, лежащие на северо-западном берегу Ферт-оф-Лорна, находят свое продолжение возле Инвернесса, на южном берегу Мори-Ферта.
Разломы и сдвиги, сбросы и надвиги сотрясали эту территорию 200 миллионов лет назад, когда огромный материк Лавразия распадался на сегодняшние Евразию и Северную Америку. В это время откололись и разошлись в разные стороны крупные острова: Гренландия, Ньюфаундленд, Великобритания, Ирландия и Шпицберген. Если попытаться вырезать из карты и сложить воедино части бывшей Лавразии, мы увидим, кстати, продолжение Глен-Мора в виде такой же тектонической долины на Ньюфаундленде.
На линию разлома-сдвига нанизана живописная озерная цепочка из озер Лох-Несс, Лох-Ойх, Лох-Лохи и фактически ставшего морским заливом Лох-Линне.
С юго-востока над ними возвышаются зеленые склоны Грампианских гор — самых высоких в Шотландии. Здесь, у южного окончания Глен-Мора, находится высочайшая вершина всей Великобритании — гора Бен-Невис. Конечно, Грампианским горам далеко до Альп и Гималаев, и высота «шотландского Эвереста» всего 1343 метра, но все же для англичан и шотландцев Бен-Невис — предмет гордости, хотя восходящим на нее не требуется ни ледорубов, ни скальных крючьев: по мшистой извилистой тропинке любой может подняться на эту гору даже в кроссовках.
А северо-западной границей тектонической долины служат северные нагорья Шотландии, и по сей день глухие и малонаселенные. Редкие селения жмутся здесь к морскому побережью, а центральная часть нагорий занята угрюмым ельником да горными лугами и вересковыми пустошами. Полузаброшенная железнодорожная ветка тянется вдоль берега Мори-Ферта на север, к Уику, единственному городку в этом безлюдном крае. Рыбозаводик в Уике да две небольшие гидростанции на бурных речках, мчащихся со скалистых круч к Глен-Мору — вот и вся промышленность этой «страны туманов и ветров».
Жителей долины Глен-Мор и ее окрестностей с давних пор кормило море. Но плавать в здешних водах всегда было непросто. Чтобы добраться из Инвернесса в Форт-Вильям, на западный берег, судам нужно было обогнуть северную оконечность Великобритании, проделав путь почти в 800 километров. Штормы и туманы, а также изобилующие коварными скалами извилистые проливы у Оркнейских и Гебридских островов поджидали капитанов на этом маршруте. И не одна сотня рыбацких ботов и шхун разбилась тут об острые камни.
В поисках удобного водного пути, связывающего два побережья, люди давно уже присматривались к долине Глен-Мор. И в середине XIX века, в правление королевы Виктории, глубокие озера этой долины соединили серией каналов, таким образом проложив для кораблей прямой путь из Мори-Ферта в Ферт-оф-Лорн. Самый северный в Европе канал, доступный для морских судов, назвали Каледонским, по древнему имени Шотландии.
Теперь рыбацкие шхуны и транспорты с углем, идущие в Норвегию, могли пересекать Шотландию посредине, выигрывая 700 километров и оставляя в стороне штормы, туманы и скалы в опасных проливах между Внутренними и Внешними Гебридскими островами и проливе Пентленд-Ферт между Великобританией и Оркнейским архипелагом.
Самое глубокое и самое известное озеро на Каледонском канале — это знаменитый Лох-Несс. Узкий, вытянутый на 50 километров водоем достигает в глубину 230 метров. Вода Лох-Несса темно-коричневая, почти непрозрачная из-за торфяных частиц, а скалистые берега прорезаны под водой глубокими пещерами, до сих пор не исследованными ни приборами, ни аквалангистами.
Не случайно именно здесь поселила народная молва таинственное водяное животное, похожее на древнего ящера-плезиозавра. Если верить средневековым хроникам, чудовище видели монахи близ Урквартского замка еще в VIII веке. Затем оно якобы появлялось время от времени то посредине озера, то на берегу. Но за 1200 лет таких свидетельств набралось не больше сотни, и можно было бы счесть их игрой воображения суеверных шотландцев.
Однако начиная с 1933 года, когда вдоль озера стали прокладывать современное шоссе и многочисленные взрывы нарушили покой береговых скал и вод Лох-Несса, количество видевших Несси (как фамильярно окрестили ящера журналисты) резко увеличилось. И первым сообщил о неожиданной встрече не какой-нибудь темный неграмотный пастух или рыбак, а инженер-дорожник Пальмер. Вот отрывок из его рассказа:
«Я подумал было, что внезапно начался шторм, но на деревьях не шелохнулся ни один листок. Взглянув на озеро, я увидел на его поверхности сильное волнение — бурлящий водоворот в несколько сот метров в окружности. Затем я рассмотрел какой-то очень длинный и темный предмет, всплывший в том месте из глубины озера… Приблизительно в ста метрах от берега я увидел плоскую змеиную голову. По обе стороны от нее шевелились какие-то странного вида выросты, которые я могу сравнить только со щупальцами моллюска. Пасть этой похожей на черную скорлупу головы через каждые двадцать секунд то открывалась, то закрывалась — чудовище, вынырнув из воды, не могло отдышаться. Оно находилось в таком положении около получаса, затем медленно поплыло на юго-восток…»
Не успели скептики высмеять чересчур впечатлительного инженера, очевидно, принявшего за водяного змея бревно или пук водорослей, как события стали разворачиваться с калейдоскопической быстротой. За последующие два месяца несколько сот очевидцев в одиночку и группами наблюдали странное существо в озере Лох-Несс! Статистики зафиксировали 118 случаев появления Несси у берегов и на середине озера. Удалось даже сфотографировать торчащие из воды шею и голову чудовища.
С тех пор сенсационная шумиха вокруг Несси уже не стихала. Тысячи любопытных едут каждый год к берегам Лох-Несса в надежде увидеть последнего доисторического ящера на Земле. Появились уже фанатики, посвятившие весь свой досуг наблюдениям за озером и годами исследующие его самыми различными методами.
Для обнаружения Несси использовались локаторы, сонары и даже миниатюрная подводная лодка. В глубине озера устанавливались специальные микрофоны, но пока неоспоримых вещественных доказательств существования плезиозавра в Лох-Нессе так и не получено. Впрочем, фанатики думают иначе. Вот что пишет, например, известный «лохнессовед», англичанин Сирл:
«Я видел его восемнадцать раз. И шесть раз мне удалось сфотографировать его… Длина Несси — больше двенадцати метров. Он черного цвета, кожа вся в складках и покрыта крупной чешуей. Посредине он будет толщиной с мою туристскую палатку, шея же и хвост у него до странности тонкие. Представьте себе это зрелище: шея, как стебель, и на ней очень маленькая голова. А что до хвоста, то он довольно толстый и на конце имеет два плавника…
В озере живет несколько поколений Несси. Сейчас их здесь двенадцать… Одни крупных размеров, другие средних и, наконец, несколько совсем маленьких детенышей».
Специалисты по неизвестным науке животным — криптозоологи, такие как американец Айвен Сандерсон и бельгиец Бернар Эйвельманс, посвятили немало страниц в своих ученых трудах таинственному обитателю озера Лох-Несс. А практичные шотландцы развернули в Инвернессе и других городках близ озера настоящую сувенирную индустрию, используя туристский бум для сугубо коммерческих целей.
Фигурки, брелоки, картинки, буклеты, открытки и фотографии приносят жителям ощутимый доход. Однако брелоки и не слишком четкие фотографии — слабый аргумент для серьезных исследователей, реальных же доказательств проживания в водах Лох-Несса древнего ящера до сих пор нет».
Только возвышающиеся на крутом холме сумрачные башни урквартского замка, много повидавшие за прошедшие века, могли бы поведать правду о Несси. Но угрюмые камни молчат, и тайна озера в долине Глен-Мор по-прежнему остается неразгаданной.
(Швейцария — Италия)
Высочайшие горы Европы — Альпы — широкой дугой окаймляют основание итальянского «сапога» — Апеннинского полуострова, протянувшись от Лионского залива до старинных венских мостов на голубом Дунае. Огромная горная страна (1200 километров в длину и до двухсот — в ширину) пересекает границы шести крупных стран: Италии, Франции, Швейцарии, ФРГ, Австрии и Словении, захватив заодно и Монако с Лихтенштейном.
Природа собрала здесь целую коллекцию чудес, привлекающих в Альпы миллионы туристов, альпинистов, скалолазов, горнолыжников, художников, фотографов и просто любознательных людей. С альпийских ледников начинаются Дунай, Рейн, Рона и По, разбегающиеся потом во все стороны и впадающие в четыре разных моря. Есть здесь и красивые водопады, среди них 380-метровый Кримль и трехсотметровые Гисбах и Штауббах, широченный Рейнский и известный поклонникам Шерлока Холмса Рейхенбахский, где чуть не погиб славный сыщик в схватке со злодеем Мориарти.
Как драгоценные жемчужины сияют в долинах Альп десятки глубоких и прозрачных горных озер. Интересно, что шесть самых больших и живописных поделили между собой две страны: Италии достались ЛагоМаджоре, Комо и Гарда, а Швейцарии — Женевское, Невшательское и Боденское. Впрочем, по кусочку Боденского озера получили и Австрия с Германией, а уголок Женевского граничит с Францией, так что и они не остались внакладе.
Однако главные сокровища горного края — разумеется, его снежные вершины. Все четырнадцать высочайших гор Европы, превышающих по высоте четыре километра, находятся в Альпах. Самая высокая из них — Монблан — поднимается на 4807 метров. (Собственно, Монблан — не гора, а протяженный массив с десятью вершинами, каждая из которых выше 4000 метров.)
Альпы — родина спортивных горных восхождений, которые начались здесь еще в XVIII веке. Почти сорок лет пытались альпинисты того времени взять штурмом Монблан, пока в 1786 году это не удалось французскому врачу Паккару и его проводнику, охотнику на горных коз Жану Бальма.
С точки зрения геологов, Альпы — молодые горы. Лед и вода, солнце и ветер еще не успели сгладить их скалистые гребни. Однако именно это и притягивает сюда любителей сразиться с каменными исполинами. У каждого альпиниста есть свои любимые вершины. Но если спросить у них, какая красивее всех, любой ответит однозначно: конечно, Маттерхорн. Действительно, ни могучий Монблан, ни дородная Юнгфрау, ни величественная Цугшпитце не сравнятся живописностью очертаний со стройной четурехгранной пирамидой Маттерхорна. Словно исполинский обелиск взлетает к небу его заснеженный пик, одинаково хорошо видный из Италии и Швейцарии.
Маттерхорн по высоте занимает лишь пятое место среди альпийских вершин, но по сложности восхождения на него не имеет себе равных среди соседей. Каждая его треугольная грань — крепкий орешек даже для профессионального скалолаза. Не случайно впервые покорить Маттерхopн люди смогли только через 80 лет после Монблана, в 1865 году. А южный, самый сложный склон горы оставался непобежденным до 1931 года. Сейчас подняться на ее 4500-метровую пирамиду проще, чем в былые времена: на особенно трудных участках вбиты скальные крючья и натянуты страховочные веревки. Но все же и теперь шутить с собой Маттерхорн никому не позволяет. Его крутой нрав испытали на себе не только новички и дилетанты. Альпийский проводник-профессионал — Герман Перре, живший у подножья Маттерхорна в городке Церматт, пообещал, что поднимется на гору 150 раз! Он сорвался в пропасть и разбился в 68 лет, во время сто сорок второго восхождения…
Опасны не только горы, но и перевалы Альп, особенно в зимнюю пору, когда дороги на них заметают метели. Из многочисленных альпийских горных проходов самый, наверное, известный — Большой Сен-Бернар, каменистая щель в Пеннинских Альпах, в сорока километрах от Маттерхорна, на высоте почти в два с половиной километр. Перевал этот — единственный путь через самый высокий альпийский хребет, где, кроме Монблана и Маттерхорна, целых шесть «четырехтысячников», да еще четыре — на боковых отрогах. Одновременно это путь из Франции через Швейцарию в Италию, так как по Пеннинским Альпам проходит граница двух последних стран. Огромный перепад высот, обилие ледников и неприступность отвесных склонов не давали возможности проложить вьючную тропу через хребет по другим долинам. О крутизне гор говорит, кстати, и большое число водопадов на здешних реках. Самый высокий из них, Марморе, падает с высоты 165 метров в узком ущелье, проложенном одноименной рекой на южном, итальянском склоне хребта под самым Маттерхорном.
Большой Сен-Бернар использовался людьми с незапамятных времен. Когда-то по нему прошло в Италию войско Ганнибала, включавшее, помимо конницы и пехоты, секретное оружие великого карфагенского полководца — боевых слонов. Увы, грозные животные оказались беззащитны перед снегами и морозами, и с гор спустился на равнину лишь один из полутора сотен «живых танков».
Переход через перевал труден и опасен и в наши дни. Нелегко подниматься по крутой тропе с двухкилометровым перепадом высот. Выше границы леса пейзаж становится суровым и угрюмым: скалы, скалы — ничего, кроме скал. Последние километры проходят под Гибельным Гребнем — крутым лавиноопасным склоном, с которого регулярно скатываются вниз снежные обвалы, погребая под собой зазевавшихся путников. На седловине перевала постоянно дует свирепый ледяной ветер, а расположенное здесь озеро 265 дней в году покрыто льдом.
В середине Х века на Большом Сен-Бернаре был построен монастырь. По имени его основателя — священника Бернара и получил перевал свое нынешнее название. Бернар и его сподвижники посвятили себя спасению людей на горных тропах. Каждое утро один из монахов спускался по тропе с запасом еды и вина, чтобы помочь выбившимся из сил или замерзающим путешественникам. Зимой дорогу для путников отмечали шестами.
Все знают и породу собак-сенбернаров, выведенную в этом горном монастыре. Огромные псы, весом до 80 килограммов, разыскивали в туман и в метель заблудившихся людей, согревали своим телом, а привязанный к шее собаки бочонок с вином и аптечка на ее спине позволяли путникам продержаться до конца пурги и вместе со своим четвероногим спасителем выйти к жилью. Известен многим и легендарный сенбернар Барри, который спас за свою жизнь сорок человек от гибели в снегах грозного перевала. Предание гласит, что сорок первый путник, которого отрыл из сугроба Барри, застрелил его, приняв за волка. К счастью, это всего лишь легенда: заслуженный пес дожил до глубокой старости, а чучело его до сих пор украшает музей в городе Берне, где он провел последние годы.
Образ жизни альпийских горцев не менялся с доисторических времен XX век добавил к снаряжению пастуха только транзисторный приемник. Все так же, как сто и тысячу лет назад, летом выгоняют они скот на высокогорные луга, а на зиму спускаются в долины. Охотники, как и скотоводы, забираются в горы только в теплое время года, ибо даже ранней осенью всегда существует риск быть застигнутым внезапной снежной бурей и замерзнуть или сорваться в пропасть из-за плохой видимости.
Недавняя печальная находка в Тирольских Альпах рассказала нам об одной из таких безымянных трагедий. В 1991 году два альпиниста нашли в снегу на одном из высокогорных ледников мумифицированное тело человека, который, очевидно, замерз и пролежал под снегом много лет. Находкой занялись ученые, и то, что удалось установить, буквально потрясло их. Останки, как оказалось, принадлежали… человеку бронзового века, который оказался на леднике за три тысячи лет до нашей эры! Доисторический охотник, одетый в кожаную куртку и штаны, имел с собой лук со стрелами, кремневый нож и медный топор с деревянной рукоятью.
Значение этой находки для науки трудно переоценить. Изучение уникальной мумии продолжается, и, думается, антропологи и историки сумеют благодаря ей узнать немало нового об образе жизни наших далеких предков.
Со времен, когда люди бронзового века отважно поднимались за добычей к высокогорным ледникам, рискуя иной раз собственной жизнью, прошло пятьдесят веков. И в наши дни уже не голод и поиски дичи, а природная любознательность и неуемное желание увидеть своими глазами красивейшие уголки альпийских долин и хребтов приводят каждый год тысячи туристов со всех континентов на тропы и перевалы высочайшей горной системы Европы.
Верится, что немалая часть этих путешественников, из тех, что ценят в странствиях не только комфорт и скорость, но и первозданность природы, отдаст заслуженную дань восхищения самому неприступному горному массиву в Альпах. И, забыв о музеях и памятниках сонных городков там, внизу, турист облачится в штормовку и горные ботинки, возьмет в руки ледоруб и отправится на заснеженные склоны Пеннинских Альп, над которыми сияют в лучах солнца алмазные грани стройной пирамиды Маттерхорна.
(Италия)
Везувий — самый известный из всех вулканов мира. Начало этой известности было положено много веков назад. И немудрено — ведь он расположен в стране древней цивилизации, и первое описание его извержение было сделано еще в 79 году нашей эры римским ученым и писателем Плинием Младшим. На земле не найти другой огнедышащей горы, научные наблюдения за которой ведутся почти два тысячелетия.
Неаполитанский залив, на берегу которого высится массив Везувия, один из красивейших в Италии. Можно часами любоваться его чарующим пейзажем, который, кажется, так и дышит спокойствием, тишиной и умиротворением. Но именно здесь находится единственный в континентальной Европе активный вулканический район. (Все остальные европейские вулканы расположены на островах: Исландии, Сицилии, Ян-Майене, Азорском и Липарском архипелагах.)
Между тем до 79 года никто и не подозревал, что в недрах Везувия дремлют и ждут своего часа титанические и грозные подземные силы.
В то время на зеленых склонах привычной всем, давно обжитой невысокой горы располагались виноградники и сады, паслись стада коз, трудились люди. У подножья Везувия, поближе к морю, раскинулись богатые и красивые города: Помпеи, Геркуланум, Стабия и Оплонтис. А в заливе и по всей акватории Тирренского моря курсировали военные корабли Мизенского флота римлян, охранявшие торговые пути от пиратов.
Командовал же этим флотом Плиний Старший, вошедший позднее в историю не как флотоводец, а как знаменитый ученый-естествоиспытатель. С ним на корабле находился и его племянник — тот самый Плиний Младший, из письма которого к историку Тациту мы и узнали подробности случившейся трагедии.
Итак, в августе 79 года сильнейшее землетрясение разбудило жителей окрестностей Везувия. Вслед за этим началось катастрофическое извержение проснувшегося вулкана. Его картина знакома многим по известному полотну Брюллова «Последний день Помпеи». Воображение великого живописца воссоздало в красках леденящие душу подробности жуткой катастрофы. Но действительность была куда ужаснее. Впрочем, предоставим слово Плинию Младшему.
«24 августа около часа пополудни над горой показалось облако необычайной величины. Облако поднималось и по форме своей напоминало дерево, именно сосну, ибо оно равномерно вытянулось очень высоким стволом и затем расширилось в несколько ветвей. Это облако поднималось вверх сильной струей воздуха, а в том месте, где струя ослабевала, оно медленно расширялось. Облако имело местами белый цвет, местами же грязный или пятнистый, вероятно, от примеси пепла. Постепенно увеличиваясь и чернея, подобно туче, оно закрыло все небо. В огромной и черной грозовой туче вспыхивали и перебегали огненные зигзаги, и она раскалывалась длинными полосами пламени, похожими на молнии, но только небывалой величины…
Стал падать пепел, пока еще редкий; оглянувшись, я увидел, как на нас надвигается густой мрак, который, подобно потоку, разливался вслед за нами по земле. Наступила темнота, но не такая, как в безлунную ночь, а какая бывает в закрытом помещении, когда тушат огонь. Слышны были женские вопли, детский писк и крики мужчин: одни звали родителей, другие детей, третьи жен или мужей, силясь распознать их по голосам; одни оплакивали гибель своих близких, другие в страхе перед смертью молились, многие воздевали руки к богам, но большинство утверждало, что богов больше нет и что для мира настала последняя вечная ночь».
И здесь командующий Мизенским флотом проявил мужество, которого в подобных ситуациях нередко не хватает иным современным начальникам. Он направил свои корабли к берегу и занялся спасением гибнущих жителей. О том, как это происходило, мы тоже знаем от Плиния Младшего.
«Чем дальше подвигались суда, тем горячее и сильнее был дождь из пепла; сверху стали падать куски пемзы и черные камни, обожженные и потрескавшиеся от жара; море сильно обмелело, и, вследствие извержения горы, доступ к берегу стал затруднительным. Между тем из Везувия вырывались широкие языки пламени и поднялся огромный столб огня, блеск и яркость которого только увеличивались вследствие окружающей темноты».
Несмотря на все трудности, Плиний Старший и его моряки высадились на берег и направились в ближайшее селение. Вот что рассказывает об этом его племянник:
«Двор, куда выходила дверь из дома, начала покрываться пеплом и пемзой настолько, что дверь могла бы оказаться засыпанной. Обсудили, оставаться ли в доме или выйти наружу, так как дом колебался от ужасных толчков и, казалось, вот-вот обрушится. Под открытым небом тоже было небезопасно, так как падали куски пемзы. Для защиты от падающих камней положили на головы подушки и привязали их платками. В это время, когда в других местах был еще ясный день, здесь царила ночь, более темная и зловещая, чем обыкновенно; многочисленные факелы и громадные языки пламени из Везувия не могли бороться с тьмой. Решено было отправиться на берег моря, но здесь было еще ужаснее и страшнее. Угрожавшее им пламя и ужасный запах серы обратили многих в бегство и напугали моего дядю. Опираясь на двух слуг, он приподнялся, но тотчас снова упал навзничь. Я подозреваю, что дым задушил его…»
Масштабы извержения были огромны. Даже на другом берегу залива, в сорока километрах от вулкана, пепел падал так густо, что надо было часто вставать и стряхивать его, иначе он засыпал бы человека и придавил его своей тяжестью. Все вокруг было покрыто пеплом, точно снегом. Когда же, наконец, через три дня извержение закончилось, взорам уцелевших людей представилась страшная картина. От поселений, расположенных у подножия Везувия, остались одни развалины. Помпеи, Геркуланум и Стабия исчезли совсем, они были полностью засыпаны пеплом и залиты грязью. Да-да, именно грязью, так как дождевые воды, обрушившиеся из грозовой тучи на склоны, смешиваясь с пеплом, образовали мощные грязевые потоки, сносившие все на своем пути. Они полностью залили улицы и дома Геркуланума.
Прошли века, и люди забыли об исчезнувших городах. Только через семнадцать столетий, случайно, при рытье колодца у подножья Везувия, нашли статуи древних богов. Это послужило поводом начать раскопки, благодаря которым обнаружили засыпанный пеплом и залитый потоками грязи город Помпеи.
Великолепные храмы, цирки, мастерские, жилые дома и многие предметы искусства и быта того времени прекрасно сохранились под семиметровым слоем слежавшегося пепла. Значительная часть Помпеи в наши дни раскопана, и можно пройтись по улицам древнеримского города и полюбоваться его площадями и зданиями, в которых сохранилась даже живопись. При раскопках в затвердевшем пепле были найдены пустоты. Заливая их гипсом, ученые обнаружили, что они повторяют фигуры людей, погибших при извержении. Теперь эти фигуры, а также найденная утварь хранятся в музее.
После 79 года вулкан молчал почти полторы тысячи лет. Но в декабре 1631 года последовало новое мощное извержение Везувия. Окрестности его снова были засыпаны пеплом, по склону вниз устремился огненный поток лавы, менее чем за час докатившийся до моря. Несколько городов было разрушено, причем погибли восемь тысяч человек. Извержения повторялись затем в XVIII и XX веках, принося новые беды и разрушения.
В апреле 1906 года картина разбушевавшейся стихии была особенно грозной. За полтора года до начала катаклизма кратер вулкана наполнился расплавленной лавой. Время от времени она выплескивалась через его край, а небольшие взрывы выбрасывали пепел и шлак, нагромождая конус. Напор лавы был так велик, что она пробивала себе путь сбоку конуса и выливалась оттуда небольшими порциями. 4 апреля все жители с тревогой обратили взоры к вершине Везувия. Из кратера с огромной силой вырывался мощный столб темного пепла; вместе с ним выбрасывались и частички лавы. Тучи пепла заволокли небо. Пепел выпадал в таком количестве, что в Неаполе, на другом берегу залива, люди ходили под зонтиками, укрываясь от него, как от дождя. Затем раздались оглушительные взрывы и полились потоки раскаленной лавы. Пробив выходы на склонах вулкана, она стремительно потекла вниз, к населенным местностям. Люди в страхе покидали дома, спасаясь от гибели. Толчки землетрясения, частые взрывы, темнота от падающего пепла, прорезываемая молниями и освещаемая лавой, приводили людей в неописуемый ужас. Четыре дня вулкан дрожал и бурлил, как гигантский котел.
Наконец, активная стадия извержения закончилась. Но вулкан не успокоился окончательно, просто изменился характер его деятельности. Теперь из кратера вырывался могучий столб газов, вынося с собой частицы пепла и образуя гигантское клубящееся облако, похожее на кочан цветной капусты одиннадцатикилометровой ширины.
Через день картина вновь изменилась. Вулкан стал выбрасывать густые клубы газовых облаков, настолько насыщенных пеплом и обломками лавы, что наступил полный мрак. Молнии с треском рвали черные облака, сугробы пепла покрыли двухметровым слоем окрестности Везувия. Непроницаемая мгла заволокла Неаполь и его пригороды. Сотни тысяч людей в панике покидали города и селения. 28 апреля к выбросам пепла присоединился» обильный ливень, и образовавшиеся грязевые потоки натворили новых бед. Немало людей погибло прямо в домах. Только 30 апреля извержение полностью прекратилось.
Последнее сильное извержение Везувия произошло в 1944 году. Тогда сильно пострадал город Сан-Себастьян у подножья вулкана. Но и сейчас, в состоянии покоя, вид его кратера производит сильнейшее впечатление. Подняться к нему несложно, так как по высоте вулкан ненамного превышает 1000 метров. Впрочем, точно определить рост Везувия невозможно, так как каждое новое извержение то разрушает кромку его кратера, и тогда высота его уменьшается на сотню-другую метров, то наращивает на вершине новый слой лавы, снова увеличивая гору. В 1749 году ее высота составляла 1014 метр, в 1906 году — 1350, а сейчас — 1186 метров.
Трамвай доставит вас почти к основанию конуса у вершины вулкана, а дальше, на самый верх, можно подняться по канатной дороге. С кромки кратера хорошо видно все устройство вулканического аппарата. Современный конус Везувия возник внутри огромной кольцевой воронки-кальдеры, образовавшейся после взрыва в 79 году. Стенки кратера отвесны, так что спуститься вниз невозможно. Глубина его — больше двухсот метров, а диаметр — около полукилометра. Из трещин на дне кое-где выходят пар и сернистые газы, которые легким облачком поднимаются над вершиной вулкана. Этим он как бы напоминает всем, что история его еще не закончилась и новое извержение может начаться в любой момент.
Италия, наряду с Исландией, самая богатая вулканами страна Европы. Кроме Везувия здесь существует еще целое вулканическое ожерелье Липарских островов, один из которых носит имя Вулькано.
По римской легенде, под ним в недрах Земли находится кузница бога огня Вулкана. И когда бог принимается за работу в своей подземной мастерской, из кратера острова-вулкана вырывается дым и пламя. В честь этого трудяги-божества древние римляне и назвали остров. А позднее его имя стало нарицательным для всех огнедышащих гор на Земле.
Очень интересен и другой вулканический остров Липарского архипелага — Стромболи. Вулкан Стромболи поднимается прямо из моря на высоту 900 метров. С незапамятных времен он непрерывно сохраняет свою активность. На нем не бывает сильных извержений с излияниями лавы, но его конус, увенчаный белой шапкой дыма, хорошо известен всем итальянским морякам.
Через каждые 15–20 минут в кратере Стромболи происходит небольшой взрыв, выбрасывающий вверх на несколько сот метров куски раскаленной лавы и шлака. Ночью вулкан представляет собой исключительно живописную картину. Столб пара, поднимающийся из кратера, подсвеченный раскаленной лавой, выглядит пепельно-красным. Постепенно краски разгораются'все ярче, столб делается оранжевым, потом светло-желтым, почти белым, и тут происходит взрыв. Огненные искры взлетают в небо и опускаются в бездну кратера. Вершину окутывает мрак. Но затихает вулкан ненадолго. Через несколько минут все повторяется сначала.
Более трех тысяч лет извергается Стромболи. Его огненные вспышки помогают морякам находить путь и ночью, и в тумане. И вулкан этот вполне заслуженно именуют «Маяком Средиземного моря».
Третий вулканический район Италии — остров Сицилия. На его восточном берегу находится высочайший вулкан Европы — Этна. Ее огромный конус поднимается от самого моря на высоту почти в три с половиной километра. Этна тоже весьма активна, и излияния лавы из ее кратера происходят каждые 10–15 лет. Первое известное извержение ее случилось в 122 году нашей эры, а последнее — в 1998 году. Однако лава Этны, в отличие от везувианской, не вязкая и густая, а жидкая, текучая. Она не застывает в жерле вулкана, закупоривая его, и, следовательно, на Этне не может произойти катастрофического взрыва, подобного тому, что погубил Помпеи. Многочисленные извержения придали огромному вулканическому конусу Этны на редкость живописный вид со множеством вторичных конусов, кратеров и конусов внутри кратеров. Девять месяцев в году Этна покрыта снегом, и силуэт ее резко контрастирует с летним обликом вечнозеленых средиземноморских берегов.
Но даже в столь богатой вулканами Италии Везувий выделяется своим грозным нравом. И как бы для того, чтобы снять у путешественника тяжелое впечатление, возникающее после посещения неукротимого гиганта, природа поместила на другом конце Неаполитанского залива еще одно свое чудо, оставляющее в душе прямо противоположные чувства. Это жемчужина Тирренского моря — остров Капри, где в сказочныхгротах, выточенных волнами в прибрежных скалах, путешественник забывает обо всем, наслаждаясь, словно музыкой, игрой света, воды и камня. Гротов здесь множество, и у всех певучие, поэтичные названия: Изумрудный, Голубой, Белый, Мраморный, Изумительный…
Самый необыкновенный из них, но и самый труднодоступный — Голубой Грот. Попасть в него можно только с воды, и только в тихую погоду. Во время шторма узкий проход в грот недоступен для лодок. Но если на море штиль, путешественник получает шанс побывать в уникальном уголке земли, подобного которому не найти ни на суше, ни под водой.
Голубая вода, голубые своды грота… Даже воздух кажется напоенным нежной лазурью. Все это озарено неизвестно откуда проникающими лучами солнца. Если бросить что-нибудь в воду — медную монету или камешек — то предмет принимает в глубине серебристый оттенок. Такими же кажутся опущенные в воду весла. Голоса людей гулким эхом отдаются под сводами грота.
Свет, как оказывается, попадает в Голубой грот не через узкую щель, сквозь которую протиснулась лодка с туристами, а через другое, более широкое отверстие в Другом конце грота. Лучи светила, падая через морскую воду на камни дна, отражаются и освещают грот сквозь голубую толщу воды неземным, фантастическим отсветом.
Туристские путешествия, увы, скоротечны и быстро подходят к концу. Круговерть повседневной городской жизни скоро стирает из памяти детали увиденного в странствиях, цифры и факты, почерпнутые из путеводителей. Но общее впечатление от посещения страны, города или острова продолжает жить в душе человека. И в памяти каждого, побывавшего на берегах Неаполитанского залива, надолго останется клокочущая ярость огненной пасти Везувия и чарующая симфония лазурных красок Голубого грота…
(Словения)
Динарские горы, протянувшиеся вдоль восточного побережья Адриатического моря, — классический район карстовых пещер и связанных с ними природных явлений: удивительно круглых, словно нарисованных циркулем, озер и провальных воронок, бездонных вертикальных шахт-колодцев и загадочных рек, которые внезапно исчезают на какомто участке своей долины, чтобы вновь появиться двумя-тремя километрами ниже по течению. Само слово «карст», означающее совокупность процессов, происходящих при растворении горных пород, пошло от названия известнякового плато в Динарских горах. А на западном окончании плато Карст, рядом с живописной горой Сович, на которой высятся развалины древнего замка XIII века, находится одна из самых больших и красивых пещер Европы — Постойна Яма. («Яма» по-словенски — пещера.)
Замок на горе, кстати, простоял четыре века и стоял бы до сих пор, если бы в 1689 году молния не ударила в его башню, хранившую запасы пороха. Крепость, взлетевшую на воздух, восстанавливать не стали, а вместо нее соорудили новый замок внизу, под горой, в центре небольшого городка Постойна. Сейчас в этом замке располагается Словенский институт по исследованию карста. За объектами для исследований ученым далеко ходить не приходится: ведь в пятистах метрах выше на склоне горы находится вход в одну из самых протяженных и живописных подземных полостей мира.
Протянувшийся почти на двадцать километров грандиозный лабиринт залов, проходов, спусков, туннелей и коридоров был открыт и исследован учеными в середине прошлого века. Сейчас пещера стала популярным местом, куда стремятся попасть путешественники со всех концов Европы. Постойна хорошо оборудована для приема туристов. Узкоколейная железная дорога протяженностью в семь километров позволяет посетителям заглянуть в отдаленные уголки подземного царства, не преодолевая тех трудностей, с которыми сталкивались первые исследователи пещеры. Нужно только запастись теплой одеждой (ведь температура в залах Постойны зимой и летом — восемь градусов по Цельсию), а также накинуть непромокаемый плащ, чтобы укрыться от подземной капели.
Немало каменных шедевров можно увидеть в подземных залах. Среди них большой сталагмит Кипарис, и вправду похожий на стройное дерево, изваянный природой Мальчик с Пальчик, выглядывающий из-за каменной колонны, ажурная сталактитовая Драпировка, сотканная из тончайших нитевидных натеков. Освещенная изнутри, она переливается всевозможными оттенками красного цвета, от розового до ярко-алого.
Стены залов кажутся то отлитыми из металла, то сделанными из слоновой кости, поблекшей от покрывающей ее пыли. Огромные колонны самых замысловатых форм подпирают своды, украшенные многотонными каменными «сосульками». Порой целый частокол колонн заполняет пространство зала, и поезд едет словно в каменном лесу.
Кое-где с потолка, принося с собой растворенную в ней известь, капает вода. С пола пещеры поднимаются сталагмиты. Много тысячелетий понадобится им, чтобы встретиться со свисающими сверху сталактитами: ведь растут они, очень медленно — по одному миллиметру за сто лет!
Но вот узкоколейка ныряет в темный туннель и выезжает из него уже на краю крутого обрыва. В глубокой теснине под ногами шумит бурная речка Пивка. Недалеко отсюда она уходит с поверхности под землю и, пробежав по пещере девять километров, выходит на свет уже под названием Уницы.
У подземного озера поезд делает остановку. Здесь можно увидеть уникальных земноводных, живущих только в динарских пещерах — протеев. Протей всю жизнь проводит под землей в темноте и поэтому лишен зрения. Слепые в пещерах также пауки и скорпионы, и даже рыбы, живущие в подземных озерах.
Путешественник, желающий увидеть побольше, может покинуть поезд и двинуться пешком по бетонированной дорожке, огороженной перилами. Она круто поднимается вначале на сорокапятиметровый глыбовый навал Большой горы. (В этой подземной стране есть и свои горы!) Вокруг высятся десятиметровые натечные колонны, а между ними поднимается с пола молодая сталагмитовая поросль, словно подрастающая каменная трава. Затем по Русскому мосту, перекинутому через тридцатиметровую расщелину, дорожка уводит путника в фантастические залы Красивой Ямы. От нее трасса пологим серпантином спускается к пятисотметровому искусственному туннелю, соединяющему Постойну с пещерами Черна и Пивка. Пройдя по длинному балкону, вырубленному в скале вдоль журчащей по камням речки Пивки, турист оказывается на дне величественной природной шахты-провала Пивская Яма. Отсюда сорокаметровый подъем по асфальтированной тропинке выводит, наконец, на поверхность в пяти километрах от входа в пещеру.
Больше всего поражают в Постойной Яме гигантские размеры залов и галерей. Например, Большой зал, приспособленный для концертов, может вместить до десяти тысяч зрителей! Причем акустика его превосходна. Даже небольшой камерный оркестр звучит здесь с мощью невиданного органа.
Трудно даже сравнивать словенскую пещеру с российскими или украинскими подземными полостями. Знаменитая Кизил-Коба — Красная пещера в Крыму со всеми своими многосотметровыми галереями, гротами и водопадами могла бы уместиться в одном-двух залах Постойной Ямы. Нет слов, многие наши пещеры на Урале, в Сибири и на Кавказе не уступают ей по красоте. Но размеры их несопоставимы.
В Европе с подземным чудом Словении может сравниться разве что открытая совсем недавно (в 1971 году) в Италии система пещер Фразасси. Ее главная пещера — Гротта Гранде дель Венто («Большая Пещера Ветров»), протянувшаяся на 13 километров, впечатляет не меньше Постойны, особенно уникальная Сала делле Канделине («Зал свечей»), где с потолка свисают тысячи кремовых сталактитов. Необычное, немного жутковатое впечатление производит расположенная по соседству с Пещерой Ветров Гротта делле Ноттоле («Пещера Летучих Мышей»), где на сводах висят вниз головой десятки тысяч этих крохотных ночных млекопитающих. Вечером, когда заходит солнце, у входа в эту пещеру начинается подлинное столпотворение. Непрерывным потоком вылетают на ночную охоту из черного зева подземной полости рукокрылые, и в течение часа и даже дольше слышится в воздухе пронзительное попискивание и шорох тысяч крыльев. Однако подземные дворцы Апеннинских гор пока еще не так хорошо оборудованы для приема туристов.
А в Словении Постойна Яма — далеко не единственная карстовая жемчужина. Неподалеку от нее находится еще одно чудо природы — грандиозная шахта-понор Шкоциан. Понор (колодец, промытый водой в растворимых породах) так велик, что по наклонным стенкам этой карстовой воронки удалось проложить спиральную автодорогу, ведущую на ее дно. Отсюда по стотридцати метровому наклонному туннелю можно попасть в первую систему залов, украшением которой является величественный зал Парадиз. Но главная изюминка Шкоциана — Мюллеров зал. В центре его, огороженная бетонным парапетом, зияет девяностометровая пропасть, на дне которой ревет и беснуется подземный поток — Нотранска река. Исчезая под землей возле Шкоциана, этот поток проходит под землей 20 километров и выходит на свет у самого побережья Адриатики в виде мощного источника Тимаво.
В отвесных стенках подземной пропасти Шкоциана устроены балконы, соединенные лестницами, и посетители пещеры могут спуститься на следующий уровень, пятьюдесятью метрами ниже первого. Здесь тоже немало красивых залов и проходов, один из которых заканчивается у подземного Мертвого озера. За ним начинаются неисследованные труднопроходимые продолжения Шкоциана, разведка которых еще впереди.
Перейдя пропасть по Ханкееву мосту, повисшему над бездной, можно постепенно спуститься к реке, пройти мимо большого Харонова озера и выйти в Длинный и высокий зал — Шмидлову Дворану. Из нее турист попадает на дно Большой провальной воронки, откуда уже несложно подняться на поверхность. В мире нет, пожалуй, другого места, где не вооруженный специальным снаряжением путешественник может забраться по подземным ходам на двухсотметровую глубину!
Тем не менее самой притягательной из пещер Словении остается все же Постойна Яма. Уступая Шкоциану по глубине, она завораживает зрителя сказочной красотой и разнообразием своих залов, их грандиозными размерами. Привлекает туристов и возможность совершить по подземному миру многокилометровую поездку в открытом вагончике узкоколейки.
И отправляясь в путешествие по Адриатике, стоит уделить внимание не только живописным островам Далматинского побережья или древним стенам Дубровника и Сплита. Впечатление от этого уголка Южной Европы будет неполным, если не увидеть жемчужину Динарского Карста — пещеру Постойна.
(Хорватия)
Дорога вьется по сухим, покрытым чахлой растительностью отрогам Динарских гор. Но вот машина взлетает на невысокий гребень перевала, и сердце невольно замирает от восторга. Прямо под ногами, у подножья хребта Мала-Капела, лежит глубокая, похожая на ущелье, долина речки Корана («Корона»). А в долине, среди сочной зелени буковых лесов, протянулась, словно нитка драгоценных бус, цепочка бирюзово-синих озер, отделенных друг от друга пенными каскадами. Это — прославленные Плитвицкие озера — самая драгоценная природная жемчужина Далматинского берега Адриатики.
В первый момент даже не верится, что в безводной карстовой области, среди лысых скал и трещиноватых известняковых плоскогорий может возникнуть такой дикий романтический ландшафт. На восьмикилометровом отрезке долины река падает на 133 метра, и на поперечных ступенях ее русла разместились шестнадцать больших и малых озер, воды которых смотрятся, как ступени удивительно красивой лестницы, отражающие зеленые склоны и голубое небо.
Но главное чудо ожидает путешественника впереди. В это трудно поверить, но на шестнадцати ступенях озерной лестницы река и ее притоки образовали сто сорок водопадов! Каждое озеро переливается в нижележащее пенным каскадом водопадных струй. Водопады срываются в озера и с крутых склонов ущелья, превращая всю долину в нескончаемую симфонию льющихся и шумящих потоков, окруженных радугами в облаках брызг!
Самый большой из Плитвицких водопадов падает с высоты восемьдесят метров. Зимой, когда холодный ветер — бора — скатывается с гор в ущелье, водопады застывают, превращаясь в сверкающие ледяные каскады. Вся местность в это время укрыта белым ковром, и только голубоватые ледяные блюдца озер выделяются на фоне заснеженной долины. А летом, в солнечный день, цвет воды меняется от озера к озеру, от водопада к водопаду, представляя удивительную палитру оттенков: от изумРудно-зеленого до опалово-бирюзового. Особенно впечатляет красивейший из Плитвицких водопадов — Пад-Корана («Водопад короны») — подлинный шедевр, возникший из воды и камня…
Первое сверху озеро — Прощанское — лежит на высоте 636 метров над уровнем моря, а последнее, озеро Новаковски-Брод — на высоте 503 метра. Крупнейшее из всей озерной цепочки озеро Козьяк занимает площадь больше восьмидесяти гектаров, а глубина его превышает сорок метров.
С главной вершины Мала-Капелы — горы Селицки-Врх, с высоты почти 1300 метров, открывается панорама долины и окружающих ее зеленых гор. Река Матица (такое имя носит верхнее течение Кораны) пронизывает одно за другим все шестнадцать озер, подпруженных естественными плотинами из известкового туфа-травертина. С плотин низвергаются вниз десятки водопадных струй самого причудливого облика. Плитвицкие водопады непохожи на большинство водопадов мира, которые непрерывно разрушают свой гребень, медленно отступая вверх по течению. У хорватских каскадов происходит обратный процесс: травертиновые барьеры постоянно растут за счет отложения новых слоев туфа из насыщенной карбонатом кальция воды. Каждый год уступы водопадов делаются выше на 10–30 миллиметров. Таким образом, уже через сто лет водопад Пад-Корана, например, вырастет на три метра. Глубже станет и озеро, из которого сливаются вниз его струи. Как и во многих других местах Динарских гор, в долине Кораны часто встречаются карстовые пещеры. Спелеологи насчитывают в районе озер 36 глубоких и живописных подземных полостей. Пусть они не так знамениты, как самая протяженная пещера в Динарах — Постойна Яма или глубочайшая карстовая шахта Шкоциан, но забравшемуся в долину любознательному туристу не стоит пренебрегать посещением здешних подземных дворцов, тем более что расположены они совсем рядом, с озерами и водопадами.
Если перейти реку по мостику ниже второго Плитвицкого водопада, то узкая тропинка через полсотни метров приведет к входу в пещеру Голубняча. Сорокашестиметровая арка входа приглашает войти в «Приемный зал». Отсюда тридцатиметровый коридор ведет в «Цилиндрический зал», а оттуда расходятся туннели, ведущие в следующие гроты пещеры. По богатству природных «украшений» на стенах, полах и потолках залов Голубняча, пожалуй, не уступит прославленной Постойной, только здесь все миниатюрнее. Ведь и сама пещера намного меньше своей словенской соседки — ее длина всего 165 метров.
А у четвертого водопада, всего в двухстах метрах ниже по течению, находится пещера Мрацна («Мрачная»), Действительно, облик ее более сумрачный, чем у Голубнячей. Здесь меньше сталактитов и сталагмитов, зато обитает куда больше всякой живности. Кроме типично пещерных крабов, насекомых и пауков, в Мрацной нашли приют целых три вида летучих мышей: малый и большой подковонос и очень редкий в Хорватии длиннокрыл. Археологи и палеонтологи сделали в Мрацной немало ценных находок. Еще в каменном веке древние обитатели Динар обнаружили и обжили эту пещеру. Да и трудно было бы ее не заметить: вход в Мрацну хорошо виден с реки и представляет собой огромную щель шириной в 24 метра и высотой в 7 метров.
В окрестностях Плитвицких озер, в глухих буковых и еловых лесах можно встретить медведя и рысь, волка и выдру. Ближе к озерам держатся стаи диких голубей, а в лесной чаще весной токуют глухари. У них здесь немного врагов — разве только сокол-сапсан да филин. Есть тут и редкие птицы: голубой зимородок и орел-змееяд. А на лесных полянах любители цветов могут увидеть исчезающий в Европе уникальный цветок — венерин башмачок (самую северную орхидею на планете).
Конечно, в прежние времена лесные дебри в ущелье были еще гуще и непроходимей, да и занимали большую площадь. Угрюмые чащи по берегам Кораны пользовались недоброй славой у окрестных жителей, они величали этот край «Дьявольски врт» («Чертов сад»). Увы, в наши дни многотысячные толпы туристов, стремящихся увидеть этот живописный уголок Хорватии, зачастую невольно губят природную среду, вытаптывая и загрязняя долину, особенно возле выигрышных обзорных точек. Ведь вся протяженность озерной цепочки — каких-то восемь километров, и плотность людского потока в погожие летние дни очень велика.
Сейчас район Плитвицких озер объявлен Национальным парком, а полторы тысячи гектаров возле самых озер стали строго охраняемым участком. Хочется верить, что «симфония льющихся вод» сохранит свою красоту, и каждый путешественник, прибывший на берега Адриатики, сможет еще полюбоваться удивительной долиной, где на каждый километр приходится по два озера и по двадцать водопадов.
(Испания-Франция)
Три самых знаменитых горных хребта Европы: Альпы, Карпаты и Пиренеи — на редкость непохожи друг на друга.
Самый длинный из них — Карпаты — невысок и почти всюду доверху зарос лесом. Его мягкая живописность не изменяется даже в ущельях быстрых карпатских рек. Горными потоками их можно называть лишь условно: по ним даже сплавляют лес плотами.
Самый высокий хребет — Альпы — собственно говоря, даже не хребет, а целая горная страна из нескольких параллельных цепей хребтов, источенных и пропиленных многочисленными ледниками. Высочайшие альпийские пики поднимаются над окружающими горами на 2000 метров, но перевалы через хребты, благодаря неустанной работе ледников, невысоки и легко доступны, исключая разве что район Монблана и Маттерхорна.
Пиренеи же, вне всякого сомнения, следует назвать самым неприступным из всех хребтов Европы. Хотя высшая точка их — пик Ането — почти на полтора километра ниже Монблана, средняя высота Пиренеев больше, чем Альп. Выстроившиеся в стройную шеренгу заснеженные пиренейские исполины в большинстве своем примерно одного роста, и найти брешь в их могучем строю нелегко. Поэтому перевалы через Пиренеи в среднем в два раза выше, чем альпийские.
До недавнего времени ни одна железная дорога не пересекала Пиренеев, обходя их по атлантическому и средиземноморскому побережьям. В Центральных Пиренеях есть места, где на протяжении трехсот километров нет ни одной дороги через перевалы, лежащие на высоте порядка двух с половиной километров, и пробраться из Франции в Испанию можно только по пастушеским тропам.
Пиренеи представляют собой идеальную горную систему: длинная прямая цепь гор, от которой, подобно веткам, отходят боковые хребтики, большей частью строго напротив друг друга. Расположенные между поперечными хребтами долины углублены бешеными горными потоками до такой степени, что нередко напоминают американский Большой Каньон. В верховьях долин разместились ледниковые цирки — скалистые амфитеатры, занятые когда-то ледниками. Со стен цирков на дно срываются ленты водопадов.
Самый большой и самый знаменитый цирк находится в верховьях реки Гав-де-По на северном, французском, склоне Пиренеев и носит название Гаварни. Он намного превосходит по размерам альпийские цирки, но прославился, в первую очередь, не величиной, а своими потрясающими водопадами.
Расположен цирк Гаварни у подножья второй по высоте вершины Пиренеев — Монте-Пердидо, достигающей 3356 метров и всего полсотни метров уступающей пику Ането. Красивее нее, пожалуй, нет горы ни во Франции, ни в Испании, и если Маттерхорн в Альпах справедливо считается красивейшим из гранитных пиков, то Монте-Пердидо можно смело назвать самой красивой известняковой вершиной.
Цирк Гаварни лежит на высоте 1400 метров и окружен с трех сторон 14-километровой дугой скал, увенчанных снежниками и ледниками. Со скальных стен Гаварни, вздымающихся на 500–600 метров над дном цирка, падают вниз целых двенадцать водопадов! Большинство из них уже метрах в ста от дна рассыпаются в мелкую водяную пыль, облаком висящую над цирком.
Лишь воды самого высокого и мощного из «великолепной дюжины» долетают до земли, преодолев тремя прыжками 422 метра в свободном полете. Водопад Гаварни долгое время считался высочайшим в Европе. Лишь в последние годы установлено, что в Норвегии есть два водопада, превышающих его по высоте. Но в сочетании с суровым пейзажем ледникового цирка и вознесшейся ввысь снежной пирамидой Монте-ПерДидо французский водопад, бесспорно, смотрится намного выигрышей своих скандинавских конкурентов. Недаром его красотой восхищался Виктор Гюго, посвятивший Гаварни восторженные строки. Когда стоишь у входа цирк Гаварни, создается впечатление, что он невелик: десять минут ходьбы и упрешься в скалу. Но это оптический обман, вызванный прозрачное тью горного воздуха: чтобы пересечь цирк, потребуется больше часа.
Преодолев по ледяному мосту бурный поток, бегущий от водопада Гаварни, можно подойти к леднику, спускающемуся с верхней части цирка, и по нему добраться до единственного прохода, ведущего отсюда к вершине. Этот перевал, носящий поэтичное имя Щель Роланда, отличается, как и все пиренейские горные проходы, сильнейшими ветрами. Но благодаря своим габаритам (ширина — 30, высота — 80 метров), Щель Роланда превращается при «удачном» направлении ветра буквально в аэродинамическую трубу, по которой с жутким ревом, заглушающим иной раз удары грома, несется настоящий ураган. Сила его такова, что по воздуху летит не только пыль, но летят и мелкие камни, а человеку, если он идет против ветра, приходится передвигаться на четвереньках.
В известняковых склонах южного склона Пиренеев в последние годы открыто множество карстовых пещер, причем оказалось, что люди жили во многих из них еще в каменном веке. Археологи обнаружили здесь наскальные рисунки, глиняные фигурки и предметы быта наших далеких предков.
В Пиренеях расположена, в частности, вторая по глубине пещер, мира — карстовая пропасть Пьер-Сен-Мартен, уходящая в недра гор на 1171 метр, и занимающая третье место пещерная система Тромба глубиной в 911 метров. (Глубже них только пещера Резо-Жан-Бернар в Доломитовых Альпах, достигающая 1602 метров.) В Пьер-Сен-Мартен находится к тому же второй в мире по величине подземный зал Верна длиной в 220, шириной в 180 и высотой в 150 метров! Больших размеров подземная полость существует только в Карлсбадских пещерах в США. Как и водотоки других карстовых районов, пиренейские реки нередко «исчезают», ныряя в подземные норы, а затем вновь появляются десятью или двадцатью километрами ниже. В условиях высокогорного рельефа это приводит к тому, что в недрах возникают порой фантастические по сложности и живописности карстовые шедевры. Например, одна из таких рек, протекающая через пещеру Сигалер, успевает образовать под землей 52 водопада высотой до восемнадцати метров!
Уходит под землю и крупнейшая из рек, начинающихся в Пиренеях, — главная река Южной Франции Гаронна. Истоки ее находятся на южном, испанском склоне хребта, рядом с пиком Ането. Пробежав несколько километров от породившего ее ледника, река срывается водопадом с обрыва и затем ныряет в карстовую пропасть Тру-де-Тор. На северном склоне Пиренеев Гаронна рождается вновь, появляясь на поверхности в виде мощного источника, носящего имя Глаз Юпитера. Собирая воды десятков многоводных притоков (осадков в Пиренеях втрое больше, чем в Москве), река быстро накапливает силу, и уже от Тулузы она представляет собой могучую водную артерию.
Правда, ее бешеный нрав, проявляющийся в неожиданных паводках и сумасшедшем течении, не позволяет организовать на ней судоходство, зато для гидроэнергетиков Гаронна — любимый объект. Для кораблей же построен вдоль реки обводный канал до самого Бордо, стоящего уже около устья Гаронны. К Средиземному морю от Тулузы тоже проложен так называемый Южный канал, и теперь буксиры и баржи плавают от Атлантики до Лионского залива вдоль всей цепи Пиренеев.
В предгорьях хребта, с французской стороны, есть еще одно интересное место. Здесь, недалеко от города Лурд, знаменитого своим святым источником, в замке близ селения Артаньян, в семье бедного дворянина родился в 1613 году Шарль де Бату, ставший прототипом всем известного героя «Трех мушкетеров» Дюма.
Настоящие любители гор, выбирая маршрут альпинистского тура по Западной Европе, предпочитают изъезженным, исхоженным, истоптанным и перенаселенным альпийским трассам трудные пути в Центральных Пиренеях. Да и не стремящимся к спортивным восхождениям путешественникам есть что посмотреть в этих горах. Глухие, лишенные дорог, а нередко и троп, горные ущелья, нетронутая природа, обилие водопадов, ледниковых цирков и пещер гарантируют туристу максимум впечатлений. Животный мир Пиренеев тоже сохранился лучше, чем в Альпах. Здесь можно встретить серну и козерога, попадаются кабаны и медведи, а также совсем уж редкие в европейских лесах волки.
Из наших же российских гор Пиренеи больше всего походят на Кавказ. Они, правда, пониже ростом, но красотой своих заснеженных хребтов и перевалов, озер и водопадов не уступят своему более высокому собрату. Высочайшие пиренейские вершины не менее трудны для восхождения, чем Ушба или Казбек. А горнолыжники найдут здесь даже более широкий выбор оборудованных трасс, которые построены теперь даже в Андорре.
Но какая бы причина не привела сюда путешественника: альпинистский азарт, горнолыжная лихорадка, увлеченность пещерами или простая любознательность — он все равно уедет на родину с ощущением, что узнал удивительный, непохожий на остальную Европу суровый и величественный мир. И в памяти его надолго останутся снежные пики вершин грандиозного горного барьера, разделяющего Францию и Испанию.
(Греция)
В самом сердце древней Эллады, примерно в 80 километрах к западу от горы Олимп, располагается необычный уголок Балканского полуострова, в равной степени могущий называться как чудом природы, так и шедевром рук человеческих. Обычно, говоря об этом районе, употребляют выражение «скальные образования Метеоры». На самом деле они представляют собой настоящие горные массивы с отвесными стенами, настолько высокие и обширные, что язык не поворачивается именовать их скалами или даже каменными столбами. Судите сами: высота их превышает 300 метров, а иные поднимаются и на 550 метров!
Расположенные в долине реки Пиней, у подножья невысокого хребта Пинд, 24 гигантские плосковершинные скалы (или все-таки горы сформировались в результате выветривания пластов песчаников и конгломератов, слагавших бывшее дно палеогенового моря. За 60 миллионов лет, прошедших с тех пор, процессы эрозии раздробили, измельчили и унесли прочь большую часть морских осадков, но некоторые, особенно крепко сцементированные участки обломочных пород не поддались разрушению и сохранились в виде огромных скальных массивов.
Подобные каменные образования редко возникают в таких прочных пластах. Обычно скалы-останцы, как их называют геологи, состоят из вулканических туфов или других менее стойких осадочных пород. Порой причудливые вертикальные скалы возникают в местах, где вода растворяет известняковые массивы. Но природные обелиски из крепчайших песчаников известны, кроме Метеоры, пожалуй, только в «Долине Монументов» в американском штате Аризона.
Надо сказать, что эти два сходных по происхождению ландшафта вызывают совершенно разные чувства. Суровый облик безжизненных аризонских каменных столбов, высящихся среди голой, бесприютной пустыни, навевает мысли о злых духах или колдунах, воздвигавших эти чудовищные громады.
А причудливые, мягко закругленные силуэты скал Метеоры, поднимающиеся над живописной рекой в зеленой приветливой долине, рождают скорее молитвенное чувство, желание выразить свой восторг перед могуществом Творца, создавшего этот необыкновенный и чарующий пейзаж.
И люди с давних пор поклонялись необычным скалам и приносили здесь жертвы богам. Так было и в каменном веке, и в эпоху величия Афин, и во времена Римской империи. А с IX века нашей эры христианские монахи-аскеты в поисках мест для уединенных размышлений стали строить себе скромные кельи на плоских вершинах скал Метеоры. Труднодоступность вершин избавляла монахов от докучных посетителей, да и само расположение скитов на верхушках гор как бы приближало их обитателей к Богу. (Ведь даже само греческое название Метеора переводится как «на небесах».)
Следует признать, что трудно было бы найти более подходящее место для жизни отшельника, чем вершины метеорских скал. Когда ранним утром, с первыми лучами солнца, смотришь оттуда на долину Пинея, сердце невольно наполняется благоговейным трепетом при виде открывшейся грандиозной картины. По утонувшей в зелени садов и виноградников широкой ложбине, плавно изгибаясь, уходит на восток сверкающая под солнцем лента Пинея. Среди зеленых насаждений белеют домики многочисленных селений, а на горизонте, еще подернутая утренней дымкой, поднимается заснеженная вершина Олимпа, вознесшаяся на трехкилометровую высоту.
Почти пятьсот лет оставалась Метеора лишь местом пребывания отшельников-аскетов. Но в XIV веке, по мере ослабления Византии, участились набеги на плодородные греческие долины турок-османов. Вместе с мирными городами и селениями разграблению подвергались и христианские монастыри Греции. И в 1344 году настоятель одного из афинских монастырей Койновитис перебрался со своей общиной в Метеору. Здесь, на просторной плоской вершине одной из скал (она так и зовется — Широкая) монахи построили Большой Метеорский монастырь — первый из монастырей в долине Пинея.
Монашеская обитель на скале надежно защищала ее насельников от любых незваных гостей, поскольку добраться до нее можно было только по веревочной лестнице, поднимавшейся в случае грозящей опасности. В то же время она изолировала монахов от мирских соблазнов, что особенно ценилось их духовными пастырями. Число монахов стало расти, появились новые монастыри на соседних скалах, и к концу XVI века в Метеоре их было уже двадцать четыре. Наиболее известными из них стали Варлаамский и Троицкий монастыри, а также Никольский, где сохранились фрески Феофана Грека.
Поскольку взбираться по лестницам, а тем более поднимать грузы было непросто, впоследствии для подъема наверх стали использовать сети на блоках и канатах (нечто вроде большого сачка, подтягиваемого лебедкой на вершину). Этот способ посещения монастырей тоже требовал крепких нервов, и в XIX веке на смену подъемникам пришли вырубленные в скале ступени.
Метеора лежит в стороне от традиционных туристских маршрутов по центральной Греции. Основной путь в глубь страны ведет от Афин через фермопильский проход к горе Парнас. Оттуда туристы через Темпейское ущелье, по которому Пиней прорывается к Эгейскому морю, попадают к подножью Олимпа и завершают свое путешествие на популярном курорте Катерини.
Между тем, спустившись от склонов Парнаса в долину Пинея, можно, сделав небольшой крюк, за два-три часа добраться вверх по реке до удивительного уголка Фессалии, где в зеленых предгорьях Пинда поднимаются над цветущими садами трехсотметровые каменные истуканы, на макушках которых приютились крохотные монашеские обители и скиты.
А взойдя по выдолбленным в скале ступеням и переходам на вершину к одному из пяти монастырей, переживших шестивековые бури истории, путешественник сможет оценить по достоинству как трудолюбие и бесстрашие древних христиан, построивших здесь храмы и кельи, так и прихотливую фантазию природы, изваявшей из твердого камня уникальные башни-скалы на зеленой межгорной равнине
(Япония)
На вопрос, что прекраснее всего в Стране Восходящего Солнца, любой японец ответит одним и тем же словом: "Фудзияма!"
Эта гора, самая высокая в Японии (3776 метров), с древнейших времен обожествлялась жителями острова Хонсю. Само слово Фудзияма только наполовину японское и означает "гора Фудзи". Загадочный и древний народ айны, населявший когда-то и Хонсю, и Хоккайдо, и Курильские острова, дал горе имя своей богини огня, а японцы сохранили айнское название.
Почти идеальный, слегка усеченный конус Фудзиямы действительно очень красив. Уже много веков вдохновляет он поэтов и художников, многие сотни лет поднимаются люди по крутой тропе к его вершине, чтобы отдать дань восхищения национальной святыне, какой, без сомнения, является Фудзи.
Великий поэт Басе, живший в XVII веке, посвятил священной горе не одно стихотворение. Его трехстишия-хокку пережили века, и каждый японский школьник может, не задумываясь, процитировать вам наизусть, например:
или:
А замечательный художник Хокусай столетием позже Басе увековечил любимую гору в сериях гравюр: "36 видов горы Фудзи" и "100 видов горы Фудзи". Репродукция одной из таких гравюр висит в каждом японском доме.
Главная религия Японии — синтоизм — объявила Фудзияму одни из главных мест почитания и поклонения. Поэтому каждый японец считает своим долгом хотя бы раз в жизни совершить восхождение на священную гору.
На вершину Фудзи проложена извилистая тропа с десятью площадками — станциями для отдыха. Паломники приобретают у подножия горы бамбуковые посцхи с бубенчиками, которые должны помочь и во время нелегкого и долгого подъема. На каждой станции путнику выжгут на посохе специальное клеймо в знак того, что он достиг очередного этапа. Некоторые, особенно пожилые, японцы делают несколько попыток, прежде чем достигнут заветной цели.
На самом верху, рядом с кратером Фудзиямы, построен синтоистский храм, где монахи возносят молитвы богам, попутно продавая сувениры туристам и богомольцам. Многие туристы из-за рубежа, для которых посещение горы — лишь экзотическое развлечение, начинают подъем сразу с пятой станции, куда проложена автомобильная дорога. Но и для них штурм почти четырехкилометровой вершины — нелегкое испытание силы мускулов и стойкости духа.
Кратер вулкана представляет собой впадину с неровными краями, диаметром 500 метров и глубиной 200 метров. Слегка волнистые очертания его напоминают цветок лотоса. Восемь скалистых гребней, укрыты снегом, выступают внутрь кратера. Народ дал им поэтичное имя Яксуда-Фудзи ("Восемь лепестков Фудзи").
Верхняя часть склона вулканической горы очень крута (до сорока пяти градусов), а ниже Фудзи становится более пологой. Основание ее выглядит как гигантская окружность с периметром в 126 километров. С севера Фудзи окаймлена гирляндой из пяти живописных озер, придающих еще большую красоту окрестному пейзажу. Особенно красива гора весной, в пору цветения японской вишни-сакуры.
Розовая пена садов, голубое небо и вода, зелень сосен в нижнем поясе горы и белый снежный конус ее верхушки сливаются в неповторимую симфонию линий и красок, словно сошедшую с гравюры Хокусая.
Впрочем, вулкан прекрасен в любое время года и в любую погоду. И великий художник мог бы, наверное, написать не сто, а пятьсот видов Фудзи — то розового в рассветных лучах, то отраженного в синей чаше озера, то серым призраком проглядывающего сквозь туман, то укрытого густой шапкой облаков…
Согласно японской летописной легенде, Фудзияму боги сотворили за одну ночь в 286 году до нашей эры, причем на месте, где они брали для горы землю, образовалось озеро Бива, единственное большое озеро страны, расположенное близ ее древней столицы Киото.
На самом деле вулкан, конечно, гораздо старше. Геологи оценивают его возраст в восемь-десять тысяч лет. Но в основании Фудзиямы лежит более древний потухший вулкан, которому шестьдесят тысяч лет, а он, в свою очередь, вырос на месте еще более древнего вулкана, возраст которого триста тысяч лет.
Будучи самым молодым и активным в этой тройке, Фудзи регулярно демонстрирует свой грозный нрав. Летописи зафиксировали восемнадцать извержений главного вулкана Японии. Самые сильные из них были в 800, 864 и 1707 годах. Особенно разбушевался Фудзи в 1707 году. Тогда даже Токио, расположенный в ста километрах к северо-востоку от вулкана, был засыпан слоем пепла в пятнадцать сантиметров толщиной.
Сейчас могучий исполин дремлет, лишь слабыми струйками дыма в кратере напоминая о том, что силы его еще не иссякли. На склонах его стройного, чуть вогнутого конуса десять месяцев в году лежит снег, да и летом снежники не тают на северных склонах.
Древняя тропа паломников и в наши дни сохраняет свой первоначальный вид. Правда, многие, как уже говорилось, начинают теперь подъем с пятой станции, от самой границы сосновых лесов, но и этот заключительный, самый трудный этап восхождения позволяет пережить незабываемые ощущения.
И хотя для иностранных гостей Фудзияма не является предметом культа, трудный путь наверх и вид, открывающийся с вершины, действительно каким-то непостижимым образом настраивают мысли и чувства на светлый, торжественный лад. Здесь постигаешь смысл слов, что созерцание священной горы очищает душу человека. Может быть, именно поэтому Фудзияма так любима японцами.
Каждый год пять миллионов человек приезжают к подножью Фудзи. Четыреста тысяч из них поднимаются на вершину. И у древнего храма, построенного в 1707 году рядом с кратером, чтобы умилостивить богов и прекратить извержение, они повторяют за пилигримами в белых кимоно слова древнего заклинания: "Да очистятся мои шесть чувств от всего суетного и грешного…"
(Корея)
В каждой стране есть места, особенно дорогие сердцу ее жителей. Для японца это — Фудзияма, для армянина — озеро Севан, для американца — Ниагара, для россиянина — Волга.
Есть такой уголок и в далекой Корее — небольшом, но необыкновенно богатом живописными ландшафтами полуострове на Дальнем Востоке. Недаром корейцы дали своей земле поэтичное имя Чосон — "Страна утренней свежести". В этом крае десятки мест, воспетых художниками и поэтами, притягивающих словно магнит сотни и тысячи людей, желающих насладиться красотой родной земли. Это и высочайшая вершина Кореи — действующий вулкан Пектусан, и сверкающий водопад Жемчужный, и национальный парк Моранбанг, а порой и просто красивый остров у побережья или горное озеро.
Но самым прекрасным уголком Чосона по праву считаются Алмазные горы. По-корейски они называются Кымсанган, но чаще их именуют по-восточному витиевато и поэтично — "Двенадцать тысяч алмазных вершин". И добавляют при этом: "Не повидав Кымсангана — не говори о красоте гор". Расположен этот горный район на востоке полуострова, ближе к Японскому морю, и даже в наши дни он остается малоосвоенным, труднодоступным краем.
Кымсанган — это живописное нагромождение тысяч горных гребней, зубцов и пиков самого диковинного облика. Склоны хребтов прорезаны крутостенными ущельями, по которым несутся бурные потоки холодной чистой воды. Из боковых расщелин речки и ручьи срываются в долины десятками шумных водопадов. Вдоль рек и на склонах поднимаются густые леса из корейских сосен и кедров, дуба, клена и манчжурского ореха. Стволы и ветви их обвивают, подобно лианам, плети дикого винограда.
В солнечную погоду скалистые вершины, порожистые пенные потоки и каскады в ущельях переливаются всеми цветами радуги. Особенно хорош Кымсанган в сентябре—октябре, когда кончаются муссонные дожди, а листва деревьев, тронутая кистью осени, добавляет к зелени сосен и кедров все оттенки желтого и красного цветов.
Природа Алмазных гор вдохновляла не одно поколение художников и поэтов. Причудливая форма скал и вершин, игра водопадных струй и разноцветье осенних красок леса, казалось, сами подсказывали сюжеты для преданий и легенд. Недаром многие места здесь носят сказочные, поэтичные названия: скалы Манмульсан ("Десять Тысяч Чудес"), озеро Самильпхо ("Озеро Трех Дней"), водопад Курёнпхо ("Девять Драконов"), скала Квименам ("Маска Дьявола"), водопад Чинчжудам ("Сыплющийся Жемчуг") и другие.
Больше всего легенд и сказок сложено о самой высокой горе Кымсанган, давшей название всей горной стране. Этот овеянный преданиями "корейский Олимп", по нашим понятиям, невысок, всего 1700 метров. Но для Кореи, где даже местный Эверест — вулкан Пектусан — едва превышает 2700 метров, это значительная вершина. В одной из легенд рассказывается, что однажды после дождя божественные феи с облаков залюбовались Кымсанганом. Им показалось, что гора на земле затмила своей красотой их небесные владения, и они решили переселиться к людям. Перекинув радужный мост на вершину Кымсангана, небожительницы сошли по нему на землю. Они принесли жителям Кореи дар слагать песни и стихи, наделили их способностью грациозно танцевать и обучили изяществу обхождения. Люди переняли у фей привычку одеваться в яркие одежды цвета радуги и полюбили родную землю сильнее, чем небо и солнце. С тех пор все корейцы убеждены, что прекрасней их Чосона нет страны на свете…
Немало преданий рассказывают корейцы и о живописной долине реки Куренчхён ("Реки девяти драконов") и ее знаменитых водопадах. Долина этой реки, врезанная глубоко в гранитные скалы, местами похожа на гладко отполированный желоб, по которому можно идти, только осторжно ступая на выбитые в скале ступени и держась за перила. Порой ущелье сужается, и стены его становятся отвесными. Все дно долины завалено валунами, огромными обломками, упавшими с утесов, пробиваясь между ними, кристально чистым каскадом льется Куренчхён. Вода его то сверкает и искрится на быстринах, то, задерживаясь в заводях, вдруг приобретает изумрудно-зеленый оттенок. В верхней части долины расположен ледниковый цирк, из которого река падает вниз стометровым водопадом. Дальше она образует цепочку из восьми озер, соединенных между собой новыми водопадами, правда, не такими высокими, как верхний.
Древняя легенда повествует о том, что когда-то в озере высоко в горах жили девять братьев-драконов. Однажды утром к озеру подошел бедно одетый путник и о чем-то спросил братьев. Но драконы не стали даже разговаривать с бедняком. Не знали они, что перед ними — сам великий Будда. Разгневался Будда, написал на бумажном свитке слово «огонь» и бросил свиток в озеро. Вода вспыхнула жарким пламенем. В ужасе бросились драконы бежать. Настигаемые огнем, они свергались с высоких гор в ущелья, падали и вставали вновь, но пламя обжигало их и гнало дальше, заставляя делать сумасшедшие скачки. Там, где падали братья-драконы, возникали водопады, а там, где рухнул старший брат — грохочет самый большой, стометровый водопад Курёнпхо.
Поклонение Алмазным горам имеет древнюю историю. Еще много веков назад на скалах в глубине горных ущелий высекали гигантские изображения Будды, фигуры драконов, тигров и сказочных птиц. И по сей день к ним "не зарастает народная тропа".
Но есть здесь и совсем необычные места для поклонения. Так, священная скала Ляндандэ открывается к уединенной лесной поляне огромной, плоской и гладкой, словно отполированной гранью. Говорят, что на ней отражаются все недобрые дела и замыслы. И если постоять в одиночестве перед скалой Ляндандэ, почувствуешь все свои недостатки, а из сердца навсегда уйдут злоба и зависть…
На берегу озера Трех Дней лежат четыре больших камня, на которых, по преданию, сидели четыре феи, спустившиеся с небес. Всего на один день отпустил их на землю Властитель Неба. Но, залюбовавшись прекрасным озером, небесные гостьи пробыли здесь целых три дня. И Небесный Владыка не наказал их за это — он понял, что перед красотой бессильна даже его грозная воля.
Девушки, посещающие Кымсанган, всегда стремятся окунуться или хотя бы омыть лицо в воде озер, в которых купались феи. Считается, что на лицо, которого коснулась их волшебная влага, снизойдет небесная красота. Кстати, вода в горных озерах действительно благотворна, так как в Алмазных горах немало целебных минеральных источников.
Природа Кымсангана поражает сочетанием привычных нам северных растений и животных с экзотическими, южными. Дуб, сосна и кедр, лаковое дерево и камелия, клен и каштан, бамбук и виноград образуют здесь неповторимое сочетание форм и красок живого мира. А рядом со следами медведя и косули можно встретить отпечатки лап могучего тигРа или извивающийся след пересекающего тропинку двухметрового полоза. Рысь и олень, леопард и гималайский медведь соседствуют тут зачастую в одной и той же долине.
В обрамлении фантастических форм источенных ветрами и дождями скал и многочисленных водопадных каскадов все это великолепие флоры и фауны предстает в особенно сказочном облике.
Поднимаясь на перевалы и горные кряжи, пересекая по хрупким бамбуковым мостикам глубокие тенистые ущелья и сверкающие водопадами речки, путешественник рано или поздно обязательно выходит к побережью. Японское море, живописное у любого своего берега, и японского, и российского, приберегло для Кореи особенно редкостные прибрежные пейзажи. В мире немного мест, где морская стихия и суша сосуществуют в таком прихотливом переплетении. Может быть, только норвежские фьорды и Далматинский берег Адриатики могут соперничать по красоте с корейским побережьем.
Утесы-великаны принимают на себя удары морских волн и легко отшвыривают их обратно, стряхивая соленые брызги. Далеко в море убегает россыпь мелких скалистых островков, словно флотилия гранитных суденышек, увенчанных причудливыми силуэтами зонтичных сосен, и над всем этим высятся в глубине полуострова окутанные голубой дымкой хребты с зазубренными вершинами.
Это Морской Кымсанган — место встречи скалистых твердынь, одетых сказочным лесом, с безбрежной стихией моря.
(Монголия—Китай)
Территория Гоби занимает всю южную половину Монголии, а заодно прихватывает изрядную часть Китая. На картах до сих пор она значится как «пустыня», хотя это и не совсем верно. Во-первых, осадков в Гоби выпадает не так уж мало: 200–300 миллиметров, то есть раза в полтора больше, чем положено классическим пустынным районам. Поднятая на 900 метров над уровнем моря, она к тому же отличается суровыми зимами, совсем не характерными, например, для соседних Каракумов или Кызылкума. Во-вторых, понятие Гоби включает в себя несколько совершенно различных по климату и облику местностей. Не зря монголы говорят: "У нас тридцать три Гоби, и все разные!"
Северная Гоби, что лежит к югу от Улан-Батора и достигает отрогов Монгольского Алтая, — это типичная степь с густыми высокими травами, весенним разноцветьем тюльпанов, веселым посвистыванием сурков и тучными стадами, пасущимися на необозримых просторах.
А за восточной оконечностью Алтайских гор, в так называемой Заалтайской Гоби, преобладают каменистые сухие полынные степи и полупустыни с редкими колодцами и сухими руслами рек. Есть еще Восточная Гоби, Джунгарская Гоби, Гашунская Гоби, Гобийский Алтай, и у всех — свой облик, свой характер. Здесь можно встретить и плоские равнины, и мелкосопочник, и высокие горные массивы, пресные и соленые озера с зарослями тростника, прозрачные быстрые реки в зеленой оправе из тополей и белые пятна солончаков, поросшие фиолетовыми солянками.
В степях же Восточной Гоби, ближе к Манчжурии, высятся конусы потухших вулканов, извергавшихся еще совсем недавно, в VI веке нашей эры. Небольшие, всего метров в триста высотой, они сохранили все признаки своего грозного прошлого: от кратеров до застывших потоков когда-то горячей лавы и россыпей вулканических бомб на склонах.
Но чисто пустынные ландшафты в Гоби все же редки и расположены они ближе к ее южной и западной окраинам, рядом с настоящими жаркими пустынями Алашань и Такла-Макан.
Гоби — царство солнца и ветра, просторных равнин и невысоких гор и сопок. Лишь вершины Гобийского Алтая поднимаются иногда до трех с половиной километров. Пасмурные дни здесь редкость, и летом жара достигает порой сорока пяти градусов. Но зимой ясные дни приносят стужу, и температура может упасть до минус сорока!
Ветер, почти не встречающий преград в степи, способен здесь разгуляться не на шутку. Достигая иной раз силы урагана, он поднимает в воздух тучи пыли и песка и обрушивает на селения и торговые караваны страшные песчаные бури. Особенно опасны они в Джунгарской и Гашунской Гоби, где ветер срывает крыши с домов, в клочья рвет палатки геологов, опрокидывает и уносит легкие юрты кочевников порой за три—пять километров, а отдельные предметы, вроде халатов или ковров — и за двадцать километров.
Лошади и верблюды едва могут устоять на ветру, и то повернувшись хвостом к ветру. Брошенный же вверх камень падает не вертикально вниз, а под углом градусов в шестьдесят, приземляясь в пяти—семи метрах от "места старта". Осенью ураганы сопровождаются дождем и градом, и бывает, что огромные, с куриное яйцо, градины наповал убивают баранов или коз.
Твердые песчинки, переносимые бурей, способны превратить прозрачное стекло в матовое за неделю или две, пока свирепствует ветер. А вершины хребтов и отдельно стоящие скалы они буквально отшлифовывают, придавая каменистым возвышенностям самую фантастическую форму.
И не удивительно, что именно в этих краях, точнее, неподалеку от северной окраины Джунгарской Гоби, открыл великий геолог, географ и путешественник В. А. Обручев свой знаменитый "Эоловый город", подобного которому нет больше ни в одном краю мира.
Джунгария, где расположено это чудо природы, представляет собой пустынную впадину, окруженную неприступными кручами Тянь-Шаня и Алтая. Тысячелетиями служила она связующим звеном между Средней Азией и Китаем: ведь именно здесь находится единственный проход между двумя великими горными системами — каменистые и узкие Джунгарские ворота. Через них пролегал когда-то Великий Шелковый путь, через них веками шли караваны из Самарканда или Хивы в Монголию, Тибет и к берегам Янцзы. По Джунгарии шли в походы свирепые гунны и несметные орды Чингисхана.
К северу от Джунгарских ворот, у подножья хребта Тарбагатай, экспедиция Обручева наткнулась в 1906 году на необычную местность, показавшуюся геологам вначале развалинами древнего города. Лишь более близкое знакомство с «руинами» показало, что строителем их (и разрушителем тоже) был… ветер. И весь огромный «город» представляет собой исключительную по красоте картину выветривания, шлифовки и развевания мягких пород: песчаников, мергелей и глин розового, серожелтого и зеленоватого цветов.
На площади в несколько квадратных километров расположены башни, замки, стены, обелиски, столбы, иглы и памятники, разделенные улицами, переулками и площадями. В стенах торчат шарообразные камни, словно ядра, застрявшие там при обстреле города. На улицах поблескивают в лучах солнца пластинки слюды, похожие на куски разбитых оконных стекол. Создается полная иллюзия города, взятого штурмом и покинутого населением. Вот только раскопки в нем вести бесполезно: внутри башен и зданий ничего нет — только песчаник или мергель.
Удивительный ландшафт, созданный ветрами и дождями и имеющий такое поразительное сходство с построенной людьми крепостью, Обручев назвал "Эоловым городом" по имени греческого бога ветра — Эола. Многие «сооружения» этого города имели настолько фантастический облик, что получили собственные названия: «сфинкс», "птица", «пирамиды» и даже "башня колдуньи"…
Сейчас неподалеку от Эолового города прошла железная дорога, соединяющая Китай с Казахстаном, и, может быть, в недалеком будущем каждый, кто захочет познакомиться с этим уникальным природным феноменом, сможет осуществить это намерение.
Причудливые формы скал в предгорьях Тарбагатая, Монгольского и Гобийского Алтая, естественно, не оставались незамеченными кочевниками-монголами и давали обильную пищу народной фантазии. Много волшебных сказок и легенд рассказывали вечерами старики, сидя в своих юртах в окружении любознательной малышни.
Но не всякая сказка — чистая выдумка. Иногда поводом для ее создания были реальные события или факты, и тогда, в соответствии с пушкинским "сказка ложь, да в ней намек…", обнаруживаются порой невероятные, поразительные находки. Так обернулись предвидением строки старой монгольской сказки о драконе: "…Раненый дракон, пролетая над горами и степью, потерял силы, упал и умер. Кости его глубоко вошли в землю и стали каменными. Там, в горах Немегэту, лежат теперь хвост и задние лапы дракона. Голова же с туловищем упали дальше на полтора дня пути, в горах Тост-Ула. Вот как велик был страшный дракон!"
Еще экспедиция ученика Пржевальского, русского путешественника П. К. Козлова, в начале XX века обнаружила на юге Монголии, в самом сердце Гоби, захоронения ископаемых остатков древних животных. Но заняться всерьез найденными им "кладбищами юрского периода" удалось лишь после Великой Отечественной войны.
В 1946 году Академия наук отправила из Москвы в Монголию крупную экспедицию во главе с видным ученым-палеонтологом И. А. Ефремовым (впоследствии известным писателем-фантастом). Район работ Ефремова охватывал сухие межгорные впадины Гобийского Алтая и Восточную Гоби.
Ученые сумели найти и раскопать целых три участка, где сохранились останки древних ящеров мезозойской эры, в том числе и гигантских динозавров. Ценность находки заключалась в исключительно хорошей сохранности огромных скелетов, иные из которых достигали двадцати пяти метров в длину и весили несколько десятков тонн. Были найдены, кроме того, скелеты крупных древних млекопитающих, крокодилов, морских черепах, а также раковины моллюсков.
В результате удалось установить, что на месте Гоби 130 миллионов лет назад, на рубеже юрского и мелового периодов, находилась обширная заболоченная низина, граничащая с мелководным морем. Гигантские стада растительноядных динозавров паслись на сырой равнине, а следом за ними шли их хищные сородичи, нападая на отставших или ослабевших.
Установившийся потом на территории Монголии сухой жаркий климат и прекращение процессов горообразования способствовали тому, что скелеты ящеров сохранились до наших дней в уникальном состоянии. Многие из них были захоронены целиком, и можно было без особого труда представить себе внешний облик чудовищных пресмыкающихся.
Нелегко было вести раскопки под палящими лучами солнца, в условиях нехватки воды. Порой на лагерь обрушивались песчаные бури. Да и сам процесс выемки и переноски тридцати—сорокакилограммовых костсй был делом тяжелым и непростым. Но радость от редкостной удачи была сильней физических лишений. Ведь впервые на планете удалось найти не отдельные кости или скелеты, а целые кладбища с десятками, сотнями захороненных останков животных самых разных видов.
Вот что рассказывал о раскопках сам Ефремов:
"Стена увала оказалась состоящей из целого ряда уступов, кулисообРазно заслонявших один другого до самого края котловины… За третьим выступом бросилась в глаза груда ребер исполинского динозавра. В склон уходили большие лопатки, а из плиты торчали отростки гигантских позвонков. Дальше в промоине рассыпавшаяся хищная лапа топырила свои чудовищные когти. На следующем выступе в отломе песчаника выделялась белая челюсть с кинжалообразными черными зубами, эмаль которых блестела, как у живого зверя, будто пробужденного от сна, длившегося 70 миллионов лет. В дне промоины белели и серели разломанные кости — позвонки, куски черепа, кости громадных лап.
Забыв обо всем на свете, я носился вверх и вниз по крутым осыпавшимся склонам, наклонялся над темными оврагами, заглядывал под выступы плит. И повсюду, в каждой промоине и на каждом выступе я видел новые и новые кости или части целых скелетов, а до конца котловины оказалось двадцать два таких выступа. Несметные научные сокровища были разрушены здесь тысячелетиями выветривания, пока предстали перед взором ученого.
Но, конечно, еще большее количество остатков ископаемых ящеров находилось в глубине этих обрывов… Нам удалось наткнуться на очень богатое место".
Эти строки написаны на западном захоронении, у склонов Монгольского Алтая, как раз возле хребта Немегэту, о котором шла речь в старой сказке… Позже были найдены еще два кладбища динозавров на востоке Монголии. Здесь удалось откопать огромный череп хищного ящера и обнаружить целое скопление окаменелых стволов хвойных деревьев. В одном месте длинная гряда холмов была усеяна большущими черными каменными бревнами до пятнадцати метров в длину и полутора метров в диаметре.
Экспедиция привезла в Москву две с половиной тонны ценнейших находок. В последующие годы на гобийских кладбищах юрских ящеров было сделано еще немало открытий.
Сейчас тщательно освобожденные из камня гигантские скелеты установлены в Палеонтологическом музее в Москве и в Центральном музее Монголии в Улан-Баторе.
Но палеонтологические сокровища гобийских межгорных котловин — еще не все, чем может поразить путешественника этот уникальный район Центральной Азии. Не менее интересны и сами горы Гобийского Алтая. Когда видишь их впервые, возникает ощущение какой-то неправдоподобности пейзажа. Без всяких предгорий, без постепенных подъемов, совершенно внезапно из ровной степи вырастают двухкилометровые громады горных массивов, словно какой-то великан разбросал исполинские глыбы среди пустынных равнин.
Гобийский Алтай — район активной тектонической деятельности. Горы его растут в высоту и в наши дни. Но поднимаются они не сплошным массивом, как соседний Монгольский Алтай, а отдельными блоками-глыбами. И некоторые из них вздымаются почти на 4000 метров над уровнем моря или на 2600 метров над соседней Долиной озер. Наиболее эффектна группа гор Гурван-Богдо (что означает по-монгольски "Три божества"). Это массивы Ихэ-Богдо ("Большое божество", 3957 метров), Бага-Богдо ("Малое божество", 3590 метров) и Арца-Богдо ("Можжевеловое божество", 2453 метра).
Странные названия возникли не случайно. Много веков назад монголы стали обожествлять эти горы, поскольку не раз и не два грозными землетрясениями они наводили ужас и трепет на кочевавших по здешним степям пастухов. И люди, ставшие свидетелями грандиозных катаклизмов, могли объяснить происходящие катастрофы не иначе, как гневом могущественных богов.
Сильнейшее, десятибалльное землетрясение (по двенадцатибалльной шкале) произошло в Гобийском Алтае в 1902 году. А через 55 лет новое грандиозное землетрясение в течение месяца сотрясало горы и долины Гоби. Вот как выглядела эта жуткая катастрофа по рассказам уцелевших очевидцев.
Утром 4 декабря 1957 года со стороны Бага-Богдо внезапно раздался подземный гул, перешедший в оглушительный грохот. Подземные удары были подобны артиллерийским залпам из нескольких тысяч орудий. Они следовали один за другим через 8—10 секунд. После пяти таких ударов Бага-Богдо совершенно скрылся в огромном облаке красно-желтой пыли, поднятой горными обвалами.
Через полминуты откликнулся Ихэ-Богдо — там также послышался подземный гул и раздался оглушительный грохот. Гора тоже скрылась в клубах пыли. Скоро пыльные тучи, окутавшие горы, соединились и затмили солнце. В ста шагах нельзя было различить белых юрт. Лишь через четыре дня пыль немного осела и из красно-желтой мглы показались силуэты успокоившихся гор.
Землетрясение принесло много разрушений. В поселке Богдо-Ула рухнуло здание школы. К счастью, оно было деревянным, и обломки никого не задавили насмерть, были лишь раненые и получившие ушибы. По реке Туин-Гол при первых же ударах прокатился высокий водяной вал. Он взломал лед и с ревом устремился в озеро. Земля вокруг озера покрылась зияющими трещинами.
Ужас охватил животных. С гор в панике бежали горные козы и дикие бараны. Они прибивались к стадам домашнего скота и несколько дней паслись с ними, как бы ища поддержки. Лишь постепенно природа взяла свое, и беглецы по-одному стали уходить назад в горы.
Землетрясение охватило территорию в миллион квадратных километров. В Улан-Баторе, в пятистах километрах от Богдо-Ула, толчки достигли шести баллов. Там качались дома, осыпалась штукатурка. А в зоне эпицентра сила землетрясения составила одиннадцать баллов!
Весь хребет Гурван-Богдо с горами Ихэ-Богдо и Бага-Богдо приподнялся на полтора метра. Большие участки местности, в несколько километров длиной, оказались подвинутыми на 5–7 метров к востоку. Район землетрясения был рассечен зияющими разломами. Главные трещины обрубили массив с севера и юга. Северный разлом земной коры протянулся на 350 километров, а южный — на 220 километров. Большие глыбы земли провалились между параллельно идущими трещинами на 5–6 метров. Ширина таких провалов достигала двадцати метров, а длина — сотен метров. В один из разломов в разгар катаклизма рухнуло большое стадо овец.
Между двумя главными горами протянулась еще одна трещина. Но она была не зияющей, а плотно сжатой, и западная стенка ее была взброшена вверх на десять метров. Кое-где земля сморщилась огромными волнами, словно гигантский бульдозер сдвинул ее в бугры высотой в двадцать метров и длиной до ста метров. Лишь благодаря малонаселенности Гоби чудовищный разгул подземной стихии не привел к большим человеческим жертвам.
Следы Гоби-Алтайского землетрясения сохранились до сих пор. И ученые изучают их, надеясь научиться предсказывать подземные толчки. Однако не следует думать, что все диковинки Гоби относятся только к области геологии. Гоби — единственный район мира, где можно встретить дикую лошадь Пржевальского и дикого верблюда. Да и куланы (дикие ослы), кроме Гоби, водятся лишь в двух-трех районах нашей планеты. Но главное украшение здешних мест — грациозные джейраны.
Основное чувство, которое испытываешь, попав в Гоби — это ощущение бескрайнего простора, какой-то удивительной свободы. И человеку, которому по душе простор степей и бездонная синева неба, шелест буйных трав и песня жаворонка над головой, стоит отправиться в Монголию, лучше всего весной, когда разноцветный ковер цветов разостлан до самого горизонта, а шумные стаи птиц слетаются к берегам озер, синеющих в отрогах Хангая и Монгольского Алтая. Он вдохнет всей грудью теплый ветер, насладится пьянящим ароматом степных цветов, заслушается веселым птичьим гомоном и залюбуется долгими и красочными закатами. И никогда уже не повернется у него язык назвать Гоби — пустыней.
(Китай)
Глядя на этот волшебный пейзаж, даже не верится, что мягкие, нежные линии гор, чарующий ритм плавных, округлых очертаний их вершин созданы не кистью вдохновенного художника, а стихийными силами природы, или, конкретнее, карстовыми процессами. Тем не менее это так.
Если классическим районом подземного карста считаются Динарские горы в Хорватии и Словении, то юго-западный Китай можно отнести к областям особенно яркого развития другого, так называемого башенного карста. Для этой разновидности процессов растворения горных пород характерно, в первую очередь, не образование пещер, а причудливые формы разрушения известняков на поверхности земли.
Известняковые пласты, откладывавшиеся когда-то на дне теплых морей, занимают теперь огромную территорию от среднего течения Янцзы до северного Вьетнама. И во многих местах здесь неустанная работа текучих вод за миллионы лет привела к появлению поражающих своей красотой и необычностью природных уголков.
Это и легендарная бухта Халонг во Вьетнаме с ее тысячами островов, и "каменный лес" в окрестностях Куньмина, где в узких проходах между тридцати—сорокаметровыми каменными столбами-деревьями можно заблудиться, как в настоящем лесу, и, конечно, волшебная чаща зубчатых известняковых утесов Луньшаня в провинции Хунань, где удивительное сочетание пещер и каменных башен, известняковых ущелий и скальных мостов образует поистине зачарованную страну замерших сказочных грез. Поражают в Луньшане "Небесный мост", перекинутый природой через сорокаметровое ущелье на высоте трехсот шестидесяти метров, и пятидесятиметровый водопад в пещере Желтого Дракона, и необыкновенные жители рек и ручьев этой сказочной страны — гигантские метровые саламандры…
Но самой драгоценной жемчужиной китайского карста являются горы Гуйлинь — одно из наиболее фантастических и поэтичных творений природы на нашей планете.
По обоим берегам спокойной реки Лицзян сгрудились здесь сотни высоких (до ста метров!) утесов с отвесными стенами и мягко закругленными вершинами. Ближние скалы желтеют известняковыми боками и зеленеют кудрявыми шапками сосен, лавров и кипарисов, а дальние — голубеют, размытые воздушной дымкой. Кажется, что живописный пейзаж сошел со старинной китайской картины, написанной на шелковом свитке, или ожили строки древнего поэта, когда-то впервые увидевшего Гуйлинь:
Многозвучная симфония форм и красок удивительных скал, отраженная в спокойных водах Лицзяна, веками вызывала у побывавших здесь путешественников мистическое, молитвенное настроение, вдохновляла философов и художников, поэтов и музыкантов.
Уходящие вдаль ряды округлых и конических вершин, покрытых густыми и сочно-зелеными тропическими зарослями, и в наши дни зачаровывают и манят путника побродить среди каменных обелисков и башен, крутостенных замков и заколдованных дворцов, неторопливо размышляя о вечном и любуясь многоликой и загадочной страной каменных сказок, страной тишины и тумана, страной волшебных тайн и древних легенд и преданий…
Маленькие деревца, цепляющиеся корнями за трещины скал, густо переплетены лианами, с которых свешиваются тут и там разноцветные кувшинчики орхидей удивительно нежных пастельных оттенков. В зелени кустов и лиан темнеют сумрачные зевы глубоких пещер, промытых в толще утесов дождевыми водами.
Пещерные туннели уходят глубоко под землю, соединяясь в длинные системы залов и переходов. По некоторым из них текут подземные ручьи, журчанье которых эхо превращает в таинственные мелодии, затихающие во мраке.
Еще древние поэты воспевали красоту пещеры Тростниковой Флейты — самой известной и самой живописной в Гуйлине. Со сводов ее свешиваются сотни изящных сталактитов, тонких и нежных, словно свирели, на которых играют странные, грустные и по-восточному протяжные мелодии народные музыканты.
В эпохи войн, восстаний и революций мирные крестьяне не раз находили спасение от грабежей и насилий в подземных убежищах Гуйлиня. Так было и в первые века нашей эры, так было и в XX веке. Ведь смутных и кровавых времен в истории Южного Китая было немало. Это и гражданские войны эпохи Троецарствия в III–IV веках, и набеги агрессивных тибетцев и восставших вьетнамцев в VI–VII веках, и средневековые крестьянские восстания. В XIX веке земли Гуйлиня сотрясали опиумные войны и восстание тайпинов, а в XX веке сюда доносилось эxo мировых конфликтов.
Японские самолеты, в годы Второй мировой войны бомбившие расположенные по соседству Кантон и Гонконг, иногда сбрасывали бомбы и на окрестные города и селения. В последовавшей затем гражданской войне коммунистов с гоминдановцами местным земледельцам опять пришлось несладко. И снова пещеры Гуйлиня прятали беженцев, спасая их от тех и других.
Символом своего города жители Гуйлиня считают холм с выразительным названием "Хобот слона" на берегу Лицзяна. Он действительно похож на слона, опустившего хобот в воду. На вершине холма высится древняя пагода, построенная в XIV веке, а у подножья находится вход в пещеру Воды и Луны. В полнолуние отсюда можно любоваться удивительно красивым отражением ночного светила в водах спокойной реки.
Лиричность окружающего пейзажа в сочетании с вековыми традициями китайской поэзии определили общее поэтическое настроение, пронизывающее все окружающее как в самом городе Гуйлинь, так и в его окрестностях. Даже названия отдельных мест здесь звучат подобно строкам старинных стихотворений, заставляя поражаться народной фантазией. Достаточно пройтись по городу, чтобы убедиться в этом: на улицах Гуйлиня путешественник встретит и гору Фубо ("Колышащейся волны"), и парк Уединенной Красоты, и скалы Семи Звезд, и горы Парчового узора…
А если отправиться на теплоходе вниз по реке Лицзян, то попадешь в мир горных отрогов и скал с самыми фантастическими очертаниями. И древние названия этих мест разбудят в воображении целый мир ассоциаций, вызывающих в памяти образы китайской живописи и скульптуры, когда-то увиденные в музеях: "Холм Белого Тигра", "Старик, смотрящий на яблоко", "Черепаха, ползущая по склону холма", "Лев, восходящий на гору пяти пальцев", "Пик рыбьего хвоста", "Холм голов драконов", "Верблюд, переходящий реку" и десятки других, не менее поэтичных.
Европейцы впервые побывали в Горах Гуйлиня лишь в XVII веке. Это были миссионеры-иезуиты, рассказавшие миру о сказочной долине в зачарованных горах, лежащих к северу от реки Сицзян. В дальнейшем район Гуйлиня долго был закрыт для иностранцев, и красотой экзотических скал в Европе любовались лишь на старинных китайских гравюрах, не очень-то веря в реальность этого причудливого пейзажа.
Только в 1973 году одно из прекраснейших мест нашей планеты стало доступным для всех, и поток туристов хлынул в Гуйлинь. И хотя добраться до него нелегко — сказочная долина лежит в полутора тысячах километров от Пекина и в тысяче трехстах — от Шанхая, каждое лето тысячи желающих приобщиться к волшебному очарованию этого поэтичного уголка Земли приезжают к берегам тихой речки Лицзян, где над синей водой поднимаются зеленые и голубые силуэты башен и дворцов каменной страны Гуйлинь.
(Индия—Китай—Бутан—Непал)
От французских Альп до Южного Вьетнама простирается через Евразию самый протяженный горный пояс Земли. И самая высокая часть этой исполинской цепи гор носит древнее название Гималаи. В переводе с санскрита это слово означает "Обитель снегов". Гигантской зазубренной дугой окаймляют Гималаи с юга высочайшее в мире Тибетское нагорье, отделяя Индию от Центральной Азии. С запада и востока границами этого хребта служат глубокие ущелья великих рек Азии — Инда и Брахмапутры.
По своей форме Гималаи напоминают грандиозную окаменевшую волну, которая на юг, в сторону Индо-Гангской низменности, ниспадает тремя последовательно снижающимися крутыми уступами, а на север, к Тибету, лишь одним, более пологим. Гребень этой волны составляют снежные вершины Больших Гималаев, среди которых — десять из четырнадцати самых больших гор нашей планеты, вознесшихся на восемь и более километров. (Еще четыре «восьмитысячника» расположены в северно-западном продолжении Гималаев — хребте Каракорум.)
Подъезжая к Гималаям с юга, из Индии, мы не увидим ожидаемых исполинских горных громад. Перед нашими глазами возникнут лишь невысокие горки с округлыми мягкими очертаниями, одетые роскошными тропическими лесами — тераями. Это первый уступ — хребет Сивалик, или Предгималаи, поднимающийся всего на километр над уровнем моря. Он узкой зеленой полосой окаймляет южное подножье Гималаев, поднимаясь над заболоченной равниной.
Поднявшись на перевал через Сивалик, путешественник замечает впереди высокий хребет, вздымающийся на три-четыре километра и радующий глаз эффектными скалистыми вершинами, напоминающими развалины древних замков, башен и крепостей. Но и это еще только Малые Гималаи, или, как называют этот хребет в Индии, Махабхарат.
И лишь взобравшись на каменистый гребень этих уже сравнительно высоких гор, чем-то напоминающих Кавказ, наконец-то видишь в доброй сотне километров дальше высоко поднятую над зеленью долин величественную белую стену Больших Гималаев.
Между Малыми и Большими Гималаями на высоте в один-полтора километра располагаются продольные долины, представляющие собой днища бывших ледниковых озер. Самые большие из них — долина Катманду и Кашмирская долина. Увенчанные снегами горные пики, глубокие скалистые ущелья, бурные водопадные реки и синие озера, окруженные живописными лесами, делают эти долины красивейшими уголками земного шара.
Но в первую очередь взгляд приковывает все-таки величественная цепь Больших Гималаев. Несмотря на то что находишься не в ущелье, а на обширном открытом пространстве, шапка буквально валится с головы — так чудовищно высоки эти горы. Над непальской долиной Катманду, днище которой лежит на высоте тысячи метров над уровнем моря, они возносятся на семь километров! Такого не увидишь больше нигде в мире.
Высокие неприступные горы с давних пор вызывали у людей два чувства: страх и почитание. Индусы именовали этот район Девиабхуни — "страна богов". Здесь, по их мнению, находился центр Земли, обозначенный священной горой Меру, вокруг которой вращаются Солнце, Луна и звезды. Меру в Индии отождествляли с горой Кайлас в тибетских Трансгималаях. Рядом с ней, у священного озера Манасаровар, как верят местные жители, живет главный из трех верховных богов индуистского пантеона — Индра, громовержец, дарящий дождь и плодородие полям. Другой великий бог, Шива, обитает неподалеку, на горе Гауризанкар И только Рама поселился поближе к людям, в долине.
Кстати, основатель еще одной могущественной религии — буддизма, сам царевич Гаутама (будущий Будда) тоже родился здесь, в Непале, 2500 лет назад. Поэтому множество паломников приходят каждый год сюда, к святыне буддизма, храму Муктинатх, где горит вечный огонь в память о рождении божества.
Заоблачные хребты скрывают немало тайн и загадок. Одна из них связана с таинственным йети, или "демоном снегов", родина которого находится, по рассказам живущих здесь горцев — шерпов и бхотия — гдето в районе Джомолунгмы. Многие из местных жителей, да и некоторые альпинисты, бывавшие тут, сообщают, что видели либо самого "снежного человека", либо его следы, либо слышали странные пронзительные крики, которые не мог издавать никто из известных им зверей.
А английский альпинист Эрик Шиптон сумел сфотографировать на одном из ледников цепочку следов, явно принадлежащих прямоходящему двуногому существу огромных размеров. (Длина следов достигала сорока пяти сантиметров!) С тех пор миновало полвека, но новых надежных доказательств существования йети так и не было найдено. Так что тайна "снежного человека" остается неразгаданной, подобно загадке озера Лох-Несс.
Образование Гималайской горной страны геологи связывают с расколом единого южного материка — Гондваны на несколько плит. Одна из них, Индийская, начала двигаться на север и столкнулась с Евразийской плитой. В месте столкновения земная кора сжалась и образовала гигантскую складку — Гималаи. Рост ее, кстати, продолжается и по сей день. Каждый год Гималаи становятся выше на три—десять миллиметров.
Сейчас в самом могучем горном хребте мира насчитывается семьдесят пять вершин больше семи километров «ростом». А в самой высокой его части — непальских Гималаях — девять гор поднимаются на восемь тысяч метров и выше. Среди них и высочайшая вершина мира, которую в Непале называют Сагарматха ("Властелин неба"), а в Тибете именуют Джомолунгма ("Богиня — мать мира").
Уже по названиям понятно, что народы Гималаев обожествляли эту вершину, даже не подозревая о том, что она — высочайшая точка нашей планеты. Ведь только в 1852 году английские топографы установили точную высоту пика XV, как они именовали его в то время. Позже горе присвоили имя начальника топографической службы Индии майора Джорджа Эвереста. Так и живет сейчас самая высокая гора мира под тремя названиями.
Понятно, что альпинисты конца XIX — начала XX века, уже сумевшие покорить Маттерхорн в Альпах (в 1865 году), Чимборасо и Аконкагуа в Андах (в 1880 и 1897 годах), Мак-Кинли на Аляске (в 1913 году) и Килиманджаро в Африке (в 1889 году), горели желанием взойти на Джомолунгму. Но тибетские и непальские власти до 1921 года не разрешали иноземцам нарушать покой священных гор.
В 1921–1924 годах знаменитый английский альпинист Джордж Меллори совершил три экспедиции к заоблачной вершине, надеясь стать ее победителем. В последней своей попытке, в 1924 году, он и его спутник Ирвин, по-видимому, достигли высшей точки планеты. Оставшиеся внизу члены их экспедиции заметили отважную двойку в бинокль всего в двухстах метрах от вершины, после чего их скрыл туман. Больше уже никто не увидел первопроходцев Джомолунгмы живыми. Назад они не вернулись. И лишь через семьдесят пять лет, в 1999 году, в снегах недалеко от вершины было найдено тело Меллори. По всей вероятности, на спуске альпинисты попали в метель и замерзли.
Успешный же штурм Джомолунгмы состоялся только спустя тридцать лет после трагической попытки Меллори и Ирвина. В 1953 году на вершину горы ступили новозеландец Эдмунд Хиллари и непальский горец-шерп Тенсинг.
Таким образом, "высотный полюс" нашей планеты оказался самым крепким орешком из всех заветных и труднодостижимых точек земной суши, взятых штурмом в XX веке. Вспомним, что Северный и Южный полюса покорились человеку более чем на сорок лет раньше, а арктический Полюс Недоступности — за пять лет до Джомолунгмы.
Вообще же история штурма гималайских «восьмитысячников» — это целая эпопея, продолжавшаяся пятнадцать лет, начиная с 1950 года, когда отважные французы Эрцог и Ляшеналь взошли на первый из них — Аннапурну, и кончая успешным восхождением на самую трудную из этих вершин — гору Шиша Пангма — китайской экспедиции в 1964 году.
Немало трагических страниц вписано в историю гималайских восхождений. Десятки альпинистов навсегда остались на склонах "Обители снегов". И все же каждый год новые высотные экспедиции отправляются в Гималаи. А на вопрос, что их толкает на это труднейшее и опасное дело, замечательно ответил еще Меллори. Когда его спросили, почему он так рвется на Эверест, он сказал просто: "Потому, что он есть!"
В Гималаях есть вершины и потруднее, чем Джомолунгма. Такова, например, неприступная Канченджанга, самый восточный и второй по высоте из гималайских «восьмитысячников», вознесшийся на 8585 метров у самой границы Непала и Индии. Этот сложнейший для восходителей пик сдался лишь пятой по счету экспедиции, штурмовавшей его в 1955 году.
В том же году была покорена и пятая по высоте вершина мира — Макалу (8470 метров). Название ее переводится как "Черный великан". Действительно, Макалу настолько крут, что лед и снег практически не задерживаются на черных склонах этой гигантской скальной пирамиды. Поэтому ее черно-серый силуэт резко выделяется на фоне остальных гималайских вершин, закутанных в белоснежные плащи и покрытых шапками ледников.
А в двадцати пяти километрах к северо-западу от Макалу находятся сразу четыре восьмикилометровые вершины, словно почетный караул окружившие своего властелина — Джомолунгму. Этот исполинский горный массив напоминает застывший пенистый прибой из грандиозных каменных валов, рвущихся к небу. Причем и горы "поменьше ростом" в этом массиве иногда ставят перед восходителями сложнейшие задачи. Так, у горы Рапакоши, высотой 7788 метров, самый крутой в мире склон. Она поднимается над долиной Хунза на шесть тысяч метров, а длина ее склона составляет около десяти километров. Нетрудно рассчитать, что угол подъема в этом случае равен тридцать одному градусу!
На самом севере Непала, между восьмикилометровыми массивами Аннапурны и Дхаулагири, находится высокогорная долина Мустанг — важнейший древний караванный путь из Индии и Непала в заоблачный Тибет. Сквозь гигантскую щель между горами, словно в аэродинамическую трубу, врывается сильный ветер с севера, из долины Брахмапутры. «Сквозняк» начинается, как по часам, каждый день ровно в полдень и заканчивается после захода солнца, когда температура воздуха с южной и северной стороны Мустанга сравнивается. Жизнь на постоянном ветру, разумеется, создает жуткий дискомфорт для жителей долины. Им приходится строить дома с очень узкими окнами, да и те для тепла заклеивать промасленной бумагой изнутри. А на северной стороне домов окон нет вообще, иначе невозможно удержать тепло в комнатах.
В Гималаях путешественника всегда поражает резкий переход от удушливой липкой жары в предгорных долинах к снежным перевалам и пикам на высоте в шесть-восемь километров над уровнем моря. Зачастую путь от тропических лесов до белых вершин укладывается в какихнибудь сто километров. Правда, леса подступают к подножью гор только в Восточных Гималаях. Джунгли этой части хребта — типичные влажные тропические леса с лианами и папоротниками, бананами и пальмами, бамбуком и тиковым деревом. Это — царство тигров и диких слонов, змей и обезьян. Зоологи считают, что именно здесь самая высокая плотность слоновьего населения в мире. Животные чувствуют себя в джунглях в полной безопасности, даже в большей степени, чем в африканских заповедниках. Ведь по буддистским законам убийство любого живого существа является смертным грехом.
Лишь с высоты 1200 метров к чисто тропическим растениям начинают присоединяться более северные виды: дубы, клены, березы, каштаны. Среди же южных видов преобладающими делаются магнолии и лавры. Но даже на высоте в два километра тропические деревья встречаются рядом с северными. Нигде в мире, кроме, может быть, Новой Зеландии, пальмы, магнолии и их собратья по тропикам не забираются так высоко в горы.
Выше леса уже состоят из одних дубов и магнолий, с которыми изредка соседствуют гигантские древовидные рододендроны. Их сменяет ближе к трем тысячам метров длинный тонкий бамбук. Поскольку в зоне между двумя и тремя километрами обычно держатся облака, лес здесь постоянно в тумане, и поэтому все стволы деревьев, их ветви и даже тончайшие веточки окутаны пушистым покрывалом мхов. Они свешиваются вниз изящными гирляндами, и зеленое царство леса приобретает мохнатый, какой-то плюшевый вид.
А начиная с высоты в три километра, склоны покрыты хвойными лесами из стройных гималайских пихт. Постепенно пихты редеют, все больше места занимают камни, и на смену лесам приходят пышные альпийские луга с цветущими примулами и эдельвейсами. И, наконец, с высоты в пять с половиной километров начинается уже царство снегов.
Совсем другую картину видим мы в Западных Гималаях, в верховьях Инда и Ганга. Там у подножья гор расстилается пустынная равнина, напоминающая казахское плато Устюрт или Джунгарию. Только на склонах предгорий появляются редкие группы сухолюбивых растений, вроде олеандра или древовидного молочая, очень похожего издали на кактус.
И лишь с высоты в тысячу метров начинаются роскошные сосновые леса с подлеском из колючего жасмина, буквально оглушающего путешественника своим резким, дурманящим запахом. Выше, в зоне от 1800 до 2500 метров, растут уже влажные субтропические леса из вечнозеленых дубов и гималайского кедра, родного брата известного еще с библейских времен ливанского кедра. Под ними пышным ковром разрастаются папоротники.
А поднявшись до высоты в два с половиной километра, попадаешь в зону еловых лесов, в точности таких же, как на Северном Урале или в Хибинах, только с подлеском из ежевики и барбариса. Лишь эти кустарники, да оплетающий стволы деревьев плющ вместе с вьющимися розами напоминают нам о субтропиках. Еловые леса сменяет с высотой настоящая горная пустыня, где даже чахлая трава попадается лишь местами. И венчают все это, как всегда в Гималаях, снега и ледники.
И Индия, и Непал создали на склонах и в долинах величественных гор несколько Национальных парков, желая помочь редким животным Гималаев выжить в условиях все возрастающего притока туристов, среди которых немало браконьеров. Еще больше вредит зверям вырубка лесов местным населением. Уже сейчас во всем Непале уцелело только двадцать пять диких слонов. Всего по нескольку десятков осталось здесь тигров и носорогов. Живут на заповедных землях и такие редкие звери, как снежный барс и гималайский черный медведь, мускусный олень и обитатель бамбуковых лесов — малая панда.
Этот зверь (его еще именуют кошачьим медведем) — наверное, самый очаровательный житель гималайских лесов. Днем он спит, укутав круглую ушастую головку пушистым хвостом, а ночью пасется в зарослях бамбука, поедая молодые побеги, а также ягоды и желуди, упавшие на землю.
Чтобы по-настоящему оценить красоту природы Гималаев, надо преодолеть искушение попасть по воздуху сразу в Катманду или другой город в глубине гор. Лучше подниматься к снежным хребтам на автомобиле по извилистым горным дорогам через Сивалик и Махабхарат. Только тогда можно оценить все разнообразие Гималаев, все очарование ее лесов и лугов, скалистых ущелий и горных озер, слепящую белизну снежных склонов и нефритовую прозрачность ледниковых обрывов. А потом, остановившись у очередного водопада, зачерпнуть пригоршню ледяной воды и с наслаждением сделать два-три глотка, как бы давая этим клятву еще раз когда-нибудь вернуться к этим прекрасным и величественным горам.
(Индонезия)
Больше ста лет прошло с момента, когда чудовищный взрыв прогремел над Зондским проливом. Эхо этой жуткой катастрофы до сих пор звучит в книгах и устных рассказах, газетных статьях и кинофильмах. А жители островов Ява и Суматра не забудут ее никогда. И правнуки свидетелей тех страшных дней пересказывают детям подробности катаклизма, подобно тому, как дети жителей Хиросимы рассказывают своим чадам о том, что пережили их бабушки и дедушки в сорок пятом…
Извержение Кракатау — небольшого острова-вулкана в проливе между Явой и Суматрой — началось 20 мая 1883 года. До этого Кракатау не проявлял активности уже двести лет и его считали потухшим. Но неожиданно над его кратером появился столб черного дыма и вулканического пепла, поднявшийся на одиннадцатикилометровую высоту. На большом расстоянии от вулкана, вплоть до Батавии, главного города Нидерландской Индии (теперь это столица Индонезии Джакарта), ощущались подземные толчки, а жители селений на берегах Зондского пролива слышали мощные взрывы.
Потом на три недели воцарилась тишина, но с середины июня вулкан «заработал» с новой силой. В августе у Кракатау вместо одного кратера появилось целых три, и все они выбрасывали пепел и вулканические газы. Площадь острова увеличилась с двенадцати до тридцати квадратных километров. 26 августа днем в окрестностях вулкана послышался грозный гул. К ночи он так усилился, что на всем острове Ява люди не могли уснуть.
Над Кракатау в черных тучах сверкали молнии. На палубы кораблей, плывших по проливу, ложился толстый слой пепла, а на мачтах и снастях вспыхивали огни Святого Эльма — так воздух был насыщен электричеством.
А 27 августа около десяти часов утра раздался невероятной силы взрыв. Вулканические газы, песок и крупные обломки взлетели на высоту тридцати километров, а пепел поднялся более чем на семьдесят! Грохот взрыва был слышен за три с половиной тысячи километров — на острове Шри-Ланка и в центре Австралии. Он донесся даже до острова Родригес, расположенного на востоке Индийского океана, в пяти тысячах километрах от Кракатау!
На острове Ява даже в ста пятидесяти километрах от вулкана взрывная волна срывала двери с петель, а со стен от ее удара осыпалась штукатурка. Через час после взрыва Джакарта, до которой от вулкана двести километров, погрузилась во мрак, так как тучи пепла полностью скрыли солнце. На берегах Зондского пролива были повсеместно уничтожены тропические леса, а почва была покрыта серой грязью, пеплом, кусками лавы и вырванными с корнем деревьями. Всюду валялись трупы людей и животных.
Море вокруг Кракатау устилал сплошной ковер из кусков пемзы, такой толстый, что корабли не могли пробиться через плавучую преграду. Куски пемзы в тот же день были обнаружены в прибрежных водах Австралии и Мальдивских островов.
Но больше всего бед наделало «моретрясение», вызванное жутким взрывом. Образовавшаяся при этом гигантская волна цунами чудовищной сорокаметровой стеной обрушилась на берега Суматры и Явы. Около трехсот городов и селений с окружавшими их полями и плантациями были стерты с лица земли. Более шести тысяч рыбацких судов пошло ко дну. Погибли тридцать шесть тысяч человек, сотни тысяч остались без крова. Полностью было уничтожено, в частности, население острова Сёбези, расположенного в двадцати километрах от вулкана.
Голландский военный корабль — канонерка «Берроу» — был заброшен волной цунами за три километра от берега в глубь лесной чащи. Даже в девяноста километрах от Кракатау высота волны цунами составила пятнадцать метров! Она докатилась до острова Шри-Ланка, обрушившись здесь на берег пятиметровым валом, побесчинствовала на берегах Австралии, Африки и Южной Америки. Ее ощутили корабли даже в Ла-Манше. Необычные явления, но, к счастью, уже без трагических последствий, наблюдались и в атмосфере. Вскоре после извержения вокруг солнца появились круги ("гало"), а само оно приобрело необычный зеленоватый, а временами и голубоватый оттенок. Это явление объяснялось присутствием в верхних слоях атмосферы тончайшей вулканической пыли. По мере переноса ее воздушными потоками "зеленое солнце" увидели и жители ШриЛанки, затем острова Мадагаскар, еще позже — африканцы и, наконец, бразильцы.
Из-за все того же пепла, который несколько месяцев носился в воздухе, всю следующую зиму и весну на нашей планете повсеместно отмечались удивительно яркие красные восходы и закаты. Пламенеющее небо вдохновляло поэтов и художников на создание новых романтических шедевров. И разглядывая пейзажи Клода Моне или перечитывая стихи Теннисона, невольно вспоминаешь теперь грозную причину так взволновавших их огненных сполохов. Строки английского поэта Теннисона, кстати, очень точно передают картину необычных вечерних зорь весны 1854 года:
Взрыв вулкана Кракатау был самым мощным из зафиксированных наукой. Его энергия, по оценкам современных физиков-ядерщиков, была эквивалентна мощи четырехсот водородных бомб! Правда, по косвенным данным, можно предположить, что еще более мощными были катастрофы, связанные с извержениями индонезийского вулкана Тамбора на острове Ява в 1815 году и особенно вулкана на острове Санторин возле Крита три с половиной тысячи лет назад.
Вулканическая впадина-кальдера на Санторине вчетверо больше, чем на Кракатау, что говорит о гораздо большей силе взрыва греческого вулкана. Многие археологи предполагают, что именно этот чудовищный взрыв и вызванная им цунами уничтожили в свое время крито-микенскую цивилизацию. А некоторые особенно увлеченные любители смелых гипотез даже видят в нем причину исчезновения легендарной Атлантиды.
Берега же островов Индонезии, опустошенные в результате извержения Кракатау, постепенно залечили раны, нанесенные катастрофой. Вновь зазеленели джунгли и мангровые леса, вернулись птицы и звери. И только люди опасаются теперь жить в близком соседстве с грозным вулканом.
Впрочем, природа Индонезии от этого только выиграла. Сейчас на яванском полуострове Уджунгкулон, выступающем с юга в Зондский пролив, устроен Национальный парк, поражающий богатством своей фауны и флоры. Сравнительно небольшой густонаселенный остров Ява, вообще-то, почти не сохранил нетронутых уголков дикой природы. А на Уджунгкулоне, где нет ни крупных населенных пунктов, ни рисовых полей, ни кофейных и банановых плантаций, водятся дымчатый леопард и гиббон, медвежья куница — бинтуронг и красный волк, яванский кабан и дикий лесной бык — бантенг.
Только здесь живут последние на Земле сорок или пятьдесят яванских однорогих носорогов. Лишь обезлюдение полуострова в результате извержения дало им шанс выжить. На остальной Яве эти редчайшие звери давно истреблены.
В состав Национального парка теперь включены и островки, образовавшиеся после взрыва на месте вулкана. Сам Кракатау в результате этой катастрофы полностью исчез. Лишь небольшая часть одного из трех кратеров осталась торчать над поверхностью воды, демонстрируя классический разрез лавового конуса. На месте остального вулканического сооружения образовалась впадина диаметром в семь километров и глубиной в триста метров.
Однако разрушенный вулкан не прекратил своей деятельности. Спустя полвека он вновь стал проявлять активность, и в 1952 году из морских вод появился конус новой, молодой вулканической постройки, которая стала постепенно подниматься над проливом, наращивая высоту и площадь за счет небольших, но частых извержений. Сейчас островок-вулкан достиг высоты в двести пятьдесят метров и километра в длину и продолжает расти. Ему дали имя Анак-Кракатау ("Дитя Кракатау"). Столб дыма над ним хорошо виден с кораблей, проходящих Зондским проливом.
(Индонезия)
К востоку от индонезийского острова Ява протянулась цепочка из десятка крупных и доброй сотни мелких островов и островков, носящих общее название: Малые Зондские. Украшенные конусами вулканов и укутанные в зеленые шубы влажных экваториальных лесов, они таят в своих горах, ущельях и непроходимых чащах целый букет удивительных природных феноменов.
Прежде всего это относится к явлениям живой природы. В лесах этих островов, впрочем, как и на соседних больших Зондских островах, можно встретить уникальное растение Раффлезию Арнольди — самый большой цветок в мире. Диаметр его достигает одного метра, а вес — более 10 килограммов! Собственных корней, стебля и листьев у раффлезии нет — она вырастает на стеблях тропических лиан и питается их соками.
Когда ее крохотное, меньше макового, семечко попадает в трещину коры того растения, которому предстоит кормить «паразита», оно быст ро прорастает и образует большущий, словно капустный кочан, бутон. В положенное время бутон раскрывается, и на свет появляется гигантский цветок из пяти багровых лепестков, усыпанных белыми наростами, похожими на бородавки.
Роскошный цветок источает омерзительный запах тухлого мяса, привлекающий мух, которые облепляют его, словно кусок падали, и выполняют главное дело, ради которого раффлезия их приманила — опыляют ее.
Проходит четыре дня, и цветок вянет, после чего в течение семи месяцев развивается и созревает крупный плод, наполненный семенами.
Растет цветок обычно на тропах, протоптанных в джунглях слонами, и эти великаны животного мира, наступая на созревшие плоды, незаметно для себя способствуют распространению на новые места великанов мира цветущих растений.
Открыта раффлезия была в 1818 году французским ботаником Жозефом Арнольди во время экспедиции на остров Суматра, возглавлявшейся английским колониальным чиновником Томасом Раффлзом. Раффлз, известный в истории тем, что именно он основал в свое время главный форпост Британии в Южных морях — Сингапур, собрал во время этого путешествия огромную коллекцию растений Индонезии, которую сумел благополучно доставить в Лондон. Арнольди повезло меньше — он заразился в джунглях тропической малярией и умер спустя полмесяца после своего замечательного открытия. Привезенное же Раффлзом в Европу чудо растительного мира по праву носит теперь имена обоих исследователей — Раффлезия Арнольди.
Растет на Малых Зондских островах и необычное "конфетное дерево" — ховения сладкая. Это дерево, похожее на нашу липу, достигает порой пятнадцатиметровой высоты. Плоды ховении — невзрачные сухие шарики — несъедобны, но зато их толстые мясистые плодоножки содержат до 50 процентов сахарозы и напоминают своим вкусом изюм, вымоченный в роме.
Местные жители, особенно дети, с удовольствием трясут стволы ховений, собирая потом упавшие «конфеты» целыми килограммами. С одного дерева можно получить иной раз до 35 килограммов сладкого природного лакомства.
Еще одно удивительное растение Зондского архипелага — королевская примула — предпочитает селиться на склонах действующих вулканов. "Цветком гнева" называют его индонезийцы. И действительно, буйное цветение примулы, как правило, предвещает близкое извержение вулкана. Стоит ей расцвести, как жители деревень, расположенных близ вулкана, ожидают "гнева подземных богов". И ни разу еще королевская примула не поднимала ложной тревоги.
А плоды растущего на островах дерева кеппел настолько душисты, что даже пот человека, съевшего их, начинает благоухать ароматом фиалок!
Но главное чудо живой природы ожидает нас на острове Комодо. Название этого острова известно всем зоологам мира.
Еще в 1911 году голландский летчик Хендик ван Боссе почти год прожил на Комодо, потерпев аварию на своем самолете. Оказавшись в положении Робинзона, голландец не пал духом — ведь у него был пистолет с запасом патронов, нож, спички и компас, да и оказаться в подобной переделке было для него не в новинку. Казалось бы, бамбуковые заросли и рощи кокосовых пальм, покрывавшие остров, должны были в изобилии снабдить летчика пищей, тем более что в них водились и олени, и кабаны, и обезьяны, и различные съедобные птицы. Так что вынужденная «робинзонада» в ожидании спасения на каком-либо проходящем мимо судне не обещала быть особенно трудной.
Но каково же было изумление и ужас, охватившие ван Боссе, когда он обнаружил, что на Комодо, кроме привычных ему зверей и птиц, живут чудовищные, словно сошедшие со страниц учебника палеонтологии, ящеры!
Бесшумно появляющиеся из зарослей под покровом ночного мрака огромные рептилии напоминали персонажей страшной сказки и, с легкой руки голландца, получили вполне заслуженное ими название "драконов острова Комодо" Жить по соседству с ними, пусть и имея огнестрельное оружие, оказалось невозможным даже для бесстрашного летчика В конце концов он соорудил самодельный плот и после трудного и опасного 57-дневного плавания добрался до соседнего острова Тимор.
Рассказ его настолько поразил ученых (да и не только ученых!), что на остров Комоло снарядили научную экспедицию, которая подтвердила сообщение ван Боссе. С тех пор на острове перебывал уже добрый десяток "ученых десантов", детально описавших последнего живого родственника динозавров.
Гигантский комодский варан (таково научное название дракона) достигает длины в три с половиной метра и веса в 150 килограммов. Пищей ему служат олени, кабаны и даже крокодилы. Не отказывается варан и от мелких грызунов, а также птичьих яиц. Могучие челюсти хищника, вооруженные четырехсантиметровыми зубами, позволяют ему легко справляться со своими жертвами, которых он предварительно сбивает с ног ударом мощного хвоста. Аппетит дракона вполне соответствует его грозному прозвищу. Учеными зафиксирован случай, когда четыре варана за один вечер съели целиком крупного оленя. Однажды в желудке убитого ящера нашли проглоченную целиком половину туши кабана!
Зато после сытной трапезы варан может обходиться без пищи до трех месяцев. Вылупляются детеныши комодских варанов из яиц размером чуть больше гусиных и живут до 50–60 лет. У них, как и у многих животных, ведущих ночной образ жизни, плохое зрение, зато отличное обоняние. Драконы неплохо плавают, хотя охотятся в основном на суше. Местом обитания им служат глубокие норы, которые они роют с помощью своих могучих когтистых лап. Всего на Комодо около 5000 варанов, но благодаря обилию дичи в комодских лесах они практически не причиняют неприятностей жителям единственного на острове небольшогопоселения.
Неживая природа, словно не желая отстать, также преподносит нам на островах немало сюрпризов. Расскажем лишь об одном из них — удивительных разноцветных озерах Кели Муту, скрытых на острове Флорес.
Остров этот поразил когда-то увидевших его испанских моряков буйным цветением тропических растений в прибрежных зарослях. Испанцы назвали его "Исла де флорес" — остров Цветов. Это название остров Флорес носит и сейчас.
В восточной части Флореса вздымается почти на два километра пологая, похожая на каравай хлеба, могучая вершина щитового вулкана Кели Лепембусу. Трижды за последние века происходили его крупные извержения, и каждый раз в результате излияния огромного объема жидкой лавы кратер вулкана проваливался в образовавшуюся под ним пустоту, создавая впадину-кальдеру.
Три вулканические кальдеры на вершине щита Кели Лепембусу заполнились дождевыми потоками и образовали озера Кели Муту, каждое из которых характеризуется особым цветом воды.
Первое — Тивое Ата Поло ("Озеро заколдованных людей") — багрово-красное, второе — Тивое Ноэа Моери Коо Фай ("Озеро юношей и дев") — отличается водой темно-зеленого оттенка, а третье — Тивое Ата Мбоепое — заполнено нежной и прозрачной малахитово-зеленой водой.
При этом озера расположены буквально рядом — лавовые перемычки, разделяющие их, не превышают в ширину десяти-пятнадцати метров. Как же могли образоваться так близко друг от друга такие разноцветные водоемы? И как вообще могла вода приобрести такие необычные цвета?
Дело в том, что в породах, образующих дно и берега Тивое Ата Поло, очень высокое содержание железа. Растворяясь в водах озера, оно затем вступает в реакцию с атмосферным кислородом и образует оксид железа, имеющий красно-бурый цвет. Лава же, сформировавшая котловины двух других озер, имеет иной состав (так нередко бывает с вулканами: в разные периоды своей жизни они изливают магму различного состава).
Кроме того, на дне обоих этих озер имеются сольфатары (так вулканологи называют выходы вулканических газов, содержащих сероводород и хлористый водород). Выделяемый сольфатарами сероводород, соединяясь с кислородом, превращается в водах озер в серную кислоту, раствор хлористого водорода в воде — не что иное, как соляная кислота.
Высокое содержание свободных кислот и придает водам Тивое Ата Мбоепое и Тивое Ноэа Моери Коо Фай зеленый цвет. В результате воздействия кислот на эти лавы вода озер приобрела различный минеральный состав, что отразилось и на ее цвете.
Единственное в своем роде зрелище, открывающееся глазу путника, поднявшегося на вершину вулкана, не могло не поражать местных жителей. И не случайно на острове сложена поэтичная сказка, объясняющая происхождение трех разноцветных озер в кальдере Кели Муту совсем не так, как об этом говорят ученые-геологи.
Когда-то, давным-давно, говорится в ней, прилетели на Флорес с далекого острова три могучих и страшных дракона: Нефритовый, Рубиновый и Изумрудный. Уселись они на вершине вулкана и завели разговор.
Грозно рычали злобные чудовища, и рев их разносился грозным гулом далеко по окрестностям. Нефритовый дракон прорычал: "Я ненавижу людей! Ночью я спущусь в долину и уничтожу всех, кого сумею настичь". Рубиновый прошипел: "А я загрызу весь их скот: и буйволов, и коз, и даже собак". А Изумрудный расхохотался: "А я уничтожу огнем все их посевы, чтобы не осталось ни зернышка риса на их полях. Тогдато уж точно никто на острове в живых не останется!"
Но тут раздался свист могучих крыльев, и на вершину рядом с драконами опустилась огромная алмазная птица. "Ничего у вас не выйдет, злобные ящеры, — сказала она. — Я люблю людей и не дам вам свершить ваше черное дело!"
Бросились на птицу драконы, и началась великая битва. Рев и грохот оглашали остров, огромные куски скал с грохотом катились с вершины вниз. Три дня и три ночи сражалась отважная птица с драконами и победила их А потом сбросила их трупы в кратер вулкана, поднялась в воздух и обернулась белым облаком. Пролился из облака дождь, и образовались в кратере три озера с разноцветной водой: в одном — матовотемно-зеленой, как нефрит, в другом — кроваво-красной, как рубин, а в третьем — прозрачно-изумрудной.
Так были спасены жители Флореса от злобных драконов. А алмазная птица до сих пор прилетает на остров Каждый год белым облаком окутывает она вершину вулкана, и тогда начинается сезон дождей. И радуются люди возвращению чудесной птицы, и орошаются рисовые поля благодатной влагой…"
Кальдерные озера в принципе не такое уж редкое явление. Они есть и на Камчатке (например, Курильское озеро на юге полуострова), и в Новой Зеландии, и в американских Кордильерах, и в других вулканических районах мира.
Немало среди них и озер, отличающихся особым цветом воды. Так, на острове Кунашир в южной части Курильской гряды есть озеро молочно-белого цвета. Вдобавок, вода в нем всегда находится в кипящем состоянии. Впрочем, водой эту жидкость можно назвать лишь условно-горячие вулканические газы, поднимающиеся по трещинам в дне озера, превратили ее в смесь концентрированных серной и соляной кислот. Они же и нагревают озерную воду до кипения. Есть озеро с белой водой и на острове Ява. А в озере Канкайдзи в Японии вода красного цвета Существуют также голубые, зеленые и желтые озера.
Но только озера Кели Муту отличаются такой необычной цветовой гаммой, делающей их уникальным явлением даже в столь богатой проявлениями вулканизма Индонезии. (В этой стране насчитывается сто тридцать вулканов, из них более пятидесяти — действующих.)
И далекий, затерянный на юге Малайского архипелага остров Флорес по праву можно считать местопребыванием одного из поразительных природных феноменов — трехцветного озерного ожерелья Кели Мугу.
(Вьетнам)
Вьетнамская легенда рассказывает, что когда-то в давние времена огненный дракон прогневал своими злодеяниями Повелителя Неба. Грозно нахмурился небожитель и приказал доставить к нему злодея. Но коварное чудовище решило спрятаться в море и переждать, пока стихнет божественный гнев. Выбрал дракон укромную бухту и нырнул на самое дно. Однако столь огромен был крылатый змей, что не вместила его бухта и изгибы его спины высовывались из воды. По этим изгибам заметил дракона Повелитель Неба. "Ты не укроешься от мести, злодей!" — прогремел его голос. Сверкнула молния, грянул гром, и окаменел дракон навеки. А бухте люди дали имя Халонг, что означает "где дракон опустился в море".
И действительно, фантазия природы создала в этой красивейшей бухте Южно-Китайского моря пейзаж, невольно вызывающий сказочные ассоциации. Плавный изгиб берега Тонкинского залива образовал просторное водное зеркало, над поверхностью которого возвышается то ли каменный лес, то ли загадочный лабиринт, то ли руины древней крепости с башнями и шпилями, храмами и дворцами.
Три тысячи островов, островков и небольших скал самых различных форм и очертаний круто поднимаются из морских вод, словно драгоценные нефритовые бусины, рассыпанные по синему бархату. Ближние острова кудрявятся ярко-зелеными шапками леса, а чем дальше, тем более голубой оттенок придает им воздушная дымка.
Путешествуя на катере по извилистому островному лабиринту, не устаешь поражаться искусной работе природных сил, создавших такое многообразие каменных диковин, постоянно меняющих свой облик по мере приближения к ним. На фоне удивительно прозрачного горизонта вырастают и проплывают мимо причудливые утесы и скальные выступы, похожие на прихотливые резные фигурки из слоновой кости. Вот этот напоминает голову великана, тот — волшебный замок, следующий — черепаху, еще один — верблюда. А вот целое семейство какихто невиданных зверей, словно пришедших из вьетнамских легенд и преданий…
Как застывшая каменная сказка, вырастающая из воды, предстает перед путешественником первозданная красота бухты Халонг. Разнообразные формы тысяч островков, острых скал, зубцов и башен, возвышающихся порой на 200 метров над морем, дают бесконечную пищу воображению, тем более что вид бухты меняется в зависимости от времени дня и погоды.
Сотни художников и поэтов, тысячи фотографов со всего мира запечатлели сказочный Халонг в своих произведениях. А ученые-геологи не сразу дали ответ на вопрос о том, как образовалось это чудо природы. Когда-то думали, что острова бухты выточили море или ветер, или они оба вместе. Иные предполагали даже, что в бухту Халонг упал гигантский метеорит и разметал мощным ударом земную твердь на тысячи островков. На самом деле причиной возникновения необычных скал стало растворение известняков, слагающих острова, дождевыми водами, или, как говорят ученые, карстовые процессы.
Десятки тысячелетий назад район бухты еще не был морским дном. Дождевые потоки, столь обильные во влажном тропическом климате, век за веком вгрызались в известняковые скалы, придавая им фантастические очертания, вымывая в них пещеры и гроты.
Такое явление, именуемое геологами башенным карстом, встречается и в других местах нашей планеты: на Мадагаскаре, например, или в Южном Китае у города Гуйлинь. Но в отличие от них ландшафт Халонга как бы утоплен в воду. Несколько тысяч лет тому назад прибрежная часть Тонкинского залива стала опускаться. Море медленно, но неумолимо наступало на сушу, и известковые башни и шпили оказались посреди неглубокой бухты. (Глубины Халонга сейчас не превышают двадцати метров.)
С тех пор морские волны неустанно трудятся над берегами островов, углубляя пещеры, вытачивая выступы и гроты, выбивая волноприбойные ниши в их крутых боках. В многочисленных подводных туннелях и пещерах Халонга находят себе приют разнообразные рыбы (их тут больше тысячи видов), крабы, кальмары и другие морские животные. А на лесистых вершинах необитаемых островков раздолье птицам.
Между тем археологи утверждают, что когда-то острова бухты Халонг были заселены уже в начале каменного века. Ученые, изучающие палеолит Юго-Восточной Азии, выделяют даже особую разновидность культуры каменного века, так и названную ими "культура Халонг".
Действительно, люди издавна селились в этом благодатном краю. Главная водная артерия Северного Вьетнами — Хонгха ("Красная река") играет здесь такую же роль, что и Нил в Древнем Египте. Летом, в пору муссонных дождей, она широко разливается, удобряя поля своим илом. А зимой и весной вода спадает, и крестьяне успевают собрать по два урожая риса на плодородных пойменных землях. Особенно много полей в обширной дельте Красной реки, где оседает больше всего ила из ее мутной воды.
Ведь река не случайно названа Красной — вода в ней и в самом деле густого кирпично-красного цвета. Размывая горные породы в горах, с которых она бежит к морю, Хонгха несет огромное количество минеральных частиц- Не только затопленные берега, но и само Южно-Китайское море окрашивается в половодье красной мутью на много километров в округе.
Расположенная чуть к северу от дельты Красной реки, бухта Халонг как бы отгородилась от людских хозяйственных забот своим зачарованным каменным лесом, верхушки которого поднимаются над поверхностью моря. Кажется, она мирно спит, не ведая тревог и волнений. И лишьвечерами можно видеть, как по тихой зеркальной глади ее вод скользят разноцветные паруса изящных лодок, освещенные косыми лучами заходящего солнца. Это возвращаются с уловом рыбаки, уходившие в море еще до рассвета. Весь день провели они в проливах и бухточках халонгского островного лабиринта, а теперь плывут домой, к берегам своей сказочной бухты.
(Шри-Ланка)
Синее небо, темно-бирюзовое море и зеленая бахрома кокосовых пальм над желтой полоской пляжа — таким открывается глазу путешественника побережье острова Шри-Ланка. Европейцам остров этот всегда казался земным раем Не случайно цепочка островов, пересекающая Полкский пролив и связывающая Шри-Ланку с Индией, была названа Адамовым мостом. Именно по нему, как гласит предание, изгнанный из рая праотец человечества пришел на землю. Кстати, и одну из высочайших горных вершин Шри-Ланки тоже именуют Адамовым пиком На нем даже есть скала с вмятиной, похожей на человеческую ступню — как уверяют, отпечатком ноги Адама. К вершине пика в дни религиозных праздников карабкаются по узкой тропинке тысячи паломников, жаждущих прикоснуться к святыне.
Остров Шри-Ланка был известен еще в I тысячелетии до нашей эры. В древнем индийском сказании о Раме и Сите, более известном у нас под названием «Рамаяна», есть эпизод, когда жену принца Рамы — Ситу похищает царь Шри-Ланки злобный Равана. Но, хотя шри-ланкийский властитель укрылся на своем острове под защитой огромного войска, отважный Рама с помощью помогавшего ему могучего царя обезьян Ханумана сумел разбить воинство Раваны и вернуть себе Ситу Рассказывают также, что, вернувшись по Адамову мосту домой. Рама спросил Ханумана, чем он может его отблагодарить. И дальновидный царь обезьян ответил, что хотел бы жить до тех пор, пока люди будут помнить о подвигах принца. Так стал Хануман бессмертным, ибо память о божественном Раме и его победах передается в Индии из поколения в поколение.
За свою долгую историю остров сменил немало имен, но все они неизменно выражали восхищение. Арабы именовали его Серендиб ("Благословенный остров"). Древние греки называли его Тапробаной (что означает "Берег бронзовых пальм"). Англичане дали острову название Цейлон. Это слово произошло от искаженного «Сингала-двина» — "Львиный остров" — так называли эту страну переселившиеся сюда в давние времена индийцы-сингалы. Нынешнее же имя острова и страны в переводе с санскрита означает "Благодатная земля".
Великий поэт Индии Рабиндранат Тагор назвал когда-то Шри-Ланку "жемчужиной в Индийском океане". С тех пор на острове побывало немало замечательных писателей — от Цвейга и Киплинга до классика современной фантастики Артура Кларка, и каждый по-своему восхищался им. Бывали здесь и русские литераторы: Гончаров и Чехов, Гарин и Бунин. Не перечислить восторженных эпитетов, которых они удостоили Шри-Ланку "Изумрудная капля в теплом море", "Остров сокровищ", "Райский уголок", "Жемчужная сокровищница Востока", "Страна вечного лета" и т. д.
Надо сказать, что в последнем названии нет никакого преувеличения: климат страны, действительно, ровный и теплый в течение всего года. И летом, и зимой температура здесь около плюс 27, а в горах — 20–25 градусов. С мая по август влажные морские ветры — муссоны приносят на остров обильные дожди. В это время тучи над землей сгущаются настолько, что все погружается в сумрак, словно наступило солнечное затмение, и с неба обрушиваются целые потоки воды, такие плотные, что в двадцати шагах ничего не видно. Реки выходят из берегов, и бурные паводки разрушают порой целые деревни. Так, в 1957 году из-за наводнений, вызванных муссонными дождями, остались без крова почти триста тысяч жителей страны. Но в остальное время над Шри-Ланкой ярко сияет солнце.
Леса острова поражают своей мощью и разнообразием. Здесь можно встретить деревья-гиганты, достигающие 50 метров в высоту, и небольшие, но зато красивые цветущие растения, и многочисленные лианы, обвивающие стволы и ветви других деревьев. Среди них много ценных, уникальных видов: сандаловое дерево с нежно благоухающими ветками, эбеновое дерево, за цвет древесины именуемое еще «черным», розовое дерево — тик, хлебное дерево со съедобными плодами, древовидные папоротники, папайя, манго и много других. Но больше всего в лесах различных пальм, из которых на первом месте, конечно, кокосовые. Их стройные силуэты, возносящиеся иной раз на 30–35 метров, встречаются на острове повсюду.
Издавна это растение служило человеку в тропических странах. Его орехи используются в пищу и дают масло, применяемое в производстве мыла и свечей. Листьями пальм покрывают хижины, из них же делают корзины, циновки и щетки, древесина идет на постройки, а из скорлупы орехов изготовляют посуду. Пальмовое волокно используют для витья веревок и изготовления тканей.
Из других видов пальм получают сладкий сок, после брожения становящийся хмельным напитком, крахмал, сахар, воск и другие вещества. Из листьев талипотовой пальмы в старину делали бумагу, похожую на пергамент. Старинные манускрипты, написанные на ней, сохранились до наших дней — более тысячи лет! А плоды капустной пальмы и сейчас входят в меню жителей острова.
Возле буддистских монастырей всегда растут рощи баньяна — священного дерева Индии и Шри-Ланки. Ведь именно под баньяном две с половиной тысячи лет назад испытал «просветление», то есть понял причину людских страданий и путь избавления от них, основатель буддизма царевич Гаутама. Это случилось в одном из городов Северной Индии. С тех пор Гаутама принял имя Будда ("Просветленный"). К дереву же, дожившему до наших дней, каждый год приходят поклониться миллионы паломников.
А в 245 году до нашей эры посланцы Шри-Ланки обратились к жрецам, охранявшим священное индийское дерево, с просьбой разрешить им увезти на свой остров одну веточку баньяна, чтобы у них тоже вырос символ истинной веры. Разрешение было дано, и черенок дерева в золотом сосуде отправился вниз по реке Ганг, а затем по морю на ШриЛанку, где его посадили на холме в древней столице страны — Анурадхапуре и полили священной водой из Ганга. И дерево прижилось на новом месте и цветет и плодоносит вот уже больше двух тысяч лет. Его плоды монахи разнесли по всему острову, и нет теперь на Шри-Ланке буддистского храма, возле которого не рос бы баньян.
Между прочим, дерево это — близкий родственник всем известного комнатного фикуса. К тому же семейству фикусовых относится, кстати, и широко распространенный в Средиземноморье инжир, или смоковница, как его именует Библия. Удивительной особенностью баньяна является его свойство образовывать многочисленные воздушные корни, свисающие с ветвей до земли. Укоренившись в почве, эти корни начинают толстеть, превращаясь в мощные дополнительные стволы, достигающие метра в поперечнике. (Основной же ствол бывает иной раз и до десяти метров в диаметре.) Постепенно дерево превращается в настоящий лес, занимающий порой целый гектар и состоящий из 600–800 стволов! Самым большим баньяном считается пятисотлетнее дерево в индийском штате Андхра-Прадеш, напоминающее огромный зеленый холм площадью в два гектара. Оно даже занесено в Книгу рекордов Гиннесса. Правда, на Шри-Ланке таких гигантов не зафиксировано.
В лесах острова настоящее изобилие зверей: здесь водятся дикие слоны и буйволы, черные медведи-губачи и леопарды, шакалы и метровой величины рукокрылые — летучие лисицы, а также множество обезьян, стаи которых регулярно опустошают поля и сады местных жителей. Оленей на Шри-Ланке целых пять видов, в том числе самый крупный олень-аксис с пятнистой шкурой и мышиный олень ростом с зайца.
Джунгли Шри-Ланки изобилуют и птицами, многие из которых прилетают сюда зимой с севера. Но есть среди них и постоянные жители — это павлины, ткачики, шпорцевые куропатки и удивительно красивые цейлонские зимородки, у которых перья на спинке переливаются всеми оттенками синего цвета.
Водятся здесь и опасные животные, такие как ядовитые змеи (в том числе кобра), крокодилы, вырастающие иногда до пяти метров в длину, а в прибрежных морских водах — акулы. В реках обитает редкая рыбалула, похожая на огромного, до метра длиной, угря. В сухой сезон она способна переползать по суше из одного водоема в другой, еще не пересохший.
А распространенных на Шри-Ланке ящериц-гекконов жители приручают и держат в домах для борьбы с мухами, комарами и москитами.
В благодатном климате острова отличные условия для возделывания многих культурных растений, и поэтому большая часть равнин ШриЛанки (а они занимают четыре пятых страны) превращена в плантации. На них растут каучуковое дерево-гевея и какао, кокосовые пальмы и кофейные деревья, бананы и цитрусовые. Но главное достояние ШриЛанки — ее знаменитый чай, который у нас по старой памяти именуют цейлонским. Здесь выращивают треть всего чая, собираемого в мире, и он дает львиную долю доходов государственной казне.
Но не только богатством флоры славится природа острова. В его горах На дорогах Шри-Ланки найдены богатейшие запасы лучшего в мире графита, у побережья добывают "черные пески" — ценнейшую руду титана и циркония. Однако в первую очередь Шри-Ланка известна на весь мир своими драгоценными камнями. Больше сорока различных видов самоцветов скрывают ее недра: рубины и топазы, аметисты и гранаты, турмалины и александриты. Месторождения последних известны, кстати, только в двух местах мира: на Шри-Ланке и у нас на Урале. Добывают здесь и "кошачий глаз" — камень, предохраняющий, согласно поверью, от покушений иотравлений. Рассказывают, что в средние века перстень с этим камнем; семь раз спасал жизнь наследному принцу — сыну правителя сингалов, которого враги пытались лишить жизни то кинжалом, то ядом, то подпиливая мост через пропасть на его пути. Но волшебный талисман каждый раз оберегал своего владельца, и принц в конце концов стал правителем острова.
Самым же ценным самоцветом Шри-Ланки справедливо считают сапфир. Этот синий камень высоко котируется у знатоков. За один карат его (0,2 грамма) платят до двух тысяч долларов!
На Востоке есть древняя легенда о происхождении этого чудесного самоцвета. Говорят, что к верховному божеству индуистов — Брахме люди обратились с просьбой показать им самое драгоценное из всех семи чудес вселенной. Брахма поднялся на священную гору Кайлаш, наполнил чашу волшебным напитком бессмертия — амритой и выплеснул ее с размаху на окрестности. Разлетелись брызги амриты по всему свету и, упав на землю, превратились в драгоценные камни. Это и были сапфиры.
Горы Шри-Ланки, как уже говорилось, занимают лишь пятую часть площади острова. Но это крутые, скалистые хребты и плоскогорья, возвышающиеся порой на два с половиной километра над равниной. Реки, текущие с гор, изобилуют водопадами. По их числу Шри-Ланку можно сравнить с самой «водопадной» страной мира — южноафриканским королевством Лесото. Здесь больше сотни крупных водопадов, из них добрый десяток — высотой более ста метров. В центральной части острова, к югу от древней столицы страны — Канди, на площади размером в пятьдесят на пятьдесят километров находятся сразу семь таких водопадов и каскадов, в том числе 210-метровый Курунду и 190-метровый Диялума.
Сам город Канди, известный с XVI века, расположен на высоте 700 метров у подножья хребта Пидуру и отличается умеренным климатом. Его считают самым прохладным городом в стране. Городские постройки полукольцом опоясывает самая длинная река Шри-Ланки — Махавели. Главной достопримечательностью Канди является древний храм, гдехранится одна из главных буддистских святынь — Зуб Будды. Эта священная реликвия хранилась вначале в одном из храмов Индии, но, когда мусульмане взяли верх над буддистами в княжестве, где находился храм, дочь правителя, спрятав Зуб в своей высокой прическе, сумела выбраться из города и на корабле добралась до Шри-Ланки. Здесь буддистская святыня была вручена королю острова, который и построил для неё в 1592 году особый храм, ставший местом паломничества буддистов со всех концов света. Священному зубу Будды посвящен самый главный праздник Шри-Ланки — Перахера. В этот день в Канди устраивают торжественное шествие, в котором принимают участие 200 празднично наряженных слонов, один из которых несет на спине золотую копию ларца — хранилища Зуба.
А неподалеку от древней столицы расположена еще одна жемчужина Шри-Ланки — Скала Сигирийя ("Львиная гора"). Своими очертаниями она действительно походит на могучего хищника, приготовившегося к прыжку. На необычной скале еще в V веке был построен город-дворец, служивший в то время резиденцией короля, а позднее служивший жилищем буддистским монахам.
Огромный скальный массив, возвышавшийся над зеленой стеной леса, был заметен издалека. Чтобы еще больше выделить его, отвесные стены горы побелили и отполировали до зеркального блеска. На плоской вершине Сигирийи возвели мраморный дворец с роскошным садом и фонтанами. К нему от подножья скалы вела лишь одна труднодоступная тропа, заканчивавшаяся у стен резиденции. Ворота в них были устроены в виде гигантской львиной головы. Чтобы попасть во дворец, нужно было пройти через свирепую оскаленную пасть зверя.
По преданию, сказочное сооружение на неприступной вершине построил злобный и коварный царевич Касияпа. Чтобы захватить власть в стране, он убил своего отца, а младшего брата отправил в ссылку. После этого он, опасаясь мщения, приказал возвести дворец на скале и укрылся там. Но через восемнадцать лет злодея все же постигло заслуженное возмездие. Его брат, Могголана, собрал войско, взял штурмом Сигирийю и казнил преступника. В опустевшем дворце был устроен буддистский монастырь. А спустя несколько веков монастырь опустел, и скоро зеленая стена джунглей скрыла от людей этот уникальный шедевр архитектуры. И только в начале XIX века, пользуясь отрывочными сведениями, сохранившимися в старинных рукописях, археологи сумели найти и расчистить древние руины. Сейчас Сигирийя вошла в список самых ценных исторических памятников мира и находится под эгидой ЮНЕСКО.
Таков этот удивительный остров, одаряющий путешественника драгоценным букетом самых изысканных и разнообразных впечатлений: поразительными деревьями и уникальными животными, пляжами теплого моря и тенистыми рощами кокосовых пальм, россыпями драгоценных камней и пенными струями водопадов, беломраморными дворцами и загадочными древними ритуалами, фруктами, достойными гурманов, и легендами, пережившими тысячелетия… И не случайно один из мудрых и много повидавших мыслителей нашего времени, американский фантаст Артур Кларк, побывав на Шри-Ланке, был так ею покорен, что остался здесь жить навсегда. А когда его спросили о причинах такого поступка, он ответил коротко и просто: "Я не знаю лучше места на нашей планете!"
(Республика Мальдивы)
Трудно даже поверить, что в наши дни есть еще на Земле края, где любой желающий может найти себе по вкусу необитаемый остров и поселиться на нем.
И все же такие места есть! И когда легкий катер, благополучно проскочив через белопенное кружево прибоя, протискивается сквозь узкий проход в коралловом рифе и оказывается в нежно-голубой воде лагуны, чью зеркальную гладь не тревожит ни одна морщина-волна, то у путешественника поневоле сжимается сердце от сладкого предчувствия свершающегося чуда: в десяти метрах от бросившего якорь судна лежит ослепительно белая полоса песчаного пляжа, отороченная зеленой стеной пальм и панданусов, а бездонное южное небо отражается в теплой и прозрачной синеве лагуны, словно приглашая тебя войти в сказку…
Легкий домик-бунгало с запасом продуктов и воды, аптечкой и радиопередатчиком довершит ваше превращение в Робинзона, а взятый с собой акваланг или просто маска и ласты позволят заглянуть в полный чудес подводный мир лагуны.
Так встречают путешественника Мальдивы — самые прекрасные и самые благодатные острова Индийского океана. Две параллельные 850километровые цепочки коралловых атоллов этого архипелага протянулись через бескрайние океанские просторы вдоль семьдесят третьего меридиана от экватора и до восьмого градуса северной широты. Тысяча двести островов и островков насчитывают Мальдивы, но только двести из них населены. Остальные же и сейчас ожидают своих робинзонов.
Атоллы едва приподнимаются над поверхностью воды (максимум на один-два метра), и кажется, что прямо из океана вырастают огромные зеленые клумбы, увенчанные кудрявыми верхушками пальм и подпоясанные у самой воды белым пояском кораллового пляжа. Вряд ли где-то еще на нашей планете найдется страна, высшая точка которой — холм высотой всего в 24 метра!
Впечатление дружелюбного гостеприимства природы, возникающее у людей, впервые попавших на эти далекие острова, не обманывает путешественника. Здесь нет ни ядовитых змей, ни хищных зверей, да и вообще на суше очень немного живых существ: разве только ящерицы, черепахи и повисшие на ветках вниз головой диковинные рукокрылые, летучие лисицы, размером с кролика.
Зато в прозрачных водах лагуны, чья светлая голубизна так отличается от темно-синей воды окружающего остров океана, среди причудливых разноцветных коралловых зарослей буйно кипит жизнь. Здесь обитают рыбы всевозможных форм и расцветок, крабы и кальмары, морские звезды и ежи, дивной красоты раковины моллюсков и растут бурые, зеленые и красные водоросли. Гроза здешних вод — акула — не может проникнуть в закрытую от океана лагуну, и пловцы часами не вылезают из ласковых вод, созерцая чудеса подводного мира.
Северную часть Индийского океана, где расположены острова, не зря называют "океаном нагретых вод". Благодаря теплому Экваториальному течению здесь идеальные условия для развития кораллов, и не случайно две самые длинные цепи атоллов — Мальдивские и Лаккадивские острова — расположены именно в этом районе. Кстати, и само название «атолл» происходит от мальдивского слова «атола», что в переводе означает "островное кольцо". Себя жители архипелага называют «дивехи» — островитяне, а свою страну — "Дивехи Рааджаре", то есть "Царство островов".
Главный атолл и город на нем — единственный город и столица страны — именуются Мале. От этого имени и пошло общепринятое название островной республики. Небольшое ее население (около 200 тыеяч человек) занято в основном рыболовством. Но на продажу идут не коралловые рыбы, а местная разновидность тунца — бонито. На лов его рыбакам приходится уходить за 40–50 километров от берега, в открытый океан. С рассветом их небольшие парусные лодки отваливают от причалов и скоро белые пятнышки парусов скрываются за горизонтом. Но в шестом часу вечера рыбаки обязательно возвращаются домой: ведь ровно в шесть на островах заходит солнце и воцаряется черная, непроглядная тропическая ночь, когда даже опытный глаз бывалого морехода не сможет найти единственный проход в грозном кольце прибрежного рифа.
Сушеный и вяленный особым образом тунец — так называемый мальдив фиш — главная статья экспорта Мальдивов, и стограммовые кусочки его — своеобразная валюта на островах. Когда-то архипелаг был и главным на Южных морях поставщиком другой широко распространенной в странах Востока валюты — раковин каури, использовавшихся в средние века в качестве денег в десятках стран: от Индии до Мали. Но по мере вытеснения этих необычных «купюр» бронзовыми и золотыми монетами промысел каури потерял свое значение, и красивые узорчатые ракушки собирают теперь лишь для изготовления ожерелий и прочих украшений. Редко кто уезжает с Мальдивов без нитки бус из каури.
Другой важной частью хозяйства островитян является сбор кокосовых орехов. Кокосовые пальмы, бананы и хлебное дерево растут на большинстве островов архипелага, но только пальмы дают жителям возможность получать ценный товарный продукт — копру. Так называют сушеную мякоть кокосов, высоко ценимое на мировом рынке сырье для производства кокосового масла.
Жизнь на архипелаге можно назвать спокойной и безмятежной. Лишь отсутствие рек и родников осложняет жизнь островитянам. Вся пресная вода собирается здесь в колодцах и бассейнах во время сезона дождей, и только на одном атолле — Фуа Мулаку — есть небольшое пресное озеро диаметром метров в триста.
Предки современных мальдивцев — сингалезы с острова Шри-Ланка заселили острова еще в V веке до нашей эры и принесли сюда свою религию — буддизм, который полторы тысячи лет определял образ жизни островитян.
Но в 1153 году прибывший на Мальдивы арабский проповедник обратил жителей архипелага в новую веру — ислам. Посланец пророка стал первым мальдивским султаном, а мусульманская религия до сих пор остается государственной на Мальдивах.
Впрочем, внешне это никак не проявляется в облике немногочисленных селений островной страны. Лишь миниатюрная одноэтажная столица страны Мале может похвастать построенной уже в XX веке мечетью из белых коралловых плит.
Соседний с островом Мале атолл сейчас превращен в аэропорт, и многие туристы прибывают теперь на Мальдивы по воздуху. Но, хотя вместо неторопливого трехдневного теплоходного рейса по маршруту Коломбо — Мале современный авиалайнер доставляет вас сюда за считанные часы, ощущение путешествия в сказку не исчезает. И когда после трех-четырехчасового пути над океаном в иллюминаторе самолета вместо однообразной водной пустыни неожиданно появляются словно рассыпанные по синему бархату изумрудные кулоны и ожерелья из темного нефрита, сердце замирает в сладком предчувствии чуда: наконецто я увижу Мальдивы!
(Турция)
Сказка Перро о спящей красавице знакома всем с детства. Но порой природа преподносит нам сюрпризы, рядом с которыми бледнеют даже сказочные сюжеты. Хотите, например, увидеть царство уснувших… водопадов? И для этого даже не придется отправляться за тридевять земель, поскольку царство это находится совсем недалеко от наших границ — на полуострове Малая Азия.
Восточное, принадлежащее Турции, побережье Эгейского моря словно окаймлено гирляндой небольших греческих островков, названия которых известны нам со школьных лет по учебникам истории: Хиос, Самое, Родос, Лесбос, Икария и множество других, более мелких.
Чуть к югу от Самоса на турецком берегу можно легко найти на карте не менее прославленный античными историками город Милет. Но нас на этот раз интересует не история древней Эллады. Мы направимся с вами вверх по долине впадающей здесь в море реки Большой Мендерес, чтобы через полтораста километров оказаться у подножья потухшего вулкана Памуккале. Оказаться… и замереть от восторга и какого-то ощущения неправдоподобности открывшейся глазу картины. 150-метровый каскад застывших, сверкающих белизной водопадов почти трехкилометровой ширины опоясывает основание вулкана, и бесчисленные бассейны и чаши, наполненные бирюзовой водой, перемежаются с белоснежными ажурными кружевами из сталактитов и сталагмитов. Турецкое название Памуккале означает "хлопковая крепость". Действительно, каскады и террасы Памуккале напоминают сказочный замок, сложенный из белого, словно вата, известкового туфа — травертина.
Спокойный и совсем не грозный с виду вулкан хранит в своих недрах горячие, не остывшие еще магматические очаги, и дождевая вода, проникая по трещинам к раскаленному чреву горы, выходит затем на поверхность в виде четырех высокотемпературных источников, вода которых насыщена солями кальция, магния и углекислым газом.
Температура памуккальских ключей достигает 38 градусов, и все вместе они изливают 250 литров горячей минеральной воды в секунду. Стекая по уступам скал в долину, эта вода остывает, и часть солей осаждается в виде ажурных травертиновых натеков. Каждый год на склонах Памуккале откладывается две тысячи кубометров карбоната кальция, и так, продолжается вот уже более ста тысяч лет.
С давних пор люди приписывали водам источников целебные свойства. А узнали они о существовании этого чуда природы как минимум за тысячу лет до нашей эры. Древняя легенда рассказывает о том, как некая не блиставшая красотой местная девушка, отчаявшись найти себе жениха, бросилась в одно из озер, образовавшихся на натечных террасах, чтобы свести счеты с жизнью. Но случилось чудо — она не утонуда, а вышла на берег, став прекрасной, как богиня. И проезжавший мимо молодой принц был так покорен красотой юной девы, что взял ее себе в жены.
Воды Памуккале и в самом деле обладают целительным действием. Особенно благотворно они влияют на кожу человека. И потому еще древние охотники и земледельцы приходили сюда в поисках излечения от своих ран и болезней. Источники вкупе с окружавшим их фантастическим ландшафтом воспринимались ими как таинственный волшебный замок — обитель подземных богов — и служили предметом поклонения.
В VI веке до нашей эры правители древней Лидии построили у верхнего края травертиновых террас военный пост, остатки которого можно видеть и в наши дни. Затем, уже после победного марша войск Александра Македонского через Малую Азию, царь Пергама Евмен основал на вулканическом плато над долиной город, получивший название Гиерополис ("Священный"). Развалины храмов, дворцов, театров и бань того времени тоже сохранились до нашего времени, и античные колонны, надгробия и резные украшения из камня покоятся ныне на дне теплых бассейнов Памуккале, придавая им своеобразный, ни с чем не сравнимый облик: эдакое смешение чудес природы и шедевров рук человеческих. Гиерополис рос и развивался много веков, став во времена Римской империи одним из богатейших торговых центров полуострова.
Правда, в 60 году нашей эры, в эпоху правления Нерона, город был до основания разрушен в результате катастрофического землетрясения. Но уже через два-три десятка лет Гиерополис возродился вновь, и на известковых террасах Памуккале возникли новые, еще более прекрасные храмы, аркады, жилые и торговые постройки, библиотеки, каналы и акведуки. Возле источников поднялись роскошные здания целебных бань. А на плато были воздвигнуты святилища Аполлона и его матери Латоны.
У подножия гор, в пещере, носившей имя бога подземного царства Плутона, жрецы демонстрировали посещавшим город чужеземцам подлинное чудо: принесенные ими кошки и голуби, посаженные на пол, почти сразу погибали у ног паломников, тогда как людям могущественный владыка недр сохранял жизнь.
Нас сейчас трудно поразить подобным печальным зрелищем — мы знаем, что таким же свойством обладают и другие подземные полости в вулканических районах, например. Собачья пещера в Неаполе, у подножья Везувия. Установлена и причина гибели мелких животных: они задыхались в слое углекислого газа, скапливавшегося в нижней части пещеры, в то время как более легкий чистый воздух, заполнявший ее верхнюю часть, позволял людям свободно дышать и выходить из грота невредимыми.
Расцвет Гиерополиса пришелся на II–III века нашей эры. Именно тогда к востоку от города возник грандиозный некрополь — быть может, самое обширное кладбище в мире. Можно часами бродить по раскинувшемуся на несколько километров "городу мертвых" и поражаться мастерству людей, почти две тысячи лет назад создававших украшенные искусной резьбой саркофаги, надгробия, часовни и мавзолеи все из того же белого травертина.
В эпоху владычества Византии Гиерополис украсили новые, теперь уже христианские храмы и колоннады, но в XIV веке, с приходом турок-османов, наступил закат прекрасного города. В настоящее время лишь величественные руины напоминают о его былом великолепии.
К счастью, творения природы, в отличие от шедевров рук человеческих, не так легко поддаются разрушению, и белоснежные натечные террасы Памуккале сохранились до наших дней во всей своей первозданной красе.
На склонах горы в естественных ложбинах на поверхности террас горячая вода образовала множество озер, чаш, блюд и мисочек, заполненных влагой всех оттенков голубого и зеленоватого цветов. Общее число этих природных бассейнов достигает 20 тысяч. Самые большие из них имеют площадь в 70—100 квадратных метров, а глубина их колеблется от 0,5 до 2,5 метров. По краям террасы украшены стройными рядами сталактитов, а на крутых участках склонов можно любоваться настоящими каскадами из известкового туфа, похожими на окаменевшие водопады.
Травертин осаждается из воды очень быстро: достаточно опустить в бассейн, например, глиняную вазу, как через несколько часов она вся покроется, словно снегом, хрупким налетом известкового туфа.
Каменный панцирь укрыл и многие древние постройки, надежно сохранив их от всех перипетий, тысячелетиями стиравших следы былого величия Гиерополиса. Сейчас археологи вскрыли одну из улиц города, вернув ее людям в первозданном виде, подобно тому, как возвратились к нам из толщи вулканического пепла улицы и дома Помпеи.
Сохранились до наших дней и знаменитые бани, услаждавшие людей своими термальными водами еще во времена Древнего Рима. Уголок, где расположен целебный источник, носит название Харониум, по имени персонажа греческих мифов, перевозившего на своем челне души умерших через реку забвения — Стикс — в Аид, обиталище теней усопших. Древние верили, что именно здесь находится вход в подземное царство.
В Харониуме (именуемом еще Плутонием) прямо из скалы бьет мощный родник горячей (до 35 градусов) минеральной воды, обильно насыщенной пузырьками углекислоты. Летом, когда температура воздуха на плато поднимается выше 40 градусов, вода кажется прохладной и можно часами сидеть или лежать в бассейне рядом с ключом Харона, наслаждаясь целебным комфортом древнеримских терм.
Трудно, почти невозможно описать словами все волшебное очарование этого уголка Турции. Но каждый, побывавший в Памуккале, навсегда уносит в своей памяти фантастическое зрелище террас и полей, словно покрытых окаменевшим снегом, кружевных сталактитовых занавесей и бирюзовых чаш в бело-розовых и кремовых обрамлениях, еще долго ощущая на своей коже щекочущие прикосновения лопающихся пузырьков «шампанского», уже которое тысячелетие льющегося по сверкающим белокаменными водопадами склонам древнего вулкана.
(Иордания—Израиль)
У восточных берегов Средиземного моря, на дне впадины Эль-Гор расположено, наверное, самое известное озеро в мире — Мертвое море. Название его, впрочем, соответствует истине только наполовину. Воды озера действительно мертвые: в них не водится рыба, не растут водоРосли, даже утки по ним не плавают. И не удивительно: ведь солей в Мертвом море почти в десять раз больше, чем в океане — до 340 грамів в литре! Если рыба из впадающей в озеро реки Иордан случайно заплывет в этот "бассейн с рассолом", она погибнет через одну минуту. А вот слово «море» к нему не очень подходит: семьдесят шесть километров в длину, семнадцать — в ширину — не слишком-то морские габариты!
Причины высокой солености Мертвого моря понятны: Иордан и еще несколько небольших речек и ручьев веками несут воду в это бессточное озеро, там она частично испаряется, а соли накапливаются. В результате сейчас можно спокойно лежать на поверхности озера с книгой: густой плотный рассол не даст вам утонуть. Но обычное купанье в этом уникальном водоеме невозможно: ни нырнуть, ни поплыть, разве что посидеть или вытянуться на воде во весь рост. Зато он превосходно лечит болезни кожи и обладает многими другими целебными свойствами.
Побережье Мертвого моря является самым низким местом на суше нашей планеты и лежит на четыреста метров ниже уровня мирового океана. Между прочим, в прошлые геологические эпохи уровень воды в озере был гораздо выше, о чем свидетельствуют морские отложения, обнаруженные на склонах впадины Эль-Гор. Но по мере того, как климат делался все более жарким, испарение усиливалось, воды в Мертвом море оставалось все меньше, а соленость ее росла. Добавляют солей в озеро и горячие минеральные источники, бьющие на южном берегу Мертвого моря.
Сегодня поверхность суперсоленого озера даже внешне не напоминает водную. Густая маслянистая на вид жидкость с металлическим отливом и желтовато-белыми хлопьями соли на мелких местах, она даже в разгар летней жары не вызывает желания окунуться. Впрочем, мы уже знаем, что это все равно невозможно, тем более что разъедающие свойства рассола вряд ли добавят купальщику удовольствия.
Так что «купание» (а точнее, лежание или сидение) в Мертвом море — удел любителей экзотических фотоснимков, либо людей, которым это прописал врач-дерматолог. Лечебные качества озерного рассола были известны давно. Еще библейский царь Ирод Великий лечился ваннами из воды-Мертвого моря. Теперь же это проведение целебных процедур поставлено здесь на широкую ногу, и целая сеть отелей на побережье принимает страждущих со всего мира, предоставляя им возможность лечиться рассолами и грязями со всем возможным комфортом.
Река Иордан, та самая, в которой Иоанн Предтеча окрестил Иисуса, впадает в Мертвое море с севера, поэтому вода в этой части озера более пресная — «всего» 240 граммов солей в литре. Чем дальше на юг, тем вода солонее, а на самой южной оконечности из высыхающего пересыщенного рассола образуются даже своеобразные "соляные столбы" самого причудливого облика. Один из них, напоминающий своими очертаниями женскую фигуру в плаще, связан с библейской легендой. Он называется "жена Лота".
Все, наверное, помнят, что, собираясь покарать погрязшие в разврате Содом и Гоморру, Бог предупредил об этом праведника Лота, и тот ушел с женой из города накануне его разрушения. Но жена праведника, нарушив запрет Господа, оглянулась, уходя, на родные стены, за что и была превращена в соляной столб.
Многое еще напоминает на берегах Мертвого моря о библейских временах. Это и возвышающиеся на высокой скале западного берега, напротив полуострова Эль-Лисан, развалины неприступной крепости Мецада, построенной еще Иродом Великим, и священный Иордан, и древний город Хеврон, и таинственные пещеры Кумрана, где недавно найдены уникальные рукописные свитки двухтысячелетней давности, повествующие о событиях, связанных с началом христианства.
Но главная достопримечательность здесь, конечно, Иерусалим — город, равно чтимый приверженцами трех религий: христианами, евреями и мусульманами. Расположенный в двадцати километрах от Мертвого моря на горах Иудеи, он сохранил немало памятных мест, связанных с ветхозаветными и евангельскими временами, таких как гора Голгофа, храм Гроба Господня и Гефсиманский сад, а также памятников, почитаемых мусульманами, вроде храма Куббат-ас-Сахра на горе Мориа, откуда пророк Мухаммед вознесся на небо к Аллаху. Стоит в центре города и знаменитая Стена Плача — единственная часть старинного храма, сохранившаяся после штурма города войсками римского императора Тита, жестоко подавившего восстание евреев. Теперь это — место поклонения и скорби для всех сынов и дочерей этого древнего народа.
Много на побережье Мертвого моря и удивительных памятников природы. Сами берега этого водоема, совершенно лишенные растительности, имеют необычный вид: горы западного берега — желтовато-белые, а на востоке они розовые. Среди впадающих в озеро мелких речушек одна — совершенно поразительна: в ней течет… горячая вода! Протекая по глубокому каньону среди Сирийской пустыни, река эта образует ближе к устью почти стометровый ступенчатый водопад. Нагретая до сорока двух градусов вода горячей реки, как ни странно, пресная, и благодаря ей в каньоне возник небольшой, но живописный оазис. Островок жизни в пустыне смотрится особенно эффектно из-за контраста зеленых пальм и кустарников и голых розовых скал пустынного каньона.
Другая пустыня, Негев, примыкает к Мертвому морю с юго-запада. Она известна прежде всего Национальным парком Тимна, где расположены знаменитые Соломоновы Столбы. В живописном ущелье ветер и редкие дожди (они в пустыне Негев идут зимой) создали целую группу причудливых и высоких, до пятидесяти метров, известняковых скал. Неподалеку от них находятся древние рудники, в которых при царе Соломоне добывали медную руду.
Еще одна «изюминка» Негева — это оазис Эйн-Авдат в самом центре пустыни. Он славится своими озерами, пещерами и каньонами, но главным образом — грандиозным водопадом, образующимся на короткое время только в период паводка.
Что касается животного и растительного мира пустынь, окружающих Мертвое море, то он, как и всегда в таких местах, небогат. Да и войны и переселения народов за три с лишним тысячи лет отнюдь не обогатили и без того скудную фауну и флору Сирийской пустыни и Негева.
Давно уже нет здесь львов, с которыми, бывало, сражался библейский богатырь Самсон, исчезли медведи, еще в XIX веке тревожившие жителей Иудеи, почти не осталось леопардов и диких ослов-онагров. Правда, встречаются еще пока гепарды, гиены и шакалы. Часто попадается ушастая пустынная лисичка-фенек. А грациозные джейраны носятся по пустынным просторам целыми табунками.
Хуже обстоит дело с растениями. Леса, когда-то покрывавшие склоны гор, обращенные к Средиземному морю, начали вырубать еще финикийцы. Эстафету подхватили иудеи, римляне, византийцы, турки. Всем нужнен был лес для построек и для кораблей. Так что пустыни этого района в значительной степени — дело рук человека. Правда, теперь предпринимаются попытки исправить содеяннное зло. В одном только Израиле за последние полвека посажено сто пятьдесят миллионов деревьев. Но пройдут, наверное, века, прежде чем удастся восстановить прежние леса.
Между прочим, и само Мертвое море все же не на сто процентов безжизненный водоем. В его соленой воде ухитряются выживать некоторые виды бактерий, благодаря которым, кстати, она и обретает целебные свойства. В последние годы ученые усиленно ищут породы рыб, которые могли бы существовать в такой малопригодной для жизни среде. Уже доказано, что маленькая черноморская рыбешка барабулька выдерживает пребывание в воде Мертвого моря. Может быть, в скором времени озеро, хотя бы в районе устья Иордана, оживет и на берегах его появятся рыболовы?..
Пока же главное богатство Мертвого моря — это его уникальная вода, точнее рассол. Помимо своих лечебных качеств, он стал также сырьем для двух больших комбинатов, производящих из него калийную соль — нужнейшее здесь удобрение.
Еще одно богатство озера — асфальт, который здесь добывали с давних времен. Еще финикийцы и римляне смолили им свои корабли. А сейчас Мертвое море — одно из немногих в мире месторождений природного асфальта, без которого не обходится ни одно шоссе.
Побережье Мертвого моря не блещет красотой. Сухие, без малейшей зелени, склоны гор, сухие русла рек, белые полосы высохшей соли у берегов озера не вызывают желания любоваться и, тем более, наслаждаться таким пейзажем. И все же самая глубокая впадина Земли с самой соленой водой то ли уникальностью своих природных особенностей, то ли целебными свойствами вод, то ли великой, героической и трагической историей окружающих его мест привлекает миллионы туристов из всех стран мира.
И поездка на озеро с таким мрачным названием становится для многих из них открытием нового, удивительного мира, непохожего на все, виденное раньше, и по-своему интересного и запоминающегося.
(Россия)
Омытый студеными водами Чукотского и Восточно-Сибирского морей, расположился в суровых арктических просторах, на самой границе западного и восточного полушарий заснеженный остров Врангеля. Впрочем, «омытый» — не совсем точное выражение, ибо почти десять месяцев в году остров окружают неподвижные, вздыбившиеся торосами ледяные поля.
Существование огромного массива суши в далекой Арктике (а остров имеет в длину — 150, а в ширину — 75 километров) оставалось неизвестным науке до начала XIX века. Лишь в 1820–1824 годах русская экспедиция Ф. П. Врангеля впервые обследовала северное побережье Чукотки в поисках гипотетической земли, находящейся, по тогдашним предположениям, к северу от берегов полуострова. Врангель и его спутники объехали на собачьих упряжках почти все побережье от устья Колымы до Колючинской губы и составили первую карту этого района. На ней, между прочим, был изображен большой остров с горой посередине, а рядом с ним красовалась надпись: "По рассказам чукчей, горы видятся от мыса Якан в летнее время".
Российские исследователи пытались добраться до неизвестной земли по льдам. Трижды отправлялись на север их упряжки, удаляясь каждый раз на 150–200 километров от материка, но снова и снова на пути вставали непроходимые нагромождения ледяных торосов либо многокилометровые незамерзшие полыньи. Не раз дрейфующие ледяные поля расходились, и путешественники оказывались на плавучей льдине, отрезанной от берега. К счастью, ледяные массивы затем снова сходились и экспедиции удавалось благополучно вернуться на материк.
О риске, которому подвергался отряд во время этих ледовых походов, говорит запись в дневнике спутника Врангеля, тоже морского офицера Федора Матюшкина (кстати, лицейского друга Пушкина): "Ледовитое море свергало с себя оковы зимы; огромные ледяные поля, поднимаясь почти перпендикулярно на хребтах бушующих волн, с треском сшибались и исчезали в пенящейся пучине и потом снова показывались на изрытой поверхности моря, покрытые илом и песком. Невозможно представить себе что-нибудь подобное сему ужасному разрушению".
К сожалению, власти отказали Врангелю в средствах для новой экспедиции, и открытие острова состоялось лишь полвека спустя. Его совершил отважный американский капитан Лонг, в честь которого назван теперь пролив, отделяющий остров Врангеля от материка. В 1867 году Лонг, командуя китобойным судном «Нил», впервые подошел почти к самому острову и проплыл вдоль всего его южного берега. Открытой им земле он присвоил имя Врангеля. А еще через полтора десятка лет другой американец, капитан Хупер, на судне «Корвина» причалил к берегам острова и ступил на его землю.
Что же касается подробного исследования острова Врангеля, то оно началось лишь через 50 лет, в 1933 году, когда русские полярники, проведя зимовку на острове, составили его первую подробную карту и построили в бухте Роджерса полярную станцию, существующую и по сей день.
Сейчас весь остров Врангеля объявлен заповедником. Этот самый восточный из российских заповедников расположен в природной зоне, именуемой географами арктической пустыней. На человека, никогда не бывавшего в Арктике, природа этого края производит неизгладимое впечатление. Десять месяцев — с сентября по июнь — на острове царствует зима. В самый разгар ее, с середины ноября по январь, солнце здесь не показывается над горизонтом — наступает полярная ночь. Бескрайние снежные равнины острова и ледяные просторы окружающих морей сливаются в сплошную однообразную белую пустыню, освещаемую лишь светом луны или полярного сияния.
Сияния в этом районе часты и продолжительны. Порой они по нескольку суток подряд драпируют купол неба изгибающимися складками светящихся полотнищ или снопами разноцветных лучей, постоянно ме" яющих свои очертания. Часами можно стоять и любоваться переливающимися розовым, малиновым, оранжевым, зеленым или желтоватым светом причудливыми занавесями, флагами, арками и расходящимися веерами, то разворачивающимися, то закрывающимися в неторопливом и зачаровывающем танце.
В начале и в конце зимы на остров обрушиваются свирепые ураганы, когда скорость ветра достигает 150 километров в час. Выпадающий снег ветры сдувают с гор и открытых пространств в долины, где образуются чудовищные сугробы, иногда глубиной до 25 метров, то есть с восьмиэтажный дом!
Но зато коротким арктическим летом солнце здесь совсем не заходит за горизонт. Полярный день длится два месяца — с середины мая до середины июля, и в это время остров преображается: журчат ручьи и речки, на побережье яркими белыми и зелеными пятнами пестреют куртины мхов и лишайников, а кое-где — даже трав и карликовых кустарничков. Редко встретишь на острове растения высотой больше десяти сантиметров. Они как бы прижимаются к земле, спасаясь от ветров в морозов. И немудрено: среднегодовая температура здесь — минус одиннадцать градусов, хотя в особенно жаркие летние дни во внутренний долинах достигает иногда и до плюс пятнадцати. В это время на участка так называемой мамонтовой прерии — остатках некогда существовавших на севере Евразии лугов, где паслись стада покрытых шерстью мамонтов, расцветают маки, созревает брусника, а рядом с типично арктическими осокой и мятликом колышутся зеленые волны полыни и ковыля, напоминая своим душистым ароматом о среднерусских степях.
Реки и озера острова Врангеля зимой промерзают до дна, так что рыбы в них нет. Да и наземные животные держатся поближе к морю — главному источнику пищи в этом суровом краю.
На мысах и песчаных косах у побережья устраивают свои лежбища моржи — самые крупные звери Арктики. Старые моржи-самцы достигают в длину четырех метров, а весят до двух тонн' Они перепахивают своими бивнями дно и поедают моллюсков, всплывших с тучей взбаламученного ила. То и дело на лежбище происходят дуэли между самцами, не поделившими самок. Численность этих ластоногих на острове составляет несколько десятков тысяч, и наблюдать за морем блестящих спин и усатых клыкастых голов на лежбище — занятие необычайно увлекательное.
"Зверь, на земле невиданный, и облика дьявольского", — такую запись сделал в судовом журнале английский капитан, впервые увидевший в XVI веке этих животных.
На наш взгляд, внешность моржа не вызывает таких мрачных ассоциаций. Большеглазая усатая физиономия его скорее добродушна, чем свирепа. И передвигается морж на суше с трудом, ковыляя и переваливаясь с боку на бок. Но не дай вам бог слишком близко подойти к старому самцу или резким движением вызвать у него ощущение грозящей опасности. В мгновение ока зверь преображается. Глаза секача наливаются кровью, бивни грозно поднимаются, все тело, прежде расслабленное, вдруг собирается в тугой пружинистый комок мышц, и свирепый рев недвусмысленно предупреждает: пощады не будет никому! И действительно, бывали случаи, когда жертвой моржа на лежбище становили даже белый медведь, которого голод заставил забыть об осторожности.
Коричневато-бурые туши множества зверей лежат на пляже вплотную друг к другу не оставляя промежутков Вылезающий из моря могучий самец порой вынужден расчищать себе жизненное пространство, орудуя мощными бивнями. Но вот, после небольшой потасовки, место отвоевано, морж улегся, успокоились соседи, и на лежбище снова воцаряется сонная тишина.
Однако малышам, в отличие от родителей, не лежится спокойно. То один, то другой моржонок начинает пробираться к воде, бесцеремонно карабкаясь прямо по спинам взрослых. Иногда потревоженная озорником моржиха, что-то ворча спросонья, шлепнет его ластом, и обиженный детеныш, недовольно похрюкивая, спешит добраться, наконец, до моря и присоединиться к сверстникам, похрустывающим ракушками на мелководье.
На острове Врангеля моржам вольготно. Здесь их не тревожат охотники и не пугают любопытные, а моллюсков на песчаных отмелях хватает всем.
Моржи, несмотря на грозный вид и внушительные размеры, весьма чувствительны к посторонним раздражителям и, например, на побережье Чукотки или на Курилах нередко страдают от стрессов, создаваемых человеком. Звук проходящей моторки или пролетающий вертолет могут посеять панику в стаде. Случается, что моржи совсем уходят из родного залива, покидая лежбище навсегда.
На Чукотке был случай, когда впервые попавший на Север пилот любопытства ради прошелся над отдыхающим на берегу стадом на бреющем полете. Шум мотора и вид огромной винтокрылой машины, летящей прямо над головами, так напугал зверей, что все они кинулись к воде, передавив в панике насмерть несколько десятков сородичей. Придя в себя, уцелевшие моржи уплыли на новое место, а старое лежбище пустует до сих пор.
На ледяных полях возле берега устраиваются многочисленные стада тюленей — нерп и морских зайцев. Их основное занятие — ловля рыбы. У побережья. А на обрывистых скалах разместились бесчисленные морские птицы: кайры, бакланы, чайки-моевки, поморники, бургомистры и другие. Всего на птичьих базарах острова Врангеля гнездится до двухсот тысяч пернатых обитателей!
Весной и осенью на южном берегу острова можно встретить самую редкую птицу Арктики — овеянную легендами розовую чайку. Эта удивительная птица летит зимовать не на юг, как все остальные, а на север, к незамерзающим полыньям полярных морей, где кормится мелями рачками и рыбой. Облик этой чайки так необычен, словно создан кистью художника-фантаста. Крылья и туловище ее представляют собой чередование белых и розовых мазков, а вокруг шеи — узкая темно-агатовая полоска. Со своих летних гнездовий в устьях Яны и Колымы розовая чайка каждую осень улетает на север, а весной возвращается обратно, останавливаясь для отдыха на острове Врангеля.
Здесь же, на острове, находится единственная в России колония диких белых гусей, истребленных во всем мире, кроме Гренландии и одного-двух островов Канады.
Но главная достопримечательность островного заповедника — конечно, белый медведь. Эти могучие хищники трехметровой длины, весящие иной раз по 700 килограммов, не боятся ни морозов, ни холодной воды арктических морей — густая шерсть и толстый слой сала надежно защищают их от всех капризов погоды. Обычно они держатся на плавучих льдах, где охотятся на тюленей, но с сентября по ноябрь медведицы из всех прилегающих районов сходятся на остров Врангеля и устраивают здесь берлоги. В глубоких сугробах на склонах гор можно насчитать зимой до двухсот медвежьих жилищ, из-за чего остров иногда называют "медвежьим родильным домом Арктики".
В апреле мамаши с молодым потомством выбираются наружу и начинают знакомить малышей с окрестностями. Особенно много берлог на северо-западе острова Врангеля в горах Дрем-Хед.
С 1975 года самолетом из США доставили на остров новых обитателей — двадцать овцебыков. Когда-то эти животные вместе с мамонтами паслись тут на просторах северных прерий, но затем вымерли, вероятно, не без помощи человека. Исчезли овцебыки и в других местах их обитания — на Аляске и в Канаде. Лишь в безлюдной Северной Гренландии сохранилось несколько сот этих "живых ископаемых". Канадские и американские зоологи сумели переселить овцебыков на север своего материка, и вот теперь настала очередь Евразии.
Надо сказать, что остров понравился мускусным быкам (таково их другое название). За последние двадцать лет стадо их увеличилось втрое, и каждый год появляются новые детеныши. Естественных врагов у овцебыка на острове нет, а заповедный режим защищает их и от охотников, так что скоро можно будет попробовать переселить часть растущего поголовья на Новосибирские острова или на Чукотку, где, правда, их ожидает более трудная жизнь из-за возможных нападений волков.
Впрочем, как показали наблюдения на Таймыре, куда тоже завезли мускусных быков, стада полярных крепышей умело обороняются от хищников. При виде угрозы старые быки встают в кольцо, выставив рога наружу и укрыв за своими спинами самок с телятами. Так они могут стоять и сутки, и трое, пока волкам не надоедают бессмысленные попытки атаковать.
Северные олени тоже появились на острове недавно. В 1947 году очередная смена зимовщиков привезла с собой небольшое оленье стадо, рассчитывая использовать копытных как транспортное средство. Но часть оленей разбежалась и одичала, дав начало популяции своеобразных "северных мустангов". А поскольку главный регулятор их численности — полярный волк — на острове Врангеля отсутствует, одичавшие олени расплодились и теперь встречаются по всему острову.
Осенью на побережье почти исчезают признаки жизни. Медведи залегают в берлоги, уходят в глубинные долины овцебыки и олени, а птицы улетают. Лишь вороны и полярные совы рискуют оставаться здесь на зимовку. Ворон крутится возле двух небольших поселков, где живут полярники, а сова кормится многочисленными здесь мышевидными грызунами — леммингами.
Эти небольшие зверушки с пестрой шерстью круглый год соблюдают строгий распорядок дня: час кормятся, а потом два часа спят. Зимой они добывают себе корм из-под снега и даже ухитряются в этих условиях приносить потомство. Численность их постоянно меняется и раз в четыре-пять лет, если лето выдалось теплым и урожайным на ягоды и грибы, может вырасти чуть ли не в три раза. Тогда огромная масса зверьков начинает миграцию, и миллионы леммингов движутся живой шевелящейся рекой к берегу моря, где они бросаются в воду и плывут, пока не утонут. Причина этого странного поведения пока не разгадана учеными, но зверям, птицам и даже рыбам в такие годы раздолье. Совы и чайки, вороны и песцы, а то и белые медведи переходят в это время на "мышиную диету", и поголовье хищников тогда многократно возрастает.
Но минует аномальный год, численность леммингов сокращается, и жизнь на острове входит в прежнее русло. И вновь над пустынными мирами и прибрежными равнинами острова Врангеля совершает бесшумньїй полет полярная сова, отыскивая ставшую редкой желанную добычу.
Кстати, горы острова довольно труднодоступны. От моря до моря тянутся по нему с запада на восток три сумрачные гряды черных обрывистых утесов, покрытые на склонах россыпью бурых глыб и щебня и достигающие тысячи метров в высоту. Текущие между хребтами реки пенятся порогами и водопадами. Долина самой крупной из них — реки Водопадной — любимое место обитания овцебыков.
Короткое арктическое лето проходит быстро. Покрываются снежным покрывалом сопки и береговые мысы. Стихает гомон птичьих базаров, и вновь тишина окутывает остров — остров белых медведей и розовых чаек, мохнатых овцебыков и клыкастых моржей, остров полярных сияний на сто восьмидесятом меридиане — удивительный, суровый и прекрасный остров Врангеля.
(Россия)
Этот удивительный и необычный уголок России — подлинная "страна чудес" — расположен далеко от обжитых мест, у самого восточного рубежа нашей страны. Впрочем, слово «уголок» к нему не очень-то подходит: по площади полуостров Камчатка равен десяти Бельгиям или почти трем Болгариям.
За исключением окрестностей красивейшей в мире Авачинской бухты, где расположен главный камчатский город и порт Петропавловск и долины реки Камчатки — "Камчатской Волги", как ее называют, полуостров почти не заселен и не освоен. И это придает особую прелесть его уникальной природе. Через всю Камчатку протянулась цепь грозных вулканов. Их здесь больше ста сорока, в том числе двадцать восемь действующих.
Среди них самый высокий из активно действующих вулканов Евразии — почти пятикилометровая Ключевская Сопка, извергавшаяся только за последние триста лет пятьдесят пять раз! Не уступают ей в активности Карымский и Мутновский вулканы, а также Авачинская Сопка. Карымский, например, только в XX веке извергался больше двадцати раз. Жуткое и грандиозное впечатление оставляет зрелище разгула огненной стихии. Вот как описывает очевидец картину извержения Ключевской Сопки в 1945 году: "Из кратера почти непрерывно, то ослабевая, то усиливаясь, взметался на высоту до трехсот метров величественный фонтан жидкой лавы, который днем казался огненно-красным, а ночью — ослепительным, золотисто-желтым. Лава в жерле сначала вздувалась, а затем со звуком всплеска тяжелой жидкости стремительно взлетала огромным комом с рваными очертаниями, который в воздухе рассыпался на множество причудливых огненных хлопьев. Одновременно с фонтанированием лавы происходило ее обильное излияние. Пышущий жаром поток, красно-белый посредине и темно-багровый по краям, с рокотом, шипением и хрустом плавно катился вниз по распадку, время от времени пересекая ручьи, и тогда образующийся пар вызывал взрывы, выбрасывая на 30–50 метров в высоту столбы красно-бурого пепла, похожие на цветную капусту, и тускло-красные куски остывающей лавы".
Иначе ведет себя расположенный по соседству вулкан Безымянный. Три столетия он молчал, и его считали потухшим. Но в 1955 году земля вокруг него задрожала, из кратера полетели в небо пепел и вулканические бомбы, а по склонам потекли потоки раскаленной лавы. Через полгода извержение, казалось, начало стихать, и вдруг неожиданно раздался страшный взрыв. Вокруг потемнело, как ночью — тучи пепла закрыли солнце. Когда пепел осел, стало заметно, что облик вулкана изменился: трехсотметровый кусок вершины его был снесен взрывом, а на ее месте образовалась гигантская воронка диаметром в два километра и глубиной до тысячи метров. Взрывом были вырваны, поломаны и обожжены деревья на расстоянии до двадцати пяти километров.
Пепловая туча взметнулась на высоту сорока километров и помчалась вниз по склону со скоростью четыреста километров в час, уничтожив все живое вокруг на площади в пятьсот квадратных километров. Из образовавшегося нового кратера вырвался поток лавы и двинулся вниз по долине близлежащей речки Сухой, пройдя восемнадцать километров. Поскольку от нестерпимого жара началось бурное таяние снега, вниз по реке хлынул мощный грязевой поток, который прокатился по ней девяносто километров, перемалывая все на своем пути. Когда эта жуткая лавина, достигнув места впадения Сухой в реку Камчатку, наконец остановилась, поток грязи, смешанной с камнями и обугленными, изуродованными стволами деревьев, достигал в ширину шести километров.
Не менее свиреп нрав и у самого северного на полуострове вулкан Шивелуч. В 1954 году из его недр раздался жуткий грохот. Над вершиной вулкана поднялась мрачная черная туча из пепла, в которой непрерывно сверкали багровые молнии. Огненный столб взметнулся на высоту двадцати километров, так что извержение можно было видеть из селений, расположенных в пятистах километрах от вулкана. Толстый слой пепла покрыл море на площади в сто сорок квадратных километров. Сила взрыва была такова, что взрывная волна дважды обогнула земной шар. При этом окрестности вулкана подверглись настоящей бомбардировке, да еще какой! Огромная лавовая глыба размером 15х7х10 метров и весом в две тысячи восемьсот тонн была выброшена на расстояние в два километра! Куски лав (их именуют "вулканическими бомбами") весом в 500–700 тонн разлетались на 10–12 километров! А более мелкие бомбы — вдвое дальше. К счастью, местность вокруг Шивелуча ненаселенная и при взрыве никто не пострадал.
А вулкан Толбачик в 1975 году извергался почти год. Вулканологи заранее предсказали это извержение, и за ним с самого начала наблюдал большой экспедиционный отряд. Один из его участников рассказывал потом: "Зрелище было потрясающим. В земле раскрылись огромные трещины, над ними огненными завесами вставали лавовые фонтаны. Буквально на глазах вырастали новые конусы. Вершина вулкана провалилась, и на ее месте образовался гигантский котел шириной до 1700 метров с отвесными стенками, наполненный кипящей лавой. Тучи пепла поднимались на высоту восемнадцати километров и вытягивались по ветру на расстояние до тысячи километров".
Иногда потоки лавы перекрывают путь рекам, и тогда образуются изумительной красоты озера, такие как Кроноцкое, о котором речь пойдет ниже. Впрочем, озера порой появляются здесь и прямо в кратерах вулканов, и тогда они поражают самыми необычными красками. Например, в кратере вулкана Большой Семячик находится Черное озеро, поверхность которого покрыта черной пленкой сульфидов железа. А вулкан Горелый, уникальный даже для Камчатки (у него целых девять кратеров!), обладает сразу двумя озерами: в кратере Голубое озеро действительно находится водоем с нежно-голубой водой, а рядом, в кратере Чаша — вода в озере фиолетовая. Образование таких цветных озер связано с различной кислотностью воды в кратерах и разным составом лавы в них.
Удивительны не только горы, но и животный и растительный мир полуострова. И больше всего диковинок собрала природа у подножья одного из самых высоких и самого, наверное, красивого вулкана Камчатки — Кроноцкой Сопки, вознесшей свою заснеженную главу на три с половиной километра над уровнем моря. Недаром здесь еще в 1822 году по предложению ученого-зоолога Дыбова был устроен один из первых заказников России. Ас 1934 года вся немалая прилегающая территория (размером с три острова Кипр) была объявлена заповедной. Кроноцкий заповедник стоит особняком в ряду других российских охраняемых территорий. Пожалуй, ни в одном другом заповеднике нашей страны не найдешь такого собрания редкостных чудес живой и неживой природы. Да и за рубежом с ним могут сравниться разве что прославленные Йеллоустонский и Йосемитский национальные парки в США да заповедные уголки Новой Зеландии.
Одних только вулканов в заповеднике — 16, из них пять — действующие! Самый высокий — Кроноцкая Сопка — до последнего времени считался потухшим. Но в 1922 году из его кратера поднялся столб черного дыма, которым вулкан напомнил о том, что его еще рано списывать со счета. Идеально правильный почти четырехкилометровый конус Кроноцкой Сопки укрыт снежной шапкой, которая блестит на солнце как драгоценный венец. Рядом, за речкой Кроноцкой, располагается вулкан Крашенинникова, названный по имени участника экспедиции Беринга, первого исследователя Камчатки Степана Крашенинникова. Этот вулкан необычен по облику и строению. Когда-то здесь находился огромный щитовой вулкан, основание которого имело 30 километров в поперечнике. Вершина его разрушилась, и в образовавшейся впадинекальдерe диаметром в 10 километров выросли два новых вулканических конуса. Первый, южный, похож на большинство вулканов: на вершине его расположен кратер шириной в 800 метров и глубиной в 80 метров.
А вот во втором, северном конусе на дне кратера возник еще один небольшой вулкан стометровой высоты с широким основанием. В его шестисотметровом кратере находится, в свою очередь, еще один конус высотой в 60 метров с пятнадцатиметровым кратером наверху. Таких «четырехэтажных» вулканов нет больше нигде на планете. А у подножья соседнего вулкана Кихпиныч начинается тропа, ведущая к главному чуду полуострова — знаменитой Долине Гейзеров.
Гейзеры — эти периодически действующие природные фонтаны горячей воды — чрезвычайно редкое явление. На нашей планете они встречаются, кроме Камчатки, только в трех местах: в Исландии, на реке Йеллоустон в США и в новозеландской долине Роторуа.
Природа надежно спрятала камчатское чудо от людей. Лишь в апреле 1941 года геолог Устинова, обследуя незамерзающую речку Шумную, текущую из вулканической кальдеры Узона, случайно заметила на одном из ее притоков взметнувшийся фонтан парящей воды. Дальнейшее изучение притока показало, что в его долине находится еще 21 крупный гейзер и множество пульсирующих горячих источников, кипящих разноцветных озер, пароводяных струй и булькающих грязевых котлов. Приток этот получил название реки Гейзерной.
Трудно передать впечатление, которое производит на путешественника это удивительное место! Вся долина словно курится, испуская облака белого пара и струи кипящей воды, вокруг стоит неумолчный грохот, свист, шипение, бульканье и всплески, заставляющие невольно вспомнить о картине ада, описанной великим Данте.
Самый большой из гейзеров — Великан — извергается каждые пять часов. При этом метровой толщины струя кипятка взлетает на высоту в сорок метров, а клубы пара поднимаются на триста метров! Осаждающаяся при остывании воды своеобразная «накипь» из минеральных солей образовала у основания гейзера конус диаметром в тридцать метров. Такие же конусы из свежеобразованной горной породы (ее называют гейзеритом) есть и у других гейзеров, а также пульсирующих источников. Гейзерит бывает желтым, коричневатым, розовым и даже зеленоватым в зависимости от состава осаждающихся солей. Один из гейзеров даже назвали Сахарным — так похож его гейзеритовый конус на груду жженого сахара.
Гейзер Фонтан самый активный: каждые 17 минут он выбрасывает на высоту семиэтажного дома свою мощную струю. А гейзер Плачущий отличается своеобразным характером производимого бульканья: оно похоже на глухое всхлипывание. Очень эффектен гейзер Водопадный, ниже которого ручей из кипятка срывается со скалы 27-метровым водопадом.
В горячей воде ручьев и озер Долины Гейзеров бурно развиваются разноцветные теплолюбивые бактерии и сине-зеленые водоросли. Поэтому склоны ее поражают неправдоподобным буйством красок. Особенно красив один из водопадов долины, за яркое многоцветие окраски получивший название Игрушка.
На теплой почве долины трава начинает зеленеть раньше, чем в соседних районах, и вырастает до гигантских размеров. Так, обычный камчатский шеломайник (зонтичное растение, напоминающее привычную нам "медвежью дудку") достигает здесь четырехметровой высоты!
Покидая этот удивительный уголок Земли, долго еще видишь, оглядываясь на поворотах горной тропы, изумрудно-зеленое пятно Долины Гейзеров, увенчанное белыми облаками пара…
Еще одна жемчужина природы этого края — вулканическая кальдера Узона. Когда-то здесь находился высокий, до трех километров, вулкан.
В результате взрывного извержения конус его был уничтожен, а поверхность земли на месте бывшего вулкана просела, образовав огромное «блюдце» диаметром в двенадцать километров. По всему дну кальдеры рассыпано множество горячих источников, грязевых вулканчиков и парогазовых струй — фумарол. Из многочисленных отверстий в почве бьют здесь струи пара и кипятка. Отверстия окружены глиной самых различных цветов: белой, синей, красной, желтой и даже черной. Выходы некоторых струй, кроме того, оторочены ярко-желтыми венчиками отлоясений серы. В крупных источниках вода клокочет с такой силой, что шум ее заглушает человеческий голос. Когда проходишь по кальдере среди булькающих водяных котлов в клубах пара, кажется, что ты попал на другую планету — так непохож ее ландшафт на все, виденное до этого.
Вода в озерах и ручьях кальдеры Узона нагрета до 90 градусов. Зимой большая их часть не замерзает. Это способствует пышному развитию здесь растений и привлекает сюда множество водоплавающих птиц: уток, гусей, лебедей и прочих.
Извержениям вулканов обязано своим происхождением и самое большое озеро Камчатки — Кроноцкое. Потоки лавы, стекавшие со склонов Кроноцкой Сопки и вулкана Крашенинникова, перекрыли долину протекавшей между ними древней реки, образовав двухсотметровую плотину. За ней разлилось обширное и глубокое озеро площадью в двести квадратных километров, из которого течет в Кроноцкий залив бурная и быстрая река, тоже именуемая Кроноцкой.
Но не только вулканическими диковинами славится полуостров Немало здесь и поразительных явлений живой природы. Только на Камчатке сохранился единственный в своем роде осколок доледниковых хвойных лесов — роща пихты грациозной. Этот небольшой лесок — всего 19 гектаров — уникален, так как пихта грациозная не растет больше нигде в мире. С давних пор камчадалы охраняли рощу как священную и не решались даже прикасаться к обожествленным деревьям. Предание рассказывает о том, что на берегу возле рощи находился когда-то казацкий острог, но, когда кто-то из казаков срубил пихту в заповедном лесу, в крепости началась эпидемия оспы, и весь гарнизон вымер за один месяц. С тех пор камчадалы верят, что страшная болезнь затаилась в этих непохожих на другие деревьях, и если срубить в роще хоть одно из них, оспа вновь выйдет наружу и примется за свое черное дело.
Вообще, леса на Камчатке не похожи на сибирскую тайгу. На прибрежных равнинах и в нижнем поясе гор здесь растет не ель, и не лиственница, как везде в Сибири, а каменная береза Это невысокое дерево с искривленным корявым стволом и очень крепкой древесиной. Каменная береза отличается редким долголетием — отдельные деревья доживают до шестисот лет!
На высоте в 600–700 метров березняки сменяет кедровый стланник. Заросли этого полудерева-полукустарника так густы, что даже медведь ходит здесь лишь по своим старым, годами прокладывавшимся тропам. Ими же пользуются ц люди. Идя по такой тропе, нередко видишь на ветке клок рыжей шерсти, оставленной по дороге суровым "хозяином тайги".
Медведей на Камчатке много. Иной раз, выйдя на обрывистый берег реки, можно увидеть их сразу пять-шесть. На реке звери заняты важным делом: ловят рыбу. В период нереста многие тысячи крупных, трех-пятикилограмовых рыб семейства лососевых наводняют реки полуострова и неудержимо стремятся вверх по течению, через пороги и даже водопады. Большую часть своей жизни эти рыбы: горбуша, нерка, кета, чавыча и голец — проводят в море, и только метать икру заходят в реки.
Ход лососевых на нерест представляет собой фантастическую картину. Река словно кипит, пенится и бурлит, заполненная рыбой до краев. Мелкие протоки забиваются ею так, что вода выходит из берегов. Палка, воткнутая в воду, остается торчать вертикально и движется вместе с рыбным косяком против течения. По реке в это время трудно проплыть на шлюпке. Бывает, что места в реке рыбе не хватает, из воды торчат рыбьи спины, а кое-где отдельные рыбины выталкиваются своими родичами на берег. Рыбы переползают через песчаные отмели, переваливаются через камни, а на водопадах десятками одновременно выпрыгивают из воды, пытаясь преодолеть преграду.
Понятно, что добычи косолапым хватает. (Интересно, что медведи отъедают у рыб только голову, а тушки выбрасывают.) Рыбой питаются в эту пору волки и росомахи, лисицы и соболя, выдры и куницы и даже кабаны. Рядом с ними пируют и многочисленные птицы, среди которых выделяется самый крупный хищник птичьего мира Камчатки — белоплечий орлан с размахом крыльев в три метра.
В горах полуострова водится редкий и красивый зверь — снежный баран или толсторог. Он сохранился лишь в самых труднодоступных районах и удивляет зоологов тем, что весной в бескормицу спускается с обрывистых крутых склонов хребтов — его обычного места обитания — к самому берегу моря, где легче найти корм. Ни одно животное Камчатки не способно на такие перемещения по высоте (от уровня моря до трех тысяч метров и выше).
А на морском побережье свой особый мир: между скалистыми островками с птичьими базарами можно увидеть в воде тюленя-нерпу, сивуча и редкого гостя — калана (морскую выдру). Это довольно крупное (до полутора метров в длину) животное с ценным и прочным мехом почти всю жизнь проводит в воде По виду он напоминает миниатюрного тюленя. Забавно наблюдать, как самки каланов плавают на спине, усадив на брюхо детеныша и с любопытством поглядывая на расположившихся на берегу зрителей.
Лежбища сивучей прячутся в укрытых неприступными скалами бухтах, где животным не докучает ничей глаз. Эти самые большие после моржей ластоногие зиму проводят в теплом Японском море, а весной приплывают к берегам Камчатки. Здесь самцы сивучей собирают вокруг себя многочисленные гаремы из 15–20 самок и бдительно охраняют свои семейства от врагов. Даже медведь не рискует сунуться на лежбиЩе, опасаясь перспективы оказаться носом к носу с разъяренным повелителем гарема.
На дне бухт и заливов полуострова обитает камчатский краб — самый большой из всех ракообразных мира. Его клешни достигают в длину полутора метров, а вес — восьми килограммов.
И все-таки, какими бы диковинками зоологии и ботаники ни удивляла нас Камчатка, главное ее чудо — это стройные силуэты дымящих огнедышащих гор с белеющими у вершин ледниками, ревущие многометровые столбы кипятка, окруженные клубами пара, горячие водопады и пестрые конусы гейзерита в сказочной долине, словно перенесенный к нам с другой планеты.
(Дальний Восток)
На тысячу двести километров протянулась островная дуга Курил от Камчатки до японского острова Хоккайдо. Тридцать шесть больших островов и больше сотни мелких островков и скал составляют этот дальневосточный архипелаг. Он представляет собой две параллельные островные цепочки: вулканической Большой Курильской гряды и расположенной восточнее Малой гряды, где действующих вулканов нет.
Курилы — второй район активного вулканизма в России после Камчатки. Вулканов здесь больше, чем на территории их северного соседа — более ста, в том числе сорок действующих. Но извергаются курильские вулканы реже, чем их камчатские собратья, и лишь немногие вроде Алаида, Тяти или вулкана Сарычева, демонстрируют при этом по-настоящему грозный нрав.
Интересно, что названия большинства вулканов, так же как и бухт, проливов или водопадов — русские или японские и появились в последние двести лет, а почти все острова сохранили древние имена, данные им коренными жителями архипелага — айнами.
Проливы Крузенштерна и Буссоль делят Большую гряду на три части: северную с островами Шумшу, Парамушир, Онекотан и Шиашкотан; среднюю, куда входят масса мелких островков и лишь один большой остров Симушир; и южную, в которой сосредоточены главные, самые крупные и самые населенные острова: Уруп, Итуруп и Кунашир. Сюда же включают и Малую Курильскую гряду, имеющую длину всего сто пять километров и состоящую из довольно крупного живописного острова Шикотан и нескольких мелких островков.
Особняком расположен на севере островной цепочки к западу от Шумшу остров Атласова, представляющий собой гигантский конус выросшего из вод Охотского моря вулкана Алаид. Эта самая крайняя и самая высокая на Курилах огнедышащая гора, вознесшаяся над морем почти на два с половиной километра. Ее правильная коническая вершина, увенчанная струйкой дыма, чем-то напоминает воспетую художниками и поэтами Японии Фудзияму.
В хорошую погоду вершину Алаида видно с Камчатки, и, скорее всего, именно ее еще в 1698 году заметил первооткрыватель полуострова казачий пятидесятник Владимир Атласов, написавший потом в свое отчете, что "против первой реки на море видел как бы острова есть".
Камчадалы рассказывают любопытную легенду об этом вулкане расположенном на юге Камчатки озере Курильском, в центре которого находится островок Сердце Алаида.
Посредине Курильского озера, говорится в легенде, стояла когда-то высокая и красивая гора Алаид. Окрестные горы, как на подбор, мелкие, невзрачные, завидовали красавцу Алаиду и рассказывали про него разные пакости: и солнце он, дескать, загораживает, и месяцу мешает на небо восходить, цепляется тот рогом за верхушку Алаида, и ледник-де, где-то нашел и приютил у себя на склоне, и много еще всякого…
Надоели Алаиду злобные сплетни вокруг. Ушел он из озера, покинул Камчатку и нашел себе новое место — в море, возле Курильских островов. Бросилась вода озерная вслед Алаиду, да не догнала его. Так образовалась на Камчатке речка Озерная. Но сильна была в Алаиде любовь к родной земле, не мог он совсем расстаться с ней, и оставил в озере свое сердце. Так и стоит теперь среди озера островок Учичи, что в переводе означает Сердце-Камень.
Европейцы открыли Курилы в 1643 году, когда на них побывал голландский мореход Де Фриз. Но еще за тридцать лет до него на южных островах уже высаживались японцы, исследовавшие и пытавшиеся обжить Шикотан и Кунашир.
Однако в 1711 году с Камчатки прибыли на острова русские казаки во главе с Данилой Анциферовым и Иваном Козыревским. Они привели местных айнов "под государеву руку" и обложили податью-ясаком. С тех пор острова вошли в состав России и почти три века (за исключением сорока лет между русско-японской войной 1904–1905 годов и Второй мировой войной) являются нашим восточным форпостом.
На всем российском Дальнем Востоке, заслужено славящемся своими природными красотами, не найти более живописных уголков, чем на Курилах. Каждый остров, за редким исключением, красив по-своему. Грозное величие вулканов, курящихся газовыми струями, соседствует здесь с причудливой красотой прибрежных бухт и скал, необычной экзотической флорой на суше и морскими диковинками в охотских и тихоокеанских водах.
И если путешественник, побывавший на Камчатке, в Уссурийском крае или на Сахалине, переполняется восхищением, то в Курилы он просто влюбляется раз и навсегда.
Хотя курильские вулканы и не так часто грозят извержениями, как камчатские, но бед они приносят даже больше. И причиной этому их близкое соседство с морем. Любое извержение сопровождается подземными толчками, а они, в свою очередь, вызывают «моретрясения». И разгневанное море обрушивается на берега островов гигантскими разрушительными волнами-цунами.
В 1952 году тридцатиметровая волна цунами полностью уничтожила город Северо-Курильск на острове Парамушир. Немногие уцелевшие жители, потеряв близких, дома и имущество, навсегда покинули остров. Подобные бедствия случались и раньше. Исследователь Камчатки Крашенинников еще в 1737 году описывал землетрясение и цунами, опустошившее побережье полуострова и Северных Курил.
"Пополуночи в третьем часу, — пишет он, — началось трясение и с четверть часа продолжалось… Меж тем учинился на море ужасный шум и волнение, и вдруг валилось на берега воды в вышину сажени на три которая, нимало не стояв, сбежала в море и удалилась от берега на знатное расстояние. Потом вторично земля всколебалась, воды прибыло против прежнего, но при отлитии столь далеко она збежала, что море видеть невозможно было. В то время усмотрены в проливе между первым и вторым Курильскими островами на дне морском каменные горы, которые до того никогда не виданы… С четверть часа после того последовало новое ужасное трясение, а притом взлилось воды на берег сажен на тридцать… От сего наводнения тамошние жители совсем разорились, а многие бедственно скончали живот свой…"
В 1770 году при извержении вулкана Алаид возникшая цунами уничтожила дома и огороды жителей Парамушира и Шумшу. А в 1933 году на остров Харимкотан, где извергался вулкан Сарычева, обрушилась волна высотой в двадцать метров.
Поскольку многие острова-вулканы необитаемы, сами извержения приносят серьезный урон лишь в тех случаях, когда происходят на крупных островах, представляющих собой цепочки из нескольких вулканов, выросших на общем основании. Таких островов немного, но они, естественно, лучше заселены и освоены человеком.
На Кунашире активны и представляют опасность вулканы Менделеева, Головнина и Тятя. На Итурупе действующих вулканов целых восемь: самые буйные из них — вулканы Баранского, Тебенькова, Иван Грозный, Стокап, Атсонупури и Берутарубе. На Симушире беспокойный характер проявляют Горящая Сопка, вулкан Заварицкого и Пик Прево, на Шиашкотане — Синарки и Кунтоминтор, а на Онекотане — вулкан Креницына и Немо.
Особый случай — остров Парамушир. Он представляет собой три параллельные сросшиеся вулканические гряды, состоящие более чем из тридцати вулканов. Шесть из них — действующие, причем самый активный вулкан Эбеко находится всего в восьми километрах от Северо-Курильска. Когда 8 марта 1963 года эта огнедышащая гора решила «салютовать» Женскому дню, ядовитый сернистый газ из образовавшийся фумарол ветром погнало в сторону города, и жители не могли выходить из домов. Те же, кого газовая атака застала в кинотеатре или в клубе, вынуждены были там и остаться ночевать. К счастью, утром ветор переменился, и обстановка в городе нормализовалась.
Уже упоминавшийся нами остров Атласова знаменит на весь мир своим активно действующим и весьма грозным вулканом Алаид. Он извергается каждые тридцать-сорок лет. Последний раз это было в 1972 году. А до этого, в 1933 году, в результате подводного извержения рядом с Алаидом образовался новый остров Такетоми. Он постепенно рос за счет новых извержений, и в 1961 году соединился со своим соседом, образовав полуостров. Могучий Алаид, подобно итальянскому вулкану Кракатау, со времен Беринга служит маяком для капитанов, идущих из Охотского моря в Петропавловск-Камчатский.
Надо признать, что вулканическая активность Курил имеет не только отрицательные стороны. На многих островах бьют минеральные, в том числе и горячие, источники. На Шиашкотане, например, насчитывают до тысячи горячих ключей. А на острове Уруп есть даже горячий водопад! В кратерах некоторых вулканов образовались теплые озера, исцеляющие многие хвори. Тот же вулкан Эбеко с давних пор служит жителям Севере-Курильска своего рода «профилакторием». Каждый выходной день курильчане отправляются к нему, чтобы искупаться в теплом озере, расположенном в его кратере. Вода в этом природном бассейне нагрета почти до сорока градусов.
На всю планету славится Горячий Пляж на острове Кунашир. Подобного чуда природы не встретишь больше нигде в мире. Добраться до него из Южно-Курильска несложно. Всего семь километров на юг вдоль берега Тихого океана, и уже издалека виден участок побережья, окутанный густым паром. Пляж расположен у подножья вулкана Менделеева, причем вулканические породы перекрыты здесь тонким слоем морского песка. Местами он очень горячий, а кое-где сквозь него пробиваются струйки пара. Этот пар, поднявшийся к поверхности по трещинам вулканических пород, как бы рассасывается в толще песка и согревает его. В каком месте пляжа ни выкопать яму, из нее сразу начинает идти пар.
Полоса горячего песка тянется почти на километр вдоль берега. Температура пара — сто градусов, а вода в бьющих повсюду горячих источниках нагрета до девяноста восьми градусов. Жители острова на струях подземного пара разогревают еду, используют их для отопления домов. Куры здесь несутся круглый год, так как в сараях, прогретых паром, тепло и зимой. Баня и прачечная в здешнем поселке тоже обходятся без истопников, а ребятня любит запекать в горячем песке тут же рядом выловленных крабов.
Несмотря на постоянно исходящую от них опасность, вулканы всетаки удивительно красивые природные сооружения. Не всегда это правильные конусы, как у Алаида. Иногда это двойной конус, так сказать, "вулкан в вулкане", как, например, Тятя. Иной раз это гора, увенчанная зазубренными стенами, словно развалины древней крепости, а порой от вулканов остаются только впадины-кальдеры. И если эти кальдеры оказываются на берегу моря, образуются потрясающей красоты бухты, такие как Львиная Пасть на острове Итуруп. Вход в нее охраняет торчащая из океана скала Камень-Лев, действительно похожая на спящего льва.
Уникален по своему облику вулкан Креницына на Онекотане. В южной части этого длинного узкого острова находится озеро Кольцевое. В центре озера-кальдеры почти на полтора километра вознесся конус молодого вулкана, Верхушка черной горы припудрена снегом и чуть-чуть дымится, напоминая о своем происхождении.
А на побережье острова Харимкотан после очередного извержения вулкана Севергина образовалось множество мелких озер, питаемых ручьями, стекающими с его склонов. Вода ручьев насыщена минеральными солями, и на дне озер эти соли отлагаются концентрическими кругами, образуя разноцветные осадки: красные, оранжевые, желтые, зеленые, белые. В каждом озере своя, особенная окраска дна, и в солнечных лучах россыпь водяных блюдец отливает всеми цветами радуги.
Необычно строение вулкана Заварицкого на Симушире. Здесь со дна древней кальдеры, как и на вулкане Креницына, вырос новый конус. Но и он, в свою очередь, взорвался, образовав "кальдеру в кальдере". Середина ее занята озером Бирюзовым. Это, наверное, самое красивое озеро на архипелаге: в хорошую погоду воды его, действительно, сверкают бирюзой и нежно переливаются на солнце. Это связано с тем, что в воде кальдерного озера содержатся мельчайшие частицы серы, отражающие свет.
Живая природа островов — достойное обрамление вулканического пейзажа Курильской гряды. Своеобразие ее объясняется большой протяженностью архипелага. Его северные острова соседствуют со снежной Камчаткой, где по угрюмой тайге бродят самые крупные в Росссии медведи, а на крутых скалах еще встречается редчайший снежный баран. A с южных островов в хорошую погоду виден Хоккайдо, на котором в рощах тропических растений и теплых вулканических источниках резвятся жизнерадостные макаки.
Вдобавок, вдоль тихоокеанских берегов Курильской гряды проходит холодное течение Ойя-Сио, принося туманы, дожди и холодные ветры. Охотское же побережье Южных Курил омывает теплое течение Соя, одна из ветвей тихоокеанского Гольфстрима — течения Куро-Сио. Поэтому растительность Курил резко различается не только в северной и южной частях архипелага, но даже на противоположных берегах одних и тех же островов.
Северные острова: Шумшу, Парамушир и другие — царство кедрового и ольхового стланника, а температура летом не поднимается здесь выше десяти градусов. А на юге ~ на Итурупе, Кунашире и их соседях — высятся настоящие леса из пихты, дуба, клена, дикой вишни с подлеском из бамбука. На Шикотане растут даже тис и бархатное дерево. Весь этот разнообразный древостой густо перевит диким виноградом и другими лианами. Добавьте к этому магнолию, встречающуюся на юге Шикотана, и вам станет понятно, что здешняя флора уже близка к субтропической. При этом на южном, тихоокеанском побережье того же Итурупа склоны покрывает такой же кедровый стланник, как на Парамушире, а стоит перевалить через вулканический хребет на охотский берег, как к тропе подступят заросли трехметрового бамбука.
А вот сухопутная фауна островов небогата: медведи, лисы и мелкие грызуны — полевки, землеройки. На нескольких островах, правда, пасутся еще табуны мустангов — одичавших лошадей, завезенных сюда перед войной японскими кавалеристами. Зато морское побережье радует богатством животного мира. Касатки и кашалоты, серые киты и дельфины резвятся повсюду в курильских водах, начиная от пролива Измены, отделяющего Кунашир от Хоккайдо, и до Первого Курильского пролива к северу от Шумшу. Здесь можно встретить морских котиков и каланов, нерп и самых крупных из тюленей — сивучей. Эти огромные звери, иногда в тонну весом, порой вступают в схватку даже с молодыми кашалотами.
На каждом острове или на скалах у его берегов обязательно есть птичьи базары. Сотни тысяч белоголовых чаек, моевок, бакланов, глупышей и топорков населяют Курилы.
И всем им хватает пищи — ведь места, где встречаются теплые и холодные течения, всегда особенно богаты рыбой. Сюда приходят огромные стаи крупных серебристых сардин-иваси, сайры, минтая и палтуса. Здесь раздолье камбалам, морским окуням и бычкам. А в реки поднимается на нерест красная рыба: кета, горбуша и голец. Понятно, что и звери, и птицы Курил всегда обеспечены пищей.
Трудно пока добраться до этого дальневосточного вулканического архипелага. Всего три теплохода ходят сюда из Владивостока через Сахалин. До южных Курил они идут два дня, до северных — все пять. На Парамушир заходят еще и камчатские каботажные суда, огибающие полуостров. Но зимой, когда Охотское море сковано льдом, острова связаны с материком лишь редкими авиарейсами.
Но труднодоступность делает цель только желаннее. И уж если путешественник сумел попасть на Курилы, увиденное там никогда не изгладится из его памяти. Уже плывя проливом Екатерины (между Итурупом и Кунаширом), он увидит с палубы сразу пять вулканов, в том числе почти двухкилометрового красавца Тятю, который, как и Алаид, служит маяком на выходе из Охотского моря в Тихий океан.
Высадившись на берег в Южно-Курильске, можно, воспользовавшись отливом, за час-полтора дойти по укатанному волнами черному песку до Горячего Пляжа, искупаться в его источниках и подивиться этой километровой горячей «сковородке», пышащей паром. А продираясь через кунаширские бамбуковые джунгли и кедровый стланник к вершине вулкана Менделеева, путешественник сможет увидеть и фумаролы, и грязевые вулканчики, и удивительные серные поля на склоне вулкана. Право, на Земле не так много мест, где на каменных карнизах возле выходов газовых струй прямо на глазах вырастают сосульки из желтой серы. Можно сунуть ветку стланника в струю, и через десять минут она превратится в подобие желтого коралла.
Не меньше чудес природы и на самом большом острове Курил — Итурупе. Здесь падает в океан с черных базальтовых скал самый высокий водопад России — 140-метровый Илья Муромец. Здесь находится живописная бухта Львиная Пасть, фумаролы вулкана Берутарубе и озеро Красивое в кальдере Урбич. На Итурупе — самые красивые леса, богатые ягодами и грибами. Местные жители собирают здесь какой-то особенный "японский гриб", величиной со сковородку. Говорят, что он никогда не бывает червивым, а по вкусу не уступает белому.
В главном поселке острова Малокурильске, где много лет существовал комбинат по переработке мяса китов, пока Россия не прекратила их добычу, можно увидеть самые, наверное, необычные заборы в мире — из китового уса! И всю эту экзотику видят пока, не считая самих курильчан и пограничников, сорок-пятьдесят человек в год.
Туристское освоение удивительного архипелага, края вулканов и фумарол, бамбука и магнолий, птичьих базаров и лежбищ сивучей, водопадов и причудливых скал, пока еще даже не начиналось.
Но любознательный путешественник уже сейчас при желании мог бы совершить круиз, например, по маршруту: Итуруп — Кунашир — Шикотан. На этом пути он заглянул бы в сказочную Львиную Пасть с ее пятисотметровыми отвесными стенами и впервые ощутил бы себя внутри настоящего вулканического жерла, почувствовал под ногами Горячий Пляж и услышал рев сольфатар Кунашира, проплыл по шикотанским фьордам и встретил бы рассвет на далеком красивом мысу с выразительным названием Край Света. И, глядя на бескрайний простор Тихого океана, почти физически ощутил бы, что до следующей земли на востоке — восемь тысяч километров. Столько же, сколько на запад до Москвы…
(Россия)
Тому, кто решит побывать в джунглях, нет нужды отправляться в Африку по следам Ливингстона и Стэнли. Настоящее буйство растительности, весьма напоминающее многоярусный тропический лес, ожидает его не в далеких заморских странах на берегах Конго или Замбези, а на нашей российской земле, в Уссурийском крае.
На самом юге Дальнего Востока России раскинулся этот удивительный мир. Его рубежами на севере и западе служат Амур со своим притоком Уссури, а на юге и востоке — теплое Японское море. Огромная территория Уссурийского края (по площади он равен Великобритании) вместила в себя и вздымающиеся на два километра лесистые горы хребта Сихотэ-Алинь, и широкие болотистые равнины вдоль Амура и Уссури, и второе после Байкала крупное озеро Сибири — Ханка, и красивейшее морское побережье, скалистые мысы и острова которого напоминают не то Корею, не то Новую Зеландию.
В сравнении с другими живописными и малоизученными окраинными районами России: Алтаем, Таймыром, Чукоткой или Сахалином — Уссурийскому краю явно везло на исследователей. Здесь их побывало, наверное, больше, чем во всех остальных вышеназванных краях, вместе взятых. И притом, каких исследователей! Поярков и Хабаров, Пржевальский и Арсеньев, Венюков и Кропоткин, ботаник Комаров и зоолог Шренк, мореплаватели Лаперуз и Невельской и много, много других.
Что же так влекло сюда путешественников? Почему и в наши дни побывав, например, в заповеднике Кедровая Падь или на озере Ханка не можешь отделаться от мысли, что увидел нечто уникальное, что такого вообще-то не может быть в природе, и только рука волшебника могла сотворить подобное чудо.
Причина в том, что редкое сочетание ветров, течений, рельефа и водных масс создало здесь своего рода климатическую аномалию, позволившую встретиться и прижиться на одной территории растениям и животным двух разных миров: северного и южного.
И в результате сложился мир, подобного которому не сыскать больше ни в одном краю нашей планеты. Здесь таежные ели и пихты обвивают лианы, в том числе дикий виноград и целебный лимонник. Причем один из видов лиан, актинидия, достигает в толщину двадцати сантиметров! Здесь сибирская лиственница растет рядом с могучим корейским кедром, дубы и клены соседствуют с манчжурским орехом и пробковым деревом (амурским бархатом), а под пологом леса можно встретить невзрачные растеньица "корня жизни" — женьшеня. На озере же Ханка священный лотос растет рядом с привычными нам осокой и рогозом. И уж совсем необычны для нашего глаза пальмовидные тропические кусты колючей аралии.
Не менее причудлив и животный мир этого необыкновенного уголка Земли: тут встречаются жители сибирской тайги — бурый медведь, росомаха, волк, лось, кабан и косуля, белка, соболь и бурундук, но одновременно живут и обитатели юга — тигр и леопард, гималайский черный медведь и енотовидная собака, пятнистый олень и манчжурский дикий кот, и даже уроженка Индии — антилопа-горал.
Так же странен здесь и мир птиц: рядом с глухарем и филином можно встретить японского ибиса и индийскую птицу-дронго, клест-еловик мирно уживается с голубой сорокой, куропатка соседствует с ярко окрашенной китайской уткой-мандаринкой, корейский фазан — со снегирем, а полярная белая сова — с пеликаном и фламинго.
Знакомые всем среднерусские уж и ящерица делят здесь территорию с огромным, как питон, полозом Шренка и мягкокожистой черепахой. Полозов, кстати, живущие на Уссури корейцы издавна держали в домах вместо кошек. Мышам от этих змей нет спасения.
Особенно много японских, корейских, китайских и индийских переселенцев в южной части края — у залива Посьет и в Приханкайской низменности. В свое время первый ученый-исследователь природы этих мест — великий Пржевальский писал, что после однообразных пространств северной тайги леса долины Уссури и водные просторы озера Ханка буквально поражают путешественника контрастным сочетанием самых неожиданных растительных и животных форм.
Об озере Ханка стоит сказать особо. Несмотря на огромную площадь (4000 квадратных километров), оно одно из самых мелких в России (в среднем 1–3 метра), и его хорошо прогреваемые летом воды дают приют тридцати трем видам рыб! Пржевальский ловил здесь шестидесятикилограммовых осетров, а белуги, по его словам, достигали в озере веса в восемьсот килограммов!
На юго-западном берегу озера находится поселок с необычным именем Камень-Рыболов. Откуда же взялось такое название? Дело в том, что неподалеку от него у воды стоит невысокая скала с почти плоской чашеобразной верхушкой. Когда северные ветры нагоняют крутую волну, в чашу на скале заплескивается вода вместе с озерной рыбой. А когда ветер стихает, вода уходит, просачиваясь в щели скалы, и жителям поселка остается только собрать рыбу, которую наловил им КаменьРыболов.
Помимо живых чудес, славен Уссурийский край и сокровищами своих недр. Его считают третьей в России (после Урала и Забайкалья) кладовой камней-самоцветов. В горах Сихотэ-Алиня находят горный хрусталь, аметист и морион, гранаты и турмалины. А поражающие удивительными кольцевыми узорами тетюхинские скарны не встречаются больше нигде в мире, кроме здешнего Дальнегорского рудника.
Незабываемое впечатление остается от плавания на теплоходе вдоль побережья Уссурийского края. Обрывающиеся прямо в море суровые черные утесы, сложенные базальтом, сменяются уютными бухтами с льющимися в них каскадами водопадов речками, скалистые островки с птичьими базарами — лесистыми мысами с возвышающимися над зеленым массивом тайги огромными кедрами. Даже названия этих мест на карте завораживают своей поэтичностью и необычностью: бухта Зеркальная и мыс Четырех Скал, поселок Черноручье и река Светловодная, остров Аскольд и бухта Киевка, залив Находка и порт Большой Камень…
Самое теплое из наших морей — Японское — и в своих глубинах скрывает немало чудес, равных которым не сыщешь ни в Черном, ни в Азовском, ни в Каспийском морях. Недаром именно здесь, в заливе Петра Великого, был образован первый в России морской заповедник. Место для него было выбрано не случайно. Этот район отличается особым разнообразием флоры и фауны. Тут обитает больше 800 видов водорослей, не меньше 2000 морских беспозвоночных и почти 300 видов рыб.
Среди обитателей заповедника — и крошечные, в доли миллиметра, рачки, и почти полуметровые в диаметре медузы, миниатюрные диатомовые водоросли и огромные листья морской водоросли — костерии Длиной в 1,5 метра и шириной до полуметра. Рядом колышутся длинные ленты морской капусты — ламинарии и похожие на салат пластинки ульвы.
Но больше всего в заливе моллюсков. Это устрицы и мидии, морские гребешки и трепанги, осьминоги, кальмары и каракатицы. Плодовитость моллюсков поразительна. Так, одна самка мидии выметывает за год 50–70 миллионов икринок. Если учесть, что живут мидии по сто лет и больше, то, следовательно, одна самка производит на свет за свою жизнь до пяти миллиардов себе подобных!
Много на дне залива Петра Великого и морских звезд. Самая большая из них — полуметровая дистоластерия — издалека обращает на себя внимание ныряльщика-аквалангиста своей желтовато-белой на черном фоне расцветкой. Но не меньше здесь и фиолетово-красных лизастрозем, и синих с алыми пятнами патирий, и похожих на подсолнух многолучевых звезд — солнечников. Хватает на дне и губок, и похожих на бурый мох мшанок, и морских желудей. Тут же ползают морские ежи и раки-отшельники.
В зарослях морской травы-филлоспадикса пасутся травяные креветки — эти удивительные создания, меняющие пол на протяжении своей жизни. До двух лет они все поголовно принадлежат к мужскому полу, а затем превращаются в самок, выметывают икру и заботливо вынашивают ее в течение полугода на своих брюшных ножках.
Вода в заливе различается по составу и температуре. Возле устьев рек она преснее, чем у границ открытого моря, а у поверхности — заметно теплее, чем на глубине. Поэтому здесь водятся самые разные виды рыб: вверху теплолюбивые (скумбрия, сайра, сардина, анчоус, иваси), а ближе к дну — холодноводные, арктические виды (треска, навага, мойва, сельдь, палтус и другие). Заплывают в залив и экзотические пришельцы: рыба-меч, парусник, летучие рыбы и даже грозная акула — рыба-молот.
Морских млекопитающих в заповеднике не так много. Веселыми стайками проносятся по акватории залива дельфины, отдыхают на прибрежных островках неуклюжие тюлени-ларда, порой салютуют фонтанами небольшие здешние киты — малые полосатики. Изредка можно увидеть в заливе также котиков и сивучей.
А на морских островах — царство птиц. На птичьих базарах заповедника обитают до 50 000 пернатых: кайр, бакланов, чистиков, гагар и тупиков. Но больше всего чернохвостых чаек — почти сорок тысяч! Живут на островах также цапли, кулики, белоплечие орланы и орланыбелохвосты.
Правда, невероятное изобилие морской живности в заливе Петра Великого имеет и свои минусы. Порой пляжи во Владивостоке приходится закрывать из-за нашествия ядовитых медуз, которые миллионами подходят к берегам, так что вода напоминает густой кисель. Но это случается не так уж часто.
На ближайшем к Владивостоку острове Попова, где находится усадьба заповедника, устроен музей морской природы.
Покинув музей и возвращаясь на катере в Золотой Рог — городскую бухту Владивостока, невольно задумываешься — что же поражает больше: уникальный мир суши Уссурийского края или богатство и разнообразие подводного царства у берегов Японского моря. Но, независимо от ответа на этот вопрос, каждый, побывавший здесь, мечтает вернуться сюда снова.
(Восточная Сибирь)
Есть на севере Сибири красивейший, необычный, суровый и безлюдный край с чуточку таинственным и музыкально звучащим названием Путорана. Журналисты сравнивают его с "затерянным миром" Конан Доила, а туристы именуют "краем десяти тысяч озер и тысячи водопадов".
Странен и своеобразен облик путоранских гор, озер и ущелий, многочисленны и разнолики белопенные каскады на ручьях и речках, падающих стометровыми скачками с черных базальтовых обрывов, удивителен животный мир этой сказочной страны и до сих пор не все понятно в ее геологической истории.
Добраться до плато Путорана совсем не просто и в наш моторизованный век. Ведь южной границей его служит Северный полярный круг, а с севера оно крутым восьмисотметровым уступом обрывается к болотистым тундрам Таймыра. Даже на карте Сибири это "плато на плато" обнаружить нелегко. Сначала нужно найти крупное светло-коричневое пятно к северу от Байкала — Средне-Сибирское плоскогорье.
Почти четверть России занимает эта самая большая в мире возвышенная равнина. Словно гигантская плоская крыша, покрывает она огРомное пространство между Леной, Енисеем и Таймыром, располагаясь в среднем на высоте 500–700 метров. Но северо-западный угол этой «крыши» могучие подземные силы подбросили еще на километр вверх. Так образовалось плато Путорана.
Обширная территория этого северного края занимает плошадь побольше, чем Белоруссия или Румыния, но на всем его пространстве есть лишь одно постоянное поселение — метеостанция на озере Агата с «экипажем» из восьми человек.
Поверхность плато покрыта "слоеным пирогом", образованным многочисленными лавовыми излияниями. В некоторых местах насчитывается больше двадцати пластов базальтовых лав, налегающих друг на друга. Геологи называют эти образования "сибирскими траппами". Они встречаются по всему Средне-Сибирскому плоскогорью, но Путорана — единственный крупный участок, целиком сложенный базальтами. Это второе в мире по величине трапповое плато после плато Декан в Индии.
Из-за того, что реки и озера Путорана глубоко, на многие сотни метров, врезаны в поверхность плато, снизу создается ощущение, что путешествуешь по настоящей горной стране, только горы эти — с плоскими вершинами. На первый взгляд путоранские озера кажутся похожими на скандинавские фьорды: те же черные вертикальные стены, те же извилистые очертания узких расщелин, уходящих далеко, порой на сотню километров в глубь скалистых массивов, такое же обилие водопадов по берегам…
Но на самом деле это абсолютно разные по происхождению районы. В Норвегии морское побережье опускается, и море затопляет пропиленные ледником долины. А в Путоране идет постоянный процесс поднятия гор, а реки врезаются в них, углубляя разбивающие плато тектонические разломы. Заполярное плато сейчас поднимается примерно на сантиметр в год, и процесс углубления долин продолжается.
Озера Лама, Кутарамакан, Хантайское, Кета, Накомякен — длинные и узкие водоемы, поскольку заполняют трещины, расколовшие плато. По этой же причине они и очень глубокие, до трехсот-четырехсот метров. А Хантайское озеро (ставшее, правда, теперь водохранилищем после постройки ГЭС на реке Хантайке) имеет глубину четыреста двадцать метров и входит вместе с Байкалом и Телецким озером в тройку самых глубоких озер России.
Водопадов на вулканическом плато больше, чем в любом другом регионе нашей планеты. Каждый из десятков лавовых пластов, слагающих горные массивы, образует своеобразную ступеньку в крутой долине потока, сбегающего со снежной вершины плато. А потоков этих в любое озеро обрушивается по десятку и больше. И почти на каждом ручье или речке — минимум два-три водопада.
Здесь, в бассейне реки Хабарба, находится один из высочайших водопадов России, пролетающий с черной базальтовой плотины сто три метра одним огромным скачком. А чуть южнее, на реке Курейка, расположен, наверное, самый мощный водопад нашей страны.
Зимой водопады Путорана замерзают, превращаясь в красивейшие белоснежные или голубоватые занавесы из многометровых сосулек. Эти ледяные дворцы высотой иногда с 15-этажный дом, тают лишь к середине лета.
На вершинах плато снег лежит и в августе, он питает многочисленные горные реки и ручьи, а кое-где на западных склонах, уплотняясь, образует небольшие ледники, которых насчитывается здесь около двух десятков. Порой на реках возникают гигантские наледи, не тающие до следующей зимы. По этим своеобразным ледяным «мостам» можно свободно переходить реки в течение всего лета.
По плоской поверхности плато Путорана, в отличие от болотистых озерных долин, ходить очень удобно. Впечатление такое, будто идешь по Красной площади. Правда, брусчатка под ногами не квадратная, а шестиугольная, да и размером она побольше, примерно метр в поперечнике.
Выходы базальтов часто образуют шестигранные столбы, и сформированные из них покровы в верхних частях склонов выглядят, как эффектные граненые стены, возведенные великанами. Схожие базальтовые колонны встречаются и в Армении, и на Курилах, но только в Путоране можно шагать целые километры по сложенным естественной брусчаткой плоскогорьям.
Растительность Путорана не радует глаз путешественника. Редкие лиственницы, растущие у подножья гор, поднимаются по склонам не выше семисот метровров, а на севере плато деревьев не встретишь и на трехсотметровой высоте. Выше растет лишь ольховый стланник, а начиная с девятисот метров повсюду царствует каменистая горная тундра. Поскольку путоранская зима длится от семи до девяти месяцев, растениям живется трудно и размеры их невелики. Даже трехсотлетняя лиственница на севере Путорана имеет в толщину десять сантиметров, не больше.
Мир животных здесь тоже небогат. Эффектное сравнение этих плоских столовых гор с "затерянным миром", основанное на внешнем сходстве с плосковершинными южноамериканскими горами, описанными в романе Конан Доила, не более чем журналистский прием. Никаких древних ящеров, которыми воображение английского фантаста населило загадочное плато в дебрях Венесуэлы, на Путоране, конечно, нет.
Но зато в горной тундре обитают снежные бараны-толстороги — редчайшие животные, которых в России, кроме Путораны, можно встретить еще только… на хребтах Камчатки. Мелкие путоранские рыбки-бычки тоже по-своему уникальны. Их ближайшие родственники проживают за три тысячи километров отсюда — в Байкале. Есть тут и редкие птицы: белокрылый кречет, подкаменный глухарь. А в нижнем поясе гор иногда неожиданно встречаются типично южные растения, вроде золотистого рододендрона.
Конечно, решиться отправиться в этот суровый край могут только бывалые путешественники. Да и им придется здесь нелегко. На озерах, лежащих в глубоких каньонах, их встретят шквальные ветры. А подняться по крутому распадку на плато, форсируя бесчисленные ступени водопадов, порой по силам лишь опытным скалолазам. Кстати, в северной части Путорана, лежащей ближе к Норильску — единственному пункту, связанному авиарейсами с центром, — лед на озерах тает только к началу августа, а в конце его по краям водоемов уже вновь образуются ледяные забереги.
Но заполярное плато настолько удивительно и прекрасно, что ни холод, ни комары, ни крутые склоны и порожистые реки не останавливают искателей приключений, каждое лето приезжающих в этот дикий суровый край.
(Восточная Сибирь)
Нет в мире другого столь прославленного озера, как Байкал. Он неповторим и сказочен, а все другие российские озера кажутся перед ним маленькими и мелкими. Громадная величина и глубина этого озера, удивительная чистота и прозрачность его изумрудно-зеленоватых вод, суровая красота берегов производят неизгладимое впечатление. И если попросить бывалых путешественников назвать три самых прекрасных уголка России, то все они обязательно назовут среди прочих озеро Байкал.
"Океан-морем большим" называли бескрайнее озеро впервые увидевшие его русские казаки-землепроходцы XVII века. Впрочем, казачий пятидесятник Курбат Иванов, приведший свой отряд к байкальским берегам в 1643 году, не был первооткрывателем Байкала в полном смысле слова. До прихода русских здесь уже много веков жили разные народы. И все они давали огромному водоему величественные имена. Монголы, например, называли его Далайнор — "Великое озеро", а эвенки — Лама, что значит «море». Да и сейчас жители прибрежных поселков, говоря о Байкале, именуют его обычно морем. И немудрено: длина гигантского водоема — шестьсот сорок километров (чуть меньше, чем от Москвы до Петербурга), а ширина в средней части достигает восьмидесяти километров!
Глубже Байкала нет озер на материках нашей планеты: 1637 метров намерил эхолот к востоку от острова Ольхон. Дно Байкальской впадины находится на 1200 метров ниже уровня океана — это самое низкое место на всей суше земного шара. Котловина озера вмещает пятую часть всей пресной воды на Земле. Чтобы вынести ее в море, всем рекам планеты пришлось бы трудиться восемь месяцев! По объему воды Байкал почти в сто раз превосходит Азовское море и в тридцать раз — Аральское.
Отличительной чертой Байкала является его почтенный возраст. Большинство озер Земли, даже таких крупных, как Ладожское, ИссыкКуль, Верхнее или Виктория, существуют лишь несколько тысячелетий, а Байкалу — около тридцати-сорока миллионов лет! Понятно, что за столь долгое время в нем появился и развился богатейший и своеобразнейший животный мир, поражающий ученых, да и не только их. Сейчас известно 1200 видов животных, обитающих в Байкале. И три четверти из них не встречаются больше нигде в мире! Здесь живет, в частности, особый вид тюленя — байкальская нерпа. Как попал типичный обитатель морей — тюлень — в пресное озеро, да еще расположенное в четырех тысячах километров от ближайшего моря, для науки пока загадка. Не меньшая загадка для ученых — уникальная рыбка голомянка, живущая в Байкале. Лишенная чешуи, большеротая и настолько прозрачная, что видно внутренности, она, подобно некоторым тропическим рыбам, не мечет икру, а рождает живых мальков. В пресных водах Байкала (и только в них) живет несколько видов бычков — родственников всем известных обитателей Черного и Азовского морей. Уникальная и тоже чисто байкальская рыба — знаменитый омуль. Трудно найти в рыбной гастрономии блюдо вкуснее, чем свежезасоленный, таюший во рту байкальский омуль.
А уж о необычных и также характерных лишь для Байкала рачкахбокоплавах, моллюсках, губках и так далее не стоит даже упоминать, иначе наш рассказ рискует превратиться в лекцию по зоологии. Достаточно сказать, что ученым пришлось выделить на карте мира особую Байкальскую зоогеографическую область.
Поразительно красивы берега Байкала, гористые, лесистые, повсюду оживляемые неглубокими, плавно закругленными заливами и эффектными высокими скалами-останцами на мысах. Западный берег круто обрывается в воду. Покрытые темной зеленью тайги склоны Байкальского и Приморского хребтов подступают к самому озеру, отражаясь в нем как в зеркале. Лишь у подножья скал остается узкая полоска пляжа, прерываемая уходящими прямо в озеро утесами-мысами. Во многие уединенные бухточки здесь можно забраться лишь по единственному крутому спуску, а то и вовсе по веревке. Зато уж уединение и полное слияние с природой гарантировано, в таких местах нередко проводят отпуск добровольные "робинзоны".
А восточное побережье озера — отлогое, приветливое. Горы Баргузинского хребта отходят далеко от Байкала, оставляя место для прибрежных лугов и солнечных урочищ в местах впадения веселых говорливых горных речек. Наконец, южная часть озера, окаймленная пологими сопками хребта Хамар-Дабан, — самая освоенная и обжитая. Здесь проходит кругобайкальская железная дорога, здесь расположены рудники, леспромхозы и печально известный бумажный комбинат, загрязняющий бесценную байкальскую воду, здесь находится большинство турбаз и других мест отдыха.
Но большая часть байкальского побережья — пока еще почти нетронутый мир сибирской природы. Вся северная половина озера, начиная от острова Ольхон, малонаселена. Дорог здесь практически нет, селения встречаются через двадцать-тридцать, а то и пятьдесят километров. Тем большее наслаждение получает путешественник, оказавшись один на один с тайгой, горами и "его величеством Байкалом".
Огромное озеро заметно влияет на окружающую местность. Летом здесь на пять-шесть градусов прохладнее, а зимой — градусов на десять теплее, чем вдали от Байкала, например в Иркутске. Поэтому озеро покрывается льдом лишь в конце декабря, а единственная вытекающая из него река — быстрая и широкая Ангара на протяжении первых тридцати километров вообще не замерзает. Да и ниже она надевает ледяную шубу не так, как большинство других рек, то есть с поверхности. На Ангаре сначала образуется так называемый донный лед, который потом всплывает наверх и закрывает реку.
Лето на Байкале жаркое, но из-за сильных ветров вода в нем постоянно перемешивается, и верхние слои ее не успевают прогреваться. Поэтому даже в июле температура воды в озере — десять градусов, и купа>ются в нем только закаленные люди.
Интересно, что всех основных географических элементов на Байкале по одному: один большой остров — Ольхон, один архипелаг — Ушкачьи острова, один полуостров — Святой Нос, один большой залив — Чивыркуйский, один пролив — Малое море, и, наконец, один крупный приток — река Селенга, несущая в озеро столько же воды, сколько все остальные реки, впадающие в Байкал, — а их более двухсот. Об Ангаре, тоже единственной и неповторимой, уже говорилось выше.
Трудно сказать, что интереснее для путешественника — само озеро и его обитатели или такие разнообразные и полные неожиданностей байкальские берега.
Широкая гладь озера, сливающаяся вдали с небом, при тихой погоде изумляет своей красотой. Когда нет ветра, можно, находясь на берегу, часами любоваться сквозь изумительно прозрачную байкальскую воду его растительным и животным миром. На дне озера раскинулись густые скопления зеленых и бурых водорослей, в которых можно увидеть рыб самых различных видов. Вот появилась стайка бычков с угловатыми головами и выпученными глазами. Своими широкими плавниками, несоразмерно большими по сравнению с телом, бычки немного напоминают бабочек. Вслед за ними быстро проносятся несколько больших омулей. Может быть, их спугнул крупный белоносый сиг или огромный жирный осетр, притаившийся в чаще водорослей.
С соседней скалы взлетели к небу белые чайки. Но, заметив поживу в прозрачной воде озера, они сразу же с криком метнулись вниз.
Рассказывать о берегах Байкала можно бесконечно. На его двухтысячекилометровой береговой линии и прибрежных островах столько удивительных мест, причудливых скал, диких ущелий, шумных водопадов, целебных источников и уютных бухт, что им можно было бы посвятить отдельную книгу.
Главный поток туристов направляется обычно в один из самых живописных уголков Байкала — бухту Песчаную. Расположенная сравнительно близко от истока Ангары на западном берегу озера, она пользуется такой популярностью, что сюда даже ходит специальный теплоход из Иркутска (в любой другой порт на побережье вас доставит только единственный «всепогодный» транспорт Байкала — "однотрубный гигант" «Комсомолец», старенький теплоход-ветеран, плавающий по озеру уже больше полувека).
На берегу бухты Песчаной белеют домики небольшой турбазы. Те, кому по душе комфорт, оседают здесь, а любители дикой природы уходят по берегу в соседние бухты, где нет никаких следов цивилизации.
Теплый песок роскошных пляжей в бухтах позволяет быстро согреться после знакомства с бодрящей байкальской водой, а покорение фантастических скальных сооружений на Большом и Малом Колокольном прибрежных мысах приятно разнообразит досуг попавших сюда туристов.
По красоте своих скал окрестности Песчаной не уступят знаменитому крымскому Карадагу или побережью Японского моря. Эффектные чертания каменистых мысов и обрывистых берегов вообще характерны для западных берегов озера. Недаром Чехов, побывавший на Байкале по пути с Сахалина, сравнивал побережье возле села Лиственичное, что у самого истока Ангары, с крымской Ялтой.
Интересны здесь и так называемые ходульные деревья, не встречающиеся в других местах Байкала. Ветер выдувает песок у основания растущих по краю пляжа корявых сосен, и они забираются корнями все глубже пытаясь устоять под напором осенних штормов. В результате у берега появляются странные растения, причудливо изогнутые ветром и возвышающиеся над пляжем на полтора-два метра на корявых "ногах"-подпорках, словно какие-то марсианские пауки.
Другая жемчужина Байкала — остров Ольхон — своим суровым обликом резко отличается от чарующей мягкими очертаниями берегов и яркими, сочными красками пейзажа бухты Песчаной. Этот большой, высокий и гористый остров длиной больше семидесяти километров — фактически особая страна в окружении байкальских вод, страна несколько мрачноватая, но величественная и по-своему привлекательная. Высшая точка острова — гора Жима — имеет высоту почти тысяча триста метров над уровнем моря. Над байкальскими водами она возвышается более чем на восемьсот метров, и с ее вершины открывается великолепный вид на просторы озера, далекий, затянутый дымкой восточный берег и живописные утесы самого Ольхона.
Между островом и западным берегом Байкала расположен почти замкнутый на юге и широко открытый к северу водоем — Малое море. С южной частью озера Малое море сообщается через узкий пролив Ольхонские ворота — одно из самых опасных для судоходства мест на Байкале.
Дело в том, что огромное озеро имеет не только своеобразный животный мир, но и свой особый метеорологический режим. Ветры Байкала не такие, как в других местах. Внезапно вырываясь из узких горных ущелий, они порой приносят немало бед. У каждого ветра — свое местное название, обычно по имени реки, из долины которой он вылетает на озерный простор: баргузин, култук, верховка, лоск, сарма, шелоник, хиуз, сивер и так далее.
Самые свирепые из них — воспетый в старинной песне баргузин и бешеная сарма, бушующая осенью и зимой в Малом море, как раз напротив Ольхонских ворот. Сарма, падая с гор в узкое пространство Малого моря, достигает ураганной силы, срывает гребни волн, образует смерчи, поднимает тучи брызг, которые быстро замерзают в воздухе. Вой ветра и грохот волн бывают так сильны, что заглушают звук выстрела.
Величественную и грозную красоту этих бурь может, наверное, передать только кисть художника или симфоническая музыка. Воды Байяла кипят злобно и яростно: порой кажется, что верхушки волн достияют черных, низких туч. Скалы содрогаются от ударов волн и издают глухой зловещий гул. Горе буксиру или рыбацкому сейнеру, оказавшемуся в такое время в проливе. Только "однотрубный гигант" «Комсомолец» единственный на всем байкальском флоте, решается проходить Малым морем, когда дует сарма.
Осенью 1902 года пароход "Александр Невский", буксировавший три баржи с рыбаками, попал в сарму и, не в силах справиться с ветром всей мощью своих машин, обрубил буксиры, после чего с трудом добпался до порта, получив сильные повреждения. Одна баржа была выброшена ветром на песчаный берег, и люди на ней спаслись, а две другие разбились о камни. Те из рыбаков, кто сумели выбраться на берег, сильно обледенели и умерли от переохлаждения.
И все же Ольхон, несмотря на капризы погоды, одно из самых живописных мест на Байкале. Своеобразный вид его маломорских берегов, как бы подпиленных прибоем, эффектные скалистые мысы со множеством пещер, потрясающие виды с этих мысов на восток, где до горизонта синеют байкальские просторы, и на запад, где лесистые горы подступают к песчаным пляжам Малого моря, — все это делает Ольхон необычайно притягательным для путешественников.
На восточном побережье самым интересным и разноликим уголком считается полуостров Святой Нос. Здесь тоже немало живописных гористых мысов и уютных бухт, а неподалеку находится уединенный архипелаг Ушканьих островов, любой из которых — просто мечта Робинзона. Но особенно привлекает путешественников расположенный к северу от полуострова Чивыркуйский залив, не по-байкальски мелкий и теплый. В любой из его многочисленных бухт, например, в удивительной по красоте бухте Змеиной, можно жить месяц и два и каждый день подпитываться все новыми впечатлениями. Рыбалка, купанье, походы по горам и мысам Святого Носа, за ягодами и грибами, да и просто вечерние раздумья у озера, сидя на выброшенном волнами могучем стволе сосны и созерцая озерную гладь с летящими над ней чайками и белой грядой облаков над горами — все это отложится в тайниках души нетускнеющим ощущением какого-то спокойного солнечного счастья, подобного которому не испытаешь ни в одном другом краю Земли…
Одно из мест на побережье полуострова особенно загадочно и интересно. Это — участок так называемых "поющих песков". Такие пески, встречающиеся на нашей планете лишь в немногих местах, образуют здесь целый пляж, шириной в семь-десять метров. Песок на нем мелко-зернистый, серовато-желтый, великолепно отсортированный.
При ходьбе по верхней обсохшей части пляжа песок издает громкий скрип, весьма похожий на скрип кожаной обуви. Если по ходу загребать песок ногами, скрип усиливается и переходит в отрывистое завывание. песок скрипит и воет также и при разгребании его палкой или рукой. Если же на песок давить ногой вертикально или ударять чем-нибудь сверху вниз, то вместо скрипа слышен только слабый хруст, похожий на то, как хрустит при размешивании сухой крахмал.
Очевидно, что «пение» песка зависит от размеров и формы песчцнок, их влажности, шероховатости и других свойств, но до конца тайна возникновения "поющих песков" так пока наукой и не разгадана.
Есть в России природные уголки, которые покоряют сразу и навсегда. И не нужно быть зоологом, геологом или озероведом, чтобы поверить в уникальность Байкала. Достаточно просто уметь видеть и сравнивать, и тогда любой путешественник, хотя бы раз побывавший на "славном море", наверняка оценит справедливость и точность старинной пословицы: "Кто Байкала не видал — тот Сибири не знавал…"
(Восточная Сибирь)
"…Не в обиду будь сказано ревнивым почитателям Волги, в своей жизни я не видел реки великолепнее Енисея Пускай Волга нарядная, скромная, грустная красавица, зато Енисей могучий, неистовый богатырь, который не знает, куда девать свои силы и молодость".
Так писал о великой сибирской реке Антон Павлович Чехов, увидевший Енисей, остановившись в Красноярске в 1890 году по пути на остров Сахалин.
Пожалуй, нет на Земле реки, берега которой настолько разнообразны! Здесь и заснеженные хребты Саян, и степи Минусинской котловины, и бескрайние туруханские болота, и лесистые сопки Енисейского кряжа, причудливые скалы Красноярских Столбов и черные базальтовые утесы заполярного плато Путорана, таймырская тундра и сосновые боры Приангарья…,А как красивы и непохожи друг на друга притоки Енисея! Каждый из них запоминается чем-то особенным, присущим только ему: спокойная неторопливая Нижняя Тунгуска и бешеный Большой Пит, таежная красавица Мана и сумрачный болотистый Кае, могучая Ангара и порожистая быстрая Хамсара — у каждой реки свой облик и свой норов.
Енисей — самая многоводная река России. Шестьсот кубических километров воды в год выносит он в Карское море. Это в три раза больше, чем сток Волги, и больше, чем выносят в моря все реки Европейской России. Однажды в Енисей заплыл кит. Он поднимался вверх по реке, время от времени пуская фонтаны. Так проплыл морской гигант четыреста километров от Карского моря и наверняка поднялся бы еще выше, но бедняге не повезло: неудачно нырнув, он распорол себе брюхо об острые камни. Так что не случайно Енисей зовут братом океана — такой он длинный и могучий, стремительный и бурный. В низовьях этой великой сибирской реки берега видны с борта теплохода только в бинокль, и то с трудом.
Протекая почти строго по меридиану с юга на север, Енисей делит российскую территорию примерно пополам При этом бассейн его состоит из трех абсолютно разных частей. В верховьях река со всех сторон окружена горами, а в среднем и нижнем течении ее русло служит границей между низменной Западной Сибирью и Средне-Сибирским плоскогорьем.
Истоком Енисея принято считать озеро Кара-Балык в Саянских горах. Отсюда под именем Большого Енисея, или Бий-Хема (по-тувински — "Большая река"), он мчится через пороги и перекаты к Тувинской котловине. Здесь, в межгорной впадине, у города Кызыла, Бий-Хем сливается с Ка-Хемом (Малым Енисеем) и образует собственно Енисей. По-тувински его именуют Улуг-Хемом — Великой рекой. Такое уважительное отношение к могучему потоку свойственно всем народам, живущим на его берегах. Эвенки, например, именовали его Иоанесси ("Большая вода"). У пришедших из-за Урала русских казаков это название слегка видоизменилось и стало звучать как Енисей. В таком виде оно и закрепилось в русском языке и на картах.
Кызыл, между прочим, находится точно посредине азиатской части материка Евразии. Здесь установлен обелиск с надписью: "Центр Азии". В Тувинской котловине, вырвавшись ненадолго из гор, Енисей временно успокаивается и разбивается на множество рукавов Это место реки называют поэтому "Сорок Енисеев".
На выходе из котловины мощная река полукилометровой ширины вынуждена вновь пробиваться через Саяны. Недаром тувинцы называли эту впадину Хан-хо-Хан ("Большой мешок с маленькой дыркой"). Высокий скалистый хребет Западного Саяна оставляет Енисею лишь одну узкую щель. Раньше вся она представляла собой цепь порогов, на которых река сужалась порой до семидесяти метров. Особенно грозным был Большой порог, расположенный в самом конце ущелья. Сейчас на выходе из гор построена двухсотметровая плотина Саянской ГЭС, и весь бурный участок верхнего Енисея стал водохранилищем.
Ниже плотины река выходит в Минусинскую котловину, где ее по обоим берегам окружают привольные абаканские степи. Русло Енисея опять ветвится, появляются острова, а впадающие слева и справа притоки все добавляют воды в широкий и глубокий поток.
Ниже города Абакана снова начинается широкая гладь водохранилища, на этот раз Красноярской ГЭС, после которого на правом берегу появляются огромные скалы причудливого облика, то выглядывающие из зеленого моря тайги, то подступающие к самому берегу. Это знаменитые Красноярские Столбы — один из интереснейших уголков Сибири. Однако этот район настолько любопытен и необычен, что заслуживает отдельного путешествия.
А плывущий на теплоходе путешественник прощается здесь с горами: ведь Столбы — это последний западный форпост Восточного Саяна. Миновав устье Кана, Енисей устремляется на север, собирая по пути воды многочисленных новых притоков и становясь поистине богатырской водной артерией. Причем основную долю в ее «снабжение» вносят правые притоки. Из почти ста рек, впадающих с востока в Енисей, шесть — больше Оки, а самая длинная — Нижняя Тунгуска — лишь чуть-чуть короче Волги.
Самый мощный из этих притоков — вытекающая из Байкала Ангара, впадая в Енисей, сразу удваивает количество воды в и без того могучем потоке, разливающемся в ширину порою на четыре километра. Но до того, как встретиться с ней, могучая река успевает с ревом и плеском прорваться через ощетинившийся камнями Казачинский порог.
От устья Ангары до впадения Подкаменной Тунгуски по правому берегу тянутся высокие лесистые утесы Енисейского кряжа. В нескольких местах его скалы стесняют реку, образуя новые пороги. Особенно опасным считался у капитанов Осиновский порог, последний барьер на долгом пути Енисея к морю. Вот описание, сделанное очевидцем, прошедшим на буксире с караваном барж через этот порог в начале XX века:
"Вот и ущелье в Енисейском кряже. Нам видны громадные водовороты, из которых вдруг выбрасываются фонтаны воды, тут же рассыпающиеся брызгами. С вершин береговых скал летят вниз водопады. Коегде под ними видны полоски льда, не успевшего растаять. Издалека кажется, что водопад замерз на лету. В ущелье мрачно, сыро и холодно. Всей своей мощью уже давно отвыкший от препятствий Енисей грудью бросается на правый берег, бьет в него, резко поворачивает и мчится к левому. Тут на его пути высится скалистый островок. Вместе со струями воды наш караван несется прямо на него.
Страшное мгновение! Мы летим прямо на каменную твердь и, кажется, неминуемо разобьемся вдребезги! Но — чуть заметный поворот руля — и караван проносится совсем рядом с островком…"
В наши дни самые опасные скалы в русле взорваны, и теплоходы беспрепятственно проходят через теснину порога.
На левом берегу остается позади самый древний город на реке — Енисейск, основанный почти четыре века назад. А справа, из-под золотоносных сопок Енисейского кряжа, сбегает к Енисею Большой Пит. По нему когда-то лежал путь к золотым приискам. Нелегким было плавание по этой речке, в половодье поднимавшейся на десять метров и не случайно прозванной "бешеной".
А чуть ниже с левого берега впадает в Енисей неприметная и тихая речка Кас. В ее верховьях двести лет назад был построен Обь-Енисейский канал, соединявший ее с рекой Кеть — правым притоком Оби. Немало послужил этот водный путь России, потеряв свое значение лишь в XX веке, после постройки Транссибирской железной дороги.
Енисей же, прорвавшись через Осиновский порог, окончательно успокаивается и неторопливо бежит к океану, принимая все новые притоки. После впадения Подкаменной и Нижней Тунгусок ширина реки составляет в среднем пять километров, а местами — пятнадцать! Глубина Енисея здесь достигает пятнадцати метров, и морские корабли поднимаются по нему до Игарки, расположенной почти в семистах километрах от моря.
Игарка — лесной порт, и все в ней пропитано запахом свежераспиленных сосновых досок, опилок и смолы. Дома Игарки преимущественно деревянные, и даже тротуары сделаны из досок. Кстати, именно Игарка вдохновила геолога и поэта Городницкого на одну из лучших его песен, памятную всем строчками: "А я иду по деревянным городам, где мостовые скрипят, как половицы…"
Громадность и бескрайняя ширь Енисея на этом участке не просто потрясает, а как-то даже не укладывается в сознании. Путешественник, плывущий на теплоходе, поглядев с палубы на берег, еле видный вдалеке, восхищенно думает, что такой широкой реки он еще не видел в жизни. Но, перейдя на противоположный борт, он с изумлением обнаруживает, что и там до берега такое же расстояние. А в низовьях, после Дудинки, берега порой исчезают вовсе. И немудрено: ведь ширина Енисея здесь превышает двадцать километров!
На всем протяжении от Красноярска и до самого устья Енисей, как уже говорилось, служит рубежом между Западной и Восточной Сибирью. Правый берег речники называют «каменным»: он высок и горист. А левый именуют «польским»: вдоль него тянутся поля и луга, а весной он заливается полыми водами.
На левом берегу растут заболоченные леса из пихты и ели, а на правом болот почти нет, там прочно обосновалась светло-зеленая даурская лиственница — самое северное дерево земного шара, стойко переносящее морозы и не боящееся вечной мерзлоты в почве.
Любопытно, что даже птицы на берегах Енисея разные. Дупель и серая ворона встречаются только на левом, западном берегу. Зато белая трясогузка и рыжий дрозд облюбовали правый берег.
Ниже устья Нижней Тунгуски в Енисей впадают справа еще два притока с веселыми именами Курейка и Хантайка, вытекающие из узких и глубоких, как скандинавские фьорды, озер загадочного плато Путорана. Здесь, за полярным кругом, тайга постепенно мельчает, переходя в лесотундру, и возле Дудинки окончательно сменяется покрытой сизым лишайником таймырской тундрой. Отсюда, из Дудинки, проложена в Норильск, к медно-никелевым кладам Таймыра, самая северная в мире железная дорога.
За Дудинкой все меряют уже морскими мерами. На вопрос, какое здесь расстояние от берега до берега, капитан отвечает рассеяно: "Около двадцати миль". Даже не раз бывавший тут путешественник не сможет определить, где огромный поток вливается в воды Енисейского залива — такая бескрайняя ширь окружает судно, и только попробовав на вкус воду из-за борта, понимаешь, где находишься — в море или на реке.
Серебристо-белые спины белух мелькают в свинцовой воде. Зарываясь носами в волну, качается флотилия рыбацких ботов. Северные олени пасутся на берегах, и прибой упрямо крушит береговые обрывы, в которых не раз находили замерзшие туши мамонтов.
Если небо хмурится — залив угрюм. Но как чудесна игра чистых, незамутненных красок в ясный солнечный день: блестки нестаявшего снега, ржаво-красные обрывы, синева неба, белизна облаков и сероголубые переливы оттенков на воде…
Но до океана по-прежнему далеко. Миновав последнюю пристань на Енисее, Усть-Порт, теплоход еще почти двое суток плывет по Енисейскому заливу — фактически древнему руслу Енисея, затопленному при подъеме уровня океана. И только на крохотном острове Диксон, в пятистах километрах от Усть-Порта, наконец, встречаются речники с моряками. Здесь проходит Северный морской путь, сюда заходят могучие атомные ледоколы, рядом с которыми трехпалубный теплоход кажется скорлупкой.
Ледоколам хватает работы и на Енисее: ведь уже с середины октября низовья реки покрываются льдом. Медленно, но уверенно двигается ледяная кромка вверх по реке — на юг, пока к середине ноября лед не укроет всю реку. Лишь у Красноярска, ниже плотины ГЭС, всю зиму сохраняется незамерзающая стокилометровая полынья. Полгода, а на севере и больше, спит Енисей под прочной белой броней. А в начале мая река начинает освобождаться от ледяного плена. Ледоход на Енисее — грандиозное зрелище. Целый месяц требуется реке, чтобы сбросить ледяной панцирь на всем протяжении. Иногда на крутых извивах лед застревает и образуются мощные заторы. Словно плотины, они сдерживают течение, и река выходит из берегов. Не раз из-за этого случались страшные трагедии.
В 1909 году прорвавшая затор водяная лавина обрушилась на пристань Стрелка у впадения Ангары в Енисей. При этом было смято и изуродовано льдами множество судов, зимовавших в устье Ангары. В 1941 году затор образовался в пятнадцати километрах ниже Красноярска. Льды закрыли путь воде, и она стала подниматься. За сутки уровень реки поднялся на шесть с половиной метров! Вода ринулась на город, заливая улицы, врываясь в дома, затопляя подвалы. Пять суток боролись горожане со стихией.
Памятен затор, случившийся в 1945 году у Кызыла. К весне толщина льда у берегов достигала трех метров. Сильно суженное толстым льдом русло во время ледохода стало забиваться напирающими льдинами; возник затор, который продержался шестьдесят часов. Прибывающая вода вышла из берегов и, обогнув город, вошла в русло ниже Кызыла. Город оказался отрезан водой от остального мира, а окраины его были затоплены.
Бывают наводнения на Енисее и летом, когда идут сильные дожди. В 1800 и 1937 годах периоды высокой воды на Енисее и на Ангаре совпали по времени. Соединившись вместе, два половодья образовали ниже Стрелки высокую мощную волну. Енисейск был затоплен. По его улицам плавали катера и пароходы. Доставалось от наводнений и другим городам: Минусинску, Красноярску, Игарке. Только за XIX век на Енисее было пятнадцать больших наводнений.
Вынося из своего бассейна огромную массу относительно теплой пресной воды, Енисей опресняет и обогревает прилегающую часть Карского моря. Журналисты подсчитали, что енисейского тепла хватило бы, чтобы растопить «кубик» льда длиной, шириной и высотой в четыре километра!
Енисей, конечно, не только живописный водный поток. Он работает в турбинах ГЭС, поит города и даже растапливает океанские льды. Не зря его называют "главной голубой дорогой Сибири". Белоснежные лайнеры, носящие почему-то все как один имена композиторов, плывут от Красноярских Столбов до Карского моря целую неделю.
И тем, кто решили совершить путешествие по этому маршруту, длиной две с половиной тысячи километров, впечатлений хватит на всю оставшуюся жизнь. Таково обаяние этой самой большой и красивой российской реки, пересекающей с юга на север половину величайшего континента Земли.
(Восточная Сибирь)
На правом берегу могучего Енисея, почти напротив Красноярска, расположился самый, наверное, необычный район Сибири, с давних пор привлекавший внимание людей.
В книгах его называли "Страной причудливых скал", "Краем каменных великанов" и другими поэтичными именами. А географы нанесли на свои карты название, данное удивительным скалам местными жителями — Красноярские Столбы.
Восторженно отзывался о здешних местах уроженец Красноярска, великий русский художник Суриков. "Видел я Альпы швейцарские и итальянские, но нигде не видел такой красоты, как эта…" — писал он.
А за полвека до Сурикова, в 1823 году, исследователь Сибири Прохор Селезнев так описывал Столбы: "Зело превелики и пречудесны сотворены скалы. А находятся они в отдаленной пустыне верст за пятнадцать, а может, и за двадцать. Только попасть туда трудно, конныйне проедет, пеший не пройдет, да и зверья дикого немало. Разно рассказывают о них. Пожалуй, правду говорят, что в других землях не увидать такого. И залезти на сии скалы никто не сможет и какие они неизвестно".
В то далекое время, два века назад, населявшие долину Енисея хакасы и аборигены Саянских гор — тофалары поклонялись необычным скалам, считая их земным воплощением богов. Они приносили жертвы суровым каменным великанам, охраняющим тайгу и ее сокровища, надеясь, что их помощь принесет удачу на предстоящей охоте.
Да и как было не поверить в божественную природу Столбов, если очертания их действительно напоминают то фигуры или головы людей ("Дед", «Бабушка», "Внучка"," "Прадед"), то зверей или птиц ("Большой Беркут", "Малый Беркут", «Воробушки», "Верблюд", «Кабарга», "Бегемот"). Иные скалы своими фантастическими формами вызывают совершенно неожиданные ассоциации. Одна из них, "Китайская Стена", напоминает, например, древнее укрепление, другая, "Львиные Ворота", очень похожа на циклопические Львиные Ворота в древних Микенах. А скалы «Перья» похожи на воткнувшееся в землю крыло гигантской птицы…
Долгое время ученые не подозревали о существовании этого замечательного памятника природы. Только в 1842 году его изучил и описал знаменитый геолог, исследователь Саян, Алтая, Апеннин и турецких гор А. П. Чихачев.
Как же образовались эти удивительные природные «скульптуры»? Над их созданием сначала потрудились титанические силы огненных недр Земли. В девонском периоде, четыреста миллионов лет назад, расплавленная магма рвалась здесь из глубины, но не смогла вырваться на поверхность и застыла в трещинах и пустотах осадочных горных пород, залегавших на поверхности. Потом за дело взялись солнце, ветер и вода, постепенно разрушившие известняки, сланцы и песчаники, вмещавшие магматическую породу.
И тогда эта порода — розовый сиенит, заполнявшая самые разные по форме полости в осадочном чехле, оказалась снаружи. С прочными боками сиенитовых скал разрушительные поверхностные силы не справились, оставив их торчать в виде причудливых каменных "столбов".
Чихачев разобрался в природе Красноярских Столбов и уехал работать в Турцию, а десять лет спустя произошло событие, во многом определившее дальнейшую судьбу уникальных скал и окружающей их тайги.
В 1851 году кто-то из неутомимых и любознательных молодых красноярцев сумел первым взобраться на одну из удивительных скал — "Первый Столб". У смелого юноши нашлись последователи, и вскоре был покорен "Второй Столб", за ним «Дед», "Перья", "Малый Беркут" и другие скалы. Скалолазание на Столбах скоро стало любимым досугом городской молодежи. Но, покоряя неприступные скалы (причем без всякого альпинистского снаряжения и страховки) «столбисты», как они себя называли, одновременно установили неписаные правила, позволявшие сохранить природу в районе Красноярских Столбов. Можно сказать, что здесь стихийно возник добровольный заповедный режим. Поэтому, когда в 1925 году на правом берегу Енисея был организован государственный заповедник, ему оставалось только продолжать и развивать уже заложенные и десятилетиями сохраняемые традиции.
Сейчас почти пятьсот квадратных километров горной тайги между притоками Енисея Маной и Базаихой находятся под защитой закона. Здесь, среди темнохвойной пихтовой тайги, водится редкий сибирский олешек — кабарга, самый маленький копытный зверь в России. Ростом он меньше метра, а весит всего пятнадцать килограммов.
Кабарга любит пастись в местах, где есть крутые скалы, крупные камни или обрывы. В случае нападения хищника она запрыгивает на недоступный для врага высокий скальный выступ и «отстаивается» там, пока враг не уйдет. Рогов у кабарги нет, зато у самцов изо рта торчат длинные десятисантиметровые клыки, придавая их мордочкам совершенно нетипичное для оленей свирепое выражение.
Кроме них в заповеднике живут благородные олени-маралы, косули и лоси. Много здесь и хищников: медведей, волков, рысей и росомах. Из мелких хищных зверей попадаются соболи, горностаи, лисы и выдры. Так что у населяющих тайгу зайцев, белок, колонков и пищух врагов тоже хватает.
У подножья таежных хребтов на смену пихтам приходят светлохвойные деревья: сосна и лиственница. Они растут по всей территории, занятой скальными останцами.
Немало в заповеднике и редких птиц, таких как мухоловка-мугимаки, глухая кукушка, синий соловей. Водится здесь и соловей-красношейка — один из лучших певцов горной тайги. А в предгорьях не редкость увидеть красавицу-иволгу. Нигде в Сибири эта теплолюбивая птица не встречается так далеко на севере. Живут в здешней тайге и обычные обитатели хвойных лесов — клесты и кедровки.
Все четвероногие и пернатые таежные жители находятся под строгой охраной. Но район, ближайший к Красноярску и издавна служивший местом массового туризма и альпинизма, наделен особым статусом. Здесь размещается туристскоэкскурсионная зона. Примерно тысяча гектаров (из сорока семи тысяч общей площади) остаются в полном распоряжении «столбистов». Надо сказать, что за прошедшие со времени покорения "Первого Столба" полтора века в Красноярске сложилась блестящая школа скалолазания, из рой вышло немало замечательных альпинистов и скалолазов. Отсюда родом знаменитые братья Абалаковы, покорители труднейших вершин Памира и Тянь-Шаня, отсюда вышел не один покоритель Джомолунгмы.
Ведь природа сама устроила здесь грандиозный «тренажер» для выработки навыков покорения горных вершин: больше восьмидесяти огромных каменных «столбов» до ста метров высотой, отличающихся друг от друга не только формой и названиями, но и степенью трудности восхождения на них. Любой мальчишка, сумевший забраться хотя бы на "Первый Столб", навсегда «заболевает» скалолазанием.
И пока приехавшие издалека путешественники любуются фантастическими очертаниями причудливых скал, «столбисты» отважно штурмуют их отвесные склоны, хватаясь за едва заметные трещины и выступы на поверхности сиенитовых громад. Покоряя одну скалу за другой, молодой «столбист» со временем становится опытным скалолазом.
Всего в Столбах четыре группы скал. Ближе всего к Красноярску (в трех километрах от города) расположен район «Такмак». Здесь на крутых склонах и водоразделах живописной речки Моховой, левого притока Базаихи, амфитеатром расположены скалы «Глаголь», "Откликные", "Китайская стенка", «Воробушки», "Ермак", "Большой Такмак", "Малый Такмак" и другие.
Второй район — «Калтатский» — расположен в полутора километрах восточнее «Такмака». Тут находятся скалы «Колокольчик», "Затонувший кораблик" и еще несколько живописных утесов. Наиболее популярен у столбистов «Эстетический» район. Он расположен в тринадцати километрах от города, недалеко от научной базы заповедника. Чтобы попасть сюда, приходится преодолевать крутой подъем, получивший у столбистов насмешливое прозвище «Пыхтун». Здесь сосредоточены все главные «Столбы»: "Дикарек", «Митра», "Дед", «Баба», "Внучка", «Перья», "Львиные ворота" и прочие. Самый высокий "Второй столб". Его высота — девяносто метров. "Первый столб" на десять метров ниже. «Эстетический» — самый многолюдный участок Столбов. Здесь, кроме красноярских скалолазов, всегда можно встретить туристов из Иркутска, Новосибирска, с Урала и из Казахстана. В лесу у подножья Столбов построено несколько избушек, и многие столбисты проводят в «Эстетическом» по нескольку дней подряд.
Реже посещают любители скалолазания самый отдаленный район "Диких столбов", где среди тайги высятся скалы «Крепость», "Манская баба", «Крепостной» и еще ряд скал, малоизвестных даже среди столбистов.
Однако, даже если оказавшийся на берегу Маны турист и не проявляет склонности к скалолазанию, красота Столбов все равно не оставит его равнодушным. И, попадая затем на Алтай и на Урал, на Кавказ или в Хибины, он нет-нет да и сравнит мысленно их горные красоты с увиденным когда-то на этих отрогах Восточного Саяна. И подумает про себя, что много есть на Земле необычных гор и скал, но таких, как Красноярские Столбы, не найти нигде на свете…
(Алтай)
В первые осенние холода в воде Телецкого озера образуются маленькие очаги ледяных кристаллов, которые растут на глазах. Появляются тончайшие льдинки; смыкаясь краями, они звенят и шуршат. За несколько часов при морозной погоде озерная ширь затягивается тонким, как пленка, льдом. Этот первый лед алтайцы называют «карамыс». Если же наутро начнется «верховка», она ломает его начисто, мельчит в крошки, а волны громоздят на берегу голубоватый, словно из битого стекла, ледяной вал. Но достаточно суток без ветра, чтобы лед окреп, и тогда никакая волна его не берет. Он только изгибается в такт ей, иногда трескается, но уже не крошится.
Лед на Телецком озере сказочно красив. Он на диво прозрачен, так что сквозь его броню просматривается дно на глубине пять-шесть метров. К тому же он исключительно гладок. Так что местные жители каждый год получают в дар от природы такой каток, какого не имеет ни один город мира. Особенно необыкновенное зрелище бывает ночью. На льду четко отражаются горы и звезды. Скользишь на коньках, и создается впечатление, будто находишься над огромной бездонной пропастью. Даже при небольшом ветре двигаться по такому льду нелегко. Достаточно выйти на озеро, как ветер подхватывает конькобежца и стремительно мчит, куда ему вздумается, по этому идеальному катку.
К сожалению, большинство туристов видит озеро только летом. Нет слов, берега Алтын-Коля, его сверкающая водная гладь, водопадные реки и кедровые леса прекрасны и подарят путешественнику незабываемые впечатления. Но и тот, кто бывал на озере зимой, никогда не забудет этого путешествия в зачарованные ледяные чертоги Снежной Королевы.
А как красив этот таежный край в конце сентября! При устойчивой ясной погоде вода неподвижна, как зеркало. Склоны сопок в это время года еще покрыты цветами. Пестрое покрывало гор отражается в воде, и если сделать фотографию противоположного берега, потом невозможно отличить, где берег, а где его отражение.
Русские люди впервые проникли на озеро в XVII веке, вскоре после основания Томского острога. Направленный томским воеводой казачий пятидесятник Петр Сабинский со своим отрядом вышел к Алтын-Колю в 1633 году. Он обложил данью телецкого князя Мандрара и ушел вниз по Бие обратно в Томск. В те времена здешнюю тайгу населяло алтайское племя телесы, и казак назвал озеро Телесским. Со временем это название чуть изменилось и теперь звучит как Телецкое.
Местное же наименование озера связано с алтайской легендой о золоте, которое нашли в окрестных горах смелые джигиты. Но драгоценный металл принес их племени только раздоры, обиды и горе. И тогда, чтобы золото больше не причинило никому зла, смельчаки бросили его с высокой горы Алтынту ("Золотой горы") в озеро, которое с тех пор и получило имя Алтын-Коль.
В этих краях природа поселила рядом и высокогорную тундру с бедными лишайниками, и альпийские луга, и тайгу, где летом можно заблудиться даже… в траве. Заросли трав в некоторых местах достигают высоты трех-четырех метров и могут скрыть с головой всадника верхом на лошади… А на Белинской террасе в южной части озерного побережья можно встретить даже участок настоящей ковыльной степи.
В горной тайге привольно живется и быстроногой косуле, и хлопотливой белке, и проворному бурундуку, и гордому благородному оленюмаралу. Здесь можно встретить и красавца-соболя, и хозяина тайги — медведя. Островок, у мыса Айран. На берегах Телецкого озера встречаются деревья-долгожители, возраст которых перевалил за шестьсот лет! Кедр — основа жизни для обитателей здешних лесов. Его орехами кормятся белка и соболь, кедровки, клесты, бурундуки. Да и медведь не откажется полакомиться орехами.
Удивительны, картинно живописны и невероятно разнообразны водопады на реках в бассейне Телецкого озера. Самый высокий из них — Большой Шалтан — находится в десяти километрах от побережья и низвергается со скалы в узком ущелье двумя прыжками общей высотой в двадцать метров. А самый красивый — водопад Корбу — находится на одноименной речке всего в ста метрах от ее впадения в озеро.
Этот красивейший водопад, без преувеличения, можно считать одной из главных достопримечательностей здешних мест. Двенадцатиметровая мощная струя Корбу стекает по поверхности темно-зеленой сланцевой скалы, создавая впечатление переливающегося малахитового колокола. Полукруг радуги в облаке брызг над водопадом довершает эту дивную картину. Небольшой теплоход, курсирующий по озеру, специально причаливает у устья речки Корбу, чтобы путешественники могли увидеть этот шедевр природы.
Разумеется, Телецкое озеро — еще не весь Алтай. Эта огромная горная страна, поражающая контрастами ландшафтов, бесконечно прекрасна и очаровывает путешественника разнообразием своих пейзажей.
Здесь можно увидеть и сухие, полупустынные межгорные котловины — Чуйскую и Курайскую степь, и высокие, покрытые снегами и ледниками хребты Чуйских и Катунских Белков, очень похожие на Альпы и почти не уступающие им по высоте, и бешеный бег порожистых рек в скалистых каньонах Катуни, Чулышмана и Абакана, и редкостойную лиственичную тайгу, похожую на парк, и темные, почти черные, елово-пихтовые дебри, заваленные буреломом, и ликующее цветение альпийских лугов.
Но каждый, кто побывал на Алтае, согласится, что во всем этом многообразии природных красот есть один утолок, объединивший все краски Алтая, и одновременно непохожий ни на один его район. Это уникальное место — бездонная синяя чаша в оправе из зеленых кедровых лесов, могучих гор и звучных водопадных рек — прославленное Телецкое озеро.
(Урал)
В любом регионе России известно немало красивых, интересных мест, куда особенно охотно едут, идут или плывут заядлые путешественники. Но всегда есть какое-то одно самое-самое, то, что первым приходит в голову при упоминании этого края. В Карелии это водопад Кивач, на Алтае — Телецкое озеро, на Волге — Жигули, на Кавказе — Домбайская поляна… А самым удивительным чудом природы Уральских гор считается Кунгурская пещера.
Пещер у нас в стране много — и горных, и равнинных. И наша уральская красавица вроде бы не самая выдающаяся из них. В Сибири и на Кавказе, в Поволжье и Сихотэ-Алине известны подземные полости и побольше, и поглубже Кунгурской. В чем же уникальность "уральского чуда", почему вот уже два столетия не иссякает поток людей, стремящихся увидеть эту окаменевшую сказку, укрытую в недрах уральских гор?
Дело в том, что редкостное сочетание рельефа, климата и карстовых процессов привело здесь к образованию совершенно необычной по облику пещеры. Все подземные дворцы нашей планеты красивы по-своему, будь то в Пиренеях или Динарах, в Крымских горах или в Новой Зеландии. Но жемчужина Урала выделяется из общего ряда своим необычным морозным ледяным нарядом, равного которому нет ни в одной из знаменитых пещер мира.
Находится Кунгурская пещера на Среднем Урале, на правом берегу реки Сылвы, самого красивого притока реки Чусовой. Эта длинная, почти шестисоткилометровая река берет начало на восточном, азиатском склоне Урала, недалеко от Екатеринбурга. Единственная из уральских Рек, она сумела пропилить древний горный хребет и сквозь череду скалистых ущелий и каменных «ворот» прорваться на Европейскую равнину к широкой полноводной Каме.
Когда-то по Чусовой поднимались струги славной дружины Ермака, шедшего покорять Сибирь. А со времени Петра Первого, когда заводчики Демидовы положили начало уральской металлургии, стала Чусовая рекой-труженицей. В течение двух столетий это был главный транспортный путь через Урал, и миллионы пудов железа, чугуна и меди вынесла Чусовая к камским пристаням.
До появления железных дорог ежегодно до пятисот барж отправлялись с уральских заводов вниз по реке до Перми. Они перевозили за период весеннего половодья по семь миллионов пудов металла. Пятьсот километров сплава по бурной реке караван проходил за пять-шесть дней. Десятки опасных утесов — Олений, Высокий, Разбойник и другие, сотни подводных камней, перекатов и стремнин, где скорость течения достигала тридцати километров, поджидали сплавщиков. Десятки барж разбивались каждый год на Чусовой, гибли люди и ценные грузы…
Река Сылва впадает в Чусовую слева перед самым слиянием ее с Камой, в районе города Перми. А в двухстах километрах выше устья Сылвы стоит древний городок Кунгур, основанный почти четыре века назад как крепость для отпора разбойным набегам из Сибирского ханства.
Окрестности Кунгура богаты достопримечательностями. В полсотне километров к югу от него раскинулся курорт Ключи, знаменитый своими целебными сероводородными водами. Еще в XVI веке писал о них чердынский воевода царю Ивану Грозному, как о "чуде, яко бьющем из-под земли". Чуть дальше, на горе Дубовой, находится Нижнеиргинская дубовая роща — самая северная на Урале, да и во всей России. Посредине рощу разрезает Юлайкин лог, в котором, по преданию, останавливался со своим отрядом пугачевский сподвижник Салават Юлаев. А в старинном заводском поселке Суксун, где когда-то был построен первый в России железный пароход, стоит на холме совершенно необычное для Урала здание — дворец, напоминающий средневековый замок. Эта прихоть чудаковатого миллионера Каминского вот уже сто лет украшает здешний пейзаж, неизменно привлекая внимание путешественников.
Но главное, что принесло славу и известность Кунгуру — конечно же, его знаменитая ледяная пещера. Пройдя через небольшой, типично уральский деревянный городок, а потом по мосту быструю Сылву, оказываешься перед зданием карстовой научной станции Уральского филиала Академии наук. Ее ученые уже больше полувека занимаются исследованием пещеры и знают каждый ее уголок. А самый первый план Кунгурской пещеры был составлен, говорят, еще посланцем Петра Первого — картографом и инженером Семеном Ремезовым. Ведь о существовании подземного чуда в Кунгуре было известно уже во времена Ермака, который, по преданию, останавливался в ней со своим отрядом по пути в Сибирь.
Общая длина изученной части Кунгурской пещеры достигает шести километров. Полагают, что неисследованные ходы как минимум вдвое длиннее. В пещере пятьдесят восемь гротов и около шестидесяти озер. Особенность Кунгурской пещеры в том, что она образовалась не в известняках, как большинство ее сестер, а в мягком гипсе, и отполированные тысячами ног наклонные ходы ее стали скользкими, как каток. Изза этого в некоторых местах пришлось вырубить ступеньки и сделать поручни.
Сорокаметровый туннель ведет с поверхности в недра Ледяной горы, вместившей уникальную пещеру. Первый же грот — Бриллиантовый — заставляет буквально остолбенеть впервые попавшего сюда человека. Только что он стоял на прогретом летним солнцем зеленом склоне долины, любуясь покрытыми тайгой хребтами, и вдруг, через две минуты очутился… посреди зимы! В лицо дохнул по-настоящему зимний холод, а каменные своды сверху донизу украшены снежными занавесями и сростками снежных кристаллов, похожими на листья и цветы фантастичеоких растений. А чуть дальше, в глубине, стеклянным дождем свисают сосульки-сталактиты, белыми свечками стоят ледяные сталагмиты. Все это, искусно подсвеченное сиреневыми, оранжевыми, зелеными, желтьіми лучами невидимых прожекторов, блестит, искрится, переливается радужным многоцветьем. В лучах прожекторов сверкают хрустальными гранями ледяные кристаллы, ослепительными искрами отражаются ажурные снежинки. Особенно красив Бриллиантовый в марте-апреле.
Пройдя двадцатиметровый сверкающий зал, попадаешь в коридор выводящий к самому холодному гроту пещеры — Полярному. Он встречает огромными ледяными натеками, причудливыми глыбами льда. А в северо-восточной части грота поднимается вверх ледяной столб-сталагмит. За ним со скалистого уступа сползает вниз ледяной "водопад".
Ступая по большим каменным плитам, путешественники проходят по мрачному подземному коридору в грот Данте. Безмолвие, хаотическое нагромождение камней, силуэты фантастических чудовищ напоминают картину ада, нарисованную Данте в "Божественной комедии".
Следующий грот — Склеп. Это один из самых маленьких подземных залов пещеры, его площадь всего восемьдесят квадратных метров. Говорят, когда-то здесь стояла избушка отшельника. Но постоянно капающая с потолка вода в союзе с морозом в конце концов укрыла келью ледяным панцирем, замуровав жилище пустынника.
Продолговатый грот Крестовый, наоборот, поражает своими размерами, достигая в длину ста метров. Из грота вверх уходит вертикальный канал — «труба», под ней образовалась группа сталагмитов.
Грот Руины Помпеи имеет два зала общей длиной восемьдесят метров и шириной до тридцати пяти метров. Вывалы каменных глыб на полу грота действительно напоминают древние развалины. Это последний холодный грот на пути к подземному озеру. Дело в том, что зимой холодный воздух движется от входа в глубь пещеры, а летом — наоборот. Поэтому ближняя к входу часть пещеры всегда оказывается самой холодной.
После Руин Помпеи путешественник попадает в грот Скульптурный. Его ажурный зал как будто создан рукой искусного ваятеля-каменотеса. Это вода, просочившись сквозь толщу гипса, образовала тончайшие каменные кружева.
Пятнадцатиметровый коридор выводит из Скульптурного в Метеорный грот. В центре его большая осыпь из упавших каменных глыб. Особым образом подсвеченная, она производит впечатление стремительно падающего метеорита. Отсюда через узкий проход можно пробраться в грот Коралловый Риф, где гипсовые наросты напоминают сросшиеся кораллы.
Наконец, скользкий наклонный коридор, где приходится соблюдать предельную осторожность, выводит вниз, к Центральному гроту. Отсюда через влажный, сумрачный и пугающий своим гулким эхом грот Эфирный туристы направляются к главной достопримечательности Кунгурской пещеры — Титаническому гроту, называемому также грот Дружбы Народов. Посредине огромного подземного зала тускло поблескивает в лучах фонарей большое озеро площадью в тысячу сто квадратных метров и глубиной до трех метров. По озеру можно совершить плавание на лодке. Но купаться в нем вряд ли захочется: ведь температура его воды всего пять градусов.
За озером начинается неосвещенная и необорудованная для экскурсий редко посещаемая часть пещеры. Тут ведут работу ученые, которым помогают спелеологи, открывающие новые ходы и гроты. Здесь расположены несколько живописных залов, носящих названия Длинный, Великан, Вышка. Но особенно интересен самый большой в Кунгурской пещере грот Географов, он достигает 155 метров в длину и вмещает несколько небольших озер. Здесь на стенах попадаются сверкающие кристаллы полудрагоценной разновидности гипса — селенита.
Титанический грот соединен искусственным восемнадцатиметровым туннелем с гротом Хлебниковых. Отсюда туристы через гроты Атлантида и Геологов попадают в уже знакомый им грот Данте, расположенный уже недалеко от выхода из пещеры.
Выйдя на поверхность, путешественники обычно не упускают возможности взобраться на гору Ледяную и полюбоваться прекрасным виДом на долину Сылвы. На склонах горы можно увидеть следы карстовых процессов — воронки, впадины и провалы. Они помогают понять историю возникновения пещеры, образовавшейся после отступления Пермского моря, отложившего на дне пласты гипса. Вода, проникая по треЩинам гипсовых пластов, растворяла осадочные породы и создавала подземные полости. Работу эту она продолжает и сейчас.
Но, покинув Кунгурскую пещеру и отправляясь в дальние путешествия по Уралу — на легендарную Чусовую, быструю порожистую Усьву, таежный Вижай, живописную двуглавую гору Колпаки или на хребет Басеги, путешественник вспомнит, наверное, не страницы геологической истории, а сверкающие ледяные сталактиты Бриллиантового и тихую, словно заколдованную, темную гладь озера в Титаническом гроте. И тогда его, скорее всего, поманят к себе другие пещеры, которых так много на Среднем Урале. Но даже новые увиденные там подземные чудеса, вроде пятнадцатиметрового водопада Пашийской пещеры или ледяных канделябров и занавесов Усть-Атавской пещеры на Юрюзани, не затмят в памяти белоснежных стен Полярного и первобытного хаоса глыб грота Данте.
(Европейская Россия)
На самом севере Русской платформы, за полярным кругом, среди таежных равнин Кольского полуострова поднимаются могучие каменные бастионы, разделенные живописными озерами и ущельями быстрых порожистых речек.
Эта сравнительно небольшая горная страна носит название Хибины. Высота их невелика (от восьмисот до тысячи двухсот метров над уровнем моря), но все же это настоящие горы, с ледниками и снежными лавинами, осыпями каменных глыб и трудными крутыми перевалами, порогами и водопадами на стремительных реках и ручьях и эффектными ледниковыми цирками у водоразделов.
Хибины — своеобразные горы. Они представляют собой скопление скалистых массивов, отделенных друг от друга тектоническими разломами.
Плоские вершины Хибин покрыты скудной тундровой растительностью, а нижние части склонов и долины заняты тайгой. Собственно, само слово «тундра» означает на языке живущего здесь народа саами — "каменистая возвышенность, поднимающаяся над лесом". Слово это перешло и в русский язык, изменив при этом свой первоначальный смысл. А на Кольском полуострове «тундрами» и по сию пору именуют безлесные горные массивы, присвоив каждому из них свое особое название. Тундры Хибин очень разные, и каждая из них красива по-своему.
Самая большая по площади и самая высокая возвышенность — расположенные в центре полуострова Хибинские тундры. От когда-то существовавшего здесь обширного плато к нашему времени мало что осталось: врезавшиеся в него на шестьсот-семьсот метров котловины озер Большой и Малый Вудъявр и долина реки Кунийок с севера на юг разрубили древний массив, а ущелья рек Малой Белой и Тульйока пролегли глубокими шрамами с запада на восток. Вместе с менее протяженными долинами Вуонемийока, Гольцовки, Каскаснюнйока и Умболки они расчленили Хибинские тундры на полтора десятка хребтов, хребтиков, плато и отдельных вершин, создав своеобразную миниатюрную горную страну, этакий «мини-Алтай» за полярным кругом.
Хибинские тундры — подлинный рай для зимнего туризма, а летом — для начинающих скалолазов и альпинистов. Тут раздолье для горнолыжников и простор для любителей рыбалки. Больше двадцати перевалов самой разной степени сложности ждут здесь горных туристов, а красивые лесистые острова на окружающих массив больших озерах: Имандре и Умбозере — всегда к услугам сторонников уединенного отдыха.
Совсем иной облик у расположенных за Умбозером Ловозерских тундр. Это высокое ровное плато имеет вид гигантской подковы, обращенной концами к длинному и бурному Ловозеру, а внутри плато в крутостенной каменной чаше расположилось живописнейшее, не имеющее себе равных даже в этом "крае тысячи озер" Сейдозеро.
У населяющих здешние места оленеводов-саами, или, как их раньше называли, лопарей, это озеро в былые времена считалось священным. Каждый год приходили они сюда, чтобы принести жертвы могущественным горным божествам — сеидам и вымолить удачу на охоте.
Окруженное высоченными стенами обрывистых берегов уединенное озеро представлялось лопарям жилищем грозных духов. Мрачное впечатление от озера сеидов усугублялось зловещим обликом темных серых и зеленых скал, пересеченных кроваво-красными жилами минерала эвдиалита, который несведущие в минералогии охотники именовали просто — "лопарская кровь".
Несмотря на несколько угрюмый вид, Ловозерские тундры по-своему красивы, а «изюминка» Сейдозера делает их особенно заманчивыми для путешественника. Привлекают туристов и возвышающиеся на плато скалы-останцы самых причудливых очертаний. Когда-то они, наверное, тоже будоражили фантазию лопарей, гонявших оленей через ловозерские перевалы с такими непривычными для нашего слуха и мелодичными названиями: Чивруай, Кофтуай, Тавайок, Эльморайок…
Абсолютно по-другому выглядят западные массивы Хибин, расположенные за озером Имандра: Чуна-тундры, Монче-тундры, Волчьи и Сальные тундры. Они пониже своих восточных соседей, не так велики и вытянуты в длину, их можно назвать скорее небольшими хребтами, возвышающимися среди бескрайнего моря тайги, словно продолговатые каменные острова.
И если главным украшением Хибинских и Ловозерских тундр являются изумительные по красоте большие и малые озера, то на западе в первую очередь поражают реки. Десятки бурных водотоков, бегущих на север, к многоводной Туломе, или срывающихся с крутых склонов к Имандре, изобилуют таким количеством порогов и водопадов, что путешественник, отправившийся в плавание по ним, сбивается со счета уже на второй день.
Жизнерадостные, певучие водопады Вайкиса, грозно ревущий Падун на речке Улита, кипящие каскады Нявки и Печи — все они прекрасны по-своему, и особую прелесть придает им то обстоятельство, что массовый туризм по сию пору не добрался до Волчьих и Сальных тундр. Безлюдье, тишина, непуганное зверье и нетронутая природа — вот приметы этого благодатного края, и многие речки западной части Хибин до сих пор еще ждут своих первооткрывателей.
А на юге, почти у Белого моря, возвышается особняком огромный купол Колвицких тундр. Он несложен для восхождения, и горные туристы не жалуют его своим вниманием. Но как живописен вид с вершины горы Баранья Иолга, почти восьмисотметровый пологий конус которой высится в самом центре огромного массива. На юге простирается бескрайняя серо-голубая ширь Белого моря, расчерченная белыми барашками волн. На востоке — синяя гладь изрезанного мысами и островами Колвицкого озера. А на севере, еле угадываемая в голубой дымке, темнеет далекая Имандра в окружении зеленой тайги…
Путешествуя по Хибинам, не устаешь удивляться фантазии природных сил, создавших подобное разнообразие горных ландшафтов на таком небольшом «пятачке». Ведь размеры Хибин — всего полтораста на пятьдесят километров, а бродить по их разноликим массивам можно и месяц, и два. А можно отправиться в водное путешествие, поплыть на байдарке, например, из Ловозера по порожистой Пане, и затем после волока оказаться в верховьях стремительной могучей Варзуги, мчащейся через скальные теснины и стремнины порогов к далекому Белому морю. Еще новгородцы шесть веков назад освоили этот край, чему свидетельство — деревянный храм в старинном поморском селе Варзуга. Славятся бассейны Варзуги и соседней с ней Чапомы и мощными высокими водопадами, самыми красивыми на полуострове.
Богатства недр этих северных гор удивляют и восхищают. Целые хребты сложены здесь "камнем плодородия" — зеленым апатитом, добывают тут и железную, и никелевую, и медную руду. А еще Хибины — уникальная кладовая самоцветов, богаче которой в России только Урал и Забайкалье.
Чего только не встретишь в здешних тундрах, особенно в Хибинских и Ловозерских Синие сапфиры, не уступающие уникальным камням Ильменских гор Урала, золотистый астрофиллит, вишневый эвдиалит, шпинель и лампрофиллит, гранаты и топазы — словом, "полным-полна коробушка"…
Не столь богаты Хибины редким зверьем: все-таки Заполярье — не Кавказ, не Алтай и не Уссурийский край. Но все же единственное в Европе стадо диких северных оленей живет не где-нибудь, а в Мончетундре и ее окрестностях, а до птичьих базаров Семи островов или Кандалакшской губы можно добраться от Хибин всего за несколько часов. В единственном в мире Заполярном ботаническом саду в Хибинских тундрах можно увидеть все богатство северной флоры — и таежной, и тундровой.
А уж рыбаки никогда не согласятся с тем, что фауна Хибин небогата. Такой рыбалки, как на Кольских реках и озерах, не бывает даже на Камчатке. И здешняя семга ничем не уступит дальневосточной горбуше или чавыче.
Но, конечно, сиюминутные радости таежного края рано или поздно забываются. И не вкус и аромат тройной ухи или рыбных шашлыков останутся в памяти путешественника, побывавшего в этом крае. Останутся суровые теснины перевала Юмъегорр или ущелья Рамзая, водопады Вайкиса и просторы Имандры, неумолчный гам птичьих базаров и серебристая семга, в прыжке одолевающая порог… Не забудутся снежные тропы Кукисвумчорра и Юкспорйока, подсвеченные огнями полярного сияния, и потрескивание поленьев в жарком камине охотничьего зимовья на Сейдозере, свистящий шорох снежной лавины и добрые заиндевелые морды оленей — словом, вся та удивительная и разнообразная симфония пейзажей, звуков, красок и впечатлений, которую дарят путешественнику чуть суровые на первый взгляд, но добрые, многоликие и сказочно красивые горы — Хибины.
(Европейская Россия)
Сурова, но величественна и прекрасна природа Карелии, края лесов, озер и гранитных скал. Нигде в мире гигантские ледники, покрывавшие в не столь давние времена Скандинавию и Таймыр, Лабрадор и Патагонию, Аляску и Новую Зеландию, не оставили после себя такого живописного ландшафта. Двигаясь с северо-запада на юго-восток, огромный ледниковый язык проточил гранитные, гнейсовые и диабазовые скалы, придав им на редкость правильные и красивые формы. После дождя они напоминают спины исполинских рыб или даже китов, длинных, округлых и блестящих. В северных карельских городках, например в Кеми, эти «киты» порой располагаются прямо среди пятиэтажек, не уступая им по размерам. Россыпи валунов и галек всех размеров, то трехметровых, то маленьких, с кулак, окружают скалы, словно стайки мелких рыбешек.
Там, где горные породы были помягче, ледник выпахал узкие протяженные ложбины, ставшие теперь озерами, а между ними вода проложила себе путь, скатываясь от одного водоема к другому, как по лестнице с голубыми ступеньками.
Эти короткие, но быстрые реки буквально кипят в россыпях валунов, образующих пороги, или падают с крутых скальных уступов гулкими пенными завесами водопадов.
Своеобразная красота карельской природы как раз и складывается из противоборства двух совершенно различных стихий: грозной, ревущей ярости рек, порогов и водопадов и торжественной тишины сосновых боров, отражающихся в озерах со скалистыми берегами. А рядом, только отойдешь по тропке в глубь леса, вдруг блеснут среди густой буреломной чащи сразу несколько крохотных голубых брызг, которые и озерами-то назвать язык не повернется: тридцать, пятьдесят, от силы сто метров вся их протяженность.
Тихой прелестью веет от этих маленьких блюдец с прозрачной синей водой, и даже имя им дано ласковое и тихое — ламбушки.
Но есть в этом краю, чарующем путешественника то суровыми, Tо лирическими, то жизнерадостными пейзажами, особенно поэтичные места. И самое, может быть, впечатляющее из них — водопад Кивач. Это второй по величине равнинный водопад Европы (после Рейнского).
Расположен он на быстрой и бурной реке Суне, недалеко от впадения ее в Онежское озеро. В Карелии есть реки и подлиннее, и помощнее — хотя бы Кемь или Шуя, — но только Суна сумела породить на своем недолгом пути целых три красивейших водопада: Гирвас, ПоорПорог и Кивач. Правда, одной из жемчужин своей белопенной гирлянды Суна лишилась после постройки на Гирвасе гидростанции, но, к счастью, самые красивые каскады Суны сохранились.
По пути к Онеге водопадная река, как и большинство ее сестер в Карелии, протекает через цепочку озер: Киви-Ярви, Линдозеро, Лавалампи, Викшозеро, Сундозеро, Пандозеро. И после каждого из них, спускаясь на следующую озерную ступеньку, Суна беснуется на многочисленных порогах, которых на протяжении менее чем трехсот километров насчитывается около полусотни.
А в районе Сундозера, в самом конце своего пути, уже могучая река форсирует последнюю ступень, теряя на завершающих десяти километрах сразу двадцать метров высоты. И половину из них она преодолевает одним могучим прыжком с диабазовой скалы, преграждающей ей путь к Кондопожской губе Онежского озера. Этот прыжок и есть водопад Кивач.
В заповедный край, где находится эта жемчужина Карелии, ведет лишь одна относительно хорошая дорога: с севера, от серых скалистых берегов обширного и сумрачного озера Сандал, вдоль которого проходит шоссе из Кондопеги в Гирвас, к трассе Петербург-Мурманск.
Но гораздо интереснее южный путь к водопаду, идущий берегами трех узких и длинных ледниковых озер: Укшозера, Кончозера и Пертозера. Правда, в этом случае придется отказаться от комфортабельного автобуса и на три-четыре дня стать пешим путешественником. Но увиденное в пути с лихвой вознаградит вас за перенесенные трудности.
Укшозеро и Кончозеро расположены параллельно друг другу, разделенные перемычкой шестикилометровой длины, и усеяны множеством островов и островков. Один из них на Кончозере так и называется — Семиверстный. Миновав эти оживленные и густо населенные водоемы, путешественник выходит к глухому, окруженному лесом Пертозеру. Пройдя вдоль его восточного берега шесть километров, он оказывается в единственной на озере деревушке — Викшице. Отсюда начинается последний этап пути. Уходящая от околицы лесная дорожка через мачтовый сосновый бор ведет к знаменитому водопаду.
Вскоре после входа в лес, несмотря на безветрие туманного летнего утра, слышишь какой-то далекий шум, словно где-то набегают на берег морские волны. Не сразу понимаешь, что это рокот водопада. В тихую погоду Кивач, до которого отсюда три километра, прекрасно слышен в окрестностях Викшицы, а вниз по Суне его шум доносится и за пять километров.
Чем ближе подходишь к водопаду, тем явственней и звучней его рокот. В нем уже слышатся отдельные ноты. Но вот лес внезапно кончается, и путник оказывается на берегу Суны.
Широким потоком несет она свои воды и вдруг обрушивает их белой стеной с десятиметрового каменного обрыва вниз, на черные валуны. Миллионы искрящихся брызг разлетаются, образуя облако, в котором при солнечной погоде всегда играет радуга. Глубокий каньон водопада образован черными диабазовыми скалами, над которыми поднимаются стройные красавицы-сосны. На темном фоне камня четко выделяются серые и зеленоватые пятна лишайников.
Оказавшись перед водопадом, уже не думаешь об усталости — так завораживает это величественное зрелище. Груды воды падают с оглушительным грохотом в клокочущую бездну, вздымая облака брызг.
Все движется и в то же время остается на месте. Две могучие силы столкнулись здесь в вечном поединке. Мрачная громада скалы упрямо и молчаливо рассекает грудью набегающую массу воды, как бы демонстрируя стремление к покою и незыблемости. А река, наоборот, олицетворяет кипучую страсть и движение, ревет, рокочет и бурлит, бросается на камни, словно пытаясь раздвинуть их или снести… Но скала твердо стоит, не поддаваясь яростному, напору Суны.
Кивач прекрасен в любое время года. Зимой он похож на спящего снежного великана, от тяжелого дыхания которого поднимается облако пара. Весной водопад предстает особенно могучим и величественным. Вобрав в себя всю мощь половодья, он единым, грозным и ревущим потоком бросается в бешеный водоворот. А летом вода спадает, и в основном русле четко вырисовываются четыре уступа — ступени водопада, к которым присоединяется еще один, трехступенчатый каскад у левого берега. Так что, проигрывая в мощи, летний Кивач намного эффектнее и живописнее, и за прихотливым переплетением его струй можно следить часами. Когда же наступает осень, водопад снова оживает и набирает силу, хотя и не достигает всей мощи весеннего разгула.
Больше двухсот лет назад, в Екатерининское время, побывал здесь великий поэт той далекой эпохи — Гаврила Романович Державин. Потрясенный увиденной картиной, пятидесятилетний литератор написал тогда одно из лучших своих стихотворений: «Водопад». И хотя в наши дни Кивач выглядит не столь величественно, как в XVIII веке (часть воды его летом отводится в лоток для сплава бревен в обход водопада), все же именно державинские строки — "Алмазна сыплется гора с высот четыремя скалами…" — невольно приходят в голову, когда стоишь на крутой правобережной скале и смотришь на кипение пенистых струй под ногами, зачарованно внимая неумолчному рокоту исполинской водяной горы.
Уже семьдесят лет, как окрестности водопада объявлены заповедной территорией. Это один из самых маленьких российских заповедников: его размеры всего двенадцать на четырнадцать километров. Но на этой небольшой территории разместились четыре больших озера и девять ламбушек, протекают две реки — Суна и Сандалка и несколько ручьев, шумят сосновые боры и березовые рощи. А над всем этим великолепием природы единовластно царит повелитель таежного карельского края — могучий и прекрасный Кивач.
(Европейская Россия)
Уходящая к горизонту озерная гладь… Замшелые валуны на опушке соснового бора, подступившего к самой воде. Россыпь скалистых островков, поросших лесом, и древний монастырь в глубине извилистой бухты. Могучий лось, зашедший до колен в воду, чтобы напиться, и гордо запрокинувший голову навстречу восходящему в тумане солнцу… Все это — Ладога.
Огромное озеро, самое большое в Европе, раскинулось на площади величиной с пол-Швейцарии у самого края Балтийского щита — гранитной макушки Русской равнины. С юга на север протянулось оно на двести двадцать километров, а в ширину достигает восьмидесяти. Почти тысяча кубических километров воды хранится в его озерной чаше — втрое больше, чем в соседнем Онежском озере. Ведь глубина Ладоги местами превышает двести метров!
Нечасто встретишь у нас в России озеро, берега которого так разнообразны. Северо-западное побережье — скалистое, изрезанное глубокими узкими заливами, чем-то напоминающими норвежские фьорды в миниатюре. На десятки метров поднимаются над водой гранитные и гнейсовые громады утесов, поросших лесом. Заливы (или, по-местному, "губы") и выходы из них на озерный простор усеяны сотнями мелких, но высоких каменистых островков — шхерами. Их на озере более шестисот, но относительно крупных всего пять-семь: Риеккалансари, Мантсинсари, Лункулансари, Кильпола, Валаам, Коневец.
Многочисленные островки шхер всегда возвышенны, скалисты и покрыты сосновым лесом. Когда плывешь по озеру, они возникают на горизонте, как взъерошенные ежи. Почти все острова жмутся к северному берегу, лишь Валаамский архипелаг раскинулся ближе к середине озера.
Самый большой остров этого архипелага знаменит своим древним монастырем, основанном новгородцами еще в XIV веке. Скалистые берега Валаама (его размеры — шесть на десять километров) круто, почти отвесно, опускаются в воду и уходят на полтораста метров в глубину. С северной стороны в Валаам врезается Монастырская бухта, в которую ведет длинный, узкий и глубокий проход между скалами. Здесь и располагается святая обитель. Вокруг главного острова рассеяно еще с полсотни мелких, но не менее живописных островков.
Уникальная красота архипелага: бронзовые мачтовые сосны на гранитных куполах скал и памятники старины привлекают сюда множество туристов, а в последние годы, после возвращения монастыря Русской православной церкви, на Валаам, как в былые времена, потянулся и поток паломников.
А в южной части озера есть необычный маленький островок Сухо — единственный здесь остров искусственного происхождения. На его месте находилась прежде опасная мель, немало досаждавшая капитанам ладожских судов. В XVIII веке по приказу Петра I на отмель насыпали каменные глыбы, соорудив рукотворный остров, и на этой насыпи возвели маяк, который служит судоводителям до наших дней.
Северо-восточный берег Ладоги — совсем иной. Здесь он ниже, скалы перемежаются песчаными участками, а от города Олонец до впадения реки Свирь тянется пятидесятиметровой ширины пляж с дюнами, поросшими сосновым лесом.
Юго-западные и южные берега озера тоже низкие, но покрыты галькой и валунами. Здесь кое-где встречаются заросли камыша и тростника, поскольку эта часть Ладоги — самая мелкая.
В давние времена, еще с IX века. Ладожское озеро являлось частью важного торгового маршрута — Пути из варяг в греки. Уже тогда у впадения в озеро реки Волхов возникло поселение под названием Ладога. В XII веке здесь была сооружена каменная крепость, сохранившаяся до наших дней. Интересно, что само озеро до XVIII века никогда не именовалось Ладожским, а носило название Нево. Лишь позднее Ладожская крепость дала свое имя озеру.
Зимой огромная чаша воды замерзает не сразу. Образующиеся по краям озера забереги постепенно затягивают его поверхность, но даже в середине января Ладога покрыта льдом лишь наполовину. Окончательно застывает она только в десятых числах февраля. В процессе ледостава ветры не раз взламывают лед, превращая его ровную поверхность в нагромождение обломков и глыб. Высота образующихся торосов достигает пяти-шести метров, а у маяка Сухо — даже двадцати пяти метров! Хаос громоздящихся ледяных глыб производит жуткое впечатление.
В конце марта лед начинает таять, но полностью вскрывается озеро лишь в начале мая. И потом еще целый месяц ветры и течения гоняют льдины по озеру. Часть льда выносится рекой Невой в Финский залив. В это время (обычно в начале мая) в Петербурге начинается второй ледоход. (Свой, невский, проходит здесь еще в апреле.) Жители города в эту пору толпами высыпают на набережные и с интересом наблюдают за движением потока льдин, заполняющего Неву от берега до берега.
А на Ладоге в майские дни начинается судоходство. От истока Невы, где высятся мрачные стены крепости-тюрьмы Шлиссельбурга, по озеру к устью Свири и по ней к Онежскому озеру пролегает оживленный судовой путь. Буксиры, баржи и туристские теплоходы идут из Петербурга к Петрозаводску и Кижам, на Белое море, к Соловецким островам, и на Волгу — по каналу Волго-Балт, мимо древнего Белозерска к Рыбинскому водохранилищу.
Но северная, самая живописная часть озера остается в стороне от судоходных маршрутов. Этим Ладога выгодно отличается от всегда оживленного Онежского озера. Лишь раз в неделю проходит здесь теплоход на Валаам, а потом снова только редкие яхты бороздят пустынные воды северной Ладоги. Тишину нарушает лишь плеск волны и шум сосен, да крики чаек на скалистых островках.
И нет, наверное, более прекрасного и уединенного места в Европейской России, чем заливы и шхеры, рассыпанные от Сортавалы и Питкяранты до Карельского перешейка, где у древнего города-крепости Приозерска вливаются в Ладогу струи бурной порожистой Вуоксы. Разве только юго-западное беломорское побережье с его гранитными островками и береговыми мысами может соперничать с Ладогой живописностью своих пейзажей. Но вода в Белом море куда холоднее, летние штормы чаще и свирепее, да и высокие приливы добавляют хлопот.
Уровень же Ладожского озера довольно стабилен. С весны до середины июня он поднимается примерно на метр, а потом медленно спадает до прежней отметки. Течение озера-моря направлено вдоль берегов против часовой стрелки, причем летом его скорость иной раз увеличивается до двух километров в час.
Как и на многих крупных озерах: Виктории, Верхнем — на Ладоге наблюдаются своеобразные стоячие волны — сейши. Это быстрые колебания уровня воды (в одном месте он поднимается, а в другом — опускается), связанные с изменением атмосферного давления над разными частями озера. При этом вода поднимается и опускается на 20–30 сантиметров.
Есть у Ладожского озера и своя тайна. Это периодически возникающий в его недрах загадочный гул — раскатистый, словно далекий отэвук грозы. Ученые называют такие раскаты бронтидами. Причина их еще не разгадана. Возможно, она связана с особенностями подводных течений и сложным рельефом дна озера.
Для туриста Ладожское озеро — самая близкая из жемчужин Русского Севера. Через него лежит путь дальше, в озерную Карелию и к Соловецким островам, к суровым Хибинским горам и водопадным рекам Заонежского края. Но стоит задержаться на Ладоге хотя бы на неделюдругую, как путешественник понимает: от добра добра не ищут. Ладожское озеро подарит вам все радости и красоты, в поисках которых вы собрались за тридевять земель: живописные пейзажи, богатую рыбалку, уединенные острова и порожистые речки, храмы Валаама и крепостные бастионы Старой Ладоги, Приозерска и Петрокрепости, гомон перелетных птичьих стай в тростниковых зарослях на устье Свири и теплый песок прибрежных олонецких дюн.
(Европейская Россия)
Из всех возвышенностей Центральной России Валдайская — самая живописная. Холмы и долины этого обширного края, покрытого хвойными лесами, бесчисленными озерами и пересеченного большими и малыми реками, как бы сами приглашают путешественника отправиться в странствие по его зеленым и голубым просторам. Валдай — главный среднерусский водораздел. Отсюда бегут малые речки Явонь и Щегринка к Ильмень-озеру, Западная Двина — к балтийским берегам, а Днепр — к Черному морю. Здесь начинает свой путь великая Волга.
Но пусть не обижаются на меня прославленные в истории и в литературе'славянские реки, все же здесь, на Валдае, они — еще ручейки. И главное украшение валдайское, конечно, не реки, а озера. Когда летишь над этими местами на" самолете или даже проезжаешь их на поезде, обилие водоемов самого разного облика и размера просто поражает. Десятки синих окон светятся в буреломных чащах, расстилаются среди полей и лугов древнего русского края, раскинувшегося на полпути между Новгородом и Тверью. Однако самой яркой жемчужиной Валдая является, бесспорно, озеро Селигер — крупнейший из здешних водоемов.
В России множество необычных и заманчивых уголков природы. Говоря о них, мы часто произносим слова: бескрайний, необъятный, величественный, могучий… А вот с Селигером в первую очередь ассоциируются эпитеты «приветливый» и "радостный".
Действительно, это валдайское озеро не поражает ни своими гигантскими размерами, ни своей невероятной глубиной или чудодейственными свойствами воды. Нет здесь и причудливых скал, снежных хребтов или таинственных пещер. Но обаяние Селигера, необъяснимое словами и воспринимаемое, скорее, каким-то шестым чувством, ощущает каждый попавший в этот дивный, чарующий в любое время года уголок России.
Почти каждое российское озеро красиво по-своему. Свое лицо у спокойной величавой Ладоги, свое — у ветреной бурной Онеги, особенная красота у бескрайнего Байкала и спрятавшегося в обрамлении лесистых хребтов узкого и дикого Телецкого озера. Свой облик у теплого, благоухающего лотосом озера Ханка и сурового, лишь на месяц сбрасывающего ледяной панцирь озера Таймыр…
А вот Селигер можно, наверное, назвать озером с десятью, двадцатью, а может, сотней разных лиц. Это даже не озеро, а какой-то «архипелаг» озер, плесов, проливов, проток, заливов, внутренних озерков на островах и дальних собратьев-озер, связанных речками со старшим братом-Селигером.
И так непохожи друг на друга суровая бурная мощь Кравотынского плеса и причудливые изгибы окруженного мачтовыми борами и древними курганами Березовского, оживленные обжитые просторы Осташковского плеса с белеющими по берегам колокольнями и куполами Ниловой пустыни и Осташкова и, например, узкая извилистая полоса Селижаровского, где в зарослях тростника укрывается исток быстрой каменистой Селижаровки — древнего пути к Волге. Свое лицо у солнечного приветливого Полновского плеса и у изрезанного зазубринами лесистых мысов Троицкого.
Точно так же непохожи друг на друга длинная сумрачная речка-пролив Полоновка, по крутым берегам которой стоят еще старые дзоты — следы минувшей войны, и открытая, пахнущая цветущим лугом, солнечная Княжа… А уж о затаившихся в окрестных лесах младших братьях-озерах селигерских и говорить нечего: тут каждое озеро со своим, непохожим на другие, обличьем.
Молчаливый, немного угрюмый Сиг, окруженный вековыми соснами, белыми пляжами и грядой замшелых скал-валунов, цепочка узких и таинственных озер, Святого, Долгого и Черного или уютные, крохотные Собенские озера — "у каждого свой норов", как издавна говорилось на Руси, и в этом бесконечном разнообразии и состоит неповторимое очарование Селигера.
Озеро занимает юго-восток Валдайской возвышенности. С севера на юг оно протянулось на девяносто километров, а в ширину достигает почти сорока. На Селигере около двухсот больших и совсем крошечных островов и островков, а на берегах его древний ледник оставил россыпи серых валунов, словно охраняющих покой озера.
Редко встретишь в России водоем с такими прихотливыми очертаниями. Глубоко вдающиеся в материк плесы, заливы, ответвления и бухты составляют самую примечательную черту Селигера и придают ему особенно живописный вид.
Средняя глубина озера — шесть метров, но встречаются места, где и на двадцати метрах якорь не достает дна. Отдельные крупные плесы (их всего двенадцать) соединяются между собой протоками, именуемыми здесь реками и носящими собственные названия: Полоновка, Княжа и другие. На больших плесах, вроде Кравотынского или Осташковского, есть где разгуляться ветрам, и порой тут разыгрываются серьезные, шестибалльные штормы, заставляющие рыбаков на своих лодчонках спешно укрываться в камышах. Но такие катаклизмы разыгрываются обычно осенью, а летом сильные ветры — редкость.
Уже с начала мая озеро свободно ото льда, и самые разнообразные суда: моторки и теплоходы, байдарки и яхты, гребные шлюпки и доски под парусом во множестве бороздят его воды. А замерзает Селигер только в конце ноября, так что туристский и особенно рыболовный сезон длится на озере семь месяцев. У рыбаков к Селигеру любовь особенная. Ведь в озере водится больше десятка пород рыб: от лещей и налимов до редких теперь угрей.
Впадающие в Селигер речки соединяют его, как уже говорилось, с почти двадцатью более мелкими, но не менее живописными озерами. Уже их названия говорят сами за себя и манят к себе туристов: Святое, Черное, Боровое, Светлое, Сиг, Плотичье, Щучье, Каменное, Березовское, Тихмень, Полонец…
Не менее красивы и разнообразны многочисленные острова Селигера. Одни из них привлекают лесистыми берегами, другие — песчаными пляжами, третьи — непотревоженными никем до вас ягодными полянами или богатыми рыбой внутренними озерами. На самом большом острове Хачин разместилось целых одиннадцать таких внутренних миниводоемов, и клев на них гарантирован, даже если на самом Селигере штормит, и рыба уходит на глубину. Еще один остров — Столбный украшает древняя монастырская обитель — Нилова Пустынь. А небольшой островок напротив старинного погоста Николо-Рожок за причудливую форму получил необычное для России название Бумеранг.
История здеших мест богата и интересна. Селигерский край — исконная новгородская вотчина. Озеро упоминается в летописях еще с XII века. По нему проходил в средние века важный торговый путь из Новгорода на Волгу. Быстрая и глубокая река Селижаровка через восемьдесят километров вливает свои прозрачные струи в неширокую еще Волгу, сразу увеличивая ее водность вдвое и делая судоходной для небольших новгородских стругов, немногим превышавших по размерам теперешние туристские шлюпки, тоже освоившие этот водный путь. На севере и западе Селигера Полновский и Березовский плесы расположены недалеко от верховьев рек, связанных с бассейном Ильмень-озера, так что короткий волок позволял новгородским купцам добираться от берегов своего родного Ильменя в Тверь, Нижний Новгород, а то и в каспийские торговые города.
Понятно, что Селигер издавна был оживленной корабельной дорогой. До сих пор здесь сохранился древний погост Троице-Переволока, название которого напоминает нам о тех далеких временах. Немало интересных мест и в окрестностях Селигера. От старинного, основанного еще в 1504 году, городка Селижарово, расположенного у слияния Волги и Селижаровки, можно подняться вверх по затейливо изгибающимся волжским излучинам на десяток-другой километров и оказаться у нижнего окончания длинной цепочки Верхневолжских озер.
Эта озерная гирлянда протянулась более чем на сто километров и включает озера Большое и Малое Волго, Пено, Вселуг и Стерж. Каждое из них привлекательно по-своему. Самое большое — Волго — протянувшееся двумя плесами почти на сорок километров, славится роскошными песчаными пляжами, раскинувшимися у подножья тридцатиметровых обрывов, увенчаных вековыми соснами. Здесь раздолье для любителей ходить под парусом, да и рыбалка на Волго отменная. А в окрестных борах — самые ягодные и грибные места Верхневолжья.
Следующее озеро — Пено — меньше всех в этой озерной цепочке. С юга в него впадает спокойная полноводная речка Жукопа, по которой можно добраться до "самого заповедного" из заповедников Европейской России — Центрально-Лесного. Он расположен в самой глуши валдайских лесов и болот, где почти нет дорог, да и тропы здесь сырые и буреломные. Все разнообразие фауны среднерусских лесов представлено в таежной глухомани этого заповедного края, причем из-за труднодоступности района животным не грозят здесь браконьеры, а их природной среде — промышленные и сельскохозяйственные воздействия. На берегах Жукопы можно наткнуться на медведя, промышляющего в малиннике, или спугнуть стадо кабанов. Водятся здесь рыси и куницы, лисы и волки, бобры и ондатры…
Кстати, совсем недалеко от Пено, в десяти километрах на юго-запад, находится исток Западной Двины, проложившей отсюда свой порожистый путь через три страны к Рижскому заливу Балтики.
Следующее вверх по течению Волги озеро — Вселуг — прославлено вот уже триста лет рукотворной сказкой — взметнувшейся над его водами деревянной церковью в Ширкове. За необычный облик и уникальные для деревянного храма размеры ширковский деревянный шедевр издавна величают "верхневолжскими Кижами".
А за последним из больших озер — Стержем — Волга выглядит уже крохотным ручейком в три-четыре метра шириной. От деревни Коковкино, что на северном конце Стержа, всего двенадцать километров до Деревушки Волговерховье, рядом с которой на небольшом болотце стоит скромная деревянная часовенка, соединенная мостками с сухим беРегом. Посреди часовни в полу вырезан квадрат, и в нем виднеется бьющий под водой студеный ключ. Здесь начинается Волга…
Столица "страны Селигерии" и единственный крупный населенный пункт на берегах озера — старинный город Осташков. Он до сих пор сохранил черты старого торгового городка российской глубинки. Впрочем, не только торгового: славились на Руси и здешние кожевники и рыба селигерская поставлялась отсюда аж в саму Москву, к царскому столу.
Древняя часть Осташкова расположена на озерном мысу, и все поперечные улочки старого города выходят к воде. С высокой колоколы стоящей на конце мыса, открывается потрясающий вид на озеро и холмистые лесные берега. Отсюда обычно начинаются все путешествия по Селигеру: на теплоходе, на яхте, на моторке или байдарке, пешком или на велосипеде. Каждый вид туризма имеет свои преимущества, и путешественник волен выбрать тот, который ему больше по нраву.
Но каким бы способом не странствовал человек по селигерским просторам, в душе его обязательно останется светлое, радостное ощущение от знакомства с этим древним, красивым и добрым краем, раскинувшимся в самом сердце Русской земли.
(Европейская Россия)
Этот край дремучих лесов и таинственных озер — может быть, наименее затронутый цивилизацией из всех среднерусских земель, лучше других сохранивший свой облик со времен Древней Руси, и потому — самый близкий и дорогой русскому сердцу.
Здесь не встретишь кричащих красок, вычурных скал и каких-то из ряда вон выходящих природных явлений. Нет, Мещера — огромная лесистая низина между Клязьмой и Окой — богата лишь тем, что, казалось бы, не может удивить россиянина: мачтовыми сосновыми борами, заливными пойменными лугами, ароматом трав и хвои, тишиной и чистой водой малых и больших озер, шелестом прибрежных тростников в утреннем тумане да голосом кукушки, раздающимся над сонным бором.
И тем не менее, раз побывав в этих краях, путешественник обязательно возвращается сюда снова и снова — такова уж притягательная сила этих пейзажей. Может быть, дело в том, что здесь сохранился один из последних островков того самого "великого пояса хвойных лесов", что протягивался в былые времена через всю Русскую равнину от предгорий Карпат до Прикамья. Именно здесь больше тысячи лет назад происходило становление русской нации, здесь — ее колыбель. (Степи и Русский Север были освоены уже позднее.)
И память сердца, голос предков в крови порождает необъяснимое для иностранца влечение души — стремление еще раз слиться с этой природой, вдохнуть ее ветер, пахнущий теплой сосновой корой, полюбоваться прелестью росистого луга с бурыми горбами стогов, вслушаться в звон кузнечиков и пение жаворонка над головой…
Одно из привлекательных свойств Мещеры — ее малолюдье. Расположенная совсем рядом с огромной столичной агломерацией (до мещерских окраин можно за час-полтора доехать из Москвы на электричке), эта лесная сторона и по сей день заселена негусто и не обильно. От деревушки до деревушки — полдня, а то и день пешего пути. (А иного — колесного — может и не быть, особенно в распутицу.) В глубине Мещеры можно брести по лесным тропам или плыть по рекам и каналам по три-четыре дня, не встречая человеческого жилья. Лишь порой попадется у озера или на уютной поляне в сердце смолистого соснового урочища избушка лесника или рыбацкий шалаш.
К северу от Клязьмы (когда-то большой и судоходной) разлеглось Владимирское Ополье, а к югу от широкой и быстрой Оки на благодатных черноземах раскинулись рязанские пашенные земли — все давно освоенные и обжитые русские края. А между ними, от малых речек Дрезды да Пехорки и до самого Мурома, лежит нетронутый уголок девственпьіх чащ и болот, на малоплодородных и сырых почвах которого непросто было прижиться земледельцам.
Так и осталась Мещерская сторона малоосвоенной и малозаселенной. Миновали ее лихие татарские набеги, не затронула и промышленность, не пролегли по ней торговые пути — лишь охотничьи тропь, да реки вели в сердце лесной глухомани. И по сию пору нечасто встретишь асфальт в мещерском краю. Только буреломистыми просека ми да водой — на байдарке — можно добраться, скажем, до тихих речек Поли и Бужи, что рядом с таинственным озером Исихра, до затерянного в глуши ожерелья малых синих бусинок-озерков с завораживающими именами: Светец, Круглей и Оленье…
Раздолье в Мещере лосям и кабанам, зайцам и лисицам. Случается что волки зимой подходят к деревням, своим воем наводя страх на округу.
У мещерских рек какие-то особенно теплые, родные, хотя зачастую непонятные нам, старинные имена: Поля, Клязьма, Ялма, Воймега Пра, Солотча…
Весной, в полую воду, широко разливаются они по окрестным лесам, и лодка порой часами плывет между деревьями, пока не встретится на пути поросший соснами остров-холм, где найдется место для привала. И нашедшие здесь спасение от паводка зайцы боязливо жмутся от тебя к дальнему концу островка, а любопытные ежи по-двое и по-трое шныряют возле костра, шурша прошлогодними листьями. А когда вода спадает, встретишь иной раз на обсохшем берегу неподвижную могучую тушу кабана-секача и вздохнешь сочувственно: не доплыл, бедолага…
Кто бы ни побывал в здешних местах — навсегда сохранит их в памяти. А один из таких "заболевших Мещерой" путешественников — писатель Паустовский — написал о ней свою, может быть, лучшую книгу — "Мещорская сторона". Не удержусь, чтобы не привести несколько строк из этой дивной повести:
"…На берегах этих рек в глубоких норах живут водяные крысы. Есть крысы совершенно седые от старости. Если тихо следить за норой, то можно увидеть, как крыса ловит рыбу. Она выползает из норы, ныряет очень глубоко и выплывает со страшным шумом. Во рту крыса держит серебристую рыбу и плывет с ней к берегу. Когда рыба бывает больше крысы, борьба длится долго, и крыса вылезает на берег усталая, с красными от злости глазами.
Мещора — остаток лесного океана в самом центре европейской части нашей страны. Леса здесь величественны, как кафедральные соборы. Даже старый профессор, ничуть не склонный к поэзии, написал в исследовании о Мещорском крае такие слова: "Здесь, в могучих сосновых борах так светло, что за сотни шагов вглубь видно пролетающую птицу".
По сухим сосновым борам летом идешь, как по мягкому, дорогому ковру, — на многие километры земля покрыта сухим мхом.
Стаи птиц со свистом и легким шумом разлетаются в стороны. Когда ветер — леса шумят. Гул идет по вершинам, как волны.
Кроме сосновых лесов, есть леса еловые, березовые и редкие пятна широколиственных — из лип, вязов, дубов.
В дубовых перелесках почти нет дорог. Они опасны из-за муравьев. В знойный день пройти через дубовую заросль почти невозможно: через минуту все тело, от пяток до головы, покроют злые рыжие муравьи с сильными челюстями. Здесь бродят безобидные медведи-муравьятники. Они расковыривают старые пни и слизывают муравьиные яйца.
Путь в лесах — это километры тишины, безветрия. Это грибная прель, осторожное перепархивание птиц. Это — липкие маслюки, облепленные хвоей, жесткая трава, холодные белые грибы, земляника, лиловые колокольчики на полянах, дрожь осиновых листьев, косые солнечные лучи между соснами, а потом и лесные сумерки, когда из мхов начинает тянуть сыростью, холодком и в траве загораются крохотные светлячки. Когда внизу, у подножья сосен, становится совсем темно, хотя вершины деревьев еще золотит пылающий пурпуром закат, начинают бесшумно летать летучие мыши и какой-то непонятный звон слышится в лесу.
А ночью набредешь на озеро, которое кажется черным зеркалом. Ночь, полная звезд, смотрит в его темную воду. В Мещоре у всех озер вода разного цвета. У большинства — черная, у других — желтая, у третьих — серая, у четвертых — чуть синеватая. Это объясняется тем, что на дне озер лежит многометровая толща торфа. Чем старее торф, тем темнее вода…"
Из этих краев вышел самый, наверное, русский из наших поэтов — Сергей Есенин, воспевший в своих стихах "рязанские просторы, соломенную грусть"… Здесь стоял когда-то скромный погост Старый Егорий, давший начало современному городку Егорьевску, здесь высятся и сейчас замшелые стены и храмы Солотчинского монастыря и неожиданные в центре России восточные минареты и мечети Касимова — столицы касимовских татар, а у берегов неширокой извилистой речки Гусь живут старинным своим ремеслом заводские поселки Гусь-Хрустальный и Гусь-Железный.
Но все рукотворные достопримечательности Мещеры жмутся больше к ее окраинам, а главная часть этого заповедного края по-прежнему, как и тысячу, и пятьсот лет назад — страна непуганых птиц и зверей, чудом уцелевший остров среднерусской природы, который долго еще будет дарить нам радость встреч с таким родным, таким нужным нам миром — миром леса и ручья, озера и луга, тихой задумчивой речки и просторного неба над головой…
(Европейская Россия)
Самая длинная и многоводная река Европы — Волга, с давних nop обжитая славянами, татарами и другими народами, на первый взгляд, чисто исторически не могла сохранить нетронутых уголков природы. Кажется, не могло уже остаться на ней не освоенных человеком мест — все здесь за долгие века вырублено, распахано, запружено…
И тем не менее великая российская река сумела сберечь для нас, несмотря на все перипетии истории, целых три удивительные по красоте и совершенно разные природные жемчужины, без которых невозможно себе представить Русскую равнину.
Это поражающее бесконечным разнообразием своих плесов, островов и заливов большое озеро Селигер возле волжского истока; тростниковые джунгли и протоки уникального царства птиц и лотоса в дельте реки, у самого Каспия, и, наконец, самый живописный участок ее речной долины — Жигули.
Их называют еще Жигулевскими горами, хотя по меркам ученых это, вообще говоря, возвышенность, высшая точка которой не достигает и четырехсот метров. Но, попадая в Жигули, забываешь о терминах и метрах — настолько поражает и завораживает контраст бескрайних волжских просторов и взметнувшихся вверх белых утесов.
Да, Жигулевские горы — не Кавказ или Тянь-Шань, но поднимающиеся на сотни метров над рекой известняковые склоны настолько круто обрываются к воде, что выглядят с палубы теплохода настоящим горным хребтом, протянувшимся вдоль правого берега Волги почти на сто километров.
Этот хребет разбит поперечными долинами на отдельные массивы.
Между врезанными в них крутостенными оврагами, похожими на ущелья, тянутся к реке высокие отроги, увенчанные причудливыми скалами. Высота этих отрогов колеблется от 250 до 370 метров, и каждый из них имеет свое название и свою историю, подлинную или легендарную.
Когда-то Жигули начинались от устья реки Усы — правого притока Волги. После постройки в 1957 году Самарской ГЭС на месте впадения Усы образовался широкий и глубокий залив, над гладью которого поднимается огромный высокий холм — Караульная гора. С него видны окрестности на десятки километров вокруг, и в давние времена здесь несли караульную службу казацкие дозоры. Завидев подступающую конницу татар или ногайцев, казаки разжигали на вершине горы костер, подавая сигнал об опасности.
Отсюда Волга делает крутую излучину, огибая мощный известняковый массив, вставший на ее пути. Эту речную петлю называют Самарской Лукой. Очертания волжского русла здесь напоминают гигантскую сильно вытянутую подкову, между концами которой всего двадцать пять километров. Стоя на перешейке Луки, именуемом Переволокой, можно видеть одновременно Усинский залив Самарского моря и верхнюю часть Саратовского водохранилища.
Длина Самарской Луки — больше полутораста километров, и до постройки плотины ГЭС у Жигулевска самарские любители водных путешествий часто совершали плавания по так называемой жигулевской кругосветке. Особенность этого маршрута была в том, что плыть все время можно было по течению.
От Самары, стоящей на левом берегу Волги как раз у поворота Луки на запад, лодки плыли вниз по реке до южного конца излучины. Здесь делали двухкилометровый волок в реку Усу, и по ней спускались к северному окончанию волжской петли. Дальше, тоже плывя вниз по Волге, туристы возвращались в Самару. Сто семьдесят километров «кругосветки» преодолевались обычно за пять-шесть дней.
Ниже города Жигулевска и плотины гидростанции начинается самый красивый участок Жигулей. Голландский путешественник XVII века Ян Стрейс, побывавший на Волге во времена Разинского бунта, увидев Жигулевские горы, писал в восторге: "Берега здесь настолько красивы, насколько только можно представить!" И действительно, зеленые, набегающие друг на друга холмы, среди которых то здесь, то там возвышаются горы, поросшие соснами, очень живописны. Доверчиво прижались к их подножью утопающие весной в белой кипени черемух деревушки. Осенью же берега Жигулей расцвечиваются золотом и багрянцем, и все вокруг полнится отблеском бушующего по склонам холодного пожара.
Глубокие, словно горные ущелья, лощины змеями уползают в недра гор. За выступами поросших лесом скал затаивалась когда-то удалая понизовая вольница, поджидая плывущих по реке купцов с товарами. Темнеют в обрывистых утесах черные входы в пещеры, где раньше гнездились во множестве соколы и красные утки. В некоторые из пещер можно попасть, только спустившись сверху по отвесной скале на веревке.
Высоко над Жигулевском поднимается громада Могутовой горы. Дальше, за широкой и глубокой Морквашской долиной, высится над Волгой безлесная Лысая гора, а в трех километрах к востоку от нее выступает вперед крутой скалистый выступ утеса Шелудяк. Назван он по имени разинского атамана, отважно бившегося с царскими воеводами в этих краях.
За утесом к Волге веером сходятся сразу несколько оврагов, образуя на берегу живописное расширение, известное под названием Бахиловой Поляны. Красивейшие окрестности Поляны издавна облюбовали живописцы, приезжающие в местный Дом Творчества со всех концов России. Расположенная дальше огромная Бахилова гора с тремя вершинами узкого гребня, четко выделяющимися на фоне неба, похожа на окаменевшее доисторическое чудовище. За ней ниже по течению лежит село Ширяево, в котором Репин писал своих "Бурлаков на Волге".
Жигули вообще избалованы вниманием художников. Здесь бывали и самый проникновенный певец среднерусского пейзажа Федор Шаляпин, и мастер изображения грозовых облаков передвижник Дубовской, здесь создали свои лучшие работы незаслуженно забытые ныне братья Григорий и Никанор Чернецовы. Эти два талантливых художника-путешественника совершили в начале XIX века своего рода географический и исторический подвиг, создав полную панораму обоих берегов Волги от Рыбинска до Астрахани — подлинную энциклопедию природы и жизни народов Поволжья той далекой эпохи.
Оборудовав мастерскую прямо в лодке, братья проплыли в 1838 году за шесть месяцев от верховев до устья великой русской реки, знакомясь с жизнью крестьян и рыбаков, производя раскопки древних крепостей и написав в пути сотни этюдов волжской долины. Затем, уже дома, они завершили свой титанический труд, создав два гигантских холста длиной в семьсот метров и высотой в два с половиной метра!
С 1850 года Чернецовы демонстрировали свой "рисованный документальный фильм" на Васильевском острове в Петербурге. Длинные холсты были намотаны на цилиндры и медленно двигались по ходу показа за окнами помещения, построенного в виде каюты. При этом у зрителей создавалось полное ощущение, что они находятся в плывущем судне. К сожалению, постоянное перематывание привело к износу холста, и к 1880 году уникальное произведение пришло в негодность.
Но остался альбом этюдов, изданный братьями под названием "Путешествие по Волге" и позволяющий представить вид волжских берегов почти двести лет назад.
А в Ширяеве, небольшом селе у волжского берега, бережно хранят память о великом Репине, создавшем здесь одно из лучших своих произведений. В старой школе устроен музей, где собраны фотографии и документы, рассказывающие о пребывании художника в Жигулях, эскизы и наброски к его картине.
За Ширяевом, ниже по течению, красуется высочайший на всей Волге утес — Стрельная гора, вознесшийся над рекой на триста пятьдесят метров. Ее хребет отходит на северо-запад от основного массива Жигулей, слегка понижаясь вначале, а перед окончанием неожиданно поднимается вверх, образуя небольшую уютную площадку с прекрасным видом на заволжские дали. Затем он сужается в узкий гребень — "чертов мост", ведущий к конусообразной вершине горы. Здесь каменные глыбы образуют небольшой грот, в котором, по преданию, располагался дозорный пост "вольных людей". Отсюда они просматривали течение Волги на сорок верст и кострами подавали скрывавшимся за островами разбойничьим стругам весть о приближении купеческих караванов. И вылетали тогда спрятавшиеся в засаде струги "из-за острова на стрежень", и грозный клич "Сарынь на кичку!" заставлял гребцов бросать весла, а сердца купцов — трепетать от страха…
Жигулевская вольница просуществовала больше полутора веков, с начала XVII века до разгрома Пугачевского восстания. Во время Разинского бунта в 1670–1671 годах понизовая вольница примкнула к нему, и с тех пор в народной памяти Жигули накрепко связаны с именем Степана Разина. Да и в песнях, сложенных о лихом атамане, легко узнаются жигулевские приметы. Вспомните, например, известную песню "Есть на Волге утес…".
Действительно, лагерь повстанцев, шедших вверх по Волге, располагался одно время на устье Усы, возле Девьей горы, да и потом, после разгрома восстания, разинцы отступали через здешние места, и один отряд был разбит тут, в Морквашинской долине. С тех пор утес рядом с долиной и носит имя разинского атамана Федора Шелудяка.
Завершает Жигули на востоке небольшая зеленая Попова гора. На низком левом берегу когда-то возвышался огромный Царев курган. По преданию, на него поднимался шедший походом на Астраханское ханство царь Иван Грозный. Увы, в наши дни кому-то понадобилось именно здесь добывать известняк, и теперь исторический холм срыт почти до половины. За Царевым курганом тянутся Сокольи горы, а на правом берегу возвышается Серная гора, где при Петре Первом, говорят, добывали серу для пороха.
Стиснутая с двух сторон горами, долина Волги сужается — впереди знаменитые в прошлом Жигулевские Ворота. До постройки Саратовской ГЭС скорость течения здесь достигала трех метров в секунду, и в прежние времена Ворота доставляли немало мучений бурлакам. С этого места Жигули остаются за кормой теплохода. Гордые силуэты утесов постепенно тают в сизой дымке. А вдоль берега тянутся совсем невысокие и некрасивые Шелехметовские горы. Это, собственно, даже не горы, а береговой обрыв, сильно разрушенный осыпями. На крутоярах повсюду видны их следы, сквозь которые то округлыми колоннами, то угловатыми пилонами проступает материнская порода. Издали кажется, что за осыпями прячется древняя крепостная стена.
Шелехметовские горы особенно ярко демонстрируют оползневые явления, характерные для Жигулей, как и для всей Нижней Волги. Рассказывают, что сто лет тому назад недалеко от Сызрани сползло в Волгу целое село Малая Федоровка. А средневековый польский путешественник Адам Олеарий в своих записках приводит случай, когда судно, стоявшее на якоре под высоким берегом Волги, было раздавлено рухнувшей в воду огромной глыбой глины. Из-за оползней пришлось даже перенести на другое место целый город Черный Яр, постройки которого регулярно обваливались в воду вместе с подмытой частью берега.
В наше время, когда Волга ниже Твери и до самого Волгограда представляет собой цепь водохранилищ, берега уже не подмываются бурным течением. Зато на образовавшихся искусственных морях речным капитанам приходится порой решать появившиеся теперь «морские» проблемы, вроде борьбы со льдами или с осенними бурями. Толщина льда на Самарском море, например, достигает метра, а торосы иногда бывают и трехметровые! Весной такой «айсберг» может неожиданно выйти на судовой ход. Вовремя не заметишь его — не избежать крупных неприятностей. Да и тают льды теперь дольше, чем раньше. Случается, что и в конце апреля путь судам у Жигулей прокладывают ледоколы. А в грозные осенние штормы на Самарском море — самом бурном из всех волжских «морей» — сила ветра составляет порой одиннадцать баллов, а высота волн превышает три метра! Получив штормовое предупреждение, суда спешат укрыться в портах-убежищах, оборудованных в устьях рек. Никому не хочется оказаться на просторе водохранилища, когда гонимые ветром темные тучи и летящие над пенистыми валами водяная пыль и брызги сольются в сплошной бешено крутящийся и завывающий хаос.
Впрочем, такое случается лишь осенью. Летом весь долгий день нежится под солнцем зеленоватая гладь реки, тает в дымке далекий берег. Вечером раскаленный красный шар светила медленно опускается в нагретую воду, гаснет закат, и на темнеющем небе высвечиваются первые звезды. В воде отражаются береговые огни, и трудно понять, где кончается река и начинается небо…
А с первыми лучами рассвета хорошо взобраться на крутой прибрежный утес Жигулей. С вершины в утреннем свете можно увидеть неоглядную даль реки и заволжских просторов, липовые и дубовые леса у подножья гор и подступающие к самой верхушке утеса горные сосновые боры. Среди них там и тут белеют скальные обнажения в виде обрывов, узких гребней — "чертовых мостов" или торчащих вверх «шишек». Отсюда открывается неповторимая панорама этих удивительных гор, поднявшихся в самом центре Русской равнины над широкой рекой, убегающей к далекому теплому морю.
Не так уж много путешественников могут похвастать, что видели Жигулевскиие горы не с борта теплохода, а вблизи, пройдя по крутым горным серпантинам здешних троп или вскарабкавшись по скалистым склонам к чернеющим жерлам таинственных разбойничьих пещер, где говорят, до сих пор хранятся спрятанные "вольными людьми" награбленные сокровища…
Кстати, пеший турист столкнется в Жигулях с совершенно неожиданной для средней полосы проблемой. Дело в том, что здесь совершенно нет ручьев, не говоря уже о реках. Вода родников и дождей сразу впитывается в почву и уходит в трещины скал. Лишь в самом сердце горного массива, в уютном урочище с поэтичным названием Каменная Чаша бьют сразу три родника с чистой и прохладной водой. Здесь обязательно останавливаются путники, а уходя утром в дальнейший путь, прихватывают с собой запас воды.
Но увиденное в горах с лихвой вознаграждает путешественника за лишения. И речь в данном случае идет не только о потрясающих видах, открывающихся с утесов и рискованных исследованиях скал и пещер. Несмотря на то что Жигули находятся посреди обжитого, густо населенного района (рядом, кроме миллионной Самары, еще Тольятти, Жигулевск, Сызрань и Новокуйбышевск), они сохранили своеобразную, необычную для Нижнего Поволжья флору и фауну. Расположенный здесь Жигулевский заповедник занимает, правда, лишь малую часть горного массива. Но учрежденный недавно Национальный парк "Самарская Лука" должен взять под охрану практически всю территорию волжской излучины.
Ведь благодаря горному рельефу в Жигулях сохранились уникальные леса, давно уже вырубленные на окружающих равнинах. В лесах этих можно увидеть лосей, косуль и кабанов, здесь встречаются волки и рыси, куницы и горностаи. А на скалах устраивают гнезда орлан-белохвост и рыболов-скопа, черный коршун и беркут.
По красоте пейзажей этот уголок Поволжья не имеет себе равных на Русской равнине. И каждое лето новые группы туристов прокладывают свои маршруты по тропам Жигулевских гор, поднимаются на вершину Стрельной горы и останавливаются лагерем у Каменной чаши, чтобы испить студеной воды из ее родника…
(Европейская Россия)
Нелегко определить в нескольких словах, что же такое дельта Волги. Лучше всего, наверное, для начала просто взять карту России и проследить течение этой великой русской реки с севера на юг. Прихотливо извиваясь по Русской равнине, она течет вначале на юго-восток, потом — на северо-восток, затем — на восток, и, наконец, на юг, к Каспийскому морю. Заложив по дороге крутую петлю у Жигулевских гор, Волга неудержимо катится все южнее, спеша завершить у седого Каспия свой 3500-километровый маршрут.
Но перед самым впадением в море могучая река, словно испугавшись, замедляет движение. Русло ее разбегается более чем на 800 проток, образуя что-то вроде гигантского треугольника, заполненного островами, островками, заливами, заливчиками и узкими рукавами. Это и есть дельта.
Замысловатое хитросплетение суши и воды густо заросло тростниковыми джунглями и с давних пор стало "птичьим раем". Сотни тысяч, если не миллионы, пернатых населяют дельту Волги. Для одних это родной дом, другие останавливаются здесь на отдых, возвращаясь в северные края после зимовки где-нибудь в Индии или Аравии. Весной из-за обилия кормящихся птиц во многих заливах и протоках просто не видно воды.
С трех сторон дельту окружают сухие степи и полупустыни. Летом (а оно длится тут почти полгода) жара достигает 45 градусов. Но зимой случаются и тридцатиградусные морозы. Круглый год в дельте стоит ясная погода: мало где еще на Земле столько солнечных дней в году.
На огромном пространстве между Волгой и Каспием царствуют два цвета: голубой на глади бесчисленных проток и тускло-зеленый на окружающих их зарослях тростника, рогоза и ивняка.
Теплая вода и обилие растительности привлекают сюда несметные стаи рыб. До пятидесяти видов их обитает в дельте Волги, в том числе знаменитые волжские осетры, белуги и севрюги. Порой рыбакам попадаются в сети десятикилограммовые сазаны и двухпудовые сомы. Для многих птиц здесь рыба является главной пищей. А птиц на нижней Волге еще больше, чем рыб — 250 видов! И многие из них — большая редкость в России.
Пеликаны и фламинго, белые цапли и родственники египетских ибисов ~ каравайки, лебеди и фазаны, чомги и крачки, бакланы и ремезы, тысячные стаи гусей и уток населяют камышовые и ивняковые заросли островов дельты.
Но не всегда привольно и беззаботно жилось пернатым в этом благодатном краю. Капризная мода начала XX века вызвала спрос на эгретки (ажурные хвостовые перья) белых цапель. Ими, а также перьями крачек украшали тогда дамские шляпки. Пришлись по вкусу модницам и птичьи шкурки. В результате многочисленная птичья колония в устье Волги была почти полностью уничтожена. В иные годы агенты парижских модных фирм скупали здесь до ста тысяч шкурок цапель, крачек и лебедей. Миллионами собирали браконьеры птичьи яйца, которые сдаьали на мыловаренные заводы.
Образованный в 1919 году заповедник спас птиц от окончательного истребления. За восемьдесят лет пернатое население восстановило свою численность. Но умные птицы и сейчас за пределами заповедника держатся высоко в небе, вне досягаемости ружейного выстрела. Только подлетев к охраняемой территории, они резко снижаются и летят над самыми камышами.
Из крупных птиц в дельте Волги больше всего серых цапель: почти полмиллиона. Длинные ноги позволяют им кормиться на огромном пространстве. Ведь со стороны моря, в так называемой авандельте, глубина не превышает метра даже в десятках километров от берега. Как и многие другие птицы, цапли живут колониями, в которых насчитывается иногда по нескольку тысяч гнезд. Порой кажется, что облюбованные цаплями старые ветлы, увешанные десятками гнезд, сгибаются под их тяжестью и вот-вот рухнут в воду. А гуси, утки и казарки предпочитают строить гнезда в тростнике. Заросли этого растения здесь не похожи на куцые зеленые полоски, окаймляющие берега озер средней полосы. Толстенные, до пяти сантиметров, могучие стебли вымахивают в высоту на шесть метров! В непролазных тростниковых джунглях легко заблудиться даже опытному человеку. Не зря местные рыбаки, отправляясь в крепи (так называют тут заросли тростника), заламывают по пути стебли или завязывают на них верхушки, чтобы по этим опознавательным знакам найти потом обратную дорогу.
Кормятся обитатели тростников в авандельте корневищами и листьями подводной травы валлиснерии. И когда гигантские стаи уток возвращаются от моря к своим гнездам, они нередко, словно туча, закрывают горизонт.
Зверей в дельте немного. В отличие от птиц, им труднее приспособиться к жизни в этом царстве воды и тростника. Больше всего здесь кабанов и выдр, встречаются енотовидная собака, бобр, норка и выхухоль, а на сухих берегах живут лисы, волки, зайцы-русаки и полевые мыши. Изредка заплывает в крупные протоки и каспийский тюлень.
А вот растительный мир дельты Волги не менее интересен и разнообразен, чем пти чий. Помимо белых кувшинок, желтых кубышек и уже упомянутых тростника и рогоза, здесь встречаются редкие, подчас уникальные представители зеленого царства.
Обширные пространства покрывают светло-зеленые заросли водяного папоротника — сальвинии. Повсюду встречается необычный с виду водяной орех — чилим. Его покрытые рогами плоды — любимая пища кабанов. Не брезгуют им и гуси. Да и человек собирает орехи чилима, чтобы из их сердцевины изготовить крупу. Добывать чилим несложно: достаточно подвесить к лодке длинную тряпку с грузом, и орехи сами цепляются своими рогами за полотнище.
Но главное сокровище дельты — разумеется, лотос. Устье Волги — самое северное место на Земле, где можно встретить этот красивый и редкий цветок. Огромные (до 80 сантиметров в диаметре) листья его лежат на поверхности воды. Они покрыты восковым налетом, и капли, блестящие на солнце, катаются по ним, как шарики ртути. Большущие розовые цветы лотоса, величиной с суповую тарелку, живут всего три дня, и каждый день меняется их окраска: в первый день лепестки яркорозовые, почти пурпурные, во второй — светлеют, а на третий день они уже розоватые, почти белые, а весь цветок становится бледно-кремовым. Лотос переливается при дневном свете нежными оттенками розового цвета, постоянно меняясь. Набежит ли тучка, подует ли ветерок, выглянет ли солнце — цветок принимает новый облик.
В Египте его считали священным растением. Лотос рисовали на саркофагах, изображения бутонов выбивали на монетах, а в храмах форму цветка лотоса придавали капителям колонн. Древние египтяне употребляли созревшие кубышки лотоса в пищу. Да и Гомер в «Одиссее» отправляет своих героев в страну, где жители питаются этим изысканным блюдом:
"…Им лотоса дали отведать они. Но лишь только сладко-медвяного лотоса каждый отведал, мгновенно все позабыл и, утратив желанье назад возвратиться, вдруг захотел в стране Лотофагов остаться, чтоб вкусный лотос сбирать…"
В Азии плодоложе этого растения варят с сахаром, получается лакомство, похожее на цукаты. Высоко ценится он и как декоративное растение. Недаром на Востоке издавна почитали лотос как сокровище садов падишахов.
Как попал этот житель юга в волжские воды, неизвестно. Предполагают, что его могли привезти сюда мусульмане-паломники, ездившие на поклонение в Мекку через Египет. А старые калмыки рассказывают о появлении священного цветка на берегах Волги поэтичную легенду.
Давным-давно, говорится в легенде, окрестные места были владением ногайского хана. И была у хана красавица-дочь Зейнаб. А в ханоком войске служил тогда молодой смелый воин по имени Шакир. Увидел он как-то ханскую дочь и сразу полюбил ее. Но как сказать об этом красавице Зейнаб? Да и захочет ли ханская дочь даже взглянуть на простого воина, не то что ответить на его чувство? Долго страдал Шакир, а потом решил пойти к жрецу-прорицателю и спросить совета. Жрец долго молчал, прикрыв глаза, и о чем-то думал, а потом ответил юноше:
"Далеко-далеко, за горами, лежит чудесная страна Индия. И течет в этой стране великая река Ганг. В водах Ганга растет священный цветок лотос. Пройди через горы и пустыни, доберись до Ганга, собери семена лотоса и привези их сюда. Бросишь их в Волгу, расцветет лотос, и тогда Зейнаб полюбит тебя: такая волшебная сила заключена в этом цветке".
"Да будет так! — решил юноша. — Я привезу сюда лотос и посажу его в Волге-реке!"
"Но помни, — сказал жрец напоследок, — сбудется твое желание, но при этом ты потеряешь самое дорогое!"
"Что дороже всего для воина? Верный конь да острая сабля из дамасской стали, — подумал Шакир. — Разве жалко мне будет отдать их за любовь ненаглядной Зейнаб?" И отправился молодой воин в дальнюю дорогу.
И месяц, и год миновали с того дня. Уже и ждать перестали юношу родичи: думали — погиб он в пути. Но вернулся Шакир невредимым с бесценными семенами, бросил их в Волгу и поехал к ханскому шатру, чтобы увидеть свою любимую. Подъехал и видит, что люди из шатра спиной вперед выходят. Дрогнуло сердце воина: понял он — умер ктото. Стал расспрашивать и узнал, что только что умерла красавица-дочь хана. И понял он, о чем предупреждал его старый жрец. Ведь дороже Зейнаб для Шакира никого не было.
Смерть пришла к ней в тот миг, когда бросил он семена лотоса в Волгу.
В отчаянии бросил юноша свою саблю в воздух и подставил ей свою грудь. Вонзился клинок прямо в сердце, и расстался с жизнью влюбленный воин.
Зейнаб и Шакира хоронили в один день. И когда опустили их в могилу, над водой вдруг поднялись прекрасные цветы. Никто не мог понять, откуда они взялись. И тогда спросили об этом жреца, и рассказал он о любви Шакира к Зейнаб, ради которой он привез священный цветок с далекой индийской реки…"
Конечно, это всего лишь легенда, но в нежных красках лотоса, в его удивительном аромате действительно таится какая-то необыкновенная прелесть. В странах Востока много сказок и легенд посвящено этому чудесному цветку.
Рассказ о живой природе дельты Волги будет, однако, неполным, если не упомянуть двух самых многочисленных ее обитателей.
С одним из них путешественник сталкивается сразу по приезде сюда. Это — комары. Мириады этих летучих тварей — главный бич рыбаков и всех, попадающих в дельту. Подсчитано, что за пять минут на человека нападает до тысячи этих кровососов! Только надежная сетка и химические снадобья помогают людям переносить круглосуточные атаки крылатых паразитов.
Другой характерный житель здешних мест — озерная лягушка. Неисчислимые полчища этих земноводных обитают на болотистых островах и по берегам проток, и каждый вечер слышится из тростников их нестройный хор. Ученые попытались оценить массу головастиков, появляющихся здесь ежегодно на свет. Получилась чудовищная цифра — четыре миллиона тонн!
А вот ядовитых змей в дельте Волги нет — только уж и узорчатый полоз прижились в этой водно-болотной стихии. Водятся здесь и черепахи.
Что же больше всего влечет сюда, в этот необычный для России край, путешественников со всех концов страны? Не будем говорить о заядлых рыбаках — с ними все ясно. Но многие едут сюда и просто за тем, чтобы полюбоваться стайками цапель и фламинго, проплывающими над протоками, словно белые и розовые облака, увидеть неуклюжего пеликана, услышать призывный клик лебедей над речным простором и проследить за гордым полетом орлана-белохвоста.
А кто-то, быть может, мечтает вдохнуть воздух утреннего залива, благоухающего ароматом лотоса, увидеть хоть раз в жизни один из самых больших и самых прекрасных цветков мира. Природа дельты Волги полна чудес и тайн, удивительных звуков и красок, птичьего пения и свежего ветра… Уже из-за этого стоит, право, побывать в этом сказочном уголке России.
(Северный Кавказ)
Почти посредине Большого Кавказа гордо вздымается двуглавая снежная шапка высочайшей вершины России — Эльбруса. В трех направлениях от его подножья разбегаются бурные горные реки: на северовосток — любимый горнолыжниками стремительный Баксан, на север — сердито бурлящая Малка, а на северо-запад — веселая говорливая Кубань.
По ее долине пролегает самый нетривиальный, но и самый трудный путь к "макушке Кавказа", избавленный зато от многолюдия и суеты Баксанского ущелья. А менее чем в ста километрах от истока, возле Карачаевска, в Кубань впадает ее самый красивый приток — река ТеберДа, вдоль которой поднимается к заоблачным перевалам Главного Кавказского хребта Военно-Сухумская дорога.
Здесь когда-то пролегал знаменитый транскавказский маршрут, поэволявший насладиться романтикой гор, а затем, спустившись с Клухорского перевала, за пару дней выйти к благодатным Черноморским субтропикам и вдоволь понежиться на жарких пляжах Абхазии, вознаграждая за нелегкие траверсы снежных склонов Клухора.
Сейчас по перевалу прошла российско-грузинская граница, и Военно-Сухумская дорога уже не притягивает туристов, как бывало прежде. Но зато теперь многие обнаружили, что совсем рядом, в каких-нибудь тридцати километрах от Клухорского перевала, располагается одна самых живописных горных долин Кавказа — Домбайская.
Строки этой старой песни Визбора сразу приходят в голову при упоминании этой жемчужины Кавказских гор. И не только высочайшая в здешних местах четырехкилометровая вершина Ульген воспета бардами и художниками. У туристского костра звучат и песни про Алибек и Белалакаю, Теберду и Сулахат, Клухор и Аманауз. Здесь, на Домбайской поляне, на высоте 1630 метров над уровнем моря, и дышится, и поется легко.
Изумрудной чашей, спрятавшейся между скальными громадами двух самых высоких кавказских хребтов — Главного и Бокового, выглядит сверху Домбайская межгорная котловина (так официально называют ее географы). С трех сторон сбегаются к ней шумные горные реки Алибек, Аманауз и Домбай-Ульген, чтобы, объединив силы, пробиться через горы на север, к Теберде. Огромная поляна, образовавшаяся на слиянии четырех долин, поражает своей величественной красотой.
С трех сторон амфитеатром сходятся к ней лесистые склоны, над которыми поднимаются на три с половиной — четыре километра сразу восемь снежных вершин. И каждая гора прекрасна по-своему. Стройная, вытянутая ввысь пирамида пика Инэ не похожа на могучий массивный ДомбайУльген, ощерившаяся черным скальным зубом Софриджу — на причудливо изрезанный гребень вершины Сулахат, а округлые контуры горы Семенов-Баши — на крутую неприступную Белалакаи, чем-то напоминающую альпийский Маттерхорн.
Большинство туристов знает лишь зимний Домбай — страну белоснежной сказки, отчаянных горнолыжников, застывших водопадов, опаляющего горного солнца и величественных поднебесных вершин. Между тем летом Домбай прекраснее во сто крат. Дивные елово-буковые леса, занимающие дно поляны и нижнюю часть склонов, буквально потрясают своей мощью. Исполинские колонны буковых стволов в три обхвата толщиной и до сорока метров в высоту уходят, кажется, прямо к небу. Не меньших размеров достигают ели и пихты.
Особенно чаруют, контрастируя с тенистыми тропами у подножья зеленых гигантов, альпийские луга, полные солнца, простора, птичьего пения и аромата цветов. Но истинным путешественникам этого кажется мало, и самые тренированные из них забираются еще выше, к ледникам, с которых бегут вниз, к Домбаю, звонкие ручьи и речки, то и дело срывающиеся водопадами с крутых ступеней своего каменистого ложа.
Впрочем, Алибекский ледник, нарушая все географические законы, спускается прямо до границы леса, так что добраться до него не составит труда и неопытному туристу. Заодно он получит возможность полюбоваться самым красивым в Домбае водопадом, тоже носящем имя Алибек. Он невысок — всего метров десять, но удивительно живописен, особенно в солнечный день, когда бурлящие струи, падая с уступа на уступ и дробясь и разлетаясь мелкими брызгами, переливаются в лучах Метила сотнями крохотных радужных искр.
А если путешественник поднимется по мрачному скалистому каньону реки Аманауз, его ждет встреча с Аманаузским водопадом, производящим совсем иное, чем Алибек, впечатление — грозное и зловещее.
В окрестностях Домбая немало также красивых горных озер, и, право, трудно решить, какое из них живописнее. Бадугским озерам придают своеобразие окружающие их вековые леса, а озеро Туманлы-Кёль, лежащее у Военно-Сухумской дороги в обрамлении темных скалистых склонов и снежных вершин, чарует поразительно синей водой, контрастирующей с зеленью трав на берегу и черными и серыми горами вокруг. Высокогорное же Клухорское озеро, вокруг которого лишь снег и скалы, поражает совсем иной — суровой и торжественной красотой.
Как правило, насладившись красотой Домбая, путешественник стремится побывать на Клухорском перевале. До Северного приюта — небольшой турбазы у подножья перевала, где кончается автодорога, всего тридцать четыре километра от Домбайской поляны. О живописности этого отрезка Военно-Сухумской дороги с восторгом писали еще путеводители начала XX века.
"Военно-Сухумская дорога… замечательно живописна и интересна, но переезд по ней можно совершить только верхом в шесть—семь дней. При этом путешественник, в благодарность за перенесенные тяготы, будет вознагражден нигде в другом месте не видимыми и никогда не забываемыми видами…" — говорится в одном из них.
Не меньше чудес ждет туриста, сумевшего преодолеть пограничные реальности, и на грузинской стороне хребта, за Клухорским перевалом. Здесь низвергается с Цебельдинского нагорья 250-метровый каскад водопадов Шакуран, здесь находится второе по величине после Рицы высокогорное озеро Амткел, образовавшееся в 1891 году после того, как чудовищный обвал перекрыл одноименную реку. В скалах Кодорского ущелья скрываются пещеры и гроты, уже пятнадцать тысяч лет назад служившие приютом нашим предкам. Из некоторых пещер вырываются на поверхность небольшие реки, а у Южного приюта бьет из-под скалы минеральный источник, напоминающий вкусом воды знаменитый нарзан.
Однако переход через Клухор по силам не каждому. Он требует целого дня напряженной ходьбы и подъема на высоту две тысячи восемьсот метров, причем на южной стороне придется пробивать себе путь через крутой снежник, так что необходим ледоруб или альпеншток для страховки.
Еще одна жемчужина Кавказа — Архыз — расположена всего в полсотне километров к западу от Домбая. Но маршрут к этой красивейшей долине пройдет через три перевала и займет не меньше четырех дней.
Архыз расположен на слиянии долин речек Кизгич, Псыш, Архыз и София. По природным условиям он не уступит Домбаю, хотя, безусловно, таких красивых снежных вершин здесь не встретишь. Зато в Архызе бьют железистые минеральные источники, и сама долина более открытая, просторная и, если можно так выразиться, "домашняя".
Но суровое величие домбайских гор, разнообразие природных достопримечательностей и возможность без труда попасть сразу в несколько соседних туристских центров, бесспорно, делают именно Домбайскую поляну самым притягательным местом туристского Кавказа.
А возвращаясь домой, путешественники (кто мысленно, а кто и вслух) напевают строки бесхитростной и нежной песни Визбора, старинной спутницы кавказских туристов, альпинистов и горнолыжников:
(Белоруссия)
В Брестской области Белоруссии, на самой границе с Польшей, расположилась уникальная лесная кунсткамера, носящая красивое старинное имя — Беловежская пуща.
Название огромному лесному массиву дала сторожевая башня — вежа — в городе Каменец, лежащем у южной границы пущи. Еще в XIII веке заложил ее князь Владимир Василькович у слияния рек Луной и Белой. Изначальная княжеская резиденция — Брест, разрушеная татарами, была восстановлена, но снова и снова подвергалась разорению. Уж очень на бойком месте стоял стольный город на Буге, Kонтролировавший важный торговый путь из Киева по Днепру и Припяти, затем по Бугу и Висле к берегам Балтийского моря. Вот князь Владимир и решил выбрать к северу от Бреста, в глуши лесов, более спокойное место для резиденции.
В 1276 году зодчий Олексо на высоком берегу Лесной вырубил вековой бор и возвел тридцатиметровую башню с подземными ходами, узкими лестницами в толще стен. Ее выкрасили известью в белый цвет и окружили валом и рвом. С тех самых пор стоит в Каменце Белая Вежа, именем которой стали называть и окрестные леса. Из тех былинных времен и донесла до нас Беловежская пуща свои редкостные природные сокровища, хотя под натиском бурных волн истории многое, конечно, изменилось в древнем лесу.
В частности, последняя война провела через пущу границу, и теперь она поделена между двумя странами. Из ста тридцати тысяч гектар заповедного зеленого массива семьдесят пять тысяч отошли к Белоруссии, а остальное досталось Польше.
На каждого, кто побывает в этих вековых нетронутых лесных чащах, они производят неизгладимое впечатление.
"Человеку, никогда не бывшему в Беловежской пуще, трудно представить себе величавую, своеобразную прелесть этого во многих местах еще первобытного леса. В нем нет однообразно-сурового, однотонного колорита дремучего северного бора. Он величествен, дик, носит отпечаток дряхлости и вместе с тем бесконечно интересен разнообразием встречающихся в нем лесных пейзажей. Проезжая по пуще, не устаешь смотреть и восхищаться", — писал в начале XX века русский ученый-лесовод Г. Карцев.
Первая отличительная черта Беловежской пущи — ее гигантские размеры. Представьте себе дремучий лес величиной с полторы Москвы, и на всем этом пространстве — ни одной мощеной дороги, ни одного селения. Лес, лес и лес на многие десятки километров — вот что поражает человека, впервые попавшего в пущу. Лес этот удивляет необычайной пестротой, беспрерывным чередованием различных древесных пород, размерами деревьев.
Вот стоят пятидесятиметровые старые ели, обросшие седым лишайником. А чуть подальше видишь целый массив огромных сорокаметровых сосен, стволы которых полыхают на солнце, словно начищенная медь. Поодаль обосновались кряжистые могучие дубы, иным из которых уже по пятьсот лет. Моховые прогалины чередуются с непроходимыми зарослями ельника и богатыми ягодниками; густой смолистый аромат хвои, смешанный с грибными запахами, наполняет воздух. Потом тропа выбегает на залитую солнцем лесную полянку, где вас встречает пышное разнотравье и яркая пестрота бесчисленных луговых цветов, а затем ныряет в сумрачное чернолесье, где граб и ясень, липа и клен, ольха и осина сплетаются кронами в сплошной шатер, заслоняя солнечный свет.
Краше всего в пуще, наверное, изумрудно-прозрачная, кудрявая, веселая зелень грабов. Проходя по просеке, отчетливо видишь, как вверvy мощно сплетается густой навес из ветвей этих деревьев, а по обеим сторонам тропинку обступает густая стена ельника и лиственного леса, которая местами совершенно закрывает солнечный свет. Среди молодой зеленой поросли возвышаются могучими великанами кряжистые дубы. Иные из них не обхватить и троим взрослым мужчинам.
В пуще стоит тишина. Только время от времени перелетит с ветки на ветку мелкая птаха, хрустнет сучком белка или вдруг по вершинам деревьев прошумит налетевший порыв ветра, и снова воцаряется безмолвие. Не шелестят листья осин, золотом горит листва неподвижных великанов-дубов, застыли стройные темно-зеленые пирамиды елей. Кажется, замерла жизнь в пуще. Но это только кажется. Лес полон жизни, нужно только суметь увидеть ее. В Беловежской пуще нужно пробыть несколько дней, прочувствовать ее, понять ее язык, и тогда она откроет путешественнику многие свои тайны, покажет ему себя во всей своей красе.
Лесных обитателей можно нередко встретить на полянах, просеках или узких извилистых лесных дорожках. Вот на краю поляны как из-под земли появились две косули. Стройные, грациозные, они на несколько мгновений застыли на месте, прислушиваясь к лесным шорохам. Затем, словно по команде, одновременно исчезли в придорожных зарослях. С треском и грохотом, ломая сучья и валежник, промчался за кустами напуганный кем-то красакец-лось. Бесшумно выйдя на берег ручья, гордо поднял краевую голову с ветвистыми рогами олень. Чуткие уши настороженно ловят звуки, доносящиеся из чащи. Где-то своими тайными тропами пробирается сквозь кусты и бурелом стадо кабанов. По ночам вылезает из норы енотовидная собака, недавно завезенная в пущу. Она прижилась на новом месте и чувствует себя здесь, как дома. А на деревьях хозяйничает враг белок и птиц — проворная куница, подстерегает добычу рысь.
Мир зверей и птиц, амфибий и рептилий заповедного леса очень богат и разнообразен. Здесь обитает почти триста видов животных, в том числе около двухсот видов птиц.
Однако для большинства людей слова: "Беловежская пуща" ассоциируются прежде всего с зубром. Действительно, этот лесной гигант, достигающий трех с половиной метров в длину и двухметровой высоты — своеобразный символ пущи, некоронованный царь заповедного белорусского леса. Вот он стоит на опушке, опустив голову, стоит важно и неподвижно, словно задумался над чем-то очень серьезным и трудным. Но, услышав голоса людей, неохотно поворачивает голову и сурово оглядывает поляну.
На первый взгляд, зубр довольно мирный и неповоротливый зверь. Медленно, словно нехотя, переходит он с места на место, придирчиво выбирая пищу. Зимой это кора и кончики ветвей осины или ивы, весной — почки деревьев и кустарников, летом — трава и листья. Насытившись, зубр долго стоит на одном месте, пережевывая пищу. Ходит он неторопливо, кивая в такт головой, легко преодолевая самые густые заросли. На ходу никогда не поворачивает головы, как будто игнорирует все окружающее.
Но когда зубр разгневан, он становится быстрым и ловким. Почти без разбега лесной великан перескакивает через двухметровый забор, легко бежит галопом. Рассвирепев, зверь трясет головой, роет копытами и рогами землю или выворачивает с корнем большие деревья. Опустив голову, он устремляется на своего врага или соперника.
Вот как описывает поединок между зубрами один из очевидцев такой схватки: "Как-то подгнившая изгородь вольера обвалилась, и старый зубр Борус проник в соседнюю секцию, где проживал другой такой же громадный самец по кличке Берензон. Сначала зубры обменялись грозными взглядами, прохаживаясь один возле другого. Склонив могучие, тяжелые головы, оба яростно фыркали и рыли короткими передними ногами и рогами землю. Затем с неимоверной быстротой ринулись навстречу друг другу. Страшный шум и треск пошел по лесу. Жутко было смотреть на бой лесных гигантов. Он продолжался девять часов.
Зверей окружили егеря лесной охраны, но рассвирепевшие животные ничего не видели и не слышали. Люди разжигали костры, бегали вокруг них, шумели, кричали, стреляли в воздух, пускали в ночное небо ракеты, чтобы напугать зверей и разогнать их, но все было напрасно. Ничто не могло успокоить или напугать соперников. Из поселка Беловежа вызвали пожарную команду. Пожарные стали поливать зубров холодной водой из шлангов, но и это не помогло.
Шел час за часом. Казалось, силы зверей равны и никому из них не стать победителем. Но нелепая случайность решила судьбу Берензона. Отступая в конце девятого часа битвы от напора взбесившегося Боруса, он попал задней ногой в расколотый пень. Вытянуть ногу было невозможно. Ему оставалось только стоять неподвижно и обороняться. Борус использовал благоприятную ситуацию. Он отскочил в сторону и с новой силой бросился на врага. Тот повернул голову и мужественно встретил нападение. Но удар был нанесен со стороны. Повернуться всем туловищем навстречу врагу Берензон не мог: мешала нога, защемленная в пне. В следующий момент Борус пропорол ему рогами бок".
Когда-то зубры водились в лесах многих стран Европы. Но честолюбие охотников на крупную дичь не знало пределов, и скоро эти сильные, красивые и гордые звери исчезли из большей части европейских лесов. Сейчас каждый зубр на нашей планете стоит на персональном учете. И Беловежская пуща — одно из немногих мест мира, где эти древнейшие животные обитают на свободе.
Пуще в каком-то смысле повезло. Это один из редких на Земле уголков, где уже много столетий поддерживается своеобразный заповедный статус: ведь он всегда был местом охоты коронованных особ — сначала удельных князей, потом польских королей, а затем — российских государей. И только две мировые войны в XX веке не пощадили заповедных лесов.
Конечно, царские охоты, а точнее, облавы со множеством участников, загонщиков и собак, тоже наносили урон животному миру пущи. Но все же перед Первой мировой войной здесь еще оставалось больше семисот зубров, не говоря уже о других животных. А к 1921 году в Беловежской пуще уже не было ни одного зубра: все они были либо перебиты (винтовки и пулеметы — это вам не королевские луки и копья!..), либо вывезены в Германию. Польша, которой принадлежал тогда заповедный лес, купила в немецком зоопарке несколько зубров и начала заново создавать беловежское зубровое стадо. Но тут подоспела еще одна война. Снова автоматные и пулеметные очереди зазвучали в лесных чащах.
После победной весны 1945 года Беловежскую пущу и немногих уцелевших зубров разделили между Польшей и Белоруссией. С обеих сторон границы был сохранен заповедный режим, и поголовье редких животных стало постепенно расти. Если в 1946 году в белорусской части заповедника было всего пять зубров, то через двадцать лет их стало уже восемьдесят. Часть беловежских лесных гигантов теперь живет в Кавказском, Чаткальском и других заповедниках. А у себя дома, в пуще, они живут на свободе, пасутся группами или парами в лесу, уходя на много километров в глубь чащи, а иной раз даже "нарушая границу". Но в зимнее время, когда трудно прокормиться, звери выбираются к кордонам заповедника, где их ждут кормушки с сеном.
Войны нанесли уникальному лесному массиву немалый урон, но более чем полувековой никем ненарушаемый покой позволил природе залечить боевые раны, и теперь заповедная Беловежская пуща — одновременно удивительный природный памятник и серьезная научная лаборатория живой природы. Кроме зубров, здесь сумели воссоздать, казалось, уничтоженных окончательно еще в средние века лесных диких лошадей-тарпанов. Ученые обратили внимание на то, что у многих крестьянских лошадей в здешних местах были отчетливо выражены черты тарпанов. Кропотливым многолетним скрещиванием подходящих по внешним данным лошадок удалось вывести вновь уникальную исчезнувшую породу.
В 1960-е годы в пуще построили научно-туристский комплекс с лабораториями, великолепным музеем природы и уютной гостиницей. Для путешественников, которые не имеют времени для длительной экскурсии в глубь заповедных лесов, недалеко от музея устроены вольеры, где живут зубры, лесные тарпаны, олени, косули и кабаны. А за особую плату можно получить лицензию и побродить с ружьем в бывших королевских охотничьих угодьях.
Однако большинство туристов приезжает в Беловежскую пущу, разумеется, не для охоты. Просто хочется своими глазами увидеть единственный на всем пространстве от Урала до Ла-Манша остров древних смешанных лесов, сохранивших свой облик со времен Фридриха Барбароссы и Юрия Долгорукого.
Белоруссия лучше других стран Восточной Европы сумела сберечь свои лесные сокровища, особенно в западной части страны. И не случайно символом этой славянской республики для всех, кто любит природу, стала зеленая жемчужина на правобережье Буга — удивительный и прекрасный край с древним именем: Беловежская пуща.
(Украина)
В горах Восточного Крыма, между Феодосией и Судаком, высятся над лазурными водами Черного моря суровые и неприступные, похожие на руины могучей крепости, скалистые вершины вулканического массива Карадаг.
Свое название массив получил за черный цвет базальтовых лав, образовавших его отроги (Карадаг по-тюркски — "Черная гора").
В сложенной осадочными породами (известняками и доломитами) гряде Крымских гор Карадаг стоит особняком. Ведь он представляет собой часть древней вулканической постройки юрского периода, которая была разбита огромной трещиной-сбросом пополам, причем южная половина опустилась на дно Черного моря.
Теперь со стороны моря можно видеть вулкан в разрезе со всеми деталями вулканического аппарата: жерлом, заполненным застывшей лавой, бесчисленными слоями лав и туфов, минеральными жилами и вулканическими бомбами. При желании легко найти здесь лавовые потоки и отложения вулканического пепла.
Но неискушенному в геологии путешественнику в первую очередь бросается в глаза фантастическое нагромождение каменных круч, зубцов, колонн, вертикальных стен и ущелий. По общему мнению, Карадаг — самое красивое место не только в Крыму, но и на всем Черноморском побережье.
Красота Карадага абсолютно непохожа на уютную, прилизанную и окультуренную живописность Южного берега Крыма. Здесь все дико, хаотично, сурово, труднодоступно. В скопище скал не найдешь ни одной спокойной горизонтальной линии: черные обрывы нависают над бирюзовыми бухтами, в которые можно проникнуть лишь с моря. Стены глубоких, похожих на гигантские трещины ущелий исполинскими ступенями поднимаются к синему небу. Причудливые фигуры изваяны выветриванием в мощных слоях туфов. Среди них есть «Шайтан» и «Маяк», "Пряничный конь" и «Сокол», "Король" и "Королева".
Весь вулканический массив раскинулся между Коктебельской и Отузской долинами и состоит из Святой горы и Берегового хребта. Святая гора занимает центральную часть массива, поднимаясь почти на шестьсот метров над уровнем моря. Издали с юго-запада и с севера она вырисовывается возвышенным куполом с двумя приподнятыми над ним вершинами. С приближением к ним мягкие очертания расплываются, и тогда гора все больше обнаруживает черты хребта, состоящего из вулканической породы — трасса. Склоны горы покрыты низкорослым дубовоясеневым лесом.
Береговой хребет объединяет несколько массивов: Лобовой, Карагач, Хоба-Тепе, Магнитный и Кок-Кая, которые тянутся вдоль побережья, сменяя друг друга.
Горные цепи здесь разделены глубокими оврагами, балками и ущельями. Самое примечательное из них — урочище Гаур-Бах. Величие этого каменного хаоса и первозданную его дикость подчеркивает крутизна скалистых склонов и находящаяся у края Магнитного хребта причудливая вулканическая глыба, носящая название «Сфинкс», или "Чертов Палец".
Среди гор Карадагской группы особенно оригинальный облик имеет Карагач, сложенный черными туфами и поднимающийся на высоту трехсот метров над морем. Гребень его венчают остроконечные вершицу _- "Зубцы Карагача", а также пики «Королева», "Король", «Трон» и «Воин». С хребта хорошо видна огромная арка, выступающая из моря на некотором расстоянии от берега — "Ворота Карадага" или, как их еще называют, "Золотые Ворота". Видны отсюда и живописные скалы на гребне: «Иван-Разбойник», "Лев", «Сокол», "Пирамида" и "Пряничный конь", а также обрывы горной цепи Хоба-Тепе.
На Карадаг нетрудно подняться со стороны поселка Планерское (Коктебель). При этом Святая гора останется справа, а тропинка, вьющаяся среди низкорослых дубков и зарослей кизила, довольно быстро выводит путешественника на склон Магнитного хребта. (Это несколько странное название объясняется тем, что здесь действительно обнаружена сильная магнитная аномалия.) Над хребтом постепенно вырастает, приближаясь с каждым шагом, похожая на башню удлиненная вулканическая глыба — уже упоминавшийся "Чертов Палец" (он же "Сфинкс"). Это странное образование — фактически пробка из застывшей лавы, застрявшая в жерле вулкана, и обнажившаяся, когда дожди размыли окружавшие ее рыхлые породы.
От «Сфинкса» можно выйти к ущелью Гаур-Бах, о котором столько написано и рассказано всеми, побывавшими на Карадаге. Во всем Крыму нет места, более потрясающего своей живописностью и дикостью. А потом, вернувшись к «Сфинксу», можно по старой тропинке обогнуть купол Большого Карадага, склоны которого усеяны кусками белой лавы — липарита. От Южного перевала между этим массивом и Береговым хребтом тропа ведет на самую лучшую обзорную точку прибрежных гор — четырехсотметровую гору Ложа.
Из углубления с каменной спинкой, действительно напоминающего театральную ложу, открывается ни с чем не сравнимый вид на южный берег Крыма. В ясные дни, когда окружающий воздух чист и прозрачен на западе ясно виден характерный профиль Медведь-горы — Аюдага, и даже ажурные зубцы горы Ай-Петри, до которых по прямой более ста километров. А если взглянуть на восток, то там вдали видна гора Опук, стоящая у входа в Керченский залив. На северо-востоке ясно обозначаются берега и воды Азовского моря с узкой полоской Арабатской стрелки, на юге же расстилается бескрайняя синяя гладь Черного моря, сливающаяся у горизонта с почти таким же синим небом.
Здесь можно часами сидеть и наслаждаться простором, чистым горным воздухом и освещенными ярким южным солнцем каменными изваяниями Карадага. Но рано или поздно, как ни жаль, приходится подниматься с каменной скамьи, чтобы продолжить путь через вулканический массив. Крутая тропа приводит отсюда к скале "Пряничный конь", а от нее уже совсем близко хребет Карагач. Налево, на фоне морской синевы, вырисовывается остроконечный профиль скалы «ИванРазбойник». В ней и находится бывший кратер вулкана, возвышающийся над скрытой от глаз укромной Разбойничьей бухтой.
Отсюда тропа идет уже по хребту Хоба-Тепе, то и дело огибая каменные останцы, созданные совместной работой воды и ветра, разрушавших неоднородные вулканические породы. У этих природных скульптур, возвышающихся порой на десять метров, странные причудливые очертания, и любой без труда угадает в них и "Пряничного коня", и «Сокола», и «Пирамиду», и множество других каменных причуд матери-природы. Это фантастическое царство скалистых пиков, стен, башен, скульптур и обелисков, непохожих друг на друга, еще и таит в своих недрах глубокие пещеры, за которые, кстати, хребет и получил свое название (Хоба-Тепе в переводе означает "гора с пещерами").
С хребта хорошо видны и поражающие своей необычной формой и размерами "Ворота Карадага". В их огромную арку свободно проходит рыбачий баркас с поднятым парусом. Левее «Ворот» виден угол скалы «Лев», словно страж, охраняющей невидимую сверху Львиную бухту.
Над бухтой высится острый скалистый пик «Маяк». Далее можно спуститься к подножью горы "Шапка Мономаха" и, оглянувшись назад, увидеть на гребне «Короля» рядом с «Троном», а чуть ниже — его каменную «Свиту». Завершая маршрут, путешественник может по Туманной Балке выйти в Карадагскую долину. Дорога выведет его на берег к небольшой бухте, где находится научная биостанция с небольшим дельфинарием и музеем, в котором представлен весь подводный мир Карадага.
А обратный путь, если любишь острые ощущения, может пролегать вдоль подножья восьмикилометровой скалистой дуги Карадагского массива. Правда, во многих местах подступившие к воде скалы заставят путешественника идти прямо по воде, используя так называемую волнопРибойную нишу, выбитую волнами в основаниях утесов. Но зато он смо^т увидеть бухты и мысы, невидимые сверху, потрогать рукой необыччьіе подушечные и шаровые лавы, странная форма которых связана с тем, что они извергались под водой, на дне моря, и, наконец, собрать неплохую коллекцию морской гальки, поражающей своим разнообразием даже геологов. Особенно хороши здесь темно-медовые полупрозрачные сердоликовые голыши — самый лучший сувенир на память о Карадаге. По имени этого редкого минерала названа в Карадаге живописная и уединенная Сердоликовая бухта.
Из Планерского легко добраться до расположенной рядом Феодосии, чтобы подняться на стены старинной Генуэзской крепости, полюбоваться картинами Айвазовского в картинной галерее и вдохнуть аромат морской романтики в здешнем, весьма колоритном музее Александра Грина. Потом можно отправиться на восток, к скифским курганам и катакомбам Керчи, либо уплыть на запад, в Судак, Гурзуф или Ялту, либо, наконец, совершит бросок через степной Крым к древностям Бахчисарая и горным красотам Большого Каньона.
Новые крымские образы и впечатления на время отодвинут воспоминания о Карадаге в дальний уголок памяти. Но потом, вернувшись в родные края, путешественник непременно достанет из рюкзака отливающую каким-то глубинным отсветом древних подземных пожаров сердоликовую гальку и почувствует всплывший из подсознания запах моря, шум прибойной волны и шелест ветра, проносящегося среди причудливых вулканических изваяний удивительного царства каменной сказки — крымского Карадага.
(Киргизия)
"Трудно представить себе что-нибудь грандиознее ландшафта, открывающегося путешественнику с Кунгей-Алатау через озеро на хребет Небесных гор.
Темно-синяя поверхность Иссык-Куля своим сапфировым цветом может смело соперничать со столь же синей поверхностью Женевского озера, но обширность водоема, который по площади в пять раз больше Женевского, казалась мне почти беспредельной. Ни с чем не сравнимое величие заднего плана ландшафта придает ему такую грандиозность, которой Женевское озеро не имеет". Так писал полтора века назад первый европеец, увидевший Иссык-Куль, замечательный русский ученый и путешественник П. П. Семенов-Тян-Шанский.
Иссык-Куль, без сомнения, можно назвать главной, самой драгоценной жемчужиной не только Киргизии, но и всей Средней Азии.
Расположено это озеро в самом сердце тянь-шаньских гор, на высоте 1600 метров. Глубина его превышает семьсот метров — из всех озер СНГ только Байкал и Каспий имеют большие глубины. С севера над водами Иссык-Куля высятся припудренные снегом вершины хребта Кунгей-Алатау, достигающие почти 4800 метров в высоту, а с юга над ним более чем на пять километров поднимаются горы Терскей-Алатау.
Смыкаясь на западе и на востоке, эти хребты образуют замкнутую межгорную котловину, в центре которой и раскинулся Иссык-Куль. В переводе это название означает "Теплое озеро". Так назвали его киргизы за то, что оно не замерзает даже в самые холодные зимы. Летом же температура воды в Иссык-Куле достигает двадцати градусов- (а в мелких заливах даже двадцати восьми), и дивные иссык-кульские пляжи в это время ничем не уступают, например, прибалтийским.
По своим размерам (сто восемьдесят на шестьдесят километров) Иссык-Куль занимает второе место в мире среди высокогорных озер после озера Титикака в Южной Америке. В него впадает около восьмидесяти рек, а не вытекает ни одной. Испарение приводит к тому, что речные соли накапливаются в озере, поэтому вода в нем солоноватая, правда, только чуть-чуть — вдвое меньше, чем, к примеру, в Аральском море. Животные пьют ее, да и туристы иной раз варят суп на озерной воде, хотя регулярно употреблять ее все же не стоит.
Климат и растительность Иссык-кульской котловины удивляют путешественника своим разнообразием. На западе облик ее напоминает каменистую пустыню, с редкими кустиками полыни и солянок. Лишь мощные кусты пустынного овса — чия — выделяются на безжизненном фоне прибрежной равнины. А большая часть восточного побережья занята высокотравными ковыльными степями, сменяющимися на высоте двух километров роскошными лесами из голубой тянь-шаньской ели. Выше трех километров леса уже не поднимаются, и здесь склоны гор покрыты пышными субальпийскими лугами, пестреющими множеством цветов. Герань и примула, незабудки и манжетки, дикий лук и кобрезия образуют здесь разноцветный ковер. Еще выше располагаются типичные альпийские луга с эдельвейсами и камнеломками, маками и тюльпанами, фиалками и альпийскими ромашками.
Разница в облике разных частей Иссык-кульской впадины связана с изменением количества осадков. Ветры, обычно дующие с запада, теряют всю свою влагу на склонах высоких хребтов Тянь-Шаня, и в котловину попадают уже иссушенными. А затем, проносясь над просторами Иссык-Куля, они вновь набухают влагой, и над восточным горным обрамлением озера проливаются обильными дождями. Поэтому на востоке озера дождей выпадает в шесть раз больше, чем на западе.
Фауна приозерных гор и равнин своеобразна. Здесь по соседству, а то и вообще на одной территории, обитают типично лесные и степные животные. В западной, пустынной части котловины можно встретить характерных жителей пустынь: тушканчиков, песчанок, а кое-где и грациозных антилоп-джейранов. На востоке же в нижнем поясе гор и в предгорьях чаще всего встретишь сусликов и хомяков. Водится здесь и мелкий среднеазиатский заяц-толай. За ними активно охотятся лисы, хорьки, степные кошки и дикобразы.
В горных лесах попадается косуля, а из хищников — бурый и гималайский медведь, волк и рысь. Еще выше встречаются козероги и горные бараны-архары, а также их главный враг — снежный барс. В каменных осыпях прячутся маленькие, но отважные охотники: горностай и ласка. Их основная пища — мелкие грызуны, но они могут напасть и на низко летящую птицу, прыгнув ей на спину и перекусив голову или шею.
Характерный обитатель высокогорья — серый сурок. Эти крупные зверьки (до восьми килограммов весом) живут колониями, в которых их многометровые норы соединяются между собой, позволяя суркам спастись, если в их подземную «квартиру» заберется лиса или ее начнет раскапывать косолапый. В сурчиных норах, достигающих пятнадцати метров в длину, имеются спальни, кладовые-сеновалы и даже… туалетные комнаты. По восемь месяцев в году сурок спит, питаясь в это время за счет запасов накопленного жира, а летом хлопотливо заготавливает припасы на зиму. В случае опасности зверьки пронзительно пищат, поднимая тревогу, и бегут к норам. Другой обитатель высокогорий — индийская пищуха — живет в норах семьями и, в отличие от сурка, активна круглый год. Летом она сушит перед норой сено на зиму, в случае дождя собирая его в аккуратный стожок.
В 1940-е годы фауна Прииссыккулья пополнилась также завезенными сюда белками, колонками и ондатрами.
Много на Иссык-Куле и птиц, причем довольно экзотических, на взгляд жителя средней полосы. Вблизи селений наряду с воробьями и скворцами обитают удоды, в зарослях колючей облепихи и прибрежных тростниках на Иссык-Куле обитают фазаны. На зиму к незамерзающему озеру слетаются несметные стаи уток, гусей, лебедей. А высоко в горах живут огромные грифы с трехметровым размахом крыльев, неутомимые охотники на зайцев и лис — красавцы-беркуты и прячущиеся в камнях куропатки-кеклики, сильные пепельно-серые птицы с черными и белыми полосами по бокам, красным клювом и розовыми ногами.
Здесь часто можно увидеть альпийскую галку, гималайского вьюрка и краснобрюхую горихвостку. Обычно прикрытое крыльями красное оперение этой птицы как бы вспыхивает при взлете горихвостки. Но самый характерный обитатель высокогорий — это гималайская горная индейкаулар. В районах, расположенных в верхней скалистой зоне гор, каждый день обычно начинается с мелодичной предрассветной песни улара.
Единственная дорога к Иссык-Кулю с севера, с предгорных равнин, проходит по узкому скалистому Боамскому ущелью, пробитому в горах бурной и многоводной рекой Чу. За миллионы лет она прогрызла себе дорогу, точнее сказать, узкую щель между Кунгей-Алатау и Киргизским хребтом и на протяжении тридцати километров ревет и беснуется в ней, яростными прыжками преодолевая пороги и водопады.
Грозная теснина Боама по-своему красива, особенно при ярком солнце, когда хорошо различаются цвета горных пород, слагающих стены ущелья: лилового и зеленого порфира, черного диорита и красноватого гранита. В солнечном освещении разноцветные скалы и буро-пенная река, кипящая внизу, представляют очень эффектное зрелище.
Река Чу спускается с гор Тянь-Шаня и подходит к Иссык-Кулю почти вплотную. Однако, не добежав до озера всего три километра, неожиданно поворачивает на юг и уходит через Боамское ущелье вниз, на просторы Чуйской долины — главной житницы и хлопковой сокровищницы Киргизии. Впрочем, в особенно многоводные годы Чу по одной из боковых проток все же сбрасывает весной часть своей воды в озеро.
Когда подъезжаешь к Иссык-Кулю со стороны Боамского ущелья, поражает резкий переход от тесного, сжатого скалами ущелья к неожиданно огромному и бескрайнему простору гигантского водного пространства. Первое впечатление от приближающегося синего водоема — море! Настоящее, южное, теплое, сверкающее, безбрежное… Оно выглядит каким-то чужеродным среди мертвой, каменистой пустыни. Вид западной прибрежной равнины можно назвать марсианским. Не вода, а ветер, жара и мороз были создателями этого дикого ландшафта, окрашенного в красно-бурые тона. Красноцветный песчаник — главная горная порода в этой местности, очень податлив и легко подвергается выветриванию. Вот природа и создала здесь целый музей — то ли скульптурный, то ли архитектурный. В контурах скал-останцов угадываются готические соборы и ампирные особняки, то буддистские пагоды, средневековые замки и храмы…
У самого берега толща песчаников обрывается. Озерная волна набегает на пляж, то песчаный, то галечниковий, но всегда ровный, широкий, чистый и совершенно безлюдный. Конечно, с каждым годом туристов на Иссык-Куль приезжает все больше, и, хотя большинство из них углубляется в горные долины Прииссыккулья, береговые пляжи тоже, конечно, не остаются без внимания. Но, тем не менее, на одного туриста на Иссык-Куле приходится пока сто квадратных метров пляжа. Это наверное, раз в сто больше, чем на Черноморском побережье!
Дорога из Боамского ущелья приводит путешественника в город Иссык-Куль (раньше он назывался Рыбачье) — главный порт на большом судоходном озере. Отсюда гористые берега расходятся, открывая глазу простор Иссык-Куля, огражденного могучими хребтами. Горы все в пятнах ледников и снежников, почему и носят название Алатау — пестрые горы. Хребты вдали растворяются в полуденном солнечном мареве, берега озера как бы исчезают… Лишь кое-где над бескрайней синей поверхностью воды высоко повисает призрачная, словно цепь облаков, гряда белых вершин.
Озеро вытянуто с запада на восток. Оно напоминает по форме миндалину длиной сто семьдесят и шириной шестьдесят километров. Издавна славилось оно своей удивительно чистой и прозрачной водой. Прибор для измерения прозрачности воды — так называемый диск Секки в Ильмень-озере или, например, в озере Ханка исчезает из глаз уже на глубине пяти-семи метров. А в иссык-кульской воде белый диск виден даже на двадцатиметровой глубине.
Чистая вода — благоприятная среда для жизни рыб. Исстари на озере ловили рыбаки чебака и сазана, османа и маринку. А в 1930 году сюда подселили севанскую форель. Рыба прижилась, и вырастает в новом водоеме даже более крупной, чем у себя на родине. Позже в ИссыкКуле акклиматизировали также аральского леща и селигерского судака.
Приехав на Иссык-Куль, каждый путешественник непременно совершит плавание по озеру. Лучше всего пересечь его целиком, закончив рейс в Караколе, как теперь называется памятный каждому россиянину город Пржевальск. Здесь в 1888 году, в самом начале своего пятого путешествия в Центральную Азию, скончался великий путешественник Н. М. Пржевальский. С 1889 года город носит имя первопроходца (до 1889 и в 1921–1939 годы Каракол), здесь на берегу озера стоит величественный памятник с бронзовым орлом на верхушке и простой надписью: "Путешественник Пржевальский".
С борта теплохода вид озера не менее прекрасен, чем с горных перевалов. На закате оно из голубого делается пурпурным, а в лучах утреннего солнца его поверхность слегка серебрится. "Водоем незабываемого очарования…" — сказал об Иссык-Куле известный географ и путешественник академик Берг.
Наслаждаться пейзажами озера можно бесконечно. Они не наскучат глазу, даже если проведешь на иссык-кульских берегах месяц и больше. Но не только теплые пляжи и лазурные воды манят путешественника, добравшегося через горы до "голубого сердца Тянь-Шаня", как именуют Иссык-Куль. Природные диковины таят в своих долинах и окружающие озеро горные хребты.
Кунгей-Алатау, более доступный и лучше изученный, подарит вам встречу с шумными водопадами на реке Кызыл-Бойрок и с живописнейшим горным озером в лесистом ущелье Чон-Аксу, с суровыми ледниковыми цирками и приветливыми лесами из голубой ели, стройной и грациозной, словно кипарис. Это самая освоенная часть Прииссыккулья, и большинство путешественников ограничивается знакомством именно с ним, не подозревая о том, что противоположный берег озера прячет от них гораздо более интересные творения природы.
А расположенный на южной стороне озера хребет Терскей-Алатау известен прежде всего знаменитым ущельем Джетыогуз ("Семь быков"), чьи семь причудливых красных скал не уступят по красоте самым прославленным утесам плато Колорадо или Атласских гор. Привлекают сюда туристов и минеральные источники, которых немало в Джетыогузе. А в Двенадцати километрах от него находится "Поляна цветов", представляющая все разноцветье субальпийских лугов. Незабудки и герани, звездчатки и генцианы, мелколепестники и примулы — белые, голубые оранжевые, ярко-синие, розовые и желтые — буквально заставляют забыть о времени и бродить, бродить без конца по цветущему лугу, наслаждаясь этим сказочным цветочным изобилием.
В самом центре Терскей-Алатау, рассекая его пополам, спускается к самой красивой на озере Тихой бухте живописнейшее ущелье Барскаун. А за хребтом, на трехкилометровой высоте, лежат суровые холодные пустыни — сырты, усеянные странными на вид растениями-подушками. Мир сыртов настолько необычен и странен, что кажется перенесенным с другой планеты. Но попасть сюда нелегко. На юг, за хребет, ведет всего одна автодорога, а все прочие маршруты через перевалы четырехкилометровой высоты потребуют от путешественников хорошей альпинистской подготовки.
Но какими бы маршрутами ни странствовал турист: на шлюпках или теплоходе по озеру, с рюкзаком по ущельям, горным перевалам и ледникам или просто на пару недель забравшись с горными лыжами на почти неизвестные слаломистам лихие трассы Каракольского ущелья — все равно он сохранит потом надолго ощущение прикосновения к чуду. И, вернувшись с Иссык-Куля, не раз вспомнит впоследствии картину, увиденную с перевала, когда внизу неожиданно открылся во весь горизонт "драгоценный аквамарин в серебряной оправе горных снегов", как назвал когда-то это озеро совсем, казалось бы, не сентиментальный человек — солидный ученый Петр Петрович Семенов-Тян-Шанский.
(Казахстан)
В первый момент кажется, что это мираж. После долгих часов езды по сухой, ровной и почти безводной степи, бескрайних пшеничных полей да редких элеваторов за окном поезда вдруг возникают темно-зеленые горные склоны и просторная синяя гладь озера с обелисками гранитных скал на берегах. И уютный белый городок у подножья поросших соснами и березами высоких сопок кажется перенесенным откуда-нибудь из Забайкалья или от подножья Жигулей. Так встречает путешествующего по Казахстану самый северный оазис в степях Средней Азии — удивительный и ни на что непохожий край по имени Кокчетау.
Можно спорить — горы это или нет. Географы чаще называют Кокчетау просто возвышенностью. Может быть, они и правы: ведь даже самая высокая здешняя точка — гора Синюха — отнюдь не Монблан, ее высота чуть меньше километра. Но для того, кто бродил с рюкзаком по пропитанным хвойным ароматом лесным тропам Кокчетау и поднимался на их крутые гранитные сопки, переходил вброд каменистые русла говорливых речек и заплывал на лодке в живописные бухты спокойных озер, всегда будет ближе другое прозвище этой чудесной страны — "Казахстанская Швейцария".
Это поэтичное имя очень метко определяет облик уникального уголка природы, словно волей могучего волшебника заброшенного из другого мира сюда, в самое сердце казахских степей.
Синегорье (так переводится с казахского слово "Кокчетау") находится на северной окраине Казахского мелкосопочника и простирается на двести километров с севера на юг и на четыреста — с востока на запад.
Над окружающей местностью они поднимаются всего на тристашестьсот метров, но, будучи сложенными массивно-кристаллическими породами, увенчанные островерхими гребнями и покрытые сосново-березовыми лесами, эти гряды создают чарующее подобие горного ландшафта. Красоту его дополняют многочисленные озера, раскинувшиеся во впадинах межгорий или у подножья сопок.
Благоприятный климат, обилие воды и богатые охотничьи угодья издавна привлекали сюда людей. Археологи обнаружили здесь стоянки каменного века и остатки жилищ эпохи бронзы. Во второй половине XIX века в центре гор, у озера Боровое, был основан первый народный курорт, где лечебные минеральные источники и целебные грязи в сочетании с прохладной летней погодой и сосновым воздухом излечивали болезни легких, радикулит, артрит и прочие хвори. А в наши дни в Кокчетау приезжает и немало туристов, особенно из Сибири и с Урала.
Небольшой городок, раскинувшийся на берегах озера Щучьего, окружен лесистыми сопками, между которыми проложено шоссе, уходящее на север, к Боровому. Красивая лесная дорога вьется среди каменных гряд, спускаясь в ложбины и поднимаясь на взгорья. Между стволами сосен и берез виднеются скалы, а рядом, у их подножья, пробиваются родники с холодной, вкусной водой.
В двадцати километрах от Щучинска с очередного перевала открывается внизу просторная озерная гладь. Курортный поселок лежит на перешейке между озерами Большое Чебачье и Боровое, недалеко от горы Синюхи. Восхождение на ее вершину, поднявшуюся на 950 метров над уровнем моря, позволяет насладиться роскошной панорамой окружающей местности.
На север от гребня Синюхи до самого горизонта тянутся степи с редкими блюдцами озер, а на юге простираются леса. В западной части этого горно-лесного массива полукольцом длиной более двадцати километров лежат каменистые гряды Кокчетау, как бы «зажатые» озерами: на юго-востоке они упираются в Шучье, с запада их огибает Малое Чебаче, а северо-восточная оконечность хребта Синюхи вклинивается между Большим Чебачьим и Боровым. Но это только самые крупные здешние водоемы. А всего в хорошую погоду с вершины можно насчитать до семидесяти озер.
Самое большое из них — Большое Чебачье площадью около двадцати пяти квадратных километров и глубиной до сорока метров. Боровое уступает ему почти в два раза, но тем не менее именно оно считается самым красивым в Кокчетау.
Вода в Боровом мягкая и настолько прозрачная, что даже на большой глубине хорошо видны стаи рыб и гранитная галька на дне озера. На северном каменистом берегу водоема любителей купания ожидают естественные каменные «лежаки» — плоские гранитные плиты, похожие на матрацы. Вдоль южного побережья Борового простирается обширный песчаный пляж, окаймленный соснами. А если пройти по впадающей здесь в озеро речке Громовой к ее истоку, попадаешь в необычную березовую рощу. Деревья в ней изогнуты зимними ветрами, словно растения закружились в диковинном танце.
Можно часами любоваться пейзажами Борового: водной гладью озера, причудливой архитектурой скал и горных гребней. Посреди озера располагается живописный остров-скала «Сфинкс», действительно похожий на древнеегипетскую скульптуру Долины Пирамид. На северном берегу, на фоне лесистых склонов Синюхи, возвышается конус скалы Окжетпес (по-казахски — "Не долетит стрела"), увенчанный каменным изваянием, напоминающим лежащего слона.
Давным-давно, когда кочевавшие здесь казахи еще не имели представления ни о заморских сфинксах, ни о слонах, скала посреди озера носила имя Жумбактас ("Камень-загадка"). И для этого были основания. Дело в том, что с разных сторон скала имеет разный облик. Со стороны перешейка, где расположен курорт, она и впрямь походит на сфинкса. Но если посмотреть с противоположной стороны озера, то увидишь лицо пожилой женщины. А стоит обойти еще часть побережья, и перед глазами возникнет голова девушки с развевающимися волосами.
Древнее предание так объясняет происхождение названий острова и береговой скалы. В XVII веке кочевал здесь один из казахских родов, возглавляемый ханом Аблаем. Однажды хан совершил набег на калмыков взял много добычи и на берегу озера у подножья скалы делил ее между воинами. Все ценное раздал хан своим батырам, осталась лишь пленная девушка-калмычка. И разгорелся между воинами спор: кому достанется красавица. Тогда хан повелел девушке самой выбрать жениха. Но пленнице все завоеватели были одинаково ненавистны. Забралась она на скалу, прикрепила наверху свой платок и крикнула: "Чья стрела допетит до него, за того и выйду замуж!" Все джигиты выстрелили по разу из своих луков, но ни одна стрела не долетела до цели. Тогда девушка бросилась с вершины скалы в озеро и погибла. На месте, куда кинулась пленница, возникла скала Жумбактас, а утес на берегу стали казахи называть Окжетпес.
В окрестностях Борового скрываются таинственные и глубокие пещеры, в которых когда-то, говорят, прятались разбойники. А по склонам сопок и берегам озер высятся причудливые скалы, многим из которых народная фантазия присвоила свои собственные имена. На гребне Синюхи, например, поднимаются скалы "Три сестры", словно шагающие друг за другом. Выемка-скос в самой верхней части хребта носит название "Чертова катушка". На западе, на фоне леса и гор, вырисовывается профиль скалы "Спящий рыцарь". О каждой из этих скал или пещер сложены казахами красивые и мудрые легенды.
Одна из них рассказывает и о происхождении самих гор Кокчетау. Когда аллах сотворил Землю и населил ее людьми, то одним народам он дал богатые острова и морские побережья, другим — высокие горы и голубые озера, третьим — дремучие леса и тучные нивы. И только казахам достались сухие степи. И стали они упрекать бога в несправедливости. Стыдно стало аллаху, что обидел он ни в чем не повинный народ, и решил он хоть как-то исправить свою оплошность. Выскреб он со дна своего дорожного мешка-куржуна все, что там осталось, и разбросал среди степей всего понемногу: живописных озер, изумрудных лугов, студеных родников, веселых ручьев, сосновых лесов, гранитных скал и высоких сопок. Так возникли горы Кокчетау.
Сейчас поток туристов, посещающих этот уникальный уголок Казахстана, конечно, значительно меньше, чем десять-пятнадцать лет назад Но все же многие тысячи людей ежегодно приезжают сюда, чтобы вдохнуть сосновый аромат лесистых склонов Синюхи, пройтись по зачарованному лесу танцующих березок, заглянуть в темные зевы пещер, подплыть на лодке к подножью Сфинкса, а потом забраться на вершину крутой сопки и полюбоваться фантастическими силуэтами гранитных скульптур и россыпью синих озер между зелеными грядами гор.
Надо сказать, что поразительный горно-лесной оазис среди бескрайних казахстанских степей не единственный. Километрах в пятистах к юго- востоку, на полпути от Караганды к полноводному Иртышу раскинулся еще один островок сосновых боров и каменистых сопок, глядящихся в зеркала озер. Это — знаменитый Каркаралинский оазис.
Крутые, скалистые склоны здешних гор, на которых чудом удерживаются сосны и березы, выглядят более суровыми и резче очерченными, чем сопки Кокчетау. Да и сами горы здесь повыше — до 1400 метров. Поэтому многие озера здесь напоминают алтайские или тянь-шаньские водоемы. Наиболее известно из них озеро Шайтанкуль ("Чертово озеро"). По преданию, в нем утонуло немало храбрых джигитов. Это и неудивительно: с трех сторон овальный водоем окружен отвесными гранитными берегами высотой до десяти метров, так что если сорваться вниз, то выбраться обратно непросто.
Недалеко от Шайтанкуля расположено урочище Маликсай ("Ущелье пещер"), где глубокие гроты служили когда-то пристанищем первобытным людям. Одна из пещер, «Палатка», если посмотреть изнутри, своей округлой формой со сводом и отверстием вверху очень напоминает юрту. Еще один природный памятник — туннель длиной семнадцать метров и шириной до семи метров — образовался в высокой скале в результате совместных тысячелетних усилий воды и ветра.
А если проехать полтораста километров к северу от Каркаралинских гор, можно увидеть третью природную жемчужину казахстанских степей — горы Баянаул. Это самый маленький из трех гранитных массивов, возвышающийся над равниной на левобережье Иртыша. Баянаульские леса, горы, пещеры и озера тоже овеяны легендами, но, побывав в Кокчетау, все же воспринимаешь и Каркаралинск и Баянаул всего лишь как уменьшенное повторение этой сказочной страны зеленых гор фантастических скал. Причем уменьшенное во много раз: площадь Каркаралы всего около тысячи квадратных километров, а Баянаула — вдвое меньше. Любой из них можно пересечь за день-два, тогда как легендарное Синегорье — действительно целая страна, которую не пройти и за две недели.
Кокчетау — не заурядный объект для поверхностной экскурсии. Путешествуя по ним, незаметно для себя сживаешься с этим уголком природы, отдаешь ему частицу своей души. И он не остается в долгу. Сосновый край тысячи скал и семидесяти озер входит в твое сознание поэтичным и красочным видением необычного и прекрасного мира. И в памяти снова и снова возникает суровый каменный сфинкс, написанный розовой кистью заката на бирюзовом холсте озера Боровое…
(Таджикистан)
На полпути от Душанбе до Самарканда, между скалистыми цепями Гиссарского и Зеравшанского хребтов, расположена самая живописная часть Тянь-Шаня — Фанские горы.
Вряд ли найдется на огромном пространстве СНГ еще один такой уголок, где на небольшом пространстве, среди редких по красоте ландшафтов, у подножья заснеженных гор рассыпано сразу три десятка больших и малых озер, окруженных зелеными лесами и белыми от пены бурными потоками впадающих ручьев и серебряными нитями водопадов.
Цвет воды ни в одном из озер не повторяется, меняясь от нежнозеленого до бирюзового и от голубого до темно-лилового. А сердцем Фанских гор является жемчужина Тянь-Шаня — озеро Искандеркуль.
Это самое большое в Фанских горах озеро расположилось на высоте больше двух километров. По форме оно напоминает треугольник площадью в три с половиной квадратных километра и достигает в глубину семидесяти метров. Со всех сторон его окружают громады гор, образуя в отдельных местах неприступные обрывы.
Самая высокая из окрестных вершин — гора Кырк-Шайтан подняла свою седую снежную главу почти на четыре километра над уровнем моря, да и остальные лишь на пятьсот—семьсот метров ниже, так что над гладью вод Искандеркуля они возвышаются на километр и больше. Бирюзовый цвет озерной воды эффектно контрастирует с красно-коричневыми скалами на горных склонах. (Фанские горы сложены преимущественно известняками, которые окислы железа окрасили всеми венками ржавчины.)
Стремительные реки Сарытаг, Хозормеч и Серима, текущие в лесистых ущельях, и говорливый ручей Пещерный несут в озеро свои холодные воды. Принесенные ими песок и галька образовали возле устья каждой реки небольшие ровные площадки, на которых зеленеют рощи — тополиные, березовые, осиновые и арчи. Вдоль берегов Искандеркуля тянется узкая кайма из кустов ивняка, барбариса, шиповника и облепихи.
Голубовато-зеленая вода озера довольно холодная, но у берегов и в закрытых бухтах летом вполне можно купаться. Зимой Искандеркуль замерзает, и лишь посредине его сохраняется полоса, образованная струей текущей воды.
Река Искандер-Дарья, берущая начало из озера, в километре ниже истока обрывается в узкое ущелье мощным тридцативосьмиметровым водопадом. Подобраться к водопаду поближе, чтобы увидеть его во всем великолепии, почти невозможно: наклонный край ущелья покрыт мелкой щебенкой, предательски ползущей под ногами, и увлекшийся фотосъемкой турист рискует сорваться в грохочущую бездну.
Этот могучий прыжок Искандер-Дарьи нередко называют "Фанской Ниагарой", хотя точнее было бы сравнить его с африканским водопадом Виктория, который тоже падает в тесную щель, не давая возможности увидеть себя во всей красе.
Рядом с Искандеркулем, в ущелье реки Серима, расположено небольшое озеро Змеиное, названное так туристами из-за обилия змей в его водах. Выше озера ущелье реки сжимается и переходит в крутостенный каньон, завершающийся еще одним эффектным водопадом. Правда, чтобы добраться до него, придется буквально продираться сквозь густую чащу кустарников и дикой вишни.
В окрестностях озера обитают медведи, снежные барсы, горные куропатки-кеклики, хохлатые удоды, индейки — улары. Правда, само озеро не может похвастать обилием жизни: здесь водится лишь мелкая рыбешка — голец.
Немало легенд связано с этим озером. Согласно одной из них, через фанские горы проходил когда-то со своим войском сам Александр Македонский, и во время стоянки полководца на берегах озера в нем утонул любимый конь Александра — Буцефал. Кстати, и само озеро обязано своим названием великому завоевателю древности — имя Александр в Средней Азии произносили, как Искандер.
Другая легенда рассказывает о том, что в давние времена тот же Александр захватил богатые земли Согдианы — государства, расположенного тогда в этих краях. Но вольнолюбивые горцы не смирились и внезапными нападениями все время тревожили греческое войско. Тогда разгневанный Александр приказал запрудить реку, на которой стоял главный город согдийцев, и образовавшееся озеро навсегда погребло в своих глубинах крепость и ее отважных защитников.
На самом деле озеро Искандеркуль образовалось в древней ледниковой долине, перекрытой моренными отложениями ледника и горным обвалом. Но окрестным жителям, как и побывавшим на озере туристам, больше по душе старинная легенда, чем сухие строчки научных трактатов. Тем более что завораживающая прелесть Искандеркуля как-то сама собой настраивает путешественника на поэтический лад.
Кристально-прозрачные воды, почти всегда ясное голубое небо, горные исполины, уходящие вершинами в заоблачные выси, и зеленые рощи на красно-розовом фоне скал придают озеру сказочную красоту. И любуясь на берегу Искандеркуля парящим в небе орлом, совсем крохотным на фоне снежных пиков, розовых от заката, вовсе не хочется думать о геологии.
Совсем иначе выглядят горные долины и перевалы в горах, окружающих озеро, хотя и здесь немало поразительно красивых мест. Бурная и порожистая Искандер-Дарья, пенясь на камнях, убегает на восток, чтобы, слившись с Ягнобом, образовать главную водную артерию здешних гор — Фандарью. И долго еще бледно-зеленые прозрачные воды Искандер-Дарьи текут у левого берега, не смешиваясь с мутной струёй ягнобских вод.
В ущелье Ягноба турист испытает все трудности горных путешествий. В верховьях это открытая безлесная долина с небольшим уклоном. Лишь в двух местах реку стесняют скалы, и она образует короткие каньоны. Но возле кишлака Хриштоб Ягноб ныряет в глубочайшую протяженную теснину. Здесь путешественнику приходится пробираться над рекой по горной тропе, проложенной по узкому карнизу высоко над рекой. Лишь однажды горы расступаются ненадолго, а затем вновь смыкают стены каньона, и тропа то взбирается на головокружительную высоту, то спускается к самой воде, проходя под нависшими скалами.
Только у кишлака Анзоб ущелье расширяется, и тропа выходит на автотрассу, ведущую через Анзобский перевал к столице Таджикистана — Душанбе. Но впереди Ягноб ожидает еще одно препятствие — гигантский горный завал. Когда-то здесь было озеро, но затем река промыла себе путь в толще образовавшейся плотины, и теперь вся пенная масса ее воды исчезает в хаосе глыб, заваливших ущелье. Дорога серпантином спускается вниз и снова встречается с Ягнобом, вырвавшимся из-под завала у кишлака Такфон.
В окрестностях Такфона можно обнаружить скопления красноцветных конгломератов, образующих причудливые каменные изваяния, похожие на гигантские башни, колонны, обелиски и статуи.
А перед самым слиянием Ягноба с Искандер-Дарьей красные скалы вплотную подходят к дороге. В них отчетливо заметны черные пласты угля. Это самое крупное в Средней Азии Фан-Ягнобское каменноугольное месторождение, которое пока не разрабатывается из-за труднодоступности района. Зато здесь можно наблюдать редчайшее природное явление — подземный угольный пожар. Много веков пылает под землей горючий камень, и образующиеся при этом газы, раскаленные до трехсот градусов, вырываются с шумом, но без дыма и пламени через скальные трещины и черные зевы пещер. Стены их покрыты кристаллами серы и нашатыря, а почва возле трещин так раскалена, что на лежащих тут камнях можно жарить мясо, печь лепешки или кипятить чай.
А к западу от Искандеркуля, в верховьях реки Шингу, протянулась вдоль горной долины сверкающая водная лестница из семи Маргузорских озер. Путь к ним ведет от Искандеркуля через перевалы Дукдон и Тавасанг. Здесь путешественник может испытать свои нервы, так как тропа местами проходит по оврингам — искусственным карнизам, построенным с помощью вбитых в скалу кольев. Благодаря оврингам удается избежать утомительных обходов.
А чуть дальше, миновав второе по величине после Искандеркуля Куликалонское озеро, можно выйти к самым живописным в здешних горах Алаудинским озерам. Они расположены у подножья красивейшей вершины Фанских гор — Чапдары. Караванная тропа ведет мимо озер к перевалу Пушноват, откуда лежит путь к Самарканду.
А если проследовать по автодороге вниз по Фандарье, рассекающей узким ущельем Зеравшанский хребет, легко попасть в долину Зеравшана, самой большой реки в этих краях. Верховья ее долины занимает Зеравшанский ледник, один из крупнейших на Тянь-Шане. Его длина — почти двадцать пять километров, а толщина ледникового потока достигает двухсот метров! С двух сторон в него впадают четырнадцать притоков. Начинаясь на высоте в четыре с лишним километра, ледник спускается по долине на полторы тысячи метров.
Ущелье Фандарьи, прорезавшей высоченные горы, выглядит сурово. Вокруг лишь одни обрывы да каменистые осыпи. А вблизи устья реки Пасруд на скале возвышаются руины древней крепости Сарвадар, сторожившей когда-то путь из долины Зеравшана на Ягноб. Сейчас автомобильная трасса позволяет избежать трудных подъемов на скалистые перевалы, и для путешественников, предпочитающих современные способы передвижения, она стала основной дорогой в Фанские горы.
Однако немало туристов выбирают все же старый испытанный метод — "пешком с мешком". Любители горных приключений шагают по тропам Фанских гор мимо мрачных каньонов и шумных водопадов, красных скал и зеленых рощ к волшебному озеру дивной красоты, носящему имя великого завоевателя древности.
(Таджикистан—Туркмения—Узбекистан)
Истоки этой великой среднеазиатской реки лежат, строго говоря, за чределами СНГ. Со склонов заоблачного хребта Гиндукуш в Афганистане, из-под ледника, расположенного почти на пятикилометровой высоте" вытекает ручей, стремительный и бурный из-за крутизны падения. В нижнем течении он ставший уже небольшой рекой, имеет название Вахандарья. Чуть ниже Вахандарья сливается с рекой Памир, принимает новое имя — Пяндж, и надолго становится пограничной рекой, отделяя три среднеазиатские республики СНГ от Афганистана.
Большую часть правобережья Пянджа занимает Таджикистан. Река прогрызает на этом участке скалистые хребты, имеет стремительное течение и абсолютно непригодна ни для судоходства, ни для орошения. Это просто бурный белый поток в пропасти, и даже дороги вдоль него приходится местами прокладывать по бетонным, нависающим над Пянджем карнизам.
Горы Таджикистана неустанно подпитывают реку стекающей с их склонов талой водой ледников. Гунт, Мургаб, Кызылсу и Вахш, влившись в Пяндж, делают его настолько полноводным, что ниже Вахша, сменив, наконец, имя на Амударью, река несет уже воды больше, чем знаменитый Нил.
Но еще до этого "среднеазиатская Волга" встречает на своем пути первую диковинку из тех, что природа щедрой рукой рассыпала по ее берегам. На правом берегу Пянджа, чуть выше впадения Кызылсу, высится необычная, единственная в своем роде гора Ходжа-Мумин, состоящая из… чистой поваренной соли.
Геологи называют такие образования "соляными куполами". Они встречаются во многих местах мира: у берегов Мексиканского залива, в Ираке, у нас в Прикаспии, но всюду они скорее напоминают холмы — их высота не превышает десятков, максимум сотни метров. А ХоджаМумин — настоящая горная вершина с крутыми склонами, ущельями и даже пещерами. Высота этой необыкновенной горы тысяча триста метров! Возвышаясь на девятьсот метров над окружающей равниной, она видна за десятки километров.
Окрестные жители добывали здесь соль еще с древних времен. Сейчас наука сумела разгадать многие тайны этой загадочной природной аномалии. Ходжа-Мумин, оказывается, представляет собой огромный массив, сложенный солью, а на вершине и местами на склонах покрытый тонким слоем почвы, образовавшейся из пыли, принесенной ветром. На уровне земли площадь массива достигает сорока квадратных километров, а дальше книзу соляной столб резко сужается и уходит на глубину в виде колонны диаметром около километра.
Склоны горы не белые, как можно было бы предположить, а бледно-розовые, зеленоватые или голубоватые, в зависимости от примесей, попавших в соляной пласт. Кое-где они обрываются отвесными стенами высотой до двухсот метров. На некоторых участках склонов дождевые воды промыли глубокие пещеры с огромными залами и красивыми гладкостенными переходами. А места, где образовался почвенный покров, покрыты невысокими зарослями колючих кустарников.
В недрах горы скрыты гигантские запасы поваренной соли — около шестидесяти миллиардов тонн. Если бы разделить ее между всеми жителями Земли, каждому досталось бы почти по десять тонн! Проникая глубоко в толщу горы, дождевые потоки проложили в них длинные туннели и колодцы и, пройдя гору насквозь, выходят у ее подножья на поверхность в виде необычных соленых родников. Воды их, сливаясь, образуют множество (больше сотни!) соленых ручьев, бегущих по равнине к протекающей неподалеку Кызылсу. Летом под жаркими лучами солнца часть воды в ручьях испаряется в пути, и вдоль берегов их образуется белая соляная кайма. В результате образуется своеобразный полупустынный ландшафт, напоминающий фантастические фильмы о Марсе: бурая, выжженная равнина, по которой извиваются ядовито-красноватые водотоки с безжизненными белесыми берегами.
Удивительно, но факт: на плоской вершине горы Ходжа-Мумин есть несколько источников абсолютно пресной воды! Геологи говорят, что, возможно, в толще соляного купола зажаты слои других, нерастворимых пород. Вот по ним-то под давлением снизу и поднимается вода на вершину, не соприкасаясь с пластами соли и сохраняя пресный вкус.
Благодаря ей на горе растут (разумеется, только там, где есть почва) травы. А весной среди скал, сверкающих белоснежными кристаллами соли, на вершине горы появляются алые ковры тюльпанов.
Покинув пределы Таджикистана, полноводная Амударья принимает уже на узбекской территории последний крупный приток — Сурхандарью и стремительно мчится дальше на запад. Позади остается зеленый город Термез с уникальным, самым южным в СНГ зоопарком. Здесь на широте Индии, теплый климат позволяет даже слонам круглый год жить на свежем воздухе, не зная душных вольеров. Правда, белым медведям приходится здесь нелегко. Их выручает лишь ледяная горная вода в бассейне.
Расставшись с Узбекистаном, Амударья вскоре прощается и с левобережными равнинами Афганистана, поворачивая на северо-запад и входя обоими берегами на территорию Туркмении. Отсюда две тысячи километров, до самого Аральского моря, она течет по границе двух главных среднеазиатских пустынь: Кызылкума и Каракумов. От города Чарджоу, где построен первый (и единственный) мост через широкую реку, по Амударье уже ходят теплоходы.
Страны, лежащие по берегам реки — Узбекистан и Туркмения — используют воды щедрой Амударьи для орошения своих хлопковых полей и садов. Направо, к узбекской Бухаре, проложен Аму-Бухарский канал, а налево, в знойные пески Каракумов, уходит широкое судоходное русло Каракумского канала, или Каракум-реки, как его еще называют.
Пустыня Каракумы занимает три четверти обширной территории Туркмении. Когда летишь над ней на самолете, внизу видишь бескрайнее море золотистых песков с рассыпанными кое-где зелеными бусинками оазисов.
А с юга границей Туркмении служат высокие горы. Оттуда сбегают на равнину две большие реки — Теджен и Мургаб. Несколько сот километров текут они по территории страны, орошая окрестные земли, пока их не «выпивают» окончательно многочисленные каналы-арыки. В этих местах до нашей эры существовали древние земледельческие цивилизации, здесь и сейчас выращивают ценнейший тонковолокнистый хлопок, роскошные дыни, душистые сочные яблоки и виноград.
Плодородными землями природа одарила Туркмению с лихвой, но, как говорит здешняя пословица, "в пустыне родит не земля, а вода", а ее-то как раз и не хватает. И сотни тысяч гектаров отличных земель лежали сожженные солнцем, пустынные и бесплодные.
Каракум-река изменила жизнь в Туркмении. На тысячу двести километров протянулась трасса канала через всю республику. Мургабский и Тедженский оазисы, Ашгабат, Бахарден, Кизыл-Арват и Казанджик напоил он амударьинской водой. Дальше, к городу нефтяников НебитДагу, вода пошла уже по трубопроводу. Хлопок и овощи, арбузы и дыни, виноград и фрукты дает теперь земля Каракумов.
А Амударья бежит дальше — к благодатным садам и простирающимся за горизонт хлопковым полям древнего Хорезмского оазиса. Мощь и ширина огромной водной артерии в этих местах просто поражает, особенно после двух-трехдневного путешествия на поезде или автомобиле по сухой безводной равнине.
Уже близ Турткуля река так широка, что противоположный берег еле виден в далекой дымке. Гигантская масса воды несется к Аральскому морю с огромной скоростью и мощью. Косые, какие-то неправильные, хотя и довольно высокие волны постоянно вздымаются на поверхности Амударьи. Это не та волна, которую разводит ветер, это сама река колеблется и кипит от быстрого бега по неровному дну. Кое-где вода бурлит, пенится и клокочет, как в кипящем котле. Местами на ней образуются водовороты, затягивающие плывущие по реке обломки досок или пучки тростника. Вечером, в косых лучах заходящего солнца, их зловещие спирали издалека заметны с палубы теплохода на блестящей от закатного света речной поверхности.
Неудивительно, что русло, проложенное Амударьей среди низменной равнины, не всегда способно удержать в своих берегах этот своенравный поток. То там, то здесь река вдруг начинает подмывать берег, чаще правый. Глыба за глыбой огромные куски рыхлых пород, слагаюЩих равнину, начинают падать в воду. При этом они производят оглушительный грохот, напоминающий пушечный выстрел. Никакая сила не может сдержать яростного напора реки.
Амударья с давних пор славилась своими капризами. Известно, что в былые времена она впадала в Каспийское море. Потом она изменила свое направление и стала изливаться в Арал. До сих пор в песках Каракумов прослеживается ее древнее русло, именуемое Узбоем, а в Красноводском заливе на Каспии легко можно найти место, где сохранились все признаки того, что здесь впадала в море большая река.
Еще арабский средневековый историк аль-Масуди рассказывал, что в IX веке большие суда с товарами спускались по Узбою из Хорезма к Каспийскому морю, а оттуда плыли вверх по Волге, либо в Персию и Ширванское ханство.
В начале XVI века Амударья разделилась в районе теперешней дельты реки на два рукава: один из них, восточный, впадал в Аральское море а западный — в Каспий. Последний постепенно мелел и высыхал, пока, в 1545 году его окончательно не засыпали движущиеся барханные пески.
С тех пор некогда густонаселенная местность по берегам Узбоя стала пустыней, и лишь развалины древних городов напоминают о вздорном характере своенравной и буйной реки.
Собственно, русло периодически изменялось и выше дельты — начиная от круто изгибающейся теснины Тюя-Муюн ("Верблюжья шея"). Течение реки здесь быстрое, берега сложены рыхлыми глинами и песками, легко размываемыми водой. Иногда на несколько километров вдоль одного из берегов тянется сплошная зона дейгиша — так называют здесь разрушительную работу реки. Бывает, что за три-четыре недели половодья Амударья «слизывает» до полукилометра береговой линии. Бороться с этим бедствием очень трудно.
Даже в XX веке в нижнем течении реки случались катастрофические ситуации. Так, в 1925 году Амударья начала подмывать правый берег в районе тогдашней столицы Каракалпакской автономной республики Узбекистана — города Турткуля. За семь лет, к 1932 году, река «съела» восемь километров побережья и вплотную подошла к окраине Турткуля, а в 1938 году подмыла первые кварталы города. Столицу республики пришлось перенести в город Нукус. Тем временем Амударья продолжала делать свое черное дело, и в 1950 году покончила с последней улицей Турткуля. Город перестал существовать, а жителей его переселили в новый городок, построенный подальше от реки.
Но вот, наконец, остались позади раскинувшиеся по левому берегу земли древнего Хорезма, скрылись в дымке купола и минареты жемчужины Средней Азии — уникальной Хивы, сохранившей, как ни один азиатский город, колорит средневековья, не нарушенный типовой современной застройкой. В этом отношении даже прославленные Самарканд и Бухара не идут ни в какое сравнение с Хивой.
А Амударья спешит вперед, к Аральскому морю. Однако прежде, чем влиться в его светло-голубой простор, буйная река преподносит еще один сюрприз: она разбегается на десяток проток и образует одну из самых больших речных дельт мира — площадью больше одиннадцати тысяч квадратных километров.
Точной карты этого огромного хитросплетения русел, проток, каналов, островов и болотных тростниковых джунглей не существует. Поскольку непостоянная река то и дело меняет русло, одни протоки высыхают, другие, ранее сухие, наполняются водой, меняются очертания островов, мысов и излучин реки, так что возделывать земли дельты, несмотря на наличие воды, невозможно. Здесь раскинулось царство тугаев — густых зарослей двух-трехметровых тростников и кустарников, где еще лет пятьдесят назад водились даже грозные туранские тигры. Да и сейчас в тугаях настоящий рай для птиц, черепах, кабанов и завезенных сюда недавно ондатр. Рыбаки же вытаскивают на спиннинг иной раз двухметровых сомов.
А за зеленым морем тугаев ожидает Амударью страдающий от безводья Арал, лишившийся почти полностью подпитки водами Сырдарьи, второй по значению реки этого региона. Практически всю ее воду разбирают на орошение, и она впадает в Аральское море лишь в половодье. Вот и приходится Амударье одной поить высыхающее море в одиночку.
Так заканчивает свой путь от далеких ледников Гиндукуша эта напоившая три республики СНГ удивительная река с тремя названиями. А если быть точным, то на двух с половиной тысячах километров ее неутомимого бега мы увидели три разные реки: бешеный горный поток, могучую водную артерию среди бескрайней пустыни и паутину проток в камышовых лабиринтах дельты. Такой вот разноликой и необычной останется в памяти эта изменчивая, грозная и благодатная река, которую четыре страны и пять народов называют древним именем Амударья.
(Таджикистан)
Река Мургаб веками текла, пенясь на водопадах и порогах, через крутостенное ущелье у подножья памирского хребта Музкол. Но февральской ночью 1911 года склоны хребта содрогнулись от мощного подземного толчка. В результате землетрясения от правого борта ущелья оторвалась гигантская скала и рухнула вниз, в долину, завалив ее на протяжении восьми километров. Высота завала достигла семисот метров — это высота 200-этажного дома!
В ущелье Мургаба обрушилось тогда больше двух миллиардов кубометров обломков скалы, полностью завалив находившееся внизу небольшое селение — кишлак Усой. Усойский обвал считается величайшим по масштабам из всех, случавшихся на земном шаре.
Воды реки, остановленные образовавшейся естественной плотиной, стали накапливаться за ней, заполняя ущелье. Так возникло самое молодое на нашей планете горное озеро. Оно быстро росло, и уже через полгода затопило расположенный в двадцати километрах выше завала кишлак Сарез. Жители его, не успев даже убрать урожай со своих огородов, бросили дома и перебрались на новое место. А кишлак скрылся в водах озера, которое в память о нем назвали Сарезским.
Сейчас оно вытянулось в длину на шестьдесят километров, а глубина его превысила пятьсот метров. Высота зеркала воды Сареза над уровнем моря составляет 3240 метров. Из крупных водоемов мира немногие могут потягаться с памирским озером в этом отношении.
Но самое удивительное, что ниже плотины Мургаб… исчезает! С высокой плотины не видно внизу никакого водного потока. Воды реки просачиваются, как бы фильтруются, сквозь тело завала и на протяжении семи километров ниже плотины текут под землей, в толще галечных отложений на дне ущелья. Лишь затем они пробиваются на поверхность обильными родниками, которые, сливаясь, возрождают Мургаб.
Район Сареза поражает своей суровостью, безжизненностью и какой-то удивительной тишиной. Сначала трудно даже поверить, что здесь когда-то рушились горы, грохотали водопады и катились по откосам огромные куски скальных пород. Но и в наши дни порой можно увидеть как на склонах Музкола вдруг возникает серое облачко и, постепенно увеличиваясь в размерах, стремительно катится вниз. Долетев до озера, оно плюхается в пучину, поднимая огромный столб воды. Это сходит очередной обвал. Лишь через несколько минут успокаивается водная гладь, и над озером снова воцаряется торжественное безмолвие.
Сухой воздух высокогорья на редкость прозрачен. Человеческий глаз не в силах уловить перспективу, и дальние горы кажутся такими же четкими и резкими, как и стоящие рядом. Поражает и безлюдье на берегах огромного (девяносто квадратных километров!) водоема. Ближайший населенный пункт на востоке — поселок Мургаб — находится в двухстах километрах выше по реке. Да и вниз по течению до селения Бартанг тоже не меньше ста пятидесяти километров. Лишь редкие охотники да геологи появляются у озера летом. А зимой покой Сарезского озера нарушает разве что "снежный человек", легенды о котором издавна ходят среди местных таджиков. И хотя несколько экспедиций, побывавших здесь, так и не нашли следов нашего дикого родственника, охотники и пастухи на Памире верят в его существование и рассказывают о встречах с ним на горных тропах своего и по сей день малоисследованного края.
Сарез расположен на границе двух различных частей Памира: высокогорного плато на востоке и сильно расчлененного Западного Памира, или Бадахшана. Бадахшан — край покрытых ледниками высоких хребтов и бурных стремительных рек, проложивших себе путь в узких глубоких ущельях, подобных Мургабскому. Во многие из них солнце заглядывает лишь на два-три часа в середине дня. И вода в бадахшанских реках то мутно-белая, когда поток мчится из-под самых ледников, то прозрачная ярко-голубая, если по пути река протекает через озеро и оставляет в нем песок и глину, доставшуюся ей от тающих льдов и снегов. На горах растут только чахлая полынь и колючие кустарники, прижавшиеся к земле, словно большие серо-зеленые подушки. А в садах кишлаков на нижних террасах долин растут яблони и абрикосы, виноград и дыни. Словом, Бадахшан — край контрастов: высотных, цветовых и растительных.
А Восточный Памир представляет собой равнину, только поднятую на высоту четырех тысяч метров. Здесь полностью оправдывается его гордое название. (Памир в переводе означает — "Крыша мира".) Грандиозные, шести-семикилометровой высоты горы окружают плоскогорье почти со всех сторон. Облака, напоенные влагой, не доходят до Памира, оставляя осадки на внешних склонах хребтов, и воздух здесь сух настолько, что у путешественника нередко трескается кожа на губах. К тому же он на редкость прозрачен, так что, проходя по снежным полям, приходится защищать лицо маской, иначе неминуемы солнечные ожоги.
Если же случайная тучка все же прольется редким дождичком, то капли его испаряются, не достигнув земли — все из-за той же сухости воздуха. В этой высокогорной пустыне осадков выпадает вдвое меньше, чем в Каракумах. А мороз в январе бывает до минус сорока восьми градусов! Да и летом температура редко поднимается выше плюс десяти. Случается, что даже в июне на перевале караван встречает снежная пурга. Словом, это край экстремальных условий. Не случайно на огромных просторах Восточного Шмира, раскинувшегося на четыреста километров с севера на юг и на двести — с запада на восток, почти нет селений. Можно проехать через все плато по Памирскому тракту, от перевала Кызыл-Арт до Шугнанского хребта, и на всем трехсоткилометровом пути встретятся только три крохотных кишлака, да уже упомянутый поселок Мургаб.
Такие «лунные» пейзажи: безлюдье, безводье, суровая холодная безжизненность — встречаются еще только в одном месте на нашей планете — на Тибетском плоскогорье. Недаром Восточный Памир называют "Тибетом в миниатюре". Из растений здесь попадаются только колючие растения-подушки да приземистые кустики терескена — единственного топлива для костра, который поможет путнику скоротать холодную ночь на плато.
Животные в этом районе обитают в основном на склонах окружают щих гор, там, где текут ручейки с ледников. В норах между каменными глыбами прячутся сурки и пищухи, по гребням прыгают с камня на камень могучие архары — крупные горные бараны с тяжелыми двухпудовыми рогами. Необычны птицы Памира, многие из которых встречаются и в Тибете: рогатый жаворонок, серпоклюв, снежный гриф, тибетская горная индейка и тибетский ворон. А на равнинах пасутся, пощипывая редкие пучки сухой травы, хозяева здешних мест — мохнатые яки, за которыми следуют их злейшие враги — поджарые тибетские волки. И горе отбившемуся от стада теленку — стая хищников не упустит добычи, и скоро парящий над плоскогорьем огромный орел-бородач спикирует вниз, чтобы завершить их кровавое пиршество.
Если бы яка на Памире не было, его, безусловно, следовало бы выдумать, потому что по неприхотливости и полезности с ним может сравниться разве что северный олень Крайнего Севера. Шерсть яка так длинна и густа, что он не нуждается ни в какой подстилке и может спокойно провести ночь на мерзлой земле или даже на снегу. С грузом в полтораста—двести килограммов могучее животное, дающее горцам и молоко и шерсть, движется по горным тропам с ловкостью и уверенностью циркового канатоходца. А про ячье молоко таджики говорят, что оно такое густое, что "на молоке ячихи заяц пляшет и не тонет".
В холодной высокогорной пустыне Памира яки нашли для себя обширные, хоть и скудные пастбища, где у них практически нет конкурентов. На берегах медленно текущих рек Восточного Памира только эти привыкшие к разреженному воздуху неприхотливые горные быки без труда могут добыть для себя пропитание, и, может быть, именно поэтому единственным домашним скотом в заоблачном памирском краю является этот косматый гигант с хвостом лошади, рогами быка и хрюкающий, как свинья.
В северной части плато находится самое высокое из крупных озер СНГ — Каракуль. "Черное озеро" (так переводится с тюркского его название) расположено на высоте почти в четыре километра над уровнем моря. По площади — 364 квадратных километра — оно равно половине Ильмень-озера у Новгорода и вчетверо превышает площадь Сареза. Его солоноватые и прозрачные как хрусталь воды даже летом не прогреваются выше двенадцати градусов, а семь месяцев в году оно вообще покрыто льдом. Пустынны просторы Каракуля. Лишь индийские гуси приземляются весной на его островах, летя из теплых краев на север.
Через эти места пролегали когда-то древние торговые пути из Китая к Средиземному морю. Но описаний Памира мы почти не встретим в записках побывавших тут купцов или паломников. Лишь китайский путешественник VII века Сюань Цзян посвятил Памиру несколько строк: "Царствует здесь страшная стужа, и дуют порывистые ветры. Снег идет зимой и летом. Ни зерновой хлеб, ни плоды произрастать здесь не могут".
А через шесть веков по караванным тропам Памира прошел неутомимый венецианец Марко Поло. В своей книге под 1270 годом он записал: "Поднимаешься на самое высокое, говорят, место на свете. Двенадцать дней идешь по той равнине, называется она Памиром, и во все время нет ни жилья, ни травы, еду нужно везти с собой. Птиц тут нет оттого, что высоко и холодно. От великого холода и огонь не так светел и не того цвета, как в других местах, и пища не так хорошо варится".
Действительно, мясо варить здесь лучше в скороварке: ведь в котелке вода на такой высоте кипит уже при восьмидесяти градусах.
До сих пор дорога, соединяющая столицу Таджикистана Душанбе с центром Памира — Хорогом — действует только в летнее время. Зимой, когда снег засыпает перевалы, единственный путь на Памир ведет из ферганской долины, от древнего города Ош. Через четыре горных перевала бесконечными серпантинами поднимается Памирский тракт на "Крышу мира". Последний, самый высокий перевал Акбайтал, находится на высоте 4655 метров. Это всего на полтораста метров ниже Монблана! А на перевале Талдык автомобиль на десятикилометровом отрезке оказывается на высоте две тысячи метров. Шофер здесь — профессия в прямом смысле слова геройская, но для страховки машины всегда идут в рейс по две, чтобы в случае аварии не остаться одному в холодной пустыне.
Трасса Ош — Хорог в полтора раз длиннее дороги на Памир из Душанбе, но зато ее не заносит снегом, и для Памира это поистине "дорога жизни". Она проходит мимо мрачного Каракуля, мимо рудника Кух-и-Лал, где добывают дивный темно-синий камень — лазурит (таких мест всего два в мире — здесь и в Афганистане), мимо горячих фонтанирующих источников Гарм-Чашма, кишлака Билянд-Киик, где, по слухам, видели "снежного человека", и многих других замечательных уголков Памира.
И только самая драгоценная жемчужина этого высокогорного края — Сарезское озеро — по-прежнему надежно спрятано в сердце бадахшанских гор. Путь к нему и сегодня нелегок и непрост. Но люди снова и снова пробираются к заветному озеру, и не только из-за его красоты.
Гидрогеологи уже давно тревожатся за судьбу Сареза. Представьте, что может случиться, если вода, пока мирно фильтрующаяся через Усойский завал, размоет его и прорвет высоченную семисотметровую плотину! Гигантский водяной вал ринется тогда вниз по ущелью Мурба, отрывая от берегов каменные глыбы, выворачивая деревья, снося кишлаки и мосты и уничтожая все на своем пути. Бешеный водно-грязе-каменный поток — сель — промчится вниз до впадения Мургаба в Пяндж и дальше, туда, где Пяндж и Вахш, сливаясь, образуют АмуДарью. Десятки городов и селений будут стерты с лица земли. Это была величайшая катастрофа современности!
Пока наблюдения ученых не вселяют опасения: естественная плотина ведет себя спокойно. Но кто знает, как обернется дело после очередного землетрясения, которые здесь не редкость. И поэтому гидрогеоли круглый год несут вахту на Сарезе. Жемчужина Памира не должна стать угрозой для людей.
(Туркменистан)
На самом юге Туркменистана, близ границы с Афганистаном, за безжизненными просторами Каракумов, находится удивительный край. Когда впервые попадаешь сюда, возникает ощущение, что ты не в сердце Азии, а в африканской глубинке, где-нибудь у озера Чад или в Судане.
Здесь соседствуют саванна и пустыня, горы и солончаки, здесь живут леопарды и гиены, черные грифы и газели, дикобразы и термиты. Имя этому краю — Бадхыз.
Ландшафты Бадхыза необыкновенно разнообразны. Основная его часть — холмистое плато, поднятое на 800 метров над уровнем моря Но с запада его окаймляет горный хребет Гез-Гедык, вершины которого возвышаются над местностью на 1200 метров. Хребет прорезан узкими каменистыми ущельями с отвесными скалистыми стенами. А на юге плато обрывается крутым уступом к обширной и глубокой (до 500 метров) впадине Ер-Ойлон-Дуз с соленым озером и причудливыми скалами-останцами. С севера почти отвесный склон впадины как бы разрублен огромным восемнадцатикилометровым оврагом Кызыл-Джар. Его обрывистые красные склоны, уходящие на десятки метров вверх, чем-то напоминают американский Большой Каньон.
Весной холмистое плоскогорье Бадхыза похоже на необычную приземистую саванну, где зеленую степь оживляют поднимающиеся над травой высокие зонтичные злаки — ферулы, издали напоминающие странные экзотические кусты. По мере того как весна вступает в свои права, а затем сменяется летом, саванна меняет цвета, словно по мановению волшебной палочки.
В марте холмы Бадхыза (их тут называют баирами) фиолетовые от цветущих хохлаток и первоцветов. К началу апреля баиры краснеют: это распускаются маки и тюльпаны. А ближе к маю степь окрашивают в желтый и синий цвета многочисленные ирисы и колокольчики. В жаркие майские дни всюду цветут белые астрагалы, а в июне — шаровидные кусты алтея, живокости и вьюнков.
В западной части плоскогорья, по склонам гор и холмов раскинулась уже настоящая, классическая саванна, где среди высоких трав растут отдельные деревья высотой в 5–7 метров. Но это — не африканские акации и баобабы, а… фисташки. Уже с высоты полуметра они начинают ветвиться, образуя густую крону, в которой обязательно чернеет птичье гнездо. А под деревом, как правило, находится лежка кабана, а то и леопарда. Ведь это единственное место, где зверь в летнюю жару может укрыться в тени.
Совсем другой вид имеет впадина Ер-Ойлон-Дуз. Это настоящая пустыня, с солончаковыми и каменистыми безжизненными равнинами, где можно встретить только юрких ящериц-гекконов, а изредка и самую крупную из наших рептилий — серого варана Полутораметровый "сухопутный крокодил" бродит по пустыне в поисках добычи: грызуновпесчанок, ящериц, молодых черепах или птиц.
Человеку лучше уклониться от близкого знакомства с вараном. Широкая пасть этой рептилии полна острых зубов, а удар хвоста оставляет на коже багровый кровоподтек.
Встречаются тут и типичные обитатели пустынь — змеи, в том числе кобра, а также эфа и стрела-змея. У стрелы тонкое туловище и удлиненный заостренный хвост. Песчано-серая защитная окраска делает ее совершенно незаметной на фоне песка. Нападая на ящериц, стрела-змея как бы на лету схватывает свою добычу. Яд ее убивает жертву за 5–6 секунд. К счастью, ядовитые зубы стрелы находятся в задней части верхней челюсти, поэтому для человека она не опасна. Змея просто не может настолько широко раскрыть свою маленькую пасть, чтобы глубоко захватить ею человеческую руку или ногу.
Совсем другое дело песчаная эфа — одна из самых крупных и ядовитых змей Средней Азии. Ее желтое или буро-серое туловище толстое и мускулистое. На голове светлое пятно в форме креста. При виде опасности она сворачивается в полукольцо, слегка приподняв голову и извиваясь всем телом. При этом она издает звук, похожий на шипенье воды, льющейся на раскаленную сковороду. Укус эфы смертелен для человека, но летом эта змея охотится только по ночам, так что шанс встретиться с ней невелик.
В саванне животный мир куда интереснее и разнообразнее. Здесь обитает главное украшение Бадхыза — дикий осел-кулан. Для науки эти быстрые и пугливые копытные были открыты в конце XIX века знаменитым Пржевальским. В то время их многочисленные табуны резвились на огромном пространстве от Урала до реки Хуанхэ. Но человек, занимая редкие водопои в пустынях, оттеснял куланов в лишенные влаги каменистые и глинистые равнины, где без воды эти животные были обречены на гибель. К тому же на них охотились: ведь из кожи кулана выделывали самый лучший сафьян для сапог. И теперь в степях и пустынях Монголии и Китая счет куланам идет уже на десятки, а в Казахстане их не осталось совсем. Уникальный зверь занесен ныне в Красную книгу.
А в саваннах Бадхыза этих красивых копытных пасется больше 700 голов — почти половина всего поголовья в мире! Окрашенный в защитный палево-песчаный цвет, кулан далеко видит и быстро бегает. Угнаться за ним всаднику практически невозможно — ведь он может часами бежать со скоростью 70 километров в час, тогда как лошадиный рекорд — всего 58 километров.
Табун куланов легко уходит от преследования при малейшем намеке на опасность. На водопой табуны приходят ночью. Подгоняемые громким ржаньем жеребца-вожака, куланы неудержимой лавиной катятся к реке. На несколько минут они замирают у самой воды, а затем долго и шумно пьют. Вокруг водопоя далеко разносятся цоканье копыт по прибрежной гальке, фырканье, тревожное ржанье кобылиц, подзывающих жеребят, и повелительный голос вожака.
Красив и грациозен еще один обитатель Бадхыза — джейран. Этих небольших газелей здесь несколько тысяч, и зимой не редкость встретить стадо из сотни джейранов, а то и больше. Весной же они поодиноч- ке или небольшими табунами пасутся на зеленой траве, и в случае опасности стремительно уносятся прочь.
А по горным склонам неторопливо передвигаются от распадка к распадку красавцы-архары. Увенчанный могучими рогами силуэт этого горного барана четко вырисовывается на фоне синего неба, когда архар бежит по гребню хребта. Архар — красивое животное, величиной с небольшую лошадь. Его завитые крутой спиралью рога желтоватого цвета — завидный охотничий трофей, столь же большой, сколь и тяжелый. Пара рогов иной раз весит до тридцати килограммов.
Занятный и необычный зверь — индийский медоед — на территории СНГ водится только в предгорьях хребта Гез-Гедык. Отдаленно напоминающий барсука, он роет норы на склонах холмов, под фисташковыми деревьями. Шерсть его окрашена на брюхе в черный цвет, а сверху имеет защитную песчано-белесую окраску. Во время своего стелющегося бега он поминутно замирает, распластываясь по земле, и при этом полностью сливаясь с почвой.
Повсюду в Бадхызе можно встретить следы работы трудяги-дикобраза. В поисках луковиц тюльпанов — своей любимой пищи — он роет на холмах многочисленные лунки (до четырех тысяч на одном гектаре!). Дикобразы также большие любители сочных огурцов, помидоров, дынь и арбузов. Поэтому они часто наведываются на бахчи и огороды местных жителей, которые ловят их капканами ради вкусного мяса.
Из хищников в саванне встречается полосатая гиена. Зверь этот скрытный, осторожный и покидает свое логово только по ночам. Обычно гиена бродит за стадами джейранов, пожирая трупы или доедая остатки зарезанных волками газелей. Не брезгуют гиены и черепахами, благо мощные челюсти позволяют им легко разгрызать их панцири.
В Бадхызе обитает много кошачьих хищников. Дымчатых леопардов здесь больше, чем в любом другом уголке Средней Азии. Изредка попадается здесь и гепард — самая быстрая дикая кошка на Земле. Скорость бега этого зверя достигает 120 километров в час, и его жертвой нередко становится не только джейран, но и неосторожный кулан. В густой вы^кой траве охотятся на грызунов, медоедов и прочую мелкую живность степной кот и пустынная рысь-каракал.
А среди бадхызских птиц больше всего жаворонков. Весной достаточно пройти по степи километр, не больше, чтобы насчитать с полдюжины этих птиц, поющих высоко в небе. Богат Бадхыз и птицами — такими как розовый скворец, золотистая щурка, изумрудный сизоворонок цветная дрофа и фазан. Встречаются здесь и совсем редкие для СНГ виды: индийский украшенный чибис и жулан. В скалах устраивает свои лепные гнезда скалистый поползень.
Немало тут и хищных птиц: черных коршунов, стервятников, орловкурганников. Встречаются также орел-змееяд, сокол-балобан, орел-карлик и самый крупный из всех — черный гриф, постоянно парящий над саванной. Свои огромные, как у аиста, гнезда он устраивает на фисташковых деревьях.
Кстати, фисташка является для многих животных не только местом проживания или укрытием от солнца. Ее вкусные орехи служат пищей и для птиц, и для хомячков и медоедов, и для кабанов и архаров, а то и для куланов. Питаются ими даже лисицы и волки, особенно в зимнее время.
Весной из своих подземных жилищ вылетают на волю крылатые термиты. Сопки в такие моменты словно курятся серой дымкой. Сотни птиц — от дроздов и славок до коршунов и орлов устраивают тогда себе настоящее пиршество. Упавших на землю термитов подбирают лисицы и дикобразы. Редко где встретишь рядом таких разных животных, собравшихся на столь необычный банкет.
Саванны встречаются во многих странах мира. Эти жаркие полустепи-полуредколесья есть в Северной и Южной Африке, в Южной Америке и на Кубе, в Австралии и на Ближнем Востоке. Но, положа руку на сердце, надо признать, что саванновые ландшафты, в общем, однообразны. Исключения, конечно, есть, но они очень редки. И ни одна саванна на свете не сравнится по красоте с полыхающей весенним разноцветьем фисташковой саванной Бадхыза.
(Армения)
Самое большое в Закавказье и одно из самых крупных высокогорных озер СНГ — Севан — лежит в сердце Малого Кавказа, окруженное со всех сторон высокими горными хребтами.
Ведь Малый Кавказ — только по названию малый: его высшая точка, Большой Арарат, уступает Эльбрусу всего пятьсот метров. Высота поднимающихся над Севаном с южной стороны Гегамского и Варденисского хребтов превышает три с половиной километра над уровнем моря, да и северный рубеж озера — Шахдагский хребет — всего на двести метров ниже. Так что над бирюзовой чашей чистейшей горной воды, именуемой Севаном, его каменное обрамление возвышается на полтора километра, хотя само озеро и находится на почти двухкилометровой высоте.
Севан — детище грозных вулканических сил. Когда-то извержения огнедышащих гор образовали могучие хребты и запрудили долину между ними естественной лавовой плотиной. Двадцать восемь речек, стекающих со склонов окрестных гор, наполнили вулканическую котловину водой, образовав одно из красивейших озер мира.
Красота Севана — немного суровая, даже мрачноватая. Черные склоны хребтов резко контрастируют с синей водой озера, и даже скупые силуэты древних храмов не оживляют пейзаж, а добавляют ему строгости и грозного величия. Не случайно самое, наверное, красивое зрелище на Севане — это летние грозы над бескрайней ширью этого горного озера. Когда громовые раскаты, эхом отражаясь от окрестных хребтов, словно заполняют до краев огромную озерную чашу, а из темной, отливающей зловещей синевой тучи повисают вниз косые полосы ливней, между которыми пробиваются сквозь прорехи в облачности ослепительно белые и желтые солнечные лучи, пляшущие по вспененным волнам Севана, у путешественника невольно захватывает дух от зрелища этого дикого и живописного разгула стихии на столь эффектной природной сцене, а сердце сжимается от ощущения какой-то неземной, фантастической красоты окружающего пейзажа.
На карте хорошо видно, что озеро состоит из двух неравных частей: Большого и Малого Севана. Малый — глубокий и холодный. Да и трудно было бы солнцу прогреть стометровую толщу озерной воды. Другое дело — Большой Севан. Глубины здесь не превышают восьми метров, и купанье где-нибудь у скалистых берегов Артанишского полуострова — просто райское наслаждение. Теплая вода, солнечное небо и горячая галька пляжа заставляют забыть о высоте, и только прозрачный горный воздух, какого не вдохнуть ни в Крыму, ни в Сочи, возвращает путешественника к реальности.
Когда-то берега Севана были покрыты густыми лесами. Но человек поселился здесь тысячи лет назад, еще во времена древнего царства Урарту, и, конечно, за тридцать веков от зеленой каймы озера мало что осталось.
Однако вулканический ландшафт по-своему живописен и интересен для путешественника. Вулканы Армении извергались по геологическим меркам совсем недавно, может быть, тысячу лет назад. Поэтому на склонах хребтов прекрасно сохранились потоки лавы, россыпи вулканических бомб, а на вершинах — умолкшие теперь кратеры.
Лучше всего приезжать на Севан не с юга, из Еревана, как делает большинство путешественников, а с северо-запада, по дороге, ведущей из Тбилиси через Семеновский перевал. Почти двести лет назад солдаты Семеновского полка, сосланные сюда за участие в восстании декабристов, строили дорогу из Грузии в Армению, увековечив имя своей гвардейской части на карте Кавказа.
Крутой и извилистый серпантин горной дороги приведет туриста из приветливого курортного городка с мелодичным названием Дилижан на вершину перевала. Автомобиль долго будет закладывать поворот за поворотом, приближаясь к желанной седловине.
Неожиданно, как это нередко бывает в горах, подъем кончается, и внизу, у подножья гор, открывается глазу огромное водное пространство, заключенное в темную рамку горных хребтов. В длину Севан протянулся почти на восемьдесят километров, а в ширину достигает тридцати. Попав на озеро, путешественник часто останавливается в недоумении, не зная, куда дальше направить свои стопы. Суровое и безлюдное, но удивительно живописное северное севанское побережье манит любителей дикой природы, западный и южный берега озера подарят встречи с древностями и историческими реликвиями, а окружающие озеро хребты познакомят с могучим миром вулканической стихии.
На береговых скалах Севана сохранились клинописные надписи, сделанные по приказу повелителя Урарту, победоносного царя дргишти, в память о его военных подвигах в VIII веке до нашей эры.
Кстати, и само название озера Севан происходит от урартского слова Сиунну ("Озерная страна"). Правда, некоторые ученые считают, что имя озера родилось из словосочетания "Сев ванк" ("Черный монастырь") и связано с построенным в 874 году на острове Севанским монастырем. Одиннадцать веков минуло с той поры, остров успел стать полуостровом, но древний монастырь по-прежнему высится над гладью озера Он действительно возведен из черного и темно-красного камня, так что и эта версия имеет право на существование. Но название Севан, как считает большинство историков, появилось все же ранее IX века, и урартское происхождение его более правдоподобно.
Севанский монастырь — не единственный шедевр древней культуры на берегах озера. Не менее уникальны памятники древнего кладбища на мысе Норадуз. С VII до XVII века украшали его армянские мастера каменными надгробиями, поражающими красотой филигранных узоров.
Но, конечно, оказавшись на Севане, нельзя не попытаться забраться в горы, чтобы непосредственно ощутить грозное величие "страны потухших вулканов". Незабываемое впечатление остается у путешественника от восхождения на высшую точку Гегамского хребта — вулкан Аждаак Преодолев глыбовые россыпи у подножья горы, можно по черным базальтовым склонам подняться к вершине, на которой в кратере диаметром в двести метров находится небольшое озеро.
С вершины Аждаака, вознесшейся на высоту три тысячи шестьсот метров, открывается потрясающая панорама Армянского нагорья: на севере и востоке сверкает лазурное зеркало Севана, на западе — четырехглавая зазубренная верхушка горы Арагац — самой высокой горы Армении, а на юге, за рекой Араке, белеют снежные вершины Большого и Малого Арарата.
Не менее интересные встречи с природой и историей ожидают путешественника за хребтом. Всего один день пешего пути по горной тропе, усыпанной кирпично-оранжевым вулканическим шлаком и кусками вулканического стекла-обсидиана, — и попадаешь в Гегардское ущелье, знаменитое своим уникальным пещерным монастырем XIII века, поражающим удивительной акустикой своего главного храма, целиком высеченного в толще скалы.
А еще через десять километров путешественник переносится из средневековья еще на тысячу с лишним лет назад, в античную эпоху, увиДев на высоком мысу над ущельем красивейший эллинистический храм, построенный в I веке до нашей эры. К востоку от Черного моря нет больше ни одной подобной постройки.
Храм у армянского селения Гарни простоял больше полутора тысяч лет, после чего был разрушен землетрясением. Сейчас он восстановлен и предстает во всем блеске прежнего величия.
А вдоль склона ущелья тянется потрясающая природная колоннада из шестигранных базальтовых столбов стометровой высоты. Река Азат пропилившая застывший лавовый поток, открыла людям красивейшее создание древних вулканических сил, подобное которому можно встретить разве что на Курильских островах или в окрестностях легендарной Мостовой Гигантов в Ирландии.
Вытекающая из Севана река Раздан образует живописнейшее ущелье, ведущее в плодородную и цветущую Араратскую долину. На менее чем в ста километрах своего пути Раздан спускается почти на километр, образуя целые каскады водопадов. Естественно, что человек не мог не попытаться использовать такой щедрый дар природы, как только почувствовал в себе силу сразиться с ней и поставить себе на службу.
Судьба озера Севан — особенно яркий пример могущества современной техники, способной уничтожить самые прекрасные природные творения во имя сиюминутной выгоды. Дело в том, что в 1940-е годы было решено пробурить в лавовой перемычке Севана туннель и спустить большую часть вод озера с целью выработки максимального количества электроэнергии на построенном ниже каскаде электростанций. Обнажившееся дно озера предполагалось превратить в поля и сады.
Отечественная война помешала реализации проекта в части строительства ГЭС, и большая часть воды утекла без пользы, а земли, отвоеванные у Севана, превратились в болота с малярийными комарами. Когда разум все же взял верх, треть озера уже была спущена. Чтобы удержать хотя бы нынешний его уровень, пришлось построить в сложнейших условиях пятидесятикилометровый туннель под горным хребтом из долины соседней реки Арпы, по которому ее вода влилась в скудеющую чашу Севана. Теперь уровень озера удается сохранять стабильным, а обнажившаяся у крутого северного берега Севана полоса пляжа, с точки зрения путешественников, даже прибавила заманчивости скалистому побережью. Жаль только, что остров с монастырем стал теперь полуостровом. Так необдуманное вмешательство в природу приводит порой к печальным последствиям.
К счастью, тяжелые времена для Севана остались, кажется, позади, и дивное озеро останется прекраснейшим чудом природы всего кавказского региона.
(Грузия)
На северо-западе Грузии, между Черным морем и величественными снежными кручами Главного Кавказского хребта, расположен небольшой, но удивительно богатый природными красотами и древними памятниками край — Абхазия. Каких только замечательных творений природы не встретит здесь путешественник! Это и овеянное легендами и прославленное путеводителями живописнейшее озеро Рица, давно уже считающееся эталоном красоты горных озер. Это и одна из самых водопадных рек СНГ — бешеная Бзыбь, в бассейне которой насчитывается больше двух десятков водопадов, в том числе один двухсотметровый! Это и знаменитый Ботанический сад в Сухуми, и уникальная роща пицундской сосны, и пальмовые аллеи Гагры, и белопенные каскады реки Ингури — самой большой в Абхазии. Это, наконец, ледники и скалы Большого Кавказа с синими блюдцами озер и каменными реками осыпей у подножья заснеженных хребтов.
Впечатления от горных походов, конечно, навсегда остаются в памяти. И ни один путешественник, прошедший Марухским или Клухорским перевалом через Кавказский хребет, никогда не забудет величавых снежных вершин двуглавого Эльбруса, алеющих в первых лучах восходящего солнца…
Но, как это часто бывает, среди замечательных пейзажей и удивительных чудес природы, поражающих и чарующих, но все же встречающихся не только здесь, в Абхазии, есть в этом крае одна уникальная жемчужина природы, подобной которой не встретишь больше ни в одном районе нашей планеты. Это грандиозная и сказочная Анакопийская пещера — одно из самых прекрасных творений могучего скульптора и землекопа, художника и гидротехника, которому ученые дали красивое имя — карст.
Пещера эта находится в окрестностях курортного городка, в древности носившего имя Анакопия, а теперь называющегося Новым Афоном. Поэтому знаменитую пещеру нередко зовут также Новоафонской.
Но местные жители — абхазы — с давних пор именовали ее "Бездонной Ямой". Много легенд и преданий было сложено о злых горных духах, живущих в «Бездонной», и о спрятанных там драгоценных кладах.
Но за много веков ни одному смельчаку не удалось спуститься в Анакопийскую пропасть, с которой начиналась пещера.
Лишь в 1961 году грузинские спелеологи сумели покорить эту огромную подземную полость. Оказалось, что пещера состоит из двух непохожих частей: очень сложной для прохождения и довольно невзрачной вертикальной и красивейшей горизонтальной. Первая, впрочем, может называться вертикальной лишь условно. Она имеет скорее спиралевидную форму с чередованием вертикальных ходов и крутосклонных расщелин и уходит почти на полтораста метров в недра Земли. Далее она соединяется с анфиладой залов горизонтальной системы, тянущейся более чем на три километра и включающей целый ряд подземных дворцов, поражающих своим сказочным великолепием и не имеющих себе равных в СНГ по размерам и красоте своего каменного убранства.
Исследования грузинских спортсменов и ученых позволили открыть доступ в прежде неприступную подземную сокровищницу. С поверхности к одному из залов горизонтальной системы был проложен искусственный проход, и теперь тысячи туристов каждый год открывают для себя ее удивительный мир.
Анакопийская пещерная система находится, как уже было сказано на окраине живописного уголка черноморского побережья — курорта Новый Афон Место это и до начала массового посещения пещеры пользовалось популярностью Горные хребты, озера и водопады, благодатный теплый климат, обилие солнца и субтропической зелени привлекали сюда множество туристов.
Среднегодовая температура здесь такая же, как среднеиюльская в Москве Улицы курорта, засаженные аллеями пальм, бананов, магнолий и пирамидальных кипарисов, как будто переносят путешественника куда-нибудь в Коста-Рику или на Мадагаскар Розы и камелии, благородный лавр, маслины и мандарины дополняют пейзаж этого дивного экзотического оазиса.
Узкий проход между морем и горами, где расположен Новый Афон, с давних пор на протяжении трех тысячелетий был, выражаясь современным языком, стратегическим районом в ходе военных кампаний и много неудачливых завоевателей и доблестных защитников горного прохода сложили свои головы у древних стен здешних крепостей Самую старинную из них — античную Анакопийскую цитадель на Иверской горе — археологи относят к IV веку до нашей эры Сохранились в Афоне и руины могучей Анакопийской крепости VI века нашей эры Тогда здесь находилась резиденция правителей Абхазии.
А в конце XIX века на южном склоне Иверской горы был построен православный монастырь, быстро ставший известным во всей России Посещение этого крупнейшего религиозного центра Причерноморья считалось таким же почетным и богоугодным делом, как паломничество в Соловецкую и Валаамскую обители, в Троице-Сергиеву и Киево-Печерскую лавры.
Основание Новоафонского монастыря вдохнуло новую жизнь в заброшенный глухой городок, и к началу XX века он стал еще и модным курортом наряду с Гаграми, Пицундой, Гудаутой и другими приморскими здравницами.
До 1961 года Новый Афон оставался лишь одним из многих таких же красивых и целебных уголков Черноморского побережья, но открытие и оборудование для массового посещения Анакопийской пещеры круто изменило его судьбу Теперь это — главный центр притяжения для туристов, посещающих благодатные черноморские субтропики и спускающихся с Кавказских гор после трудных походов.
Сквозь толщу Иверской горы пробит теперь трехсотметровый туннель, по которому электропоезд увозит путешественников в сказочное странствие по гигантским залам и дворцам подземного царства Анакопии.
У входа в первый из них — зал «Абхазия» — туристы выходят из вагончиков и начинают пешее путешествие длиной в полтора километра по восьми красивейшим гротам Анакопийской пещеры В первом из них находится сверкающее изумрудным зеркалом подземное озеро Как и у многих пещерных водоемов, уровень его непостоянен Весной, когда вода прибывает, глубина озера достигает тридцати метров.
За «Абхазией» следует "Зал грузинских спелеологов" — самый грандиозный подземный дворец не только на Кавказе, но и в СНГ Его длина составляет двести шестьдесят метров' Представьте себе запрятанный в недрах горы зал, в котором можно разместить три футбольйьіх поля, и вы получите представление о масштабах этой гигантской подземной полости.
По величине "Зал грузинских спелеологов" вполне может соперничать даже со знаменитой "Биг Рум" в Карлсбадской пещере США — самым большим пещерным залом в мире.
Огромный подземный дворец, как и все последующие залы, демонстрирует зрителям все разнообразие драгоценных сокровищ, которые создала за тысячи лет текущая по трещинам вода, то растворявшая породы и вытачивавшая в толще горы залы и переходы, то осаждавшая крупинка за крупинкой известковые выделения и создававшая изумительное каменное кружево сталактитов, сталагмитов, колонн и ажурных известковых занавесов и натеков. Природа раскрасила их в самые необычные цвета, а искусная подсветка подчеркивает их великолепие. Особенно впечатляют янтарные и пурпурные натеки фантастической формы, рельефно выступающие в свете бьющих откуда-то сбоку лучей цветных прожекторов.
Очередной зал, «Глиняный», туристы оставляют в стороне, лишь полюбовавшись со смотровой площадки его грациозными сталактитами и бирюзовой гладью еще одного озера. Бетонированная дорожка с перилами ведет их в южную часть пещеры, к новым подземным чудесам.
Миновав оставшийся слева мрачный и величественный «Каньон», путешественники направляются вначале в зал «Москва». Грозным исполином предстают здесь силы природы: первозданный хаос каменных глыб еще не задрапирован в этом зале белоснежными натеками. Лишь отдельные участки его успела «отремонтировать» к приходу туристов главная художница и строительница этого подземного царства — вода.
Замыкающий первую часть маршрута зал «Сухуми» знаменит своими поразительными сталагмитами, тонкими, стройными и высокими, словно пирамидальные кипарисы на главной аллее Нового Афона. Их грациозность особенно эффектно подчеркивают расположенные здесь же могучие колонны-сталагнаты, украшенные ажурной резьбой.
Затем через сумрачную теснину «Каньона» турист попадает в "Молодежный зал Иверия", тоже славящийся причудливым обликом своих сталагмитов. Здесь они поражают контрастом своих форм и размеров: то солидные, как горные дубки, то тонкие и хрупкие, словно стебли молодого бамбука, то корявые и толстые, будто старые пни, то вздымающиеся к потолку огромными мощными канделябрами, похожими на мексиканские кактусы.
И заключает волшебное странствие в недрах Земли самая, наверное, прекрасная жемчужина этого сказочного ожерелья подземных дворцов — зал «Тбилиси». Чего только нет в этом фантастическом гроте! Известковые сталактиты и сталагмиты, порой срастающиеся в колоннысталагнаты самых различных форм и оттенков цвета, каменные занавесы и натеки, застывшие каскады и водопады, люстры и канделябры и какие-то вообще неописуемые скульптуры являют собой впечатляющий заключительный аккорд подземного путешествия.
К сожалению, озера зала «Тбилиси» возникают только весной, когда в подземных трещинах горного массива достаточно влаги, а в сухой сезон вода испаряется, и они исчезают.
Но главный экспонат зала — уникальный, украшенный декоративными барельефами и тяжелой бахромой окаменелый кальцитовый водопад, по величине и великолепию не уступающий подобным скульптурным созданиям самых прославленных пещер мира. Он смело может соперничать по красоте и размерам со всемирно известным каменным занавесом Лавенской пещеры во Франции.
Заглянув на прощание в небольшой «Реликтитовый» зал, расположенный слева по ходу, путешественники возвращаются в зал «Тбилиси» и, еще раз полюбовавшись его уникальными каменными декорациями, направляются к выходу.
А на смену им поезд уже подвозит по туннелю новых экскурсантов. Чрезвычайно удачное расположение Нового Афона в центре оживленного курортного района, считавшегося еще в царские времена нашим Лазурным берегом, обеспечивает Анакопийской пещере постоянный приток желающих увидеть красоты подземного мира.
Из всех благоустроенных и оборудованных для туризма пещер планеты Анакопийская была в 1970—1980-е годы самой посещаемой и принимала почти девятьсот тысяч человек в год! Даже знаменитую на всю Европу пещеру Постойну в Словении посещало на двести тысяч меньше, а самая длинная в мире Мамонтова пещера в США уступала Новоафонской по числу посетителей в полтора раза.
Сейчас сложная политическая обстановка в Грузии не способствует широкомасштабному туристскому освоению ее подземной жемчужины. Но верится, что в ближайшие годы, когда на благодатную землю Абхазии вернется мир, сотни тысяч людей вновь устремятся к солнечным пляжам, благоухающим рощам и живописным горным хребтам этого прекрасного и древнего края.
(Уганда-Эфиопия-Судан-Египет)
Великая водная артерия нашей планеты — Нил — начинается к югу от экватора и несет свои воды на север через пол-Африки к Средиземному морю. Многие тысячи лет волнует эта река воображение людей, поражая их красотой и мощью и ставя в тупик своей загадочностью.
Долгое время Нил считался самой длинной рекой земного шара. Его длина составляет почти шесть тысяч семьсот километров. Лишь недавняя экспедиция к истокам Амазонки, установившая, что протяженность ее превышает семь тысяч километров, отодвинула африканского гиганта на второе место. А вот обилием воды в течение всего года Нил похвастаться не может. По среднегодовому расходу воды его опережают многие реки мира, даже сравнительно небольшие, вроде Амударьи. Наша Волга короче Нила вдвое, но воды несет в три раза больше.
С давних пор происхождение Нила оставалось загадкой для географов. Никто не знал, где его истоки, никто не мог объяснить причину его ежегодных разливов.
Лишь в прошлом веке удалось, наконец, установить, что крупнейшая река Африки образуется слиянием двух рек, совершенно непохожих по своему характеру.
Самый длинный нильский исток — это Белый Нил. Он начинается в горах Бурунди в Экваториальной Африке на высоте в два с половиной километра и затем бурным потоком мчится к огромному озеру Виктория. Из этого внутреннего озера-моря Африки он бежит, закипая на порогах и срываясь с водопадов, через влажные непроходимые джунгли Уганды, чтобы, успокоившись, неторопливо вступить на полупустынные равнины Судана. Здесь в его водах еще водятся крокодилы и бродят в прибрежных тростниках могучие гиппопотамы. На протяжении шестисот километров Нил с трудом пробивается все дальше на север, через заросшие папирусом бескрайние болота, а потом, окончательно успокоившись, неторопливо продолжает свой путь по саванне и пустыне.
Другой исток Нила — Голубой Нил — отличается поистине необузданным нравом. Со скалистых нагорий Эфиопии он летит вниз, к озеру Тана, вырывается из него высоким и сверкающим радугами водопадом, после чего с ревом и грохотом прокладывает себе путь через дикое и мрачное семисоткилометровое ущелье к просторам Судана.
В пустыне Голубой Нил становится шире и спокойнее. Песчаные волны барханов подступают к обоим берегам, но за ними темнеют хлопковые поля, прорезанные нитками каналов, подводящих к ним живительную влагу реки.
В самом центре Хартума — столицы Судана — оба истока сливаются, образуя, наконец-то, собственно Нил. Отсюда он катит свои воды к далекому морю, до которого еще более трех тысяч километров. Медленно и важно течет Нил через пустынные и унылые районы Сахары, где дожди не выпадают годами. Преодолев серию скалистых порогов, он вступает в пределы Египта и вливается в просторную чашу водохранилища Насер. Этот протянувшийся на пятьсот километров гигантский водоем — самое большое искусственное озеро на нашей планете.
Вырвавшись из шлюзов Асуанской плотины, Нил расстается уже до самого устья с дикой природой. На берегах реки тянутся бесконечные пшеничные и хлопковые поля, пальмовые рощи и густые заросли сахарного тростника. А над водой, неторопливо взмахивая крыльями, пролетают стаи журавлей, аистов, фламинго и пеликанов.
И здесь, глядя на величественное и плавное течение Нила, поневоле задумываешься над его второй загадкой. Тысячи километров катится река по безводным равнинам, где температура достигает пятидесяти градусов. Небо над ним почти всегда безоблачно, а дождей приходится ждать годами. Среди угрюмых, безжизненных песков и каменистых возвышенностей протянулась узкой извилистой лентой благодатная нильская долина — самый большой оазис земных пустынь. Но стоит путешественнику удалиться в сторону от зеленой полосы, окаймляющей Нил, как он рискует погибнуть от зноя и жажды в подступающих к долине безводных равнинах. Вдоль караванных дорог, пересекающих Ливийскую и Аравийскую пустыни — окраины жаркой Сахары, повсюду белеют кости животных и людей, напоминая о былых трагедиях. Испарение влаги так велико, что земля здесь совершенно иссушенная, потрескавшаяся и заметенная раскаленным песком.
Казалось бы, Нил, зажатый с двух сторон пустынями, за жаркое лето должен был бы полностью пересохнуть или, по крайней мере, сильно обмелеть, как это случается с большинством рек в пустынных районах. Но, как ни странно, все происходит наоборот! В самый разгар лета, к концу августа, когда жара достигает предела, уровень реки начинает подниматься, Нил выходит из берегов, заливает долину на целые километры и из мутно-зеленого делается кроваво-красным.
В сентябре вода порой поднимается на десять метров. Вся долина превращается тогда на несколько недель в одно длинное озеро. Затем вода начинает спадать, река входит в берега, оставляя на полях слой плодородного ила. Этого только и ждут египтяне. Немедленно начинается сев, и прибрежные равнины покрываются ковром свежей зелени. Так происходило с незапамятных времен. Удобренная илом земля давала хорошие урожаи из года в год, обеспечивая пищей миллионы жителей нильской долины.
Древние египтяне обожествляли Нил — ведь от него зависели жизнь и благополучие их страны. Они приносили ему жертвы и пели в честь него священные гимны. В древнеегипетской легенде говорилось, что далеко-далеко, у самых дальних порогов, в неприступных скалах есть огромная пещера. В ней живет могучий бог Нила — Хапи. Пещеру охраняет грозный змей, а на скалах, высящихся над ней, восседают орел и ястреб, зорко следящие за всей округой.
Из пещеры и вытекает Нил, и змей, сжимая его своими кольцами, может выпускать из пещеры больше или меньше воды. Жрецы призывали народ не скупиться на жертвы богу Хапи — тогда и Нил будет полноводнее.
Период разлива Нила был общегосударственным праздником у египтян. В честь божественного Хапи устраивались пышные празднества. И Уже в те времена люди задумывались, откуда начинается Нил и с чем связаны его наводнения. Но ни жрецам Древнего Египта, ни греческим и римским ученым, ни средневековым мыслителям не удалось раскрыть его тайны. Со II века нашей эры, когда великий географ Птолемей высказал мнение, что Нил начинается от слияния двух рек, вытекающих из озер в Лунных горах, наука принимала за истину эту легенду, и лишь в конце XIX века истоки Нила были, наконец, обнаружены.
Причем основной исток Нила открывали дважды. Сначала в 1858 году англичанин Спик доказал, что Нил вытекает из озера Виктория. А в 1875 году американский путешественник Стэнли открыл реку Кагеру впадающую в этот водоем, и географы мира признали ее истоком Белого Нила.
Столетием раньше шотландец Брюс проник к истокам Голубого Нила и установил его связь с великой рекой Египта. Он же обнаружил, что периоды дождей в верховьях Голубого Нила совпадают с нильскими паводками. Белый же Нил, текущий из-под экватора, питается дождями равномерно в течение всего года, так что причиной разливов, несущих плодородие полям жителей Египта, следует считать эфиопский поток. Количество воды в Голубом Ниле в августе-сентябре увеличивается в сорок раз, в результате чего и объем воды в самом Ниле у Асуана возрастает в среднем раз в пятнадцать. Половодье длится около трех месяцев.
Затем в течение восьми месяцев вода постепенно спадает, и к началу июня Нил высыхает настолько, что ширина его уменьшается вдвое против обычной. (Это описание принадлежит очевидцу, наблюдавшему Нил до постройки Асуанской плотины.) В это время кажется, что река вообще не течет, а стоит на месте. Глинистые отмели и массы засохшей черной грязи тянутся вдоль обоих берегов. Деревья покрыты толстым слоем пыли: ведь только что закончил дуть хамсин — ветер, пятьдесят дней подряд приносивший с юга песок Сахары.
Наконец, появляется первый признак окончания жаркого периода: начинает дуть сильнейший северный ветер, который не прекращается целый месяц. В один день деревья очищаются от пыли, и снова долина покрывается зеленью. Вода вначале поднимается немного, всего сантиметров на пять. В это время она приобретает зеленый цвет и неприятный запах. К счастью, период "Зеленого Нила" длится всего три-четыре дня, и местные жители могут обойтись в это время заблаговременно запасенной чистой водой.
Затем вода начинает сильно прибывать, и через десять-двенадцать дней с ней происходит еще одно превращение. Вышедший утром на палубу судна путешественник внезапно и с ужасом обнаруживает, что лучи рассвета открыли его глазам… красную, как кровь, воду. Плыть по кровавой реке — занятие не для слабонервных! И только наклонившись к реке и набрав ее воды в стакан, путник убеждается, что он — не жертва оптического обмана. Просто наступил период "Красного Нила". Водный поток несет в это время столько красного ила, что меняет и цвет, и консистенцию, напоминая густотой кисель. Ил этот постепенно оседает на берегах, так как Нил разливается по всей двадцатикилометровой ширине долины, и лишь очень медленно затем отступает в свои берега. Только к концу сентября река возвращается в прежнее русло.
В Верхнем Египте ширина Нила достигает километра. Он течет мимо древних храмов Луксора, подпитывая своими водами узкую полоску полей и огородов, тянущуюся вдоль обоих берегов. Но она вдруг резко обрывается, и сразу за последней грядкой начинаются песчаные барханы пустыни. Такова сила и власть нильских вод.
К северу, в Среднем Египте, долина расширяется до двадцати пяти километров, и вся она утопает в зелени пальмовых рощ, полей и садов. Возделан каждый клочок долины: из шестидесяти миллионов жителей страны лишь три процента живут в отдалении от Нила.
В шести с половиной тысячах километров от истока реки раскинулся многолюдный и шумный Каир — самый большой город Африки. Разлившись здесь на полтора километра, Нил проносит свои воды под шестью огромными мостами, мимо куполов и минаретов многочисленных мечетей, глинобитных старых кварталов и современных отелей.
Вырвавшись из суеты большого города, Нил разбегается на тысячи проток, образуя одну из величайших в мире речных дельт. В этом плодородном и обильном водой треугольнике шириной в двести сорок километров живет половина всех египтян. Они снимают здесь по два урожая в год благодаря щедрому Нилу. А впереди уже Средиземное море. Двумя широкими судоходными рукавами Нил завершает здесь свой долгий путь от экватора.
Такова эта удивительная река, пришедшая к нам через тысячи лет и тысячи километров и пережившая две выросшие на ее берегах великие цивилизации. Ее невозможно осмотреть всю сразу — так велика протяженность Нила, так много границ — и политических, и географических — дробит его на отдельные части. И трудно сказать, что интереснее, что хотелось бы увидеть в первую очередь: древние храмы и пирамиды Египта, водопады, теснины и горные озера Эфиопии или необъятную гладь озера Виктория. У Нила — тысяча ликов, и все они прекрасны, все достойны восхищенного внимания путешественника.
(Северная Африка)
Поистине бескрайнее море выжженных солнцем песка, камня и глины, оживляемое лишь редкими зелеными пятнами оазисов и однойединственной рекой — вот что такое Сахара. Гигантские масштабы этой самой большой пустыни мира просто поражают. Почти восемь миллионов квадратных километров занимает ее территория — это обширнее Австралии и лишь чуть-чуть меньше Бразилии. На пять тысяч километров от Атлантики до Красного моря раскинулись ее жаркие просторы.
На Земле больше нигде нет такого огромного безводного пространства. Во внутренних районах Сахары есть места, где дождей не бывает годами. Так, в оазисе Ин-Салах, в самом сердце пустыни, за одиннадцать лет, с 1903 по 1913 год, дождь прошел лишь один раз — в 1910 году, причем выпало всего восемь миллиметров осадков.
В наши дни Сахара не так уж труднодоступна. Из города Алжира по хорошему шоссе до пустыни можно добраться за один день. Через живописное ущелье Эль-Кантара — "Ворота в Сахару" — путешественник попадает в места, которые своим пейзажем вовсе не напоминают ожидаемого им "песчаного моря" с золотистыми волнами барханов. Слева и справа от дороги, пролегающей по каменистой и глинистой равнине, возвышаются небольшие скалы, которым ветер и песок придали затейливые очертания сказочных замков и башен.
Песчаные пустыни — эрги — занимают меньше четверти всей территории Сахары, остальное приходится на долю каменистых равнин, а также глинистых, потрескавшихся от палящей жары участков и белых от соли впадин-солончаков, порождающих в зыбком мареве нагретого воздуха обманчивые миражи.
В целом Сахара — это обширное плато, столовый, плоский характер которого нарушается лишь впадинами долин Нила и Нигера и озером Чад. На этой равнине лишь в трех местах поднимаются по-настоящему высокие, хоть и небольшие по площади, горные массивы. Это нагорья Ахаггар и Тибести и плато Дарфур, вздымающиеся более чем на три километра над уровнем моря.
Гористые, прорезанные ущельями абсолютно сухие ландшафты Ахаггара нередко сравнивают с лунными пейзажами. Но под естественными скальными навесами археологи обнаружили здесь целую картинную галерею каменного века. Наскальные рисунки древних людей изображали слонов и бегемотов, крокодилов и жирафов, реки с плавающими лодками и людей, собирающих урожай… Все это говорит о том, что прежде климат Сахары был более влажным, и на большей части нынешней пустыни когда-то располагались саванны.
Сейчас они встречаются только на склонах нагорья Тибести и плоских возвышенных равнинах Дарфура, где месяц или два в году, пока случаются дожди, даже текут по ущельям настоящие реки, а обильные родники круглый год питают водой оазисы.
На остальной же территории Сахары осадков выпадает меньше двухсот пятидесяти миллиметров в год. Такие области географы называют аридными. Они непригодны для земледелия, и по ним можно лишь перегонять стада овец и верблюдов в поисках скудного корма.
Здесь находятся самые жаркие места нашей планеты. Скажем, в Ливии есть районы, где жара достигает пятидесяти восьми градусов! А в некоторых областях Эфиопии даже среднегодовая температура не опускается ниже плюс тридцати пяти.
Солнце регулирует всю жизнь Сахары. Излучение его, учитывая редкую облачность, малую влажность воздуха и отсутствие растительности, достигает очень высоких значений. Для суточных температур здесь характерны большие скачки. Разница между дневной и ночной температурой достигает тридцати градусов! Порой ночью в феврале случаются заморозки, а на Ахаггаре или Тибести температура может опуститься до минус восемнадцати градусов.
Из всех атмосферных явлений тяжелее всего в Сахаре путешественник переносит продолжительные бури. Ветер пустыни, горячий и сухой, причиняет лишения, даже когда он прозрачен, но еще труднее приходится путникам, когда он несет пыль или мелкие песчинки. Пыльные бури случаются чаще, чем песчаные. Сахара, пожалуй, самое пыльное место на Земле. Эти бури похожи издали на быстро охватывающие все вокруг пожары, клубы дыма от которых поднимаются высоко в небо. С бешеной силой несутся они через равнины и горы, выдувая на своем пути пыль из разрушенных скал.
Бури в Сахаре обладают необычайной силой. Скорость ветра достигает иногда пятидесяти метров в секунду (вспомним, что тридцать метров в секунду — это уже ураган!). Караванщики рассказывают, что иной раз тяжелые верблюжьи седла уносит ветром за двести метров, а камни, величиной с куриное яйцо, катятся по земле, как горох.
Довольно часто при этом возникают смерчи, когда сильно нагретый воздух от раскаленной солнцем земли стремительно поднимается вверх, захватывая мелкую пыль и унося ее высоко в небо. Поэтому такие вихри видны издалека, что, как правило, позволяет всаднику спасти свою жизнь, вовремя уклонившись от встречи с "джинном пустыни", как именуют смерч бедуины. Серый столб поднимается в воздух до самых облаков. Летчики встречали пылевые смерчи порой на высоте полтора километра. Бывает, что ветер переносит сахарскую пыль через Средиземное море в Южную Европу.
На бескрайних сахарских равнинах ветер дует почти всегда. Подсчитано, что в пустыне на сто дней приходится только шесть безветренных. Особенно дурной славой пользуются горячие ветры Северной Сахары, способные за несколько часов уничтожить весь урожай в оазисе. Эти ветры — сирокко — дуют чаще в начале лета. В Египте такой ветер называют хамсином (буквально — "пятьдесят"), так как он обычно дует в течение пятидесяти дней после весеннего равноденствия. За время его почти двухмесячного буйства оконное стекло, не закрытое ставнями, делается матовым — так расцарапывают его песчинки, переносимые ветром.
А когда в Сахаре стоит штиль и воздух наполнен пылью, возникает известный всем путешественникам "сухой туман". Видимость при этом совершенно пропадает, а солнце кажется тусклым пятном и не дает тени. Даже дикие животные в такие моменты теряют ориентацию. Рассказывают, что был случай, когда очень пугливые обычно газели во время "сухого тумана" спокойно шествовали в караване, идя между людьми и верблюдами.
Сахара любит напоминать о себе неожиданно. Бывает, что караван выходит в путь, когда ничто не предвещает непогоды. Воздух еще чист и спокоен, но в нем уже разливается какая-то странная тяжесть. Постепенно небо на горизонте начинает розоветь, потом принимает фиолетовый оттенок. Это где-то далеко ветер поднял и гонит в сторону каравана красные пески пустыни. Вскоре уже мутное солнце едва пробивается сквозь быстро несущиеся песчаные тучи. Становится трудно дышать, кажется, что песок вытеснил собою воздух и заполнил все вокруг. Ураганный ветер несется со скоростью до сотни километров в час. Песок обжигает, душит, сбивает с ног. Такая буря длится порой неделю, и горе тому, кого она застала в пути.
Но если в Сахаре стоит тихая погода и небо не затянуто поднятой ветром пылью, трудно найти более красивое зрелище, чем закат солнца в пустыне. Может быть, только полярное сияние производит на путешественника большее впечатление. Небо в лучах заходящего солнца каждый раз поражает новым сочетанием оттенков — это и кроваво-красный, и розово-перламутровый, незаметно сливающ�